Твое лицо, когда ты завоевал Египет, но вместо поздравлений тебя вызывают в суд: по возвращении в Рим на Габиния подадут в суд за нарушение пророчества Сивиллиной книги и отправят в ссылку.
Победы Цезаря в Галлии, так впечатлившие сенат, по иронии стали для него проблемой. Стало очевидно, что вскоре галльский вопрос перейдет в плоскость организации провинции, и тот, кто встанет у его руля, получит очень много политических очков. Оптиматы, естественно, не хотели, чтобы этим человеком был Цезарь, а потому начали обсуждать лишение его проконсульских полномочий.
Ещё в январе 56 года в комициях некий народный трибун ровно с теми же доводами выдвинул проект закона об отзыве Цезаря. После его неудачи лидером движения за лишение Цезаря провинции стал внук покорителя Нарбоннской Галлии Луций Домиций Агенобарб, связанный браком с фамилией Порциев Катонов. Он намеревался стать консулом 55 года до н.э. и провести закон об окончании полномочий Гая Юлия, так как война в Галлии была уже, очевидно, выиграна.
В таких условиях Цезарь был вынужден отложить любые военные кампании и сосредоточиться на защите своего командования в Галлии. Именно в это же время конфликт из-за Египта обострился настолько, что к Цезарю на север поехал Красс, жаловаться на Помпея. Через некоторое время туда же засобирался и Помпей, так как фракционная борьба в сенате уже привела к параличу управления Республикой.
То есть у всех троих вновь возникли проблемы, которые можно было разрешить, перезаключив союз. Вместе с триумвирами в Лукку, где расположился Цезарь, отправились и многие сенаторы, в надежде добиться у сильных мира сего чего-нибудь для себя. Решение, предложенное Цезарем, было простым: Помпей и Красс должны снова стать консулами, для чего требовалось по максимуму отложить выборы, чтобы из Галлии успели прибыть ветераны для голосования. Оба консула, как они и хотели, получат свою войну: один в Испании, другой сможет из Сирии либо пойти в Египет, либо на Парфию, где как раз шла война между двумя претендентами. В обмен они защитят проконсульство Цезаря и продлят его. Таким образом каждый триумвир получал себе фронт для заработка славы и армию как страховку на случай непредвиденных событий в Риме.
При этом в Лукке происходило не только переоформление триумвирата, но и очередная глобальная смена союзов. Клодий и Клавдии вновь стали тактическими союзниками триумвиров. Вернувшись в Рим, “бешеный пёс” развернет кампанию по срыву выборов через постоянное провоцирование драк и нападений. При этом на одной стороне с ним действовал Цицерон. Бедняга мог стать в 60 году до н.э. равноправным членом триумвирата (точнее уже квадровирата), а теперь он отрабатывал услуги для Цезаря и Помпея, вложивших немалый политический капитал в его возвращение. Цицерон защищал в сенате войну в Галлии, продвигал необходимость сохранения командования Цезаря в ней и, в целом, поддерживал выдвижение Красса и Помпея в консулы. При этом сама вынужденность этого союза раздражала Марка Туллия, но и нарушить обещания он не мог, тем более, что триумвиры помогли карьере младшего брата Цицерона Квинта.
Вернувшийся в Рим Катон уже ничего изменить не смог. Клодий сумел-таки постоянно срывать выборы до конца года, когда в Рим во главе большого отряда ветеранов прибыл Публий Красс. После чего исход выборов был предрешен. Один из трибунов, хотевший наложить вето на голосование, чтобы первым оказаться на Форуме, решил переночевать в курии сената, где и был заперт до конца следующего дня. Еще одного трибуна и Агенобарба просто силой не пустили на Форум. В этот раз триумвиры даже не пытались скрывать методов обеспечения нужного им голосования.
В своих выступлениях Красс и Помпей будут постоянно ссылаться на их прошлое совместное консульство, когда они преодолели поразивший “сулланскую республику” кризис. И теперь эти двое должны были снова привести государство в порядок. Законы, необходимые триумвирам, были приняты при минимальном сопротивлении сената. Позиции их были настолько сильны, что они позволили выиграть на следующих выборах оптиматам, которые вместо попыток конструктива будут бессильно пытаться мешать, ничего не добившись по итогу.
При распределении провинций Крассу досталась Сирия, и он с энтузиазмом начал готовиться к походу против Египта. Однако всю малину ему попортил Габиний. К нему с очень большой взяткой явился царь Египта Птолемей и попросил, всё же, помочь вернуть трон, раз в Риме никак не могут решить его проблему. В этот же момент пришло и письмо от Помпея, в котором тот просил Габиния поскорее решить египетский вопрос, чтобы обеспечить поставки зерна, так необходимые Гнею для поддержания собственной репутации. В результате Габиний молниеносно ввел войска в Египет и оккупировал его.
Красс в начале повозмущался такому повороту событий, но потом решил, что оно того не стоит, и Парфия сулит ещё большие выгоды. Не дожидаясь окончания консульства он отправится в Сирию, чтобы поскорее начать войну.
Помпей же получил милую его сердцу Испанию, которая 25 лет назад стала для него трамплином в небеса. Хотя там ещё было с кем повоевать, Гней не собирался отправляться туда сам, решив переложить бремя управления провинциями на своих легатов, что было интересным новшеством. Официально причиной такого поведения была необходимость надзора за хлебными поставками, так как кризис снабжения всё ещё не был решен. Неофициально же, Помпей оставался в Риме как главный защитник интересов триумвиров, потому что ни Красс, ни Цезарь из своих провинций не могли оперативно и эффективно решать проблемы, которые, несомненно, возникнут из-за оптиматов.
Не имея права, как проконсул, находиться в Риме, он выедет на одну из своих вилл, откуда будет осуществлять надзор за всем происходящим. На какое-то время Помпей начнет жить идеальной жизнью, той, о которой всегда мечтал и к которой стремился: он самый влиятельный человек в Риме, его любит народ, к нему обращаются за решением проблем, от него зависят два других коллеги по триумвирату, а дома у него любимая и любящая его жена Юлия. Если ему наскучит политика, то он возьмет её, их будущего ребенка и махнет в Испанию. Вся его экстраординарная жизнь была нужна именно для этих моментов. Он был счастлив, наверное, так, как никогда раньше. Однако идиллия продлится всего полгода, после чего, жизнь Помпея и Республика окажутся в шторме, выходом из которого будет только новая гражданская война…
Продолжение следует...
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Когда говорят про Холодную войну на море, очень любят миллиметры, узлы, всяческие заклепки. Но каждый раз надо помнить, что история - это про людей, и только потом про людей с техникой.
Например, советские авианосцы остались в проектах в 30-40-50е годы не только потому что было политическое решение. В тот период военная печать флота все же старалась тонко намекнуть что основой будущего флота современной страны должны стать авианесущие корабли. Даже в журнале «Военная мысль» в 1946 году появилась статья со следующим выводом: «Условия современной войны на море требуют участия в боевых действиях мощных авианосных сил. Они необходимы для нанесения мощных ударов против военно-морских сил противника, а также для борьбы с его авиацией. Как на море, так и вблизи баз эти задачи могут быть выполнены только авианосной авиацией». Эти выводы на ближайшие двадцать лет станут противоречить основной политической мысли Советского Союза, что авианосцы это дорого и почти бесполезно. В 1954 году «Кузнецов внес в ЦК партии записку с конкретными предложениями о дальнейшем строительстве Военно-Морского Флота. Затребованная сумма составляла 110-130 миллиардов рублей на 10 лет. По тем временам она представлялась колоссальной…» пишет в своих воспоминаниях пенсионер союзного значения Н.С. Хрущев. Согласно статистической таблице ЦСУ СССР, издания 1956 года, расходы на оборону должны были составить 107,4 миллиарда рублей. В 1954 – 98,8, в 1952-53 – около 108 миллиардов. То есть флот СССР просил на десятилетнюю программу развития весь бюджет СССР. Это практически точная копия поведения ВВС США, которые на свою одну программу стратегического бомбардировщика B-36 просили весь оборонный бюджет США. Как видим, поведение военных одинаково - как и физика в разных полушариях.
