MidnightPenguin

Но стоило ли нажимать на зеленую кнопку? Мои руки метнулись к металлической коробке на столе, но я все же колебался. Никогда не любил нарушать правило, к тому же неизвестно что последовало бы за таким проступком здесь. Если они действительно держат ее в плену, то они определенно очень плохие люди. Но я этого не знал. Может, они были хорошими, а она – плохой. Я просто...

Я снова посмотрел на монитор, впервые после того, как прочитал эти слова. Рейчел уже убирала картины с дивана, как будто знала, что сообщение получено. Держа по холсту в каждой руке, она смотрела в камеру, перемещаясь по комнате, и мне казалось, что ее глаза смотрят прямо на меня. С тяжелым чувством, я убрал руку от кнопок.

Нет. Я не считал ее плохой. Я наблюдал за ней уже долго. Мне казалось, что я знаю ее, и распознал бы в ней отпечаток зла. Как ни странно, в каком-то смысле она была моим другом. И я собирался помочь ей.

Остаток смены я провел, пытаясь вести себя нормально и думая, что делать. Я знал, что тот, кто наблюдал за мной, мог заметить картины или увидеть, как я себя веду, но я не должен был беспокоиться об этом. Я старался вести себя спокойно и думать, чем могу помочь девушке.

Единственные люди, с которыми я встречался на этой работе, – пара человек, принесших мне анкеты, и мистер Соломон. Ни с кем из них я не мог связаться, кроме как через кнопки. Зарплату мне платили на карту, я никогда не сталкивался ни с кем из тех, кто работал в комнате наблюдения.

Эта мысль заставила меня на секунду остановиться. Мне всегда казалось странным, что я никогда не сталкивался с кем-то, когда приходил или уходил – с тем, кого я подменял, или с тем, кто подменял меня. Я всегда считал, что где-то должны быть другие люди, другие комнаты наблюдения, и они просто поставили расписания так, чтобы сменщики не сталкивались друг с другом. И да, я по-прежнему был уверен, что есть и другие.

Отчасти я думал так потому, что не только я пользовался своей комнатой наблюдения. Кулер с водой, туалетная бумага, мыло – они, как будто, заканчивались быстрее, чем если бы я пользовался ими в одиночку. Если это правда, то, возможно, я смог бы выяснить, кто мой сменщик, и, возможно, рассказать ему, что случилось, не опасаясь так, как тех, на кого мы работали.

В тот вечер я отпросился с работы в восемь, и вместо того, чтобы перекусить и пойти домой, я проехал на машине вокруг квартала, а затем припарковался на улице у здания, где я работал. Пока меня не было, ничего не изменилось: не было ни новых машин, ни чего-либо еще, – и если я был прав, никто не пришел бы на смену, пока начальство не убедилось бы, что я ушел.

Так что я сидел и ждал.

Я устал, улица была довольно пустой и скучной, но я был слишком взволнован и напуган, чтобы заснуть. Каждый раз, когда проезжала машина или кто-то шел по тротуару, я вскидывался. Все время представлял, как подъезжает внедорожник или фургон. Из него выходят мужчины, вытаскивают меня из машины и везут черт знает куда, например, туда, где держат Рэйчел, чтобы убить меня или пытать. Полдюжины раз я почти решался завести машину и уехать, но каждый раз вспоминал, что она одна в той комнате. Кроме меня, ей некому было помочь, и нужно было попытаться.

Через два часа толстый лысеющий мужчина припарковался неподалеку и направился к зданию. Как только увидел, что он отпер дверь и вошел, я распахнул дверь машины, чтобы поговорить с ним. Но тут же остановился. Нужно быть умнее. Я не знал, где находится начальство, но был уверен, что в раздевалке и снаружи здания есть скрытые камеры. Если я побегу туда и столкнусь с этим парнем, они точно узнают, что я что-то задумал.

Вздохнув от досады, я закрыл дверь и подождал, пока закончится его смена. Я подумывал о том, чтобы сесть ему на хвост, как в кино, но боялся, что просто потеряю его или нарвусь на засаду. Поэтому я стал ждать, пока он не дойдет до своей машины, надеясь, что она припаркована достаточно далеко, чтобы не попадать под обзор камер.

Так я встретил человека, представившегося Чарльзом Джеффрисом.

– Эй... Эй, парень, можно тебя на минутку?

Он стоял ко мне спиной и только рассеянно махнул рукой, не поднимая глаз.

– Извини, у меня нет денег. Хорошего… – Он оглянулся на меня и замер. – О Боже. Нет. Нет. Уходи, парень. Нам нельзя разговаривать.

Я видел, что он напуган, но не мог просто отпустить его. Шагнув вперед, я захлопнул дверь его машины, отрезая пути отхода.

– Так ты знаешь, кто я? – Я старался сдерживаться, но по голосу было слышно, как насколько я зол.

Он дернул дверь, но я все еще держал ее, и я оказался сильнее. После второго, куда менее уверенного рывка он обернулся, напряженный и усталый.

– Да, я знаю, кто ты. Ты работаешь здесь так же, как и я. И я говорю тебе, что мы не должны разговаривать. Мы не должны были встречаться, никогда.

Я нахмурился.

– Мистер Соломон не говорил мне об этом. Он никогда не говорил, что это одно из правил.

Мужчина покачал головой.

– Мистер Соломон. Да. Есть много правил, о которых тебе не скажут. Держу пари, тебе не сказали и за чем именно ты будешь наблюдать, прежде чем ты согласился на работу, не так ли? – Я просто опустил глаза, а он продолжил. – Вот и мне тоже.  Я здесь уже десять лет. Видел, как другие приходили и уходили, обычно потому, что нарушали правила, те самые, о которых им не говорили. Единственная причина, по которой я все еще здесь, – это то, что я держу голову опущенной, а рот закрытым. – Он ткнул в меня пальцем. – Тебе следует сделать то же самое, если еще не слишком поздно.

Я почувствовала, как мой желудок скручивается в холодный узел.

– Слишком поздно?

Мужчина потер лицо.

– Парень, неужели ты думаешь, что они не знают, что мы разговариваем? Думаешь, они хоть о чем-то не знают? – Он оглянулся на здание, с печалью и страхом в глазах. – Черт, да ты уже убил нас обоих.

Покачав головой, он оттолкнул меня и открыл дверь машины.

– В любом случае, я больше не буду рисковать. Тебе нужно перестать задавать вопросы и просто делать свою работу. Полезнее для здоровья.

С этими словами он сел в машину. На этот раз я не пытался его остановить. Хотя меня и так беспокоили мысли именно о таком развитии событий, услышать подтверждение из уст другого человека было немыслимо. Что мне теперь делать? Возможно, он знал не больше, чем я, а даже если и знал, что как быть с тем, что он мне сказал?

Я вернулся к машине с тяжелым сердцем. Все еще испуганный, но не только. Мне было грустно и стыдно. Я хотел помочь Рейчел, но не знал, как. Я не собирался сдаваться, но пока ехал домой, не смог придумать, что делать дальше. Это не было фильмом. И я не был главным героем. И единственное, что мне оставалось, – это обратиться в полицию, которая может быть под контролем тех, на кого я работаю, или попытаться самому добыть доказательства, что девушку держат в плену.

Припарковав машину и войдя в здание своей многоэтажки, я принял решение. Если за ночь я не придумаю получше, придется осуществить обе идеи.

Я решил нарушить главное правило: не проносить ниче внутрь комнаты наблюдения. Если бы получилось записать Рейчел на видео, записать то, как она заперта в ловушке, я рассказал бы все, что знаю. Я разослал бы  его по электронной почте во все газеты, сайты и интернет-каналы, какие только смогу придумать. Потом я бы пошел в полицию и отдал им копию, если мне удастся продержаться так долго и не попасться. Может быть, если я все это сделаю, даже если меня поймают, кто-нибудь поможет Рейчел.

Меня переполняли тревога и страх при мысли о том, что меня могут изувечить или убить. Какая-то часть меня твердила, что я должен просто делать то, что мне говорят, и надеяться, что все обойдется. Но я не смог бы жить дальше, если бы поступил так. Даже если я все испорчу, все равно нужно было попытаться. Я был так поглощен мыслями, что не услышал, как кто-то подошел, пока я возился отпирал дверь своей квартиры.

– Томас?

Я обернулся. У меня подкосились ноги. Должно быть, я спал или сходил с ума. Я схватился за ручку двери, чтобы удержаться на ногах, и посмотрел на стоящую передо мной женщину. Это не могла быть она, но почему-то так оно и было.

– Рейчел?

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Дмитрий Березин специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я почти забыл обо всем этом, пока через месяц мне не позвонили и не сказали, что я перешел на второй этап конкурса. Мне снова назвали адрес и время, и когда я приехал (на этот раз это был другой красивый офисный парк в двадцати милях от первого), меня встретил человек, представившийся мистером Соломоном. Он провел меня в большую комнату, где стояли кресло и стол. На столе стояли два больших монитора, клавиатура и мышь, а также прикрученная металлическая коробка с двумя огромными кнопками на ней: красной и зеленой.

Он сказал мне, что эта комната – модель моего будущего рабочего места,ну если соглашусь на эту работу. Далее он описал мне суть работы.

Я буду работать семь смен по шесть часов каждую неделю. Все в общем-то звучало просто. Приходить на работу на десять минут раньше и входить во внешнюю зону, похожую на раздевалку. Найти свой личный шкафчик. Сложить туда все вещи и переодеться в предоставленную форму. Я ни при каких обстоятельствах не должен проносить в наблюдательную комнату никаких собственных вещей. Ни при каких обстоятельствах не должен брать с собой из комнаты наблюдения никаких предметов.

Что касается того, что я должен был делать в комнате наблюдения, мне сказали, что на мониторе слева будет постоянно показываться прямая трансляция с камеры высокой четкости в удаленном месте. Моя задача заключалась в том, чтобы просто наблюдать за камерой. Раз в час я должен был садиться за компьютер, подключенный к правому монитору, и вести краткий журнал, описывая все интересное, что произошло за последний час. У меня не было ни ручек, ни карандашей, ни бумаги, и я ни в коем случае не должен был пытаться делать какие-либо письменные заметки о работе.