Авианосцы судостроительная промышленность тех лет не могла освоить, и было бы неплохо прикупить их при оказии, но США нам бы их не продали.
Вам это покажется странным, но такие же проблемы с флотом и кораблестроением испытывала и Великобритания, хотя уж вроде бы был в наличии Имперский флот Его Величества. Первая британская атомная подводная лодка, мало того что страдала в проекте и строительстве, представляла собой американские технологии, просто собранные у британцев на верфях. Вот табличка на HMS Dreadnought (первая атомная)у входа в реакторный отсек. Это отсылка к Checkpoint Charlie — пограничный контрольно-пропускной пункт в Берлине. Он использовался для перехода из Западного в Восточный Берлин. Там еще стояли напротив танки СССР и США, эдакое живое воплощение в металле противостояния держав.
В общем, про это и многое другое будет написано в книге нашего автора с Котов (Cat_Cat) Павла Леонова "Вражеские уроки: порванный флаг". Сейчас проводится краудфандингская компания по сбору средств — осталось совсем не много до завершения. Там много лотов, которые можно выбрать, но самым главным и дорогим будет модель 665 проекта, в гипотетическом камуфляже. В таком виде лодка должна была пройти через разрушенный ядерными взрывами Стамбул/Босфор, выйти в Средиземное море, и охотиться там на корабельные группировки и соединения НАТО. Четыре ракеты П-5 позволили бы развлечь конвой или авианосную группировку, или береговые цели до смерти.
Естественно, речь о чисто гипотетическом конфликте, когда СССР уже разбомблен и подвергнут ракетным ударам, и мы наносим ответный удар.
Галлия ко второй половине 1 века до н.э. уже заметно растеряла ореол ужаса, внушаемого Риму. Политика Республики в отношении галлов за 300 лет претерпела мало изменений: Рим постепенно продвигался на север и запад, аннигилируя всех несогласных. Все, кто выживал, были вынуждены мириться с появлением на их землях колонистов и постепенно перенимать у тех их обычаи и порядки. Такая подспудная романизация была процессом медленным, но верным. Хотя лучшей защитой границ были, всё-таки, легионы, Рим старался наладить дружеские отношения с соседями через торговлю. Караваны, груженые вином и товарами элитарного спроса, были лучшей мягкой силой, которую только можно было придумать в ту эпоху. Пограничные племена извлекали немало прибыли из торговли с Римом и постепенно также цивилизовывались.
Однако, несмотря на всё вышеперечисленное, галлы были всё ещё проблемным соседом. Обычно принято считать римлян воинственными. И это так, но они любили войны не за сам процесс, а за результат: обильная добыча после войн и приращение государства новыми территориями были зримым символом того, что всё у государства идёт успешно. Однако для галлов всегда важнее был, скорее, процесс: огромные богатства, захваченные в походах, они посвящали своим богам и аккумулировали в святилищах лишь с тем, чтобы никогда их не использовать. Для того, чтобы полностью избавиться от угрозы галльских нашествий, требовалось переформатировать всю галльскую культуру, что было труднореализуемо без включения данных территорий в состав Республики.
Но, вы будете смеяться, римляне перед собой таких задач и не ставили. У Республики ушло 150 лет чтобы переварить Цизальпинскую Галлию, а Нарбоннская после 50 прошедших лет всё ещё была беспокойным местом: в 62 году там как раз вспыхнуло восстание племени аллоброгов. Это те самые галлы, сдавшии катилинариев Цицерону и не получившие за это никакого ослабления произвола наместников. Восстание, как обычно, утопили в крови, ничего толком не поменяв, так что было вопросом времени, когда вспыхнет новое. Поэтому завоевание Галлии всерьёз не рассматривалось, и всех устраивал сложившийся статус-кво.
Однако опыт вторжения кимвров и тевтонов всё же убедил римлян пристальнее обращать внимание на перемещение варваров за своими границами. Во второй половине 60х годов до н.э. в Галлии как раз возникли два кризиса, грозящие сильно изменить ситуацию. Один из вождей племени гельветов, живших на территории нынешней Швейцарии, решил подмять под себя всё племя с помощью переселения на запад и завоевания там себе новых земель. Для этого он договорился с некоторыми представителями знати соседних племен о поддержке и… от них же эта информация утекла в Рим. Тут же было снаряжено посольство, после прибытия которого амбициозный вождь внезапно умер.
Поразительное совпадение
Другой проблемой стало вторжение и расселение на западном берегу Рейна германцев под предводительством Ариовиста. Их на разборки с союзным Риму племенем эдуев позвали секваны, но эдуи не были дураками и позвали римлян. Теперь уже к Ариовисту в 59 году до н.э. метнулось посольство и он… нет, не умер, а стал другом и союзником римского народа, обязавшись не лезть к эдуям. И в Галлии вновь наступила тишь да благодать, как многим в Риме казалось.
Собственно, по этой причине, когда Цезарь выбивал себе провинции в том же году, он выбрал Цизальпийскую Галлию и Иллирик. Эти провинции позволяли развернуть кампанию против даков на Балканах, набиравших силу в тот момент под предводительством вождя Буребисты. Нарбоннская Галлия, ставшая частью его империя в том же году, была лишь приятным довеском, давшим лишний легион. Именно в сторону Балкан уже начали перебрасываться войска, однако весной 58 года до н.э. планы пришлось резко менять: гельветы, как оказалось, не изменили намерений переселиться на запад и двинулись в путь.
Владения Буребисты вот то пятно желтого цвета. Светло-розовым провинции под управлением Цезаря. То что карта за 56 год до н.э. пусть вас не смущает - ничего в сущности к тому моменту не изменится.
Они собирались пройти на запад через земли римской Галлии и эдуев, что совершенно не входило в планы Республики. Цезарю пришлось срочно организовывать защиту провинции, для чего на север были переброшены все его 4 легиона, и был начат срочный набор ещё двух без получения на то финансов от сената. Согласно Цезарю, численность воинов гельветов достигала сотни тысяч. Даже если эта цифра преувеличена, то не в разы, и масштаб переселения был сравним с вторжением кимвров, от воспоминаний о котором сосало под ложечкой у многих римлян.
Чтобы предотвратить вторжение через границу провинции - реку Родан (Рона) - Цезарю хватило одного легиона с провинциальным ополчением. Воздвигнутый на римском берегу вал позволил отбить атаки и заставить варваров изменить маршрут. Однако это была отнюдь не победа, а лишь небольшая передышка.
Гельветы не отказались от планов переселения, лишь изменили маршрут движения, забрав на север. Неважно чем бы закончился их поход, пройдя с востока на запад, они гарантированно привели бы римское пограничье в хаос. В прошлый раз, 50 лет назад, такое нашествие закончилось выступлением части галльских союзников против Рима. И одними из активных участников той драмы были как раз гельветы, разгромившие в 107 году до н.э. армию консула Лонгина. Поэтому единственным способом купировать угрозу для Республики было выступить за её пределы в Галлию против гельветов. И если бы на месте Цезаря был кто-то другой, то он поступил бы, скорее всего, так же. Война в Галлии началась.