Что касается красной и зеленой кнопок, то красная кнопка должна была использоваться только в случае крайней необходимости. Это означало, что на видео или в моем рабочем пространстве произошло что-то, требующее посторонней помощи. Зеленую кнопку нужно было нажимать, если я видел на видеозаписи что-то особенно примечательное. Это должно было сообщить другим людям, что, по крайней мере, на мой взгляд, происходит что-то интересное. Соломон подчеркнул, что, хотя мне предоставлена свобода действий, я должен использовать эту кнопку только в том случае, если и когда происходит что-то "действительно важное".

Он указал на камеру на потолке комнаты, в которой мы находились и сказал, что в реальной комнате все будет точно так же. За моей работой будут наблюдать, и другие люди тоже будут следить за комнатой по видеоканалу. Он сказал, что я всего лишь резерв на случай, если другие системы выйдут из строя. Затем он ухмыльнулся и спросил, знаю ли я, что он имеет в виду под резервом.

Я кивнул, стараясь не показывать своего раздражения. Я не очень хорошо разговариваю с людьми, поэтому иногда они думают, что я тупой. Ничего страшного. Пусть и этот так думает, если будет хорошо платить.

А платили очень хорошо. Тридцать пять долларов в час.

Это меня встревожило. Я уже думал, что это какой-то психологический эксперимент или секретная правительственная работа, что вполне меня устраивало. Но такие деньги за то, чтобы сидеть и смотреть на экран? Мама всегда говорила мне, что если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, то опасения, скорее всего, не напрасны, а это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой.

Я спросил, не буду ли я делать что-нибудь незаконное. Соломон рассмеялся и ответил, что нет. Я спросил, не пострадает ли кто-нибудь. Он снова покачал головой – нет. Он сказал, что причина, по которой они так много платят, заключается в том, что им нужны сотрудники, которые будут мотивированы на профессиональную работу и будут вести себя осмотрительно. Работа, которую они выполняли, была важной, но по разным причинам ее нельзя было обсуждать. Если бы я согласился на эту работу, мне пришлось бы подписать бумаги, обещающие, что я никогда не буду обсуждать свою работу в этом месте, иначе на меня могут подать в суд или посадить в тюрьму. Я нарушаю это обещание только сейчас, из-за того, что произошло.

Как вы понимаете, я согласился, но поскольку они хотели, чтобы я сразу же приступил к работе, мне пришлось уволиться из магазина без предупреждения. Мне было не по себе от этого, но я радость от получения хорошего места перевешивала. Работа должна была приносить много денег и казалась достаточно легкой, хотя и немного скучной. Меня беспокоила возможная подоплека, но я сказал себе, что нужно просто подождать. Нет смысла трусить и упускать хороший шанс из-за того, что я позволил своему воображению разгуляться. Мне назвали место, куда нужно приехать, и, придя туда, я был поражен тем, что оно действительно было точно таким же, как и модель, которую мне показывали, только с некоторыми отличиями. Здесь была раздевалка, через которую нужно было пройти, чтобы попасть в комнату наблюдения, а также небольшая ванная комната. В комнате наблюдения в углу стоял небольшой кулер с водой, но поскольку мне не разрешалось приносить с собой ничего, приходилось есть до или после каждой смены. Самым большим отличием, конечно, было то, что мониторы были включены.

Правый монитор был просто черно-белым терминалом, какие иногда показывают в кино. Я мог вводить свои записи, но никакого интернета, чтобы посмотреть, или чего-то подобного. Левый монитор...

Это было видео из комнаты. Наверное, ее можно назвать спальней, потому что в ней стояла кровать, но там было и много других вещей. Телевизор, диван и кресла, пара столов и много пустого пространства между ними. Камера, видимо, стояла высоко в углу, потому что я мог видеть практически все, кроме дальних углов мебели. Поначалу я не заметил ничего из этого.

Все, что я видел, – это ее.

Она выглядела немного старше меня и была очень красивой. Когда я впервые увидел ее, она лежала на боку на диване. Это была самая дальняя от камеры часть комнаты, но изображение было очень четким, и я понял, что она спит. Я наклонился к монитору, чтобы лучше видеть ее, а потом подумал о том, что делаю, и почувствовал себя неловко. Как будто я за ней шпионил. Подглядывал, как называла это моя мама.

Я не хотел подглядывать, но и не хотел и глупить. Нужно было все обдумать не спеша.

Это была хорошая работа. И я не делал ничего плохого, верно? Я никому не причинял вреда. Женщина выглядела здоровой. И комната была хорошей. Возможно, она согласилась быть там, и это все какой-то эксперимент или что-то в этом роде. Я просто слишком остро отреагировал.

Поэтому я устроился в кресле и приступил к работе.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я понял кое-что еще. Женщина – я стал называть ее Рейчел - была здесь не по своей воле. Я никогда не видел, чтобы ей причиняли боль, но было ясно, что она не покидала комнату, разве что заходила в ванную, которую моя камера не могла видеть. Она никогда не выходила из комнаты по своей воле. Периодически, обычно пару раз в неделю во время моих смен, приходили мужчины и женщины в странных нарядах и уводили ее. Иногда она сопротивлялась, но обычно просто шла с низко опущенной головой.

Они всегда возвращали ее обратно, хотя те случаи, когда ее не приводили во время моей смены, всегда были для меня самыми страшными. Я беспокоился о ней до тех пор, пока не возвращался на работу на следующий день и не находил ее в комнате за просмотром телевизора или рисованием. Она никогда не выглядела обиженной или даже расстроенной, за исключением тех случаев, когда ее забирали, но даже когда она сопротивлялась, люди всегда были с ней аккуратны.

И все же я понимал, что что-то не так. Я подумывал о том, чтобы уйти с работы, или нажать красную кнопку и вызвать кого-нибудь, чтобы получить ответы. Или позвонить в полицию и показать им то, что показывала камера.

Но мне было страшно. Боялся потерять работу и боялся, что эти люди могут сделать со мной, если я уйду или расскажу им. Соломон сказал, когда я устраивался на работу, что быть незаметным – значит не задавать вопросов. Меня никогда не попросят сделать больше, чем оговорено, но я никогда не смогу никому рассказать, что я делаю или вижу, и никогда не смогу задавать вопросы о том, что я делаю и почему.

Поэтому я нашел себе оправдание. Это был всего лишь эксперимент. Она была сумасшедшей или больной, и они пытались ей помочь. Или она выполняла работу, как и я. А если она действительно была где-то в плену, я хотя бы наблюдал за ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Если бы они попытались причинить ей вред или я увидел, что она действительно не хочет быть там, я мог бы тогда обратиться за помощью. В каком-то смысле, говорил я себе, наблюдая за ней, я помогал защитить ее.

Не думаю, что вы придадите большое значение моим оправданиям. Я и сам не слишком высокого мнения о них, особенно сейчас. Но в свою защиту скажу, что когда ситуация изменилась, я не стал ее игнорировать или пытаться объяснить. Я знал, что нужно что-то делать.

Рейчел обычно рисовала час или два каждый день, и, похоже, всегда во время моих дневных смен. В комнате не было окон, насколько я мог судить, но, видимо, она пользовалась либо часами, либо собственным ощущением времени, чтобы придерживаться какого-то расписания. Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как она рисует – я не видел, что именно, ведь она сидела ко мне лицом, но она всегда выглядела умиротворенной и счастливой, в эти моменты, и вид ее такой, безмятежно улыбающейся время от времени, когда у нее получалось то, что она хотела, всегда поднимал мне настроение.

Впервые я заметил, что что-то не так, когда несколько недель назад она начала рисовать чаще. Ее выражение лица стало более сосредоточенным и серьезным, а в движениях появилось непривычное напряжение. Сначала я подумал, что она просто очень старательно работает над чем-то, и мне захотелось сказать ей, чтобы она не переживала. Каждые несколько недель кто-то приходил и уносил старые картины, принося новую стопку этих... кажется, их называют "холсты".

Но дело было не только в ее сосредоточенности. Что-то было не так. Она не выглядела счастливой и работала часами напролет. За три дня она закончила четыре картины.

Я все больше и больше волновался, наблюдая за ее работой, и когда она закончила четвертую, вслух попросил ее остановиться и немного отдохнуть. Я уже привык разговаривать с монитором, обращаясь к ней по-своему. Но она не остановилась. Вместо этого она начала переставлять картины. Раскладывая их на спинках и сиденьях длинного дивана в дальнем конце комнаты.

Это был первый раз, когда мне удалось увидеть ее работы. Даже когда их выносили из комнаты, мне оставалось смотреть только на тыльную сторону холстов. Я все еще волновался за нее, но в то же время был счастлив наконец увидеть то, над чем она работала. Счастлив и поражен.

Они были прекрасны. На одной был красивый зеленый лес. На другой – старый каменный колодец. На третьей – дом, одиноко стоящий на маленьком острове. Последним был старомодный кинотеатр. Все они были похожи на что-то из сна, цветные линии смешивались в воздухе вокруг них, как листья, подхваченные ветром. Только присмотревшись, я понял, что цветовые линии не были случайными. Это были слова. Их легко было не заметить, если не присматриваться, да и сами по себе они мало что значили. Просто призрак слова где-то на каждой из картин, который легко пропустить среди всего остального.

Я прильнул к монитору и прищурился, пытаясь разобрать слова. Потом у меня заколотилось сердце. Моргнув и протерев глаза, я снова всмотрелась в экран, читая их вслух по порядку - слева направо, верхняя пара, затем нижняя.

"Пожалуйста"

"Помоги"

"Мне"

"Томас"

Я отпрянул от монитора, прикрыв рот рукой. Я не знал, что делать. Я не понимал, как все это могло произойти. Дело было не только в том, что она просила о помощи, хотя и это было немаловажно.

Дело в том, что меня зовут Томас.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Через пару минут пришло уведомление. Я пялилась на сообщение о поступлении 700 долларов не менее двадцати минут, ожидая, что в любую секунду проснусь ото сна. Но это был не сон.

Ты еще здесь?

Я кликнула на сообщение.

Да. Извини. Если ты не против, то я спрошу, что ты хочешь получить взамен?

Не отрываясь, я пялилась на чат, пока он не ответил.

Я просто хочу, чтобы ты оказала мне несколько услуг :)

Это прозвучало так, словно речь шла о сексе.

Каких?

Например, первое, что мне нужно, это чтобы ты забрала для меня посылку.

Это звучало достаточно невинно, но я все равно ожидала, что будет какой-то подвох. Семьсот долларов за посылку? Да ладно, даже я не был настолько наивной.

С почты, или типа того?

Нет. Я пришлю тебе адрес, но я бы не хотел делать это через Tinder. У тебя есть Kik? Или ты можешь дать мне свой номер.

Kik? Это что, 2011 год? Я решила дать ему свой номер, и он сразу же прислал мне адрес дома с посылкой, а затем адрес своего дома, куда мне нужно было ее доставить.

Меня сейчас нет дома, но на дне синего цветочного горшка возле двери лежит ключ. Зайди в дом и положи пакет на журнальный столик в гостиной. Обязательно запри дверь, когда войдешь в дом, и запри ее снова, когда будешь уходить.

Взяв ключи от машины и бумажник, я села в машину и ввела адрес в Google maps.

Телефон завибрировал.

Я серьезно. Запри дверь ОБА раза. Пожалуйста.

Мне показалось, что это немного чересчур, но дала обещание, что сделаю это.

Дом, откуда нужно было забрать посылку, выглядел заброшенным. Его окружал покосившийся местами забор из сетки с маленькой дверью, которая доживала свою жизнь. Весь участок выглядел как бельмо на глазу, окруженный домами, на фоне которых казался свалкой.

– Ты здесь за дерьмом Джека?

Я подняла глаза и посмотрела на мужчину, стоящего в открытом дверном проеме. Он занимал почти все пространство, а его голова едва не касалась верхнего косяка. Он был огромен: и ростом, и мускулами, а весь его торс был покрыт татуировками.

– Да. Наверное. - тихо ответила я, оцепенев.

– Жди здесь.

Оглядевшись, я поняла, что стою на безлюдной улице черти-пойми где. Двадцатиоднолетняя девушка, одна на улице. Пальцы непроизвольно сжали покрепче ключи от машины.

Через несколько минут мужчина вернулся, неся в руках посылку размером с коробку из-под обуви, но с пятнами сырости по углам.

– Можешь открыть свою машину? - спросил мужчина.

Подумав, что не хочу что это лежало на  чистых сиденьях я открыла ему багажник.

– Хорошо, вот так - сказал он опустив коробку.

– Спасибо.

Я обошла машину со стороны водителя и открыла дверь.

– О, и еще кое-что! - окликнул незнакомец.

Я обернулась.

– Будь осторожна.

Оставив его без ответа, я села в машину, врубила музыку, надеясь, что она заглушит мое беспокойство, и поехала к дому Джека. Но не вышло.

Припарковав машину на каменной подъездной дорожке, я осталась сидеть в машине, любуясь домом.

Это был огромный особняк, с каменными колоннами на крыльце и самой зеленой травой, которую я когда-либо видела в своей жизни. Заглушив машину я все-таки вышла из нее, захватив посылку. Ключ оказался на обозначенном месте.

Открыв дверь я вошла внутрь, закрыв ее за собой.

Я подумала о том, что это полный бред то, что мне нужно запирать за собой дверь, но, когда оглянулась на нее, что-то заставило меня протянуть руку и повернуть ручку замка.

Внутри было на что посмотреть: пол застеленный толстым бордовым ковром, вся мебель из дерева и выглядящая невероятно дорогой. На те деньги, что ушли на обстановку этого дома, я бы, наверное, смогла десяток раз закончить универ.

Положив пакет на журнальный столик я направилась к выходу, как вдруг услышала, как где-то внутри дома зазвонил телефон. Я замерла.

В кармане завибрировал телефон. Я достала его, чтобы посмотреть.

Не отвечай ни на какие звонки, если они не от Марвина.

Я положила телефон обратно и пошла на звук, заглядывая в разные комнаты, пока не оказалась в кабинете.

Добравшись до стола с телефоном я посмотрела на определитель номера.

Входящий звонок от Джека.

Это странно.

Я взяла телефон, чтобы еще раз перечитать сообщение. Стало немного жутковато, и я решила не отвечать, просто чтобы перестраховаться, и вышла из дома, не забыв запереть за собой дверь.

С тех пор я оказала Джеку еще несколько услуг. Например, отвезла его BMW в случайный парк в другом городе, чтобы потом выйти и на другой машине вернуться в дом Джека. За обедом он познакомил меня с одним из своих "сотрудников", который дал мне кейс, чтобы я доставила его в первый попавшийся дом, и сказал, что узнает, если я загляну внутрь. Несколько раз он просил меня съездить в тот же дом и остаться у парня, которого звали Хулио, на определенное время.

В общей сложности я заработала около 3500 долларов.

Совсем недавно я проснулась от его сообщения.

Мне нужно, чтобы ты провела ночь в моем доме.

Я никогда не видела его лично, но несколько раз разговаривала с ним по телефону. Джек сказал, что заплатит мне 1000 долларов за то, что я проведу ночь в его доме, при условии, что я буду следовать нескольким правилам.

Вечером я подъехала к его дому. Подъездная дорожка была пуста, как это обычно и бывает, но на крыльце горел свет. Я подошла, отперла дверь, вошла внутрь и снова заперла ее.

Все в доме выглядело по-прежнему. Джек сказал мне по телефону, что оставит список правил на столе в столовой. Разложив свои вещи в гостинной я поняла, что они, лежа рядом с шикарной мебелью, выглядели сущим мусором.

Я прошла на кухню, а затем в столовую. На деревянном столе лежал листок бумаги, прижатый пустым стаканом.

Запирай дверь, когда приходишь.

Отвечай на звонки только от Марвина.

Не включай воду с 9 до 11 вечера.

Не открывай дверь никому после 10 вечера кем бы он ни назвался.

Если дверь в чулан в конце коридора открыта, переночуй в библиотеке. Если закрыта - любая из спален в твоем распоряжении.

Садовник приходит в полночь. Если он начнет стучать в окна, спрячься.

Включи телевизор и пусть он работает на помехах всю ночь. НЕ ЗАБЫВАЙ ЭТО ДЕЛАТЬ.

Можешь схомячить все содержимое холодильника :)

Я заплачу тебе утром. Спокойной ночи!

Я постаралась следовать всем правилам. Честно говоря, я уже жалела о своем решении. Но поскольку отступать было некуда и мне платили, я решила остаться, полагая, что если буду следовать всем правилам, то все будет в полном порядке.

Но все же что-то не давало мне покоя. Что это за задание? Это что, дом с привидениями?

Тем не менее, я провалялась в доме несколько часов, так как планировала лечь спать около девяти, поскольку именно в это время начнет происходить всякая странная хрень. В 8:50 я почистила зубы и в последний раз перед девятью воспользовалась краном.

Я посмотрела на дверь чулана в коридоре и, увидев, что она открыта, перенесла свои вещи в библиотеку и приготовилась спать на диване. На всякий случай я заперла все двери и легла на диван, пролистывая телефон. От Джека больше не было сообщений, и я начала придумывать сценарии и причины, почему у него в доме такие строгие и своеобразные правила.

В какой-то момент я задремала, потому что ровно в 22:16 меня разбудил звонок в дверь. Я уже собиралась встать, чтобы проверить кто там, но тут вспомнила о правиле.

Не открывай дверь никому после 10 вечера кем бы он ни назвался.

Я осталась сидеть на диване, стараясь не шевелиться, опасаясь, что они услышат даже малейший звук.

– Это полиция! Откройте.

Я не двигалась.

– Эй? Это полиция! Откройте или мы входим.

Я по-прежнему не двигалась, но в ушах слышалось биение сердца.

На некоторое время воцарилась тишина.

Затем в дверь снова позвонили.

– Привет, это Джек! Впусти меня!

По голосу это был Джек, но я все равно не поднялась. У него ведь есть ключ, не так ли? Зачем ему нужно, чтобы я впустила его?

Так продолжалось почти час: разные люди звонили в дверь, объявляли о себе, а потом исчезали, когда не получали ответ.

Наконец мне удалось заснуть, а садовник так и не пришел.

Проснувшись на следующее утро, я услышала, что на кухне кто-то есть. Медленно встав, я как можно тише отперла дверь, взяла с собой телефон и прошла через гостиную на кухню.

Остановившись у входа, заглянула внутрь.

Это был Джек. Он стоял перед плитой и что-то помешивал, пока кофеварка варила кофе на стойке позади него.

– Доброе утро! - сказал он, увидев меня.

– Привет, - нервно ответила я.

Я ещё не видела его вживую, но он выглядел точно так же, как на фотографиях в Интернете.

– Будешь омлет? - спросил он, указывая деревянной ложкой на сковороду.

– Да, не откажусь! - ответила я, подойдя и взяв у него тарелку.

Завтрак прошел в полном молчании.

– Ну и как все прошло?

– Нормально. Ничего сверхъестественного не произошло.

– Отлично! - ответил Джек.

В комнате чувствовалась неловкость.

– Думаю, мне пора идти. У меня занятия… - Я замялась.

Хоть я никуда не собиралась, но мне очень хотелось уйти.

– О! Да, конечно! Поговорим как-нибудь в другой раз.

Я взяла свои вещи, а он проводил меня до машины и стоял на подъездной дорожке, смотря на меня, пока я не скрылась за поворотом.

Вернувшись домой, я распаковала все свои вещи и заметила, что список все еще при мне. Я села на кровать и снова перечитала его. Внезапно мое тело напряглось, когда я поняла, что кое-что забыла.

Включи телевизор и пусть он работает на помехах всю ночь. НЕ ЗАБЫВАЙ ЭТО ДЕЛАТЬ.

Включи телевизор и пусть он работает на помехах всю ночь. НЕ ЗАБЫВАЙ ЭТО ДЕЛАТЬ.

НЕ ЗАБЫВАЙ ЭТО ДЕЛАТЬ.

Я смотрела на слова на странице, пока они не потеряли смысл.

Рядом со мной завибрировал телефон, возвращая меня к реальности.

Это был платеж на 1000 долларов.

Я взглянула на телефон, а потом снова на список.

Может, это был не такой уж важный шаг?