Миротворческий контингент Рима входит в Галлию
Однако сразу необходимо урезать осетра. Ни о каком завоевании Галлии в тот момент речи не могло идти - для этого у Цезаря было попросту слишком мало сил. 6 легионов это всего до 30 тысяч солдат и до 4 тысяч конницы. Ещё было некое количество ауксилариев, но они не стояли в первой линии и в сражении имели вспомогательную роль. Одних только гельветов было больше, а ведь были ещё германцы Ариовиста и племена галлов, не союзные Риму. Цезарь понимал, что в войне со всей Галлией кратный перевес будет на стороне варваров, поэтому ставить решительные цели на тот момент было бы безумием.
Более того, даже задуманное преследование гельветов было той ещё авантюрой. Из 6 легионов 4 были набраны вот буквально только что. Так как эпохальность грядущей кампании Цезаря весной 58 года не была очевидна, а сам Гай не считался сильным полководцем, то к нему не тянулась вереница заслуженных офицеров из уважаемых семей. Если на востоке в армии Помпея воевал едва ли не весь цвет римской аристократии, офицерский корпус армии Цезаря в основном состояла из сыновей сенаторов-заднескамеечников и людей неаристократического происхождения.
Единственным аристократом среди офицеров был сын Красса - Публий, но и он, скорее всего, не имел толком опыта. А самым толковым офицером был Тит Лабиен из незнатных всадников. В краткосрочной перспективе это привело к тому, что в армии не хватало опытных офицеров, но в долгосрочной - галльские легионы стали кузницей кадров для партии Цезаря. Если до галльских войн он опирался в основном на непостоянный плебс, то после у него появится достаточное число клиентов и союзников, прошедших через легионы в Галлии.
Но это будет потом, а сейчас Цезарю нужно было полагаться на то, что незнакомые ему неопытные офицеры в условиях численного превосходства врага сумеют показать превосходство римского порядка и дисциплины над галльской яростью. При этом легионы вынуждены были оторваться от баз снабжения и положиться на своих галльских союзников. Одного-единственного поражения могло хватить, чтобы хрупкая лояльность пограничных галльских племен Риму рухнула. Можно было занять оборонительную позицию, но это лишь оттянуло бы конфликт, и не факт, что римляне тогда оказались бы в лучшем положении.
Поэтому Цезарь вынужден был действовать хоть и решительно, но осторожно. По заветам Мария, он тщательно выбирал место и время, где сам бы хотел вступить в бой. Осторожность вкупе с неопытностью офицеров сорвала первую попытку провести генеральное сражение. Потом Цезарь вынужден был вообще развернуться и уйти к столице эдуев для пополнения запасов. Не самое удачное начало, однако, обернулось внезапной победой. Гельветы приняли отступление римлян за бегство, но, догнав римлян, они встретили порядки, готовые к бою. В упорном сражении гельветы были разгромлены, потеряв значительную часть воинов, после чего согласились уйти обратно в свои земли и жить под протекторатом Рима.
Карта кампании 58 года до н.э.
Вся кампания против гельветов заняла меньше двух месяцев и завершилась безоговорочной победой. У Цезаря были впереди ещё несколько месяцев, пригодных для активной войны, и армия, почуствовавшая вкус побед. Впервые у него появилась возможность добиться в Галлии чего-то большего, нежели просто устранить угрозы Республике. Но пока только лишь возможность, так как потенциальные противники римлян были значительно более многочисленны, чем армия Цезаря.
Сразу после победы над гельветами Гай Юлий отправил послов к Ариовисту и потребовал прекратить отнимать земли у секванов, которые сами же их и пригласили. Последние готовы были забыть о конфликте с эдуями, лишь бы их избавили от угрозы германцев. Ариовист, если верить Цезарю, заявил, что римлян сюда не звали, у них есть своя Галлия, вот пусть они оставят германцам их (то есть всю неримскую Галлию). Цезарь, конечно, мог немного сгустить краски, чтобы выставить Ариовиста куда большим агрессором, чем он был. Однако, в общем-то, casus belli был уже не столь и важен, эдуи или секваны подтвердили бы свои слезные просьбы защитить их от германцев. А Цезарю требовалось действовать быстрее, так как он сейчас имел возможность навязать темп противнику.
Молниеносный бросок римлян к столице секванов Безансону фактически решил исход кампании. Именно в тот момент в армии Цезаря в первый и последний раз за всю войну возникло неповиновение - офицеры испугались слишком рискованного плана марша по незнакомой территории. Но Цезарь сумел воодушевить бойцов, и в дальнейшем они не дрогнули, когда Ариовист попытался отрезать их от снабжения. В этой кампании исход сражения также решился благодаря тому, что Цезарь сам выбрал место боя, а его офицеры грамотно сумели использовать резервы.
Разгром Ариовиста и его смерть серьезно изменили баланс сил в регионе. Рим за один год из далекого южного соседа превратился в главную военную силу Галлии. Союзники Рима, похоже, все ещё надеялись на то, что Цезарь, обеспечив защиту границ, уйдёт обратно на юг - ведь причин для нахождения римской армии в Галлии больше не было.
Однако Цезарь решил, что надо ковать железо, пока горячо. Поэтому все 6 легионов зазимовали в землях Секванов, а кроме того в провинциях начали набираться еще два. В сенат отправился отчет, ставший первой книгой “Записок о Галльской войне”, а обратно на север потянулся ручеек просителей, желавших принять участие в конфликте, который имел все шансы стать эпохальным.
Цезарь, вероятно, получал еще летом донесения, что его активность в землях эдуев и секванов переполошила их северных соседей - белгов. Если бы белги не решились напасть, то, вероятно, Цезарь сам бы взял инициативу в свои руки. Но если верить Гаю Юлию, то белги сами выступили против него, собрав огромную племенную армию. При численном перевесе над римлянами, ахиллесовой пятой этой армады было снабжение - галлы не имели развитых логистических цепочек, и поэтому Цезарь просто-напросто дождался, когда у варваров начнет заканчиваться еда и они разбредутся по домам. После чего начал выщёлкивать племена по отдельности.
Белги, конечно, попытались огрызаться, но Цезарь неизменно их побеждал. Самым опасным моментом кампании стало нападение из засады на возводящих лагерь легионеров. Однако галлы переоценили собственные возможности - между ними и римлянами была река и заслон из легкой пехоты, которые дали время выстроить оборонительную линию. Сражение было, конечно упорным, но оно лишь вновь подтвердило, что порядок бьёт класс: какими бы свирепыми воинами не были галлы, насмехавшиеся над низкорослыми италийцами, порядок и дисциплина вновь победили.
Карта кампании 57 года до н.э. На следующем слайде - 56 год до н.э.:
На следующий год, пройдясь по северо-востоку до Рейна, Цезарь повернул на запад и “замирил” племена вплоть до Бретани. Во всех “замиренных” общинах Цезарь требовал выдать ему заложников из аристократии и разоружиться. Последнее вызывало у галлов возмущение, но Цезарь с добродушной улыбкой отвечал, что теперь за безопасность друзей и союзников Рима в Галлии отвечают его легионы. Если вы не поняли, а галлы-то это отлично поняли, то Цезарь их довольно цинично завоевал и фактически лишил суверенитета. Хотя римской провинции в бывшей “дикой” Галлии пока не было, но фактически положение местного населения на их же собственной земле теперь было таким же, как у провинциалов.