Пока я размышляла над этим, пришло сообщение от Джека.

Меня сейчас нет в городе, я вернусь на следующей неделе, так что до тех пор ты больше не будешь выполнять для меня никаких поручений! Только что отправил платеж, иди займись чем-нибудь веселым ;)

Я уставилась на сообщение и перечитала его еще раз.

И еще раз.

И еще раз.

Меня сейчас нет в городе.

Я вспомнила сегодняшнее утро и то, как Джек был у себя дома. Как он угостил меня завтраком.

Меня сейчас нет в городе.

Через несколько минут пришло новое сообщение, на этот раз с незнакомого номера.

Ты кое-что забыла сделать? ;)

За сообщением следовала фотография Джека - или, кем бы ни была эта версия Джека, - cтоящего перед телевизором.

Я не ответила.

Далее последовала еще одна фотография, на которой был изображен двор моего дома.

За ней следовал еще одно сообщение.

Берегись.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я не просто выполнял свою норму продаж, я делал все, что в моих силах, ежедневно продавая товары из самого дорогого сегмента. И никогда не забывал наклеивать свой штрих-код на товары! Стоило моим клиентам провести картой по терминалу, как продажи автоматически привязывались к моему идентификатору сотрудника.

Мы не получаем комиссионных – есть другие, кхм… “стимулы” для поддержания уровня продаж. Я не следил за цифрами, потому что знал, что продаю товары направо и налево – мне бы и в голову не пришло, что я в группе риска.

Это наверняка просто сбой в нашей системе. Что-то с компьютерами. Уверен, что так и есть. И что проблему решат в кратчайшие сроки.

Обретя, наконец, вновь контроль над собственными ногами, я, пошатываясь, добрался до кабинета менеджера.

Он был уверен, что ошибки нет.  В самом низу рейтинга стоял мой идентификатор.

– Штрих-коды никогда не лгут, Грэм. – Он даже не потрудился посмотреть мне в глаза.

У меня просто голову снесло, фигурально выражаясь, а если бы я не взял себя в руки, то и в буквальном, очень-очень скоро.

Я умолял его просмотреть видеозаписи с камер – знал, что он увидит, как я совершаю все эти продажи, но он лишь выдал натянутую улыбку, в которой не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего счастье.

– Не волнуйся. Так или иначе, мы все чем-то жертвуем ради блага нашей компании.

Полагаю, к тому времени он уже давно перестал прислушиваться к мольбам отчаявшихся.

Выходя из его кабинета, я убеждал себя, что это не смертный приговор.

Еще нет.

У меня был еще месяц до пересчета итоговых данных, до того, как все будет кончено. Прежде чем я получу вялое рукопожатие и пустое: "Спасибо за вашу преданность компании", прежде чем меня проведут по коридору. Прежде чем я познакомлюсь с тем, что живет за дверью в темном углу комнаты отдыха, обычно запертой на висячий замок.

И прежде чем узнаю, что на самом деле значит пожертвовать собой ради блага компании.

Слухи быстро распространились по офису.

Кевин одарил меня самодовольной ухмылкой – может быть, решил, что без меня у него наконец-то появится шанс с Элизой.

Элиза… Я просто отчаянно надеялся, что впоследствии не ее выберут, чтобы смыть то, что от меня осталось, с пола в комнате отдыха в грязную ржавую канализацию.

Как и требовалось, я начал парковаться на новом специально отведенном для меня месте в дальнем конце стоянки для сотрудников – выцветшая табличка с надписью "Зарезервировано для сотрудника года" почти скрывалась за разросшимися деревьями. Это добавило мне лишних десять минут ходьбы до магазина, и я страдал, бредя по раскаленным Техасским улицам. Рациональная часть меня понимала, что скоро это станет неважно.

Так или иначе, через месяц у меня уже не будет этого парковочного места. А если повезет, и я доживу до следующего лета, то увижу, как там паркуется другой бедолага.

Те, кто еще не слышал новости, поняли все, увидев мою машину. Они знали, что это значит: не слишком к нему привязывайтесь.

Все начали избегать меня, как чумы. Я их не виню.

Не было секретом, что будет дальше, если мои продажи не улучшатся – каждый раз происходило одно и то же:

Мы собирались на обязательный тим-билдинг в ночь закрытия финансового года, и все пялились на жалкого сукина сына, который "выиграл" в этот раз, – в комнате было так тихо, что отчетливо слышались рыдания счастливчика. Главный менеджер пожимал ему руку и с отсутствующим видом бормотал слова благодарности за преданность компании.

А затем провожал лучшего сотрудника в комнату отдыха на "корпоративную встречу". Никто не пытался убежать – не после того, что произошло в 2019 году. Вместо этого победитель всегда оборачивался и бросал на нас отчаянный, прощальный взгляд – взгляд, умоляющий кого-нибудь, кого угодно, вмешаться. И, конечно, никто этого не делал.

Как только за ним закрывалась дверь и звуконепроницаемая комната поглощала последние рыдания и мольбы, все было кончено. Остальных отправляли по домам, и мы уходили, борясь с тошнотворным чувством облегчения от того, что кого-то другого отправили на смерть. Не меня.

Кэл – самый приятный парень, которого я когда–либо встречал, – два года назад оказался на последнем месте.

Он так сильно заболел, что чуть не зачах и в конце концов больше не смог работать. Должно быть, он думал, что это аннулирует контракт: если он уйдет и никогда не вернется на работу, все будет в порядке.

Должно быть, он не прочитал мелкий шрифт.

Хотя, честно говоря, если бы кто-нибудь из нас прочитал его, нас бы здесь не было.

Кэл стал предупреждением для всех нас: с этой работы нельзя уволиться. Неужели вы не предпочтете умереть с достоинством (и с компенсацией для родственников от компании), а не брыкаться, рыдать и вопить во всю глотку, когда они найдут вас, – а они найдут, – вытащат из постели посреди ночи и уволокут в офис?

Джина стала сотрудником года в 2023 году. Джина с доброй улыбкой, на которую Кевин запал еще до Элизы, и, которая как и Элиза, не захотела иметь с ним ничего общего.

Я до сих пор помню тот день, когда опубликовали окончательные цифры. У Джины от изумления отвисла челюсть.

Когда ей, наконец, удалось снова заговорить, она тоже настаивала на том, что, должно быть, произошла какая-то ошибка. Мы все поручились за нее перед руководством – я лично видел, как она совершила очень много продаж.

Но менеджер просто напомнил нам, что штрих-коды никогда не лгут.

На следующее утро меня пригласили отдежурить в комнате отдыха, чтобы забрать то, что осталось от ее улыбки и простого золотого обручального кольца, и вернуть ее семье. До конца той рабочей недели они получили коробку с тем, что не пролезло в канализацию и чеком.

Как только цифры согласованы, как только штрих-код сотрудника нанесен на безобидный на вид розовый бланк, ваша судьба решена.

Кевин за все годы работы в компании ни разу не парковался на дальней стороне стоянки. Он даже близко не приблизился к тому, чтобы стать сотрудником года, хотя не смог бы продать бутылку воды умирающему от жажды. Он – воплощение подлости, не наделенный даже зачатками харизмы, способными скрыть это.

Я никогда не понимал, как он так преуспел, но не мог позволить себе думать об этом.

Мне нужно было беспокоиться о себе и о сбое в системе. Каждый раз, когда я оказывался в комнате отдыха, эта древняя деревянная дверь становилась неприятным напоминанием о предстоящем путешествии в один конец, которое мне было уготовано.

Я полностью сконцентрировался на продажах, надрывался работая в две смены… А когда приблизился конец месяца, просмотрел цифры и не мог поверить своим глазам.

Я все еще был последним в списке.

И вот что странно: бывали дни, когда на мой номер сотрудника записывалось менее половины совершенных продаж.

Я ничего не понимал.

Ждал удобного случая, чтобы прокрасться в кабинет менеджера и самому просмотреть отснятый материал. Я бы доказал боссу, что что-то пошло не так с расчетами, что система была сломана…

И вот, наконец-то у меня появился шанс. Сначала я с триумфом наблюдал, как совершаю продажу за продажей – гораздо больше, чем оказалось зачислено на мой счет. Впервые за месяц я почувствовал облегчение. У меня были доказательства, а это чего-то да стоило.

Я переключил на трансляцию с камеры, расположенной ближе к кассам, чтобы убедиться, что коды сканируются. Просмотрел несколько успешно отсканированных кодов, потянулся, чтобы выключить запись… И тут увидел это.

Увидел его.

Кевина.

Я даже не сразу понял, пока не распознал закономерность. И даже тогда пришлось перемотать назад и посмотреть еще раз, чтобы убедиться.

В тот день это произошло почти с половиной моих продаж. Я видел, как он перехватывал клиентов до того, как они успевали оформить заказ – до того, как я продажа записывалась мне. А пока беседовал с ними, незаметно наклеивал свой  штрих-код поверх моего.

В тот вечер я столкнулся с ним лицом к лицу. Я был в ярости. Он же просто самодовольно улыбнулся и выдал фразу о том, что штрих-коды никогда не врут.

Ему было насрать, что он приговаривал кого-то другого к смертной казни.

Черт, возможно, ему это даже нравилось.

Кевин присвоил себе заслуги Джины в продажах и бог знает кого еще.

Чертов. Кевин.

В тот день, когда должны были окончательно объявить победителя, он имел наглость приклеить свой штрих-код поверх моего на особо крупной продаже, буквально только что сделанной мной. Даже не пытаясь скрыть это. Прямо у меня на глазах. Ухмыляясь.

Я подбежал к клиентам до того, как они успели выйти из магазина, и они любезно позволили мне забрать наклейку. Я сунул ее в карман, чтобы показать менеджеру.

Я собрал видео и ворвался к нему в кабинет, отказываясь уходить, пока он не посмотрит. Я пристально наблюдал за ним, лениво скользящим взглядом по экрану, но если он и был расстроен или шокирован, то никак этого не показывал.

Наконец, он поднял на меня глаза, и, увидев в них боль, я впервые почувствовал облегчение.

Пока не осознал, почему он выглядел таким несчастным. Пока он не прошептал:

– Прости, Грэм. Кто-то должен завтра получить эту награду. Это не в моей власти.

Я молча протянул ему ту чертову наклейку со штрих-кодом Кевина. Он долго изучал ее, прежде чем вернуть мне со словами:

– Почему бы тебе не придержать это?

***

За обедом я рассказала Элизе о том, что произошло, и, как бы я ни ценил ее возмущение, ощущение, что все потеряно, оно не смягчило. В основном я хотел предупредить ее, потому что не мог избавиться от дурного предчувствия, что Кевин достанет ее следующей.

Я бы солгал, если бы сказал, что не был опустошен, когда в тот вечер главный менеджер вызвал меня к себе в кабинет и сообщил, что результат объявлен. Да, я знал, что так и будет, но, думаю, такова природа человека – цепляться за отрицание и надежду до самого конца.

Целую вечность, как мне показалось, мы молча смотрели друг на друга. Розовый листок бумаги, лежащий на столе между нами, говорил сам за себя.

Наконец, мой взгляд опустился на бланк.

Он уже поставил свою подпись, но место, где должен был находиться мой штрих–код – серия вертикальных линий, приговаривающая меня к смерти – было пустым.

Я не знал, что происходит на этом этапе за закрытыми дверями. Никто из тех, кто когда-либо заполнял эту форму, не успел рассказать об этом остальным.

– Мне нужно, чтобы ты наклеил сюда штрих-код, прежде чем я отправлю форму в корпорацию, – сказал он, наконец.

Я открыл рот для последней, страстной просьбы сохранить мне жизнь, но он перебил меня, произнося каждое слово медленно и мягко.

– Я сейчас выйду из комнаты. Мне нужно, чтобы ты наклеил сюда штрих-код, прежде чем я отправлю форму в корпорацию

Он долго смотрел на меня, пока я едва заметно не кивнул в знак согласия, а потом покинул офис.

***

Документы были оформлены и на следующий день объявили сотрудника года.

Да, я правда почувствовал укол вины, когда увидел, как исчезла самодовольная улыбка, как кровь отхлынула от лица Кевина, как он в шоке уставился на протянутую руку менеджера, благодарящего его за преданность компании.

Вина никуда не делась и когда его уводили, а он все кричал и молил меня о пощаде под монотонный бубнеж главного менеджера, повторяющего одну и ту же фразу, как мантру.

Штрих-коды никогда не лгут.

Но я вспомнил Джину, подумал о бесчисленном множестве других, и к тому времени, как за мерзавцем захлопнулась дверь, чувство вины растворилось. На смену ему пришло облегчение от осознания того, что все мы в безопасности.

Ну, по крайней мере, до следующего года.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

№2: Ты должен хотеть долгосрочных отношений. Пока нашему ребенку не исполнится восемнадцать, если быть точной. Я понимаю, что такой уровень самоотдачи – пугающая перспектива, особенно когда мы даже не знакомы. Но. После рождения ребенка можешь не обращать на меня внимания, если хочешь, или получать удовольствие в другом месте, хотя, предупреждаю сразу, это может стать непростой задачей. Но ты будешь жить под моей крышей, пока ребенок не повзрослеет.

№3: Я предпочитаю домоседов. Это облегчит тебе следующие два десятилетия.

№4: Ты должен обладать безупречными манерами. Я предоставлю руководство с описанием необходимого этикета, но для начала ты должен продемонстрировать хотя бы элементарную вежливость. Распускающим язык и неутруждающим себя пожеланием доброго утра соседям, просьба не беспокоить. Серьезно.

Где-то здесь мне пора рассказать о себе, но давай посмотрим правде в глаза. Это все далеко от романтики. Я требую от тебя искреннего желания взять на себя обязательства и сдержать слово, и нет никакой гарантии, что при встрече мы действительно понравимся друг другу. А если понравимся? Прекрасно! Это поможет годам пролететь незаметно. Но даже если и нет, ты все равно получишь главный приз – десятилетия бесплатного проживания в отеле "Олд Оак".

В том или ином виде святилище стояло на этом месте еще до появления силовых линий. За время своего существования оно было затоплено, предано огню и стерто в пыль бессчетное количество раз. Снова и снова его переосмысливали и перестраивали. Большая часть нынешнего здания относится ко времени правления королевы Виктории, а самые старые его части были построены в 13 веке. В самом конце сада, врезанного в окружающие холмы, ты найдешь пещеру с отпечатками ладоней, впитавшимися в скалы пятнами красной охры.

Эдвардсы всегда управляли отелем, хотя, конечно, не всегда пользовались этим именем. Можно подумать, что семья, настолько привязанная к одному месту, неплохо справляется с ведением записей, но никто не уверен в нашем происхождении. Возможно, это была космическая сделка, а может, просто удача – хорошо это или плохо, я так и не смогла решить. В любом случае, наше присутствие необходимо. На протяжении всего нашего непростого прошлого то тут, то там появлялись истории о том, как кто-то из Эдвардсов покидал свой пост до срока, и это всегда совпадало с особенно жестоким периодом истории.

Я унаследовала эту должность пять лет назад. В полночь в день моего восемнадцатилетия родители подхватили уже собранные чемоданы и уехали. Я не виню их за то, что они бросили меня. Более того, намерена однажды поступить так же с моим – или, надеюсь, с нашим – ребенком.

Время от времени они присылают открытки с фотографиями, улыбаются мне с залитых солнцем пляжей. Деньги их не волнуют. Это часть таинственной сделки, заключенной нашими предками: если смотритель уходит с хорошей репутацией, он больше ни в чем не будет нуждаться. Они могли бы путешествовать по миру до конца своих дней, всегда спать на самых мягких простынях, обедать в лучших ресторанах и никогда не обнаружить, что их карманы опустели.

Предлагаю запомнить этот факт, потому что, если ты сможешь соответствовать моим требованиям, то разделишь и мою удачу.

Итак, а что же нужно для этого сделать? Я почти слышу, как ты задаешь этот вопрос. Не так уж много. Присутствие Эдвардсов гарантирует, что гости не смогут покинуть территорию. Большинство из них постоянно проживают в отеле, хотя время от времени кто-то гостит проездом. Откуда они берутся, я не знаю, потому что большинство людей, случайно забредающих в этот уединенный уголок мира, нас не видят. Я пришла к выводу, что отель сам решает показать себя, когда ему не хватает развлечений или требуется закрыть потребности.

Джимми, мой первый муж, был одним из таких постояльцев.

По большей части, гости безобидны. Время от времени они могут немного попугать: выскочить из стены или превратить воду в ванной в кровь, но мне трудно злиться на них. За двадцать три года, прожитых в отеле, я чуть не умерла со скуки, не могу представить, каково это – провести здесь пятьсот.

Однако, есть несколько исключений, о которых тебе следует знать:

№1: Эрик. Наш местный серийный убийца. Он утверждает, что был Джеком Потрошителем при жизни, но думаю, что это преувеличение. Он знает, что лучше не причинять вреда Эдвардсам, но, боюсь, их супруги – это другое дело. Много лет назад бабушке удалось запереть Эрика на четвертом этаже, так что ты будешь в полной безопасности до тех пор, пока не ступишь туда. Иногда лифт останавливается на этом этаже, даже если не нажимать кнопку. Не выходи. Даже если кажется, что лифт горит или начинает наполняться мутной водой. Подожди, пока двери снова закроются, затем поднимись на другой этаж. Это займет всего несколько часов.

№2: Тварь в Подвале. Я не знаю, что это такое, и никто никогда не знал. Мы в курсе только, что оно питается крысами и его нужно кормить один раз в день. Если я вдруг  заболею или стану нетрудоспособной, это задание ляжет на тебя. Вытащи крыс из ловушек в саду, затем встань у двери в подвал и сбрось их с лестницы. Не спускайся по лестнице и не пропускай время кормежки. Ты же не хочешь быть первым, кто увидит Его лицо.

№3: Миссис Джонс. Старомодна и придерживается хороших манер, именно из-за нее я ищу мужа, а не бойфренда. Она не потерпит, чтобы под одной крышей с ней жила пара, погрязшая в грехе. На самом деле, она милая старушка. Она рассказывает много историй о войне и всегда готова помочь, если мне не дается какой-нибудь рецепт. Я вовсе не виню ее за то, что случилось с Джимми. Я его предупреждала.

Помимо гостей, есть и другие правила, которым необходимо следовать, чтобы обеспечить безопасное и удовлетворительное пребывание в отеле "Олд Оак". Они перечислены в книге, много раз переиздававшейся на протяжении веков. Если решишь воспользоваться этой возможностью, я буду настаивать на том, чтобы ты читал ее до тех пор, пока слова намертво не впечатаются в мозг.

Однако есть некоторые правила, которые настолько важны для выживания, что я чувствую себя обязанной перечислить их отдельно:

№1: За исключением четвертого этажа, ты можешь бродить по отелю и его территории, как заблагорассудится. Но ты никогда не должен выходить за границу – по крайней мере, до тех пор, пока наш ребенок не станет достаточно взрослым, чтобы выполнять свои обязанности. Если такое вытворю я, мир сойдет с ума: чума, катастрофы, войны – возможно даже очередная мировая. Ты, боюсь, не сыграешь настолько важной роли, но личная катастрофа обеспечена.

№2: Никогда не смотрись в зеркала в комнате 33.

№3: Я уже касалась этого вопроса, но стоит повторить: никогда не груби миссис Джонс.

Несоблюдение последнего правила – вот что погубило Джимми.

Она души в нем не чаяла. Думаю, он напоминал ей о давно умершем сыне, потому что миссис Джонс баловала Джимми, как родного. Каждое утро она готовила для него завтрак еще до того, как я открывала глаза, и у нее вошло в привычку ходить за ним по пятам, восхищаясь бесчисленными талантами, когда мой муж смазывал ржавые петли или поправлял покосившуюся картину.

Поначалу Джимми наслаждался таким всеобъемлющим вниманием. Но к концу второго месяца ему наскучили миссис Джонс, я и сам отель. Мы гордимся нашими удобствами. Если хочешь больше активности, чем прогулка по саду, у нас есть прекрасный крытый бассейн – он правда время от времени замерзает, но большую часть времени им прекрасно можно пользоваться. Наша библиотека не имеет равных. Несмотря на то, что комната тесновата, в ней есть все книги, какие только можно вообразить – просто подумай о нужном названии, и книга появится на одной из полок. А теперь, когда я вытащила нас, брыкающихся и вопящих, в 21-й век, здесь есть широкий спектр потоковых сервисов.