Когда отчет о том, что фактически вся Галлия пала к ногам Рима, достиг сената, то там писали от счастья такой тугой струёй кипятка, что объявили крайне редкое пятнадцатидневное молебстивие во славу Цезаря. Каких-то 350 лет назад галлы заставили римлян выкупать свой город за золото, а теперь Гай Юлий окончательно смыл позор тех событий, покорив всех галлов. Цезарь был героем 57 и 56 годов до н.э. - едва ли не единственным на фоне разрастающегося политического кризиса. И теперь он, наконец, мог активно вернуться в большую политику, хоть и на время.
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
1) Иван Корнев (@norwayprettyboy) расскажет вам о том, как ловили да не выловили Зодиака. Очередной эпизод трукрайма от нашего главного спеца по маньякам.
2) Даниил Орловский погрузит вас в атмосферу Live Aid 1985. Тот самый знаменитый концерт, на котором музыканты собирали деньги на помощь в борьбе с голодом в Эфиопии, и что из этого вышло (казалось бы, а что могло пойти не так?).
3) Виталий Илинич (@Logical.Toad ) будет говорить про Первую мировую и постарается объяснить with facts and logic, как работают различные средства смертоубийства и почему даже превращение очередного укрепрайона в лунный пейзаж не гарантировало уничтожение его гарнизона.
4) Роман Воронов проследит за боевым путь Force Publique — частной армии бельгийского короля, устроившей в Конго такое, что даже остальные европейские колонизаторы ужаснулись.
5) Александр Старостин отправит вас на станцию Мир (фигурально, а не буквально на дно океана, не переживайте!) решать всевозможные внештатные ситуации.
6) Азирсан (@Azirsan) поведает о «плохой войне» времён Ренессанса. Короли шлюх, ландскнехты, задержки жалования, выпущенные кишки и кровавый понос — всё как вы любите!
7) Марк Хамитов раскроет тайны корейской ядерной программы и пусть его лекцию будет на 25% состоять из слов "якобы", "возможно" и "предположительно", но менее интересной от этого она не станет.
8) Павел Леонов (@PaulKenig) же будет пугать вас такой стрёмной аббревиатурой, как ПУРО РЯН. То-есть рассказывать о выборе целей и о том, как происходит пуск ядерного оружия. После посещения этой лекции, если ядерная война таки разразится, у вас как раз будет минут 15 бегло пересказать всем желающим её содержание, пока ракеты подлетают...
Кроме того, мы планируем запустить параллельно с основными лекциями дополнительные выступления во втором зале внизу и на веранде. Подробности будут чуть позже. Пока могу только заверить, что мы постараемся всё сделать максимально круто. Ждём только вас!
Реформы эти и вправду впечатляли: возврат бесплатных раздач зерна, коллегий, ограничение консульских ауспиций (гаданий) и власти цензоров. Все эти законы были не только желанны народом, но и защищали самого Клодия: первый увеличивал его поддержку плебсом, второй давал инструмент для влияния на выборы, третий защищал от вмешательства консулов по типу того, что делал Бибул, и четвёртый позволял сохранить место в сенате при очередном цензе.
Эти законы были выгодны и триумвирам, так что Клодий рассчитывал на их поддержку. А вот оптиматы, чуя, что Клодий пришел по их душу, проглотили собственную гордость и попытались убедить Цезаря и Помпея помешать этим инициативам. Но трехдневные споры в сенате ни к чему не привели: сами законы никак не мешали триумвирам, а оптиматы были не готовы отказаться от желания отменить решения консульства “Юлия и Цезаря”. Поэтому триумвиры не стали мешать Клодию, хотя никакого явного союза между ними не было.
После обеспечения своих позиций новыми законами, Клодий решил, наконец, выполнить ключевую задачу своего трибуната - отомстить Цицерону. Инструментом для этого должен был стать закон об изгнании любого человека, казнившего гражданина без суда. Формально, закон не был направлен только против Цицерона, но все понимали, что прилетит только ему: всё из-за казни катилинариев, тогда как сулланцы были защищены от преследования за проскрипции отдельным законом. Клодий мог протолкнуть этот закон через комиции и сам, но ему было важно обеспечить ему максимальную поддержку. Триумвиры публично выступать против Цицерона отказывались, Цезарь вообще на прямой вопрос Клодия ответил, что Марк Туллий, конечно, был неправ, но то дела минувших дней и не стоит их ворошить. Мешать Клодию триумвиры тоже не стали.
Поэтому чтобы защитить свой закон народному трибуну нужна была поддержка консулов. Габиний и Пизон были людьми триумвиров и точно так же дистанцировались от вопроса изгнания Цицерона. Но в то же время они были типичными римскими политиками эпохи, а значит их можно было купить. Деньги решено было найти уже известным методом - продать трон царства его же правителю. До этого именно продав трон галатскому царьку Клодий получил деньги на реализацию закона о раздачах зерна. Теперь он обратил внимание на царя Кипра, который посмел отказаться от покупки собственного трона. Поэтому Клодий выдвинул законопроект о ликвидации кипрского царства (sic!) и присоединении его к провинции Киликия с назначением одного из консулов текущего года её наместником.
Вот с этим Клодий и пришёл к Габинию и Пизону. Один из них получит шанс солидно наполнить свои карманы, если поддержит законопроект, другой получит отступные и тоже неплохую провинцию Македония. Позже в разговоре с Цицероном Пизон выставлял свои действия актом альтруизма: мол, принимая предложение Клодия, всего лишь помогает Габинию не разориться.
Получив обязательства, оба консула приступили к продвижению закона Клодия, и, несмотря на некоторые беспорядки в городе, провели его через комиции. Оптиматы в тот день оделись в траурные одежды, пока плебс глумился и осыпал насмешками Цицерона. Хотя Катон убеждал великого оратора остаться и продолжить борьбу, все прочие лидеры “лучших людей”, в том числе и Лукулл с Гортензием, считали, что отъезд из Рима для него сейчас единственный выход.
Цицерон, на протяжении двух лет отказывавшийся от протянутых ему рук помощи, что от Цезаря, что от Помпея, оказался один на один с трагедией, которая готова была разрушить всю его карьеру. Сторонники Клодия сразу после отъезда оратора ворвались в его роскошный дом и разграбили, обнаружив там некоторые компрометирующие материалы: например, не опубликованный памфлет с поливанием отборнейшими помоями Гая Куриона Старшего, который посмел, вопреки дружбе с Цицероном, заступаться перед сенатом за Клодия. Все найденные материалы были опубликованы и активно распространялись для очернения образа изгнанного.
Твое лицо, когда без твоего ведома опубликовали написанную тобой отборнейшую чернуху и ты понял, что СЛИШКОМ МАЛО В НЕЙ ОЧЕРНЯЛ
Еще одной победой Клодия стало удаление из города несгибаемого Катона - его удалось убедить отправиться на Кипр улаживать вопросы его аннексии вместо Габиния. В компенсацию за это консулу была выдана новая провинция - Сирия. Однако, получив то, что хотел, Клодий не остановился. Благодаря возрожденным коллегиям, он получил постоянную поддержку в лице крепких молодых ребят, готовых прийти на помощь по первому зову. И это уже была не золотая молодежь, а настоящие бандиты. Полезный до этого “бешеный пес” на поводке у триумвиров почувствовал, что поводок уже не столь и сильно его удерживает, а потому начал вырываться.