Джимми этого было недостаточно. Он хотел пойти куда–нибудь: поесть в ресторане, посмотреть фильм в кинотеатре, увидеть какие-нибудь лица, кроме тех, что окружали его каждый день. Он начал выпивать каждый вечер. Один напиток превратился в несколько, и через несколько недель бар стал его постоянным местом обитания с заката до полуночи.

Он был не единственным, кому стало скучно. Я была в таком восторге, когда Джимми впервые вошел в нашу дверь… и в еще большем, когда он согласился остаться. Как чудесно чувствовать под пальцами настоящую плоть после пяти лет общения только с мертвецами. Какое облегчение – получить помощь в решении многих задач, необходимых для поддержания нормальной работы отеля.

Но чем больше он пил, тем менее был склонен помогать мне. Или даже проводить время в моей компании. Он больше не приходил ко мне в постель, выбрав для себя комнату в противоположном конце этажа. Когда наши пути все-таки пересекались, он в лучшем случае игнорировал меня. В худшем – огрызался или откровенно ругал меня, обвиняя в том, что удерживаю его как пленника.

Тем не менее, я старалась быть рядом, когда он напивался. Какой бы милой ни была миссис Джонс, она слегка… придирчива. До и после своей смерти она была почти трезвенницей, соглашалась выпить всего одну рюмку хереса на Рождество, а употребление алкоголя за исключением особых случаев было для нее чем-то вроде кошмара.

– Подумай о своем здоровье, дорогой, – резко выговаривала она Джимми. – Тебе будет не хватать его, и уже очень скоро.

Или:

– Как насчет того, чтобы перейти на хороший яблочный сок? На один вечер с тебя вполне достаточно.

В большинстве случаев Джимми удавалось взять себя в руки настолько, чтобы одарить ее очаровательной улыбкой и отвлечь комплиментом по поводу последнего блюда. Но я заметила, что нетрезвый, он с трудом сдерживался, стискивая зубы.

Короче говоря, мне следовало присутствовать. Изображая заботливую жену, я настояла на том, чтобы наливать ему напитки, незаметно разбавляя их водой. Когда ворчание миссис Джонс становилось невыносимым, я всегда могла отвлечь ее игрой в джин-рамми.

В его последний день я ничего не успевала. Гуль со второго этажа – обычно наименее требовательный из наших гостей – слег с какой-то ужасной болезнью или же решил, что хочет доставить мне неудобства. В любом случае, в то утро я проснулась от самого отвратительного запаха в мире. Пришлось проследовать за бедолагой в его комнату, где все поверхности оказались покрыты гнилостной зеленоватой жижей – по консистенции чем-то средним между слизью и рвотой.

Весь день я убирала, делая лишь краткие перерывы, чтобы выйти высунуться на воздух и не упасть там же в лужу инфернальной блевотины. К тому времени, как я привела комнату в приемлемый вид и до отказа набила грязными тряпками несколько мешков для мусора, опустилась глубокая ночь. Понимая, что не успеваю, я лишь на минуту забежала в ванную, чтобы смыть с лица и рук грязь, и тут же помчалась в бар.

И прибыла как раз вовремя. Ровно к последним словам Джимми. После того, как он выплюнул их в миссис Джонс, она целую вечность молча смотрела на него, с застывшей на губах материнской улыбкой, появлявшейся каждый раз, когда она была им недовольна.

Затем ее лицо начало смазываться, как расплавленный воск.

Я крикнула Джимми бежать, но он не нуждался в указаниях. Прежде чем слова слетели с моих губ, он вскочил со своего табурета и выбежал за дверь. Миссис Джонс последовала за ним секундой позже. Ее губы раздвинулись, обнажая ряды длинных, зловеще острых клыков, а из-под кружевных манжет торчали когти.

Я бросилась за ними, но Джимми подгонял страх, а миссис Джонс – некая сила, держащая среди живых всех подобных миссис Джонс всего мира. Я сбежала за ними в вестибюль на звуки ее визга. И, запыхавшись, увидела, что Джимми был всего в нескольких шагах от выхода, когда миссис Джонс схватила его.

Вцепившись когтями ему в горло, она подняла бьющееся тело в воздух. Челюсти ее разверзлись, нижняя опустилась почти до уровня груди…

Это зрелище лишило меня всякого здравого смысла. Забыв обо всех правилах, которые когда-либо вдалбливали мне родители, я бросилась на нее.

Она отшвырнула меня, как назойливую муху.

Я врезалась в стойку администратора, удар выбил из меня дух. Казалось, я умираю, никакие усилия не могли наполнить опустевшие легкие. Наконец, когда зрение начало затуманиваться, мне удалось сделать небольшой глоток, затем еще один, и еще, пока я не смогла взять себя в руки настолько, чтобы подняться на ноги.

К тому времени миссис Джонс почти закончила ужинать. Грудная клетка Джимми была распорота, мышцы и раздробленные ребра торчали во все стороны, и она доедала последние кусочки его сердца.

Его голова была повернута ко мне. Свет в глазах погас, но они по–прежнему хранили отпечаток последнего мгновения ужаса. И обвинение, которое, я совершенно уверена, было адресовано мне. Хотела бы я сказать, что почувствовала только ужас, но… сложно было сдержать раздражение. Сколько раз я говорила ему следить за языком?!

Миссис Джонс сглотнула, звук получился хриплый и влажный, и уронила то, что осталось от Джимми, на пол.

Затем повернулась ко мне.

Вот еще одно правило, которым, я надеюсь, тебе никогда не придется воспользоваться: никогда не вмешивайся в убийство.

Миссис Джонс, которая целовала мои исцарапанные коленки, которая спорила с моей матерью за право читать мне сказки на ночь, исчезла. Никакие мольбы или доводы не могли ее переубедить.

Я могла только бежать.

И побежала. Развернулась на пятках, перепрыгнула через стойку администратора и помчалась к офису. Если бы Джимми не обезумел от страха и выпивки, он, возможно, вспомнил бы о правилах и выжил. Офис – одна из нескольких комнат только для персонала в отеле, защищенная от нежелательных гостей.

От письменного стола до двери насчитывалось всего десять шагов, но это было самое долгое путешествие в моей жизни. Дыхание, с таким трудом восстановленное, обжигало горло, сердце стучало в ушах, заглушая все остальные звуки, кроме тяжелых, гулких шагов миссис Джонс.

Я схватилась за ручку, и горячее, с привкусом меди дыхание пожилой дамы коснулось моей шеи. По коже пробежал огонь – она вспорола когтями мне спину. Еще чуть-чуть и я не справилась бы, такой сильной была боль. Но мне удалось забежать в кабинет и захлопнуть за собой дверь.

Перед тем как потерять сознание, я услышал, как она ворчит и визжит снаружи, разъяренная тем, что не может войти.

Три дня я провела в офисе, выходя только для того, чтобы покормить Тварь в Подвале, прежде чем юркнуть обратно в укрытие. Всякий раз, уходя, я старалась не смотреть на изуродованную груду, которая раньше была Джимми. Хотя от запаха никуда было не деться.

С немалым трудом, выпотрошив всю аптечку, я смогла обработать и перевязать раны на спине. В течение всего первого дня они слабо кровоточили, но, к счастью, не гноились.

Утром четвертого дня раздался осторожный стук в дверь, за которым последовали быстро удаляющиеся шаги. Я подождала, пока они не затихли в коридоре, прежде чем приоткрыть дверь. На полу лежал свежеиспеченный бисквит "Виктория" и записка с извинениями, написанная  витиеватым почерком.

Мне потребовалось собрать в кулак все мужество, но в тот вечер я заставила себя пойти в столовую. Миссис Джонс ждала меня с покрасневшими глазами, а на столе стоял дымящийся домашний пирог. Я постаралась не вздрогнуть, когда она взяла меня за руку, повторяя те же извинения, что уже принесла в письменном виде.

На следующее утро она помогла мне привести Джимми в порядок.

Какое-то время мы относились друг к другу с опаской, но в конце концов снова стали играть в джин-рамми. Когда шрамы на спине начинают болеть, а это иногда случается, она втирает в них успокаивающую мазь. Я не раз говорила ей, что в этом нет необходимости, а она все извиняется и продолжает.

***

Итак. Ты услышал мою историю и знаешь мое предложение. Если ты считаешь, что смог бы соотвествовать моим требованиям, пожалуйста, приезжай в гости.

Тебе нужно будет выпить чашку бараньей крови (щепотка мускатного ореха сделает напиток более терпимым) и зажечь черную свечу перед сном. Пробудившись, ты окажешься у наших ворот. С точки зрения организации поездки, это вряд ли можно сравнить с Восточным экспрессом, но все же дешевле билетов на самолет.

Если ты прочитал это, не дрогнув, если ты сможешь перенести путешествие, чтобы добраться сюда, если ты подойдешь к моей двери и наберешься смелости открыть ее, у меня есть для тебя еще одно наставление.

Как только войдешь, посмотри направо. Там темно-коричневое пятно на ковре в холле. Я скребла и скребла, но оно никак не выводится. Возможно, это и к лучшему. Это хорошее напоминание о том, что с будет, если ты назовешь миссис Джонс “любопытной старой перечницей”.

А когда столкнешься с Джимми – а ты обязательно с ним столкнешься, потому что он по–прежнему любит околачиваться по вечерам в баре, весь в рваных ранах и укусах, серебрящихся так, словно их только что нанесли, – не позволяй ему убедить себя, что он тут жертва.

Он знал правила.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

– В далеком 63-м году на заднем сиденье сгоревшей машины в каком-то государственном парке неподалеку от моего района нашли тело женщины. Проститутку. Один из ее клиентов… ну он изрубил ее на куски. Сжег все улики. И знаешь, что меня поразило, Мендес? Всем было плевать. Никто не удосужился провести расследование. Кто заметит, что на углу Пятой авеню стало на одну проститутку меньше, верно? Это... не понравилось мне. Я полагаю, Мендес, что каждая жизнь имеет значение. Даже те, которые мы пытаемся изменить, а потом отвергаем. У каждого есть люди, которые его любили, детские воспоминания и все такое. Каждый заслуживает справедливости. Неважно, кем он был. – Он поставил свой стакан и посмотрел мне в глаза. – И я поступил на службу в полицию. Добился возобновления дела. Нашел этого парня. И наблюдал, как он поджаривался. И мне нравится представлять, что она стояла рядом и тоже смотрела, как он дергался.