Как только Цезарь удалился в провинцию, Клодий развернул кампанию против Помпея, закончившуюся дракой, в которой великого военачальника, консула Габиния и ликторов сильно помяли. Помпей в ответ на эту выходку резко изменил свою позицию по Цицерону, заявив, что его изгнание было незаконным, и он сделает всё, чтобы его вернуть. Клодий, вместо попыток договориться, стал попросту угрожать Помпею смертью, из-за чего великий военачальник на месяц заперся у себя в доме! Раньше я предполагал, что Клодия на Помпея натравили Красс и Цезарь, чтобы удержать от разрыва с триумвиратом. Но, как мне кажется сейчас, ситуация была куда сложнее.
Клодий, как политическая инвестиция Красса, мог хотеть сам стать “триумвиром”. Он уже был чрезвычайно влиятельным популистом, за ним стоял довольно могучий род Клавдиев, находившийся на подъеме: его братья готовились стать преторами, что через 2-3 года могло дать Клодию своих консулов. Поэтому он и начал атаку на Помпея, чтобы не просто ослабить его, а убедить Красса, что союз с ним более невыгоден. Те же цели преследовала и его дальнейшая атака на Цезаря, к которой он даже привлек Бибула, подтвердившего, что консульские решения Гая Юлия незаконны. Сам Клодий, похоже, уже не боялся лишиться своего статуса трибуна, так как он мог узаконить его через лояльные ему трибутные комиции. А вот для триумвиров такой шаг стал полной неожиданностью, так как каждый из них мог потерять достижения прошлого года.
Поэтому внезапно Клодий из короля положения превратился в прокаженного, которого все уважаемые люди старались обойти стороной. На выборах консулов на 57 год победили Лентул и Метелл Непот: первый поддерживался Цезарем и выступал за возвращение Цицерона, а второй, поддерживал Клодия. И дело тут было не только в наличии общего врага - Помпея, но и в том, что Клодий приходился Метеллу Непоту племянником.
Среди трибунов в 57 году расклад сил был не в пользу бешеного пса. Хотя Клодий всё еще контролировал римскую толпу, едва ли не большая часть лидеров мнений из сената, независимо от политической принадлежности, начала агитировать всех за то, что Цицерона нужно обязательно вернуть, а Клодия непременно осудить за организацию беспорядков. Все это было не ради самого по себе возвращения Цицерона, а, скорее, как символ сопротивления Клодию и его толпе.
Возглавил борьбу с Клодием народный трибун Тит Анний Милон, подержанный оптиматами, а позже и Помпеем. Однако все его попытки добиться суда над бешеный псом блокирвались консулом Непотом. Клодий пользовался этим и продолжал натравливать толпу на всех своих противников. И тогда внезапно у Милона появились собственные боевые отряды из гладиаторов, которые начали угрожать уже союзниками «бешеного пса». В результате Метелл Непот под давлением сенаторов вынужден был прекратить поддержку Клодия в обмен на отказ от попыток его преследовать.
Причем, обратите внимание, что как только из римской политической жизни изъяли упертого Катона, она стала приобретать привычные черты: вместо упорной борьбы “лучших людей” против всех остальных начали формироваться и распадаться временные союзы. Сейчас все объединились за возвращение Цицерона против Клодия. Но стоило им достичь успеха, как на передний план вышли новые поводы для борьбы. И не то чтобы ситуация в государстве стала от этого лучше. Политическая культура Республики заметно деградировала, и упертость Катона была ничуть не лучше правившей сейчас бал заботы о сиюминутных интересах без попыток сформировать какое-то цельное и последовательное видение политики. Сенат этой эпохи был на такое попросту неспособен, и это наиболее ярко проявит себя в череде последовавших проблем.
Законы Клодия всего за год их реализации вызвали в Риме экономический кризис. Из-за хлебного закона заметно выросли цены на зерно, и у Республики перестал сходиться бюджет. Это вызвало кризис поставок зерна в Рим, чем не замедлил воспользоваться Клодий, обвинивший во всем сенат и лично только что вернувшегося Цицерона (sic!). Толпа в эту пропаганду легко поверила и чуть не линчевала Марка Туллия прямо во время выступления с благодарностью народу за возвращение!
Проблему нужно было решать, и срочно. Поэтому Цицерон выдвинул предложение дать Помпею чрезвычайные полномочия по снабжению Рима зерном. Он предполагал, что это решение встретит одобрение и оптиматов, и триумвиров. Но, ха ха ха! Бибул, видимо, опасавшийся не только Помпея, но и что Цицерон хочет стать лидером оптиматов, объединился с Клодием ради борьбы с этими двумя! В результате Помпей только с помощью Цезаря получит свои чрезвычайные полномочия, но без права командования войсками.
Однако на этом запутанные смены альянсов не прекратились. Уже ближе к концу 57 года снова встал вопрос Египта. Беднягу Птолемея, купившего престол у Цезаря, свергли собственные подданные из-за повышения им налогов для выплат римлянам, и теперь он коротал дни на вилле Помпея в ожидании, что сенат вернет ему власть. Вы же помните, что вопрос аннексии Египта был чуть ли не самым острым в предыдущие годы. Так вот он снова встал в полный рост. Все хотели возглавить военный поход против Египта: Помпей, Лентул и Габиний хотели восстановить Птолемея на троне лично своими руками, Публий Сервилий настаивал на аннексии, и вторил ему Клодий, нашедший в Сивиллиных книгах, что ни в коем случае нельзя возвращать на трон силой египетского царя.
При этом в то же самое время Клодий предлагал назначить в завоеватели Египта Красса, что вызвало негодование вообще почти всех. Бибул предлагал, всё же, решить вопрос миром и послать делегацию, но сенат вдрызг разругался о том, кто же её должен возглавить. Ситуация окончательно запуталась, поэтому и в 56 году египетский вопрос был одним из главных, наряду с проблемами со снабжением продовольствием. Оба вопроса так и остались до конца нерешенными.
Республика вновь оказалась в тупике, так как триумвират фактически распался, а сенат был парализован ожесточенной фракционной борьбой. Помпей, имея широкие полномочия, не мог решить продовольственный кризис, так как ему постоянно вставляли палки в колеса различные сенатские фракции. Неудачным оказалось и решение поддержать в прошлом году “антиклодиев” Тита Милона и Публия Сестия, создавших свои боевые отряды. Теперь драки на улицах стали еще чаще и выходить из дома одному стало совершенно небезопасно. Никто из присутствовавших в Риме политиков не мог стабилизировать ситуацию и поэтому потребовалось вмешательство человека, чья популярность на всем этом фоне росла как на дрожжах. Это был звездный час Гая Юлия Цезаря.
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Сегодня я расскажу о человеке, успевшем за свою недолгую жизнь сделать карьеру в английском торговом флоте, стать отцом американского военного флота, получить рыцарский титул во Франции и заделаться русским адмиралом, а под конец получил назначение дипломатом. Имя этого человека – Джон Пол Джонс.
Джон Пол (при рождении он не был Джонсом) родился в 1747 году в поместье Арбиглэнд, что на юго-западном побережье Шотландии, в семье садовника. Джон проявлял интерес к морскому делу с ранних лет: при любой возможности он отправлялся в ближайший порт Карсетхорн, где лазил по кораблям и общался с моряками, а любимой игрой у него была имитация морского сражения, в которой он представлял себя командующим флотом. В 13 лет транзитом через Карсетхорн он оказался в Уайтхэвене на северо-западе Англии, где нанялся юнгой на судно Friendship. Оно шло через Барбадос в Вирджинию, куда уехал старший брат Джона в поисках лучшей жизни. Так начался его путь морского волка.
Дом, где родился Джон Пол. Теперь там музей
Карьера юного Пола шла в гору: в 17 лет он третий помощник капитана на судне King George, в 19 – первый помощник на Two Friends. По мере взросления, он все более негативно относился к рабству (суда, на которых он работал, перевозили в том числе и рабов в Америку), и в 21 прямо во время стоянки на Ямайке Джон бросает Two Friends, несмотря на хорошую должность и жалование, и самостоятельно возвращается в Шотландию. Там он находит новую работу на бриге «Джон». В первом же плавании капитан и первый помощник умирают от желтой лихорадки. Команда выбрала Джона Пола новым капитаном, и тот успешно вернул судно в порт. В награду за это шотландские владельцы брига дают ему официальную должность капитана и 10% от стоимости любого перевозимого груза. Однако в этом качестве у Пола было лишь два плавания. Во время второго рейса один из членов экипажа попытался поднять бунт с требованием более ранней выплаты жалования, за что был жестоко выпорот по приказу капитана. Спустя несколько недель бунтовщик скончался, а Джон Пол по возвращении в Шотландию был арестован и отправлен в тюрьму, откуда, впрочем, вскоре вышел под залог. Местные власти вынудили его покинуть Шотландию, так как погибший моряк оказался искателем приключений из влиятельной шотландской семьи.
Джон отправился в Лондон, где устроился на судно «Бетси», на котором полтора года ходил между Британией и Карибскими островами. И тут снова жизнь ему испортил бунт из-за жалования. В этот раз он, защищаясь от мятежников, убил одного из них ударом меча. Не желая ожидать собрания Адмиралтейского суда (а ждать можно было месяцами) и понимая, что в процесс будут вовлечены влиятельные родственники первой жертвы, он принял решение скрыться.
О нем не было вестей полтора года. Ходили слухи, что в этот промежуток времени он промышлял пиратством, но их принято считать наветом недоброжелателей. Наконец он объявился в Вирджинии, где взялся за устройство дел своего умершего старшего брата, у которого не осталось близких родственников. В итоге он получил землю в округе Фредерика и по местной традиции взял себе вторую фамилию Джонс в честь плантатора из тех мест. Летом 1775 года в Филадельфии Джонс знакомится с американскими революционерами и решает, что наконец нашел свое место среди борцов за свободу.
Дом Полов в Вирджинии
С началом войны за независимость Джон Пол Джонс предложил свои услуги американскому Континентальному флоту, где при поддержке одного из отцов-основателей Ричарда Генри Ли получил назначение первым лейтенантом (второй человек после капитана) на фрегат «Альфред». В феврале 1776 «Альфред» отправился в первый поход Континентального флота, а Джонс удостоился чести первым поднять американский флаг над военным кораблем. Изначально планировалось, что поход будет проходить вдоль побережья, но командующий флотом коммодор Изек Хопкинс отдал приказ идти на Багамы, где состоялся рейд на Нассау, в ходе которого американцы реквизировали оружие и боеприпасы с британских военных складов, а также захватили два корабля. После этого похода Джонс был назначен командующим шлюпом «Провиденс» с перспективой получения в командование один из 13 строившихся фрегатов. В течение нескольких месяцев он занимался перевозкой войск и грузов и сопровождением конвоев. Осенью он отправился в Новую Шотландию, где захватил шестнадцать судов-трофеев и организовал рейд на Кансо, сильно насолив там английскому рыболовному флоту. В ноябре Хопкинс вновь отправил Джона к берегам Новой Шотландии, чтобы освободить американских пленников, трудившихся там на угольных шахтах. В этот раз Джонс командовал «Альфредом», но из-за наступления зимы не успел выполнить возложенную на него миссию. Однако в восставшие колонии он вернулся не с пустыми руками – он захватил судно с грузом припасов и теплой одежды для британцев, шедшее в Канаду. Но успехи нашего героя длятся недолго, ведь он снова находит проблемы на свою голову. В декабре 1776, находясь в порту Бостона, Джонс высказал руководству, что Хопкинс всячески мешает его продвижению по службе. Начальство подобного нарушения субординации не стерпело и лишило Джона командования.
Реплика USS Providence (слева)
Просидев без работы полгода, Джонс получил командование шлюпом «Рейнджер», а уже 1 ноября он отправился во Францию, чтобы та по давней «дружбе» с Англией помогла американцам. Американские дипломаты во главе с Бенджамином Франклином, выслушав стратегические рекомендации Джонса, пообещали ему командование фрегатом Indien, строившимся на верфях Амстердама. Однако ему нагадила англичанка, которая надавила на голландцев и вынудила тех продать корабль французам. В феврале 1778 года Франция признала независимость США и вступила в войну с Англией, а через несколько дней после подписания франко-американского договора Джон Пол Джонс стал первым американским флотоводцем, которому салютовали французы. В апреле Джонс покинул порт Бреста и отправился к западному побережью Британии. Он собирался напасть на Уайтхэвен, где начинался его путь как моряка.
Располагая двумя кораблями с экипажем по 15 человек в каждом, Джонс планировал уничтожить весь рейд гавани Уайтхэвена (это от 200 до 400 торговых судов и транспортов с углем). Также американцы рассчитывали устроить пожар и на суше, чтобы запугать местное население. Они успешно вывели из строя береговые орудия, но с поджогами не задалось – закончилось топливо.
Ну, могло быть и так
Для исправления ситуации часть команды была отправлена в ближайший паб (план надежный, как швейцарские часы). Матросы вернулись лишь к рассвету, когда на берегу было уже особо не позажигать. Корабли Джонса начали обстреливать из пушек одно из судов с углем, надеясь на то, что огонь с него перекинется дальше. Однако и этот план не сработал, ведь один из отправленных за горючим моряков умудрился разбудить местных жителей, которые подняли тревогу. План с внезапным нападением полностью провалился. Огонь был потушен, а Джонс и компания были вынуждены крутить педали.
Умные мысли (в отличие от англичан) продолжили преследовать нашего героя. Его новый замысел заключался в том, чтобы похитить графа Селкерка с острова Святой Марии и обменять его на американцев, принудительно завербованных на британский флот. Вот только когда они пожаловали к графу, того не оказалось дома. Зато была жена, которая уговорила непрошенных гостей свалить в обмен на мешок фамильного серебра. Джонс был этим удовлетворен и собрался было возвращаться на корабль, но команде этого показалось мало (а это они еще не знали, что половину мешка составляет уголь), и они пригрозили сжечь и ограбить все, до чего смогут добраться. После долгих и упорных торгов было решено реквизировать серебряное блюдо с гербом графского семейства.
Жестокий торг (тм)
Позже Джон выкупит это блюдо и после войны вернет его графу. Поняв, что он имеет дело не с экипажем военного корабля, а с какими-то каперами, притом весьма сомнительного качества, ведь за весь поход они не добились ничего, Пол Джонс решил отправиться в Ирландию. Там, в порту Каррикфергус, стоял на якоре английский шлюп «Дрейк», с которым Джонс сотоварищи уже пересекались по пути из Франции в Британию. После часовой перестрелки американцы убили английского капитана и захватили корабль противника. Можно было возвращаться в Брест. Возвращение вышло практически триумфальным: пусть успех и кажется локальным, но тогда это выглядело, будто какие-то выскочки из колонии приплыли прямо на острова, ушли оттуда целыми, да еще и с трофеем!