Последовало напряженное молчание. Затем раздался смешок.

– Конечно, после того, как в 71-м году я получил пулю в бедро, я больше не мог ходить в патрули. Но был счастлив и здесь. Наблюдать, как свершается правосудие… это заставляет меня чувствовать, что в мире существует какой-то кармический порядок. Хорошие и плохие поступки вознаграждаются по достоинству.

Было ясно, что за его словами что-то скрывается, какой-то невысказанный тезис. В конце концов, не отрывая от меня старых, усталых глаз под морщинистыми веками, он произнес:

– Я много думал, и... если Гласс не умрет сегодня вечером, я точно уйду на пенсию, Мендес. После того, что он сделал с теми девочками, что это за… какой порядок может быть в мире, где такой монстр, как этот, просто... за гранью возмездия?

Я был потрясен. Начальник тюрьмы Тафт всегда казался мне непоколебимой скалой. Как мы без него?

– Он умрет, сэр, – пообещал я. – На этот раз все получится. Все случится, как должно.

Но мои слова его не убедили.

Сделав последний судорожный глоток, Тафт наклонился вперед.

– Его глаза.  – Он пристально следил за выражением моего лица, словно отчаянно желая, чтобы я понял, надеясь, что я и сам об этом знаю. – Эти твари… в его глазах. Разве ты их не видел?

И в этот момент Тафта рывком подняло со стула.

Это было так неожиданно, так необъяснимо, что я едва осознавал, чему стал свидетелем. Какая-то невидимая сила подняла его на два или три фута над землей, и подвесила там. Он задыхался, кашлял и отплевывался, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха, более ему недоступного, и цеплялся скрюченными пальцами за что-то у себя на шее. Что-то,  чего я не видел. Его вздернули. Повесили. И с широко раскрытыми от ужаса глазами – такими же, как у Билли, – он безмолвно молил меня о помощи.

Я вскочил со стула и обхватил руками его болтающиеся ноги. Сначала попытался повалить Тафта на пол, но понял, что это только затягивает невидимую петлю у него на шее. Тогда я попытался поднять его как можно выше, что принесло Тафту некоторое облегчение. Слезы катились по его лицу, оно распухло и посинело, и хотя я не мог видеть петлю, я все же видел синюю полосу в том месте, где она сдавила его шею. Все это время я кричал до хрипоты: “Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста! Господи Иисусе, нам нужна помощь!”

Но никто не пришел.

И вдруг какая-то невидимая сила ударила меня по ногам.

Я упал, как мешок с кирпичами, но все произошло так внезапно, что ноги начальника тюрьмы остались крепко зажатыми в моих руках. Я упал и потянул его за собой… его тело внезапно содрогнулось под тошнотворный треск.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы собраться с духом и посмотреть на Тафта. Его шея оказалась неестественно вытянута, голова склонена набок почти под прямым углом. Глаза широко раскрыты, язык вывалился из пересохших губ. А потом какая-то сила, удерживавшая его на весу, исчезла, и тело упало на меня. И я все кричал и кричал…

Я выбежал из его кабинета и обнаружил, что наши коллеги непринужденно болтают и работают прямо за дверью. Каким-то образом, несмотря на все мои крики и мольбы, пока Тафт умирал, никто из них ничего не услышал.

Я взял пример с Тафта. Я хотел уйти. Мы столкнулись с чем-то нечестивым, с чем-то, чьи щупальца могли протянуться на любое расстояние, и моя жизнь – кто знает, может быть, даже и душа – была в опасности. Но агенты в черных костюмах ясно дали понять одно: если я откажусь сотрудничать, то стану идеальным козлом отпущения за убийство начальника тюрьмы Тафта.

***

Меня отвели в комнату для допросов. Джозеф Гласс сидел там, наконец, перестав притворяться человеком. Его глаза потемнели до абсолютной черноты. А возможно, у него вообще не было глаз, только окна, сквозные дыры в море вечной тьмы. Я сидел перед ним, дрожа как осиновый лист, и чувствовал себя смертником куда более, чем когда-либо доводилось ему.

– М-м-мистер...… Гласс. – Ответа не последовало. Я вздрогнул, пытаясь сосредоточиться на своем маленьком листке бумаги, отвлечься от черноты в его глазах. – Я… У меня... у меня есть кое-что… вопросы, я должен тебе задать вопросы. Ты... ты согласен?

Тишина. Я сделал глубокий вдох.

– Сколько… тебе лет, Гласс? – Я-то считал, этот вопрос безобидным, одним из базовых. А он стал началом разговора. И я оказался к этому не готов.

– Я стар, дитя. – Его голос был совсем не таким, каким я его помнил. Он стал глубоким, низким и рокочущим, как будто несколько человек говорили в унисон, и все они видели начало времен. – Старше, чем ты можешь себе представить. Старше, чем эта нация, и даже старше, чем империя, которая когда-то ее основала.

Мне пришлось побороть вскинувшийся животный инстинкт – жгучее желание бежать. Надо было сосредоточиться на вопросах.

– Почему ты сделал это… то, что ты сделал с теми девушками?

– Просто чтобы снова что-то почувствовать, – прошептал Гласс. – Все, что угодно.

– Ты не испытал ни малейшего чувства... вины? Раскаяния?

– Ты спрашиваешь об этом... меня? Меня, который наблюдал за подъемом и падением империй? – В его голосе звучало почти удивление. – Испытывает ли Время угрызения совести? Ведь Время убило гораздо больше людей, чем я. Но человечество подобно гидре. Все, кого я убил, будут заменены, по сути, идентичными животными, и в куда большем количестве. А затем умрут и они, и снова будут заменены. И цикл будет продолжаться вечно. Ты ожидаешь, что я буду жалеть их за то, что обрек их на смерть, о которой я сам мечтаю? Только мертвые могут вырваться из петли. Это благословение. – И вдруг он встал со стула, как будто это он меня допрашивал, будто и не был заключенным, прикованным к столу. – Ты обещал мне благословение, офицер Мендес.

Я уставился на него, не веря своим глазам.

– Что... как ты... – Но я не успел ничего сказать, прежде чем Гласс пополз ко мне через стол с жуткой грацией паука.

Это были уже не те незаметные намеки на эмоции, к которым я привык. Как будто кто-то щелкнул выключателем. Слезы текли по его щекам, он рычал с неподдельной яростью от обиды, предательства… И из-под черных волн в его глазах на поверхность всплыло все то, что обитало на глубине многих лиг. – Ты должен мне смерть. Сдержи свое слово. Заплати свой долг!

Я кричал и с отвращением отшатывался от каждого его прикосновения, но он был сильнее, намного сильнее, чем можно было ожидать. Я просто не мог высвободиться из его невероятной хватки.

– Нет! Отстань от меня, больной ублюдок!

– Сделай это! Заплати мне, что должен! – Казалось, тысячи разных голосов кричали мне в ухо. Рыдая, я изо всех сил обхватил его руками за шею и надавил большими пальцами на кадык, пытаясь задушить мерзавца. И тут же моя же хватка сжала мою шею, выдавливая жизнь. Я задыхался, и все же продолжал давить все сильнее и сильнее, словно надеясь, что смогу каким-то образом прорваться сквозь ту нечестивую силу, что защищала его.

А потом эти ужасные руки снова схватили меня за плечи, и меня парализовало ужасом, который иначе как древним и первобытным не назовешь. Как будто существо, стоящее позади меня, было той же силой, которая заставляла наших предков в ужасе прятаться в пещерах сто тысяч лет назад, и каждый из голосов взывал ко мне из глубин моей же крови. Нечто подняло меня со стула, швырнуло, словно я был невесомым… и следующее, что я помню, – это как просыпаюсь в лазарете.

***

И снова, ничего из произошедшего не зафиксировала камера наблюдения. На кадрах я вхожу в комнату и сажусь, двигаясь странно, почти механически. А потом мы оба просто сидим, уставившись друг на друга, не говоря ни слова, не двигаясь, не моргая. В течение часа.

После этого Джозеф Гласс впал в ступор и с тех пор отказывался разговаривать даже со мной. Теперь, когда я перестал быть полезным, агенты вышвырнули меня, как ненужный хлам. Кажется, их даже не волнует, расскажу ли я кому-нибудь. Да и кто мне поверит?

Я думал, что мне повезло. Что мой кошмар закончился. Можно ли было ошибаться сильнее.

Просмотрите все публичные документы, но вы не найдете ни единого упоминания имени Джозефа Гласса. Они спрятали его в секретной базе данных и замели все возможные следы. Стерли его личность, я бы сказал, если его вообще можно было назвать личностью. Но они все еще пробуют все методы казни, по справочнику от А до Я. Не совсем понимаю, зачем. Возможно, ради исследования. Я уверен, что военные все отдадут, чтобы узнать секрет, как сделать своих людей неуязвимыми, как Гласс. И, кроме того, не им приходится иметь дело с последствиями.

3 июня 2005 года они попытались расстрелять его.

Я в курсе, потому что мы с женой проводили второй медовый месяц, и медленно танцевали ночью у озера под нашу любимую песню, когда я моя рубашка вдруг резко промокла. Я опустил взгляд и увидел, что ее глаза стали серыми и тусклыми, как запотевшее стекло, а грудь оказалась продырявлена, как швейцарский сыр, беззвучными, невидимыми и, в целом, несуществующими пулями.

23 декабря 2012 года они попытались сделать ему смертельную инъекцию.

В тот день машину моего сына нашли намотанной на дерево, а озадаченные коронеры обнаружили, что он был мертв еще до того, как произошла авария. В его крови обнаружили Павулон и хлорид калия.