В августе 1779 года Джон Пол Джонс получил командование 42-пушечным USS Bonhomme Richard, подаренной французами переделкой торгового судна. 23 сентября эскадра из пяти кораблей во главе с Джонсом столкнулась с английским конвоем, сопровождаемым 44-пушечным фрегатом Serapis и 22-пушечным шлюпом Countess of Scarborough близ мыса Фламборо-Хед. Британские корабли преградили американцам путь к торговым судам и, дав последним уйти, вступили в бой.
Модель «Простака Ричарда»
Bonhomme Richard взял на себя Serapis, а «Графиней Скарборо» занялся USS Alliance, стрелявший с дальней дистанции. Точность этой стрельбы была такая, что в итоге вышло так, что корабль Джонса получал пробоины и от чужих, и от своих. К Джону пришло понимание, что посредством перестрелки битву не выиграть, а уйти из-за стихавшего ветра не получится, засим он решил перейти в ближний бой. Спустя час ему удалось сцепиться с противником и начать расчищать его палубу, но тут опять вмешался Alliance, давший залп, из которого по своим пришлось не меньше попаданий, чем по англичанам. Горящий и тонущий Bonhomme Richard потерял в бою кормовой флаг, что вызвало у английского капитана вопрос, можно ли считать флаг спущенным. Джонс ответил: «Вообще-то я рассчитывал заставить вас спустить флаг» (I am determined to make you strike [the colors]). Моряки же услышали и позже передали газетчикам красивое «Я могу затонуть, но я буду проклят, если спущу флаг» (I may sink, but I'll be damned if I strike). Тогда британцы приняли решение брать противника на абордаж, но их атака была отбита, а американская граната подорвала бочки с порохом на нижней палубе. А тут еще вернулся Alliance, захвативший второй английский корабль. Правда, в этой стычке он явно был третьим лишним, ведь он снова раздал обоим противникам. Но в этот раз он все же дал преимущество своим: Serapis более не мог самостоятельно двигаться. Англичане все-таки спустили флаг. Американские моряки полтора дня пыталась спасти свой корабль, но усилия оказались тщетными. Serapis же был взят на буксир и отправлен на верфь в Голландию для ремонта. На следующий год король Франции Людовик XVI посвятил Джонса в рыцари, вручил ему орден Военных заслуг и наградную золотую шпагу.
После победы при Фламборо-Хед Джонс оставался без назначений вплоть до июня 1782 года, когда наконец получил должность капитана на самом большом американском корабле – 74-пушечном линкоре USS America. Однако командовать им Джону не довелось: «Америка» была отдана Конгрессом французскому флоту в знак признательности вместо разбившегося в Бостоне корабля Magnifique. Впрочем, во Франции подарок благополучно сгнил уже через 4 года. В 1783 году Джонс отправился в Европу собирать призовые деньги для своей бывшей команды. Закончив с работой коллектора, он остался совершенно без перспектив: война за независимость была окончена, а каперство в США запретили. В 1787 году Джон Пол Джонс был награжден золотой медалью Континентального Конгресса за «доблесть и безупречную службу». Во время очередной деловой поездки в Европу в начале 1788 года Джон получает предложение вернуться к делу, но не из Америки или Франции, а из России.
Та самая золотая медаль
Казалось бы, где американский флотоводец, а где Петербург? Ну, на дворе осьмнадцатый век и петровское «все флаги в гости будут к нам» еще свежо, а если под этими флагами придут люди, которые помогут надрать задницы туркам в очередной войне, то вообще замечательно. Российский посол во Франции Иван Симолин, рекомендуя Джонса Екатерине II, говорил, что флот под командованием известного корсара уже через год заставит Константинополь трепетать. Итак, 23 апреля 1788 года Джон Пол Джонс прибывает в Петербург и получает патент на чин контр-адмирала. Изначально Джонс не горел желанием переходить на русскую службу, но отношение императрицы в ходе аудиенции настолько очаровало его, что он все же принял предложение. Его назначают командующим эскадрой из пяти линейных кораблей и восьми фрегатов на Днепро-Бугском лимане. Надо сказать, на новом месте появление Джонса восторга совершенно не вызвало. Капитан флагмана эскадры Панайотис Алексиано согласился подчиняться американцу только после личного разговора с Потемкиным, а командующий днепровской гребной флотилией Карл Нассау-Зиген вообще не вылезал из конфликтов с Джоном.
Свой первый бой эскадра Джонса приняла 7 июня, когда турки решили атаковать российские корабли, стоявшие поперек лимана. Турецкая гребная эскадра при огневой поддержке парусных кораблей попыталась ударить во фланг русским кораблям, но в итоге сама была атакована с фланга – это был Алексиано, который не послушался приказа Джонса и самовольно перешел в контратаку, что вызвало недовольство контр-адмирала. Однако самоуправство грека принесло успех: турки потеряли 3 корабля, а еще 18 получили повреждения. По мнению Джона, этот успех можно было развить вплоть до полного разгрома турецкого флота, но гребная флотилия Нассау-Зигена, наоборот, промедлила и дала османским кораблям возможность уйти. Честолюбивый Джон Пол Джонс посчитал, что самоуправство его подчиненных оставило его без славы.
Жан Бальтазар де ла Траверс. Морская баталия под Очаковым
Еще один шанс обрести эту самую славу Джонс получил 17 июня. Обе стороны решили, что нужно атаковать здесь и сейчас. Турки вывели из Очакова 10 линейных кораблей, 6 фрегатов и 44 галеры, но наткнулись на русскую эскадру, потеряли в бою 2 линкора и поспешно отступили. Поняв, что дело табак, османы приняли решение покинуть Очаков с наступлением темноты. Пройти незамеченными мимо батарей крепости Кинбурн не удалось, по ним открыли огонь, в турецких рядах начался хаос, корабли сбивались в кучу и садились на мель, а тут еще и корабли Джонса подоспели. В итоге произошло натуральное избиение: турецкие потери составили 6 линейных кораблей (один из которых – приз), 2 фрегата, 2 шебеки, 1 бомбардирский корабль и 1 галеру; в плен были взяты более полутора тысяч человек, убитых и раненых – около шести тысяч. Остатки парусного флота смогли сбежать в Черное море, где будут добиты Севастопольской эскадрой в начале июля, а галеры отступили в Очаков. После этой победы Джон Пол Джонс был представлен к ордену св. Анны. Однако на этом моменте его карьера в России полетела вниз.
Мемориальная доска, установленная в Петербуге
Джонс считал русское командование излишне осторожным из-за того, что оно не спешило добивать турецкий флот, а постоянные трения с Алексиано и Нассау-Зигеном приведут его в немилость к Потемкину. Но проблемы у него были не только «наверху». В своих мемуарах Джон писал, что его приказы порой открыто саботировали. Уже в июле его отзовут в Херсон, а в октябре переведут в Петербург под предлогом назначения на должность командующего Балтийским флотом. В то время там шла война со Швецией, но Джонс не принял в ней никакого участия. Это назначение стало, по сути, почетной ссылкой подальше от светлейшего князя. Чуть позже Потемкин отправит в Питер еще и Нассау-Зигена, и вот тут у нашего героя начинаются реальные неприятности.
В апреле 1789 года Джона Пола Джонса арестовывают по подозрению в педофилии. Джонс отрицал все обвинения и говорил, что родители девочки пытаются нажиться на богатом и знаменитом приватире (если вы думаете, что подобные секс-скандалы – это примета только нашего времени, то таки нет). Однако реальность оказалась еще круче. Посол Франции и единственный друг Джона в Петербурге граф де Сегюр провел собственное расследование и выяснил, что это была интрига, замученная Нассау-Зигеном! Дело в итоге замяли, Джонс сохранил звание и жалование, однако репутация была изрядно испорчена, и он отправился обратно в Париж.
В июне 1792 года Джон Пол Джонс был назначен американским консулом в Алжире, но приступить к своим новым обязанностям ему было не суждено – 18 июля он скончался от болезни почек. Похороны на парижском кладбище Сан-Луи вышли скромными. Тело было заспиртовано в свинцовом гробу, чтобы в случае, если его решат перенести в Америку, останки было проще опознать. И американцы действительно решили забрать тело себе. Спустя более века, в 1899 году, после победы в американо-испанской войне. США продемонстрировали, что стали морской державой, а флоту таковой полагаются традиции. Вот и вспомнили про нашего героя.
Поиск гроба оказался затруднительным. Кладбище к тому времени перестало существовать, была лишь скверная копия свидетельства о захоронении. Спустя шесть лет гроб все же отыскали и отправили за океан. В Америку прах Джонса доставила процессия из 11 кораблей. В апреле 1906 гроб был выставлен в Военно-морской академии США в Аннаполисе, а в январе 1913 в часовне академии был открыт склеп, где в саркофаге из бронзы и мрамора и поныне покоится Джон Пол Джонс.
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Весь конец 60 года до н.э. триумвиры потратили на подготовку пакета законов, которые требовалось принять Цезарю. Законы нужно было представить на голосование как можно раньше, чтобы их реализация началась еще до конца полномочий Цезаря. А для этого требовалось тщательно выверить все формулировки, чтобы к законам и комар носа не подточил.
Первый закон, самый важный, должен был стать тараном, расчищающим путь остальным. И им стал закон о земле - ведь от его успеха зависела поддержка Помпея. Цезарь представил его проект сенату в первый же день года, а в следующие прошло обсуждение. Гай Юлий перед прениями заявил, что готов внести в закон любые правки. Но проект был составлен настолько хорошо, что никто не нашёл к чему придраться по существу.
Оптиматы, когда поняли, что закон составлен идеально и его не потопить
Однако Катон, намеревавшийся торпедировать любой выгодный Помпею закон, прибег к обструкции. Так как он уже доказал, что может говорить часами, Цезарь приказал арестовать его и вывести из курии, чтобы продолжить заседание. Что вызвало недовольство среди оптиматов, и те просто начали выходить из зала, окончательно срывая заседание. Стало понятно, что по хорошему Катон и Ко принимать закон не хотят, и надо переходить к плану Б.
Цезарь ещё 1 января приказал вывешивать на Форуме краткие пересказы событий заседаний сената. Благодаря этому у него были фактические доказательства того, что у сенаторов претензий к закону нет, а значит его можно вынести в комиции. Более того он начал вызывать на Форум сенаторов и просить публично высказаться о законе. Именно на одной из таких contio (сходка без голосования) впервые с поддержкой закона и друг друга выступили вместе Красс и Помпей. Причем Помпей со всем возможным пафосом заявил, что “если кто-то поднимет меч на закон, то он отразит его своим щитом”, недвусмысленно намекая на собственных ветеранов, которых стало “подозрительно” много в Риме. Таким образом сенат ставили перед фактом, что теперь ему противостоит коалиция из трех популярных и влиятельных политиков. Это была пока не катастрофа политической линии Катона, но у оптиматов началась форменная тряска. Бибул, которого Цезарь просил признать перед народом, что у него нет претензий к закону, выдал гневную тираду, что даже если народ хочет закон, то он его не получит, потому что так захотел Бибул!
Бибул выступает по закону Цезаря на Форуме. Фото в цвете
Лучшего подарка Цезарю и быть не могло. Самозванные совесть и честь Республики прямо признавались, что им чхать на мнение народа и они сделают все, чтобы было только так, как хотят они. Народное мнение на этом фоне повернулась окончательно в сторону Цезаря, и оптиматы оказались в политическом тупике. Все легальные способы не дать Цезарю принять закон не давали результата, а лишь оттягивали неизбежное и усугубляли ситуацию.
Последнюю попытку остановить Цезаря предприняли уже во время голосования, когда Катон и Бибул с несколькими трибунами в окружении сторонников попытались пройти на Форум, чтобы наложить вето. Но крепкие молодые люди с военной выправкой не дали им этого сделать. В завязавшейся потасовке Бибул патетично крикнул, что он лучше умрет здесь, чем даст принять этот закон, после чего ему на голову вывалили заранее подготовленное ведро с навозом и под гогот толпы вытолкали с Форума.
Это была полная физическая и моральная победа Цезаря. Оптиматы не смогли легальными способами остановить его, и показали всему городу, что вся их борьба не имеет никакой цели, кроме как быть против. Но на этом унижения оптиматов не закончились, так как весь сенат был вынужден принести клятву не действовать против земельного закона. Бибул, пытаясь вызвать симпатии народа, заявил, что отказывается разделять с Цезарем ответственность за вред, который он наносит Республике, после чего заперся дома и не выходил из него до самого конца консульства! Это был жест скорее отчаяния, нежели силы, так как теперь он не мог никак серьезно помешать Цезарю. Бибул посылал через посыльного сообщения, что все дни голосования в этом году негодные из-за плохих гаданий, но Цезарь их игнорировал, так как был Верховным понтификом. Большего Бибул и Ко сделать не могли. В народе иронично прозвали 59 год до н.э. «годом консульства Юлия и Цезаря»
Оптиматы в сенате потеряли всякую надежду остановить Цезаря. На их глазах страх захвата Помпеем власти стал реальностью. Фактически, это было самосбывающееся пророчество, где каждое действие по его предотвращению лишь приближало неизбежный исход. При этом все отлично видели, что вот эта вот узкая группка сенаторов, доминировавшая последние годы, проиграла в борьбе и теперь исходит на говно просто потому, что их монополию на власть разрушили. Горькая ирония ситуации была в том, что даже Цицерон признавал, что законы Цезаря-то хорошие, но вот проталкивают их “плохие люди”
Следующие законы Цезарь принял уже без особого сопротивления: он узаконил решения Помпея на востоке, снизил откупные платежи, а также смог расширить действие земельного закона на Кампанское поле, чем вызвал бугурт у Цицерона и Катона, так как многие сенаторы владели там участками. После всех этих побед Цезарь смог легко пробить через комиции собственное проконсульство в Галлии, причем сразу на 5 лет.
Чтобы получить дополнительные средства на работу земельной комиссии, Цезарь провернул гениальную схему - фактически купил колеблющихся сенаторов на деньги, которых в тот момент он даже не имел.
В Риме уже 20 лет валялось без дела мутнейшее завещание царя Египта Птолемея XI о передаче его царства в руки Республики. Ход ему не раз хотели дать, но потенциальный куш от этого вызвал такие ожесточенные драки, что вопрос снова подвисал в воздухе. В этот раз все могло повториться, поэтому он нашел гениальное решение: предложил Птолемею XII Авлету (Флейтист - уничижительная кличка, данная ему его же подданными за любовь к музыке, а не государственным делам) выкупить у Рима легитимацию за астрономическую сумму. Получив гарантии от египетского