Уже много лет прошло с тех пор, как я изолировал себя от всех, кого знал, и стал жить отшельником в хижине у черта на куличках, но запах смерти все еще преследует меня. Всего пару лет назад я наткнулся на новостной репортаж, в котором упоминался мой племянник. Судя по всему, он был найден полностью обескровленным. Вены оказались пустыми и сухими, несмотря на отсутствие признаков борьбы. Одному богу известно, какие методы казни они сейчас применяют.

Он не позволит мне уйти, не позволит жить спокойно. До тех пор, пока я не отдам ему долг.

Но я тоже провел кое-какие исследования. Разузнал все, что мог, о тех бесчисленных ужасах в темном море глаз Гласса. Освоил то, чего не должен знать человек. Практиковал ритуалы, собирал инструменты, ингредиенты. И, кажется, я знаю, где они его держат. Несмотря на то, что они завязали мне глаза, выпроваживая прочь, я считал секунды между каждым поворотом на нашем пути от бункера, и несколько недель наблюдал за этим местом, составляя карту всех точек входа.

Может быть, я впадаю в безумие. А может, действительно нашел способ положить конец этому ужасу. Наконец-то свершится правосудие над этим чудовищем, правосудие, которого желал бы для него Тафт. Джозеф Гласс был прав в одном-единственном: я должен заплатить свой долг.

Даже если это убьет меня.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

– Билли. – Начальник тюрьмы Тафт одним словом заставил его замолчать. – Если не можешь вести себя как профессионал, я тебя отстраню.

Билли замолчал... и облизал потрескавшиеся губы.

– Нет, - пробормотал он. – Это шоу я пропущу.

Гласс, казалось, выводил Билли из себя больше, чем любой другой заключенный на моей памяти. Билли любил наблюдать раскаяние, пусть и притворное. Ему нравилось смотреть, как заключенные мечутся в ужасе от того, что их ждет. Или хотя бы делают вид. У Гласса же не хватило даже элементарной порядочности, чтобы прослезиться. Каменное лицо не дрогнуло даже на пути к стулу. Билли иногда любил пошутить, что нам следовало бы вывести этого парня на задний двор, притащить пару автомобильных аккумуляторов и показать ему, что такое страх Божий. Сбить этот стоицизм. Боюсь, он шутил только наполовину.

После того, что этот парень сделал с теми девушками… ну, у Билли сам отец, так что, я думаю, это задело его за живое.

Мы все наблюдали, как Гласс поджаривался. Надзиратель, приставленный к нему. Человек с узким лицом, представляющий комиссара исправительных учреждений. Тюремный врач. Семьи тех бедных девочек. Все шло как по маслу. Единственной странностью, которую я тогда заметил, было то, что запах смерти оказалось не вывести из одежды, которая была на мне в тот день.

А на следующее утро, придя на работу, мы снова увидели белки маленьких глаз-бусинок, смотрящих на нас из темноты.

– Доброе утро, господа, – проговорил он, как говорил и каждое утро до того, своим хриплым тихим голоском.

Признаю. Я выронил все, что нес в руках, отшатнулся, чуть не упал, словно перепуганный ребенок. Черт, я чуть не завопил.

– Ты... ты не... т-ты должен быть...

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр. – Он наклонился, словно пытаясь взглядом проделать дыру в моей груди. В его тоне отчетливо звучало разочарование. – Вы так и не пришли за мной. Обещали мне, что вчера все закончится, сэр, но вы так и не пришли. Я ждал всю ночь. Почему вы солгали мне?

Мы с Тафтом посмотрели друг на друга. У нас обоих на уме был один и тот же вопрос. Если бы Гласс был еще жив… кого, черт возьми, мы увезли в морг прошлой ночью?

***

– Господи Иисусе. – У Тафта перехватило дыхание. Он откинул простынь с трупа и, спотыкаясь, отшатнулся назад. – Это Билли.

Я посмотрел. Знаю, не следовало, но я ничего не мог с собой поделать. И меня всегда будет преследовать вид моего друга и коллеги, лежащего на спине с разинутым ртом и мутными глазами, устремленными в потолок, широко раскрытыми, как будто он провел свои последние мгновения в пучине чистого ужаса.

Общественность так и не узнала, что произошло. Для прикрытия сказали, что у бедного Билли остановилось сердце. Но вот непублично… О, это был грандиозный скандал, скандал всем скандалам. Начальство назвало это худшим случаем некомпетентности и халатности в истории. Они обрушили удар на каждого, кто был хотя бы косвенно замешан в этом деле. Мы с Тафтом оказались главными мишенями, и нас бы однозначно посадили, но для этого пришлось бы признать, что такой кошмар вообще имело место.

У меня никак не укладывалось в голове. Десяток свидетелей, и ни один не заметил, что мы привязывали к стулу охранника, а не заключенного? Это было невозможно до абсурда. Гласс сел на тот стул! Никогда в жизни я не был так уверен в чем-либо.

Несколько месяцев спустя я заметил, что однажды вечером во всем городе отключилось электричество. Ненадолго, поэтому я не придал особого значения. По крайней мере, до тех пор, пока на следующее утро мне не позвонили со знакомого номера.

– Насколько я понимаю, вы были одним из сотрудников, которые регулярно работали с неким Джозефом Глассом. Мы хотели бы проконсультироваться с вами по поводу... складывающейся ситуации.

– Мм?

– Вчера в 7 часов вечера мы предприняли попытку казнить Джозефа Гласса во второй раз. – Последовала долгая пауза, а когда голос вернулся, профессионализм испарился, сменившись растерянным беспокойством. – И, что ж… это, э-э, это не... это не сработало.

Я моргнул.

– Это не... что?

Послышался долгий вздох.

–  Возможно… было бы лучше, если бы вы увидели все своими глазами.

И вот так мы с Тафтом вернулись к работе.

***

Официально Джозеф Гласс был успешно казнен 18 августа 1999 года. Неофициально они повторили попытку через шесть месяцев, просто чтобы свести концы с концами. На этот раз ему даже не хватило вежливости притвориться мертвым. Он просто сидел на стуле, неподвижный и невозмутимый, в то время как надзиратель, щелкнувший выключателем, внезапно скрючился и забился в конвульсиях, крича, скрежеща зубами и завывая: электричество пронзило его насквозь. Бедолага царапал грудь, бился, пока его глаза не вытекли из орбит, как расплавленный воск. Повсюду вокруг него мерцали разряды и искры, машины разрывались от напряжения, электрические панели извергали молнии статического электричества. Это был настоящий хаос.

Теперь этим делом занялись федералы из отдела, о котором я никогда не слышал. Что-то о расследовании ‘“сверхъестественной активности”. Мне сказали, что Гласс отказывался разговаривать с кем-либо, кроме надзирателей, которые когда-то заботилось о нем. Когда меня вели в ту комнату для допросов, я чувствовал себя осужденным, идущим на казнь.

Гласс уставился на меня, как будто все эти месяцы сидел там неподвижно и ждал. Я предполагал, что так и будет. Я судорожно вздохнул и сел напротив него. Я и раньше сидел лицом к лицу с серийными убийцами и психопатами, не выказывая ни намека на страх, но в тот раз… В тот раз мне едва удавлось сохранять спокойствие. А как иначе? Я же сидел напротив человека, способного убивать людей, даже не прикасаясь к ним.

– Гласс.

– Офицер Мендес – Его тон не выдавал никаких эмоций. – Я думал, вы бросили меня.

Я вздрогнул.

– Нет. Нет, Гласс, я просто был... временно отстранен. Приятно... снова тебя видеть. Не хочешь стакан воды? – Я протянул ему стакан. Он даже не взглянул на него. Просто неотрывно сверлил глазами мои. – Я… Я пришел, чтобы задать тебе несколько вопросов.

Тишина.

– Ладно. Гласс, мне нужно знать… как ты убил Билли и Кремера?

– Я этого не делал, – ответил он. – Оно сделало.

– Оно?

– То, что стоит у тебя за спиной.

Я даже не потрудился обернуться. У меня было достаточно опыта общения с заключенными, пытавшимися обманом заставить меня отвлечься, пока они пытались осуществить очередной собранный на коленке план побега.

– Гласс, пожалуйста, давай воспринимать это серьезно. Я всегда относился к тебе с уважением, не так ли? У тебя никогда не было проблем со мной.

– Вообще-то были. У меня проблемы со всеми вами.

– Мм?

– Вы все здесь верите, что... смерть – это наказание. – В его голосе впервые прозвучали эмоции, впервые за все время нашего знакомства. – Это не так. Это свобода. Единственная свобода. Ты обещал мне этот дар. Ты обещал, что позволишь мне умереть. Ты подарил свободу стольким заключенным, а меня оставил гнить здесь. Со всеми вашими машинами, вашей наукой и знаниями... ты, конечно, сможешь найти способ. Ты сможешь.

У меня внезапно пересохло в горле. Пришлось самому отпить воды, надеясь, что это успокоит взвинченные нервы.

– Я... мы... мы стараемся изо всех сил, Гласс. Но тебе придется помочь нам. Возможно, если ты расскажешь… что именно мешает нам казнить тебя, все сработает?

Он впервые пошевелился. Наклонился так медленно, что это было почти незаметно. – – Оно не даст мне умереть.

И в этот момент я почувствовал, как чья-то рука легла мне сзади на плечо.

Все остановилось. Легкие перестали наполняться воздухом. Клянусь, мое сердце перестало биться, а кровь застыла в жилах. Стало так холодно. Краем глаза я заметил руку, длинную руку, с черными прожилками. Я чувствовал дыхание у себя на затылке.

Я когда-то смеялся над тем, как олени застывают в свете фар. Глупые. Теперь я понял. Я не мог пошевелиться, не мог моргнуть, не мог думать. Не мог даже вздохнуть. Даже когда легкие сжались без воздуха, зрение затуманилось, а мысли смешались в невнятную кашу. Все, что я мог видеть, – глаза Джозефа, смотрящие в мои. Эти бесконечные глубины тьмы, это стигийское море, которое бурлило и грохотало в черноте его радужки… глаза существа, охотящегося в миллионах лиг под водой.

И я бы задохнулся там, слишком напуганный, чтобы даже дышать, если бы агенты в черном не прервали допрос и не ворвались в комнату.

Позже они показали мне записи с камеры наблюдения. Позади меня ничего не было. Никто не клал тонкую руку мне на плечо.

Никто.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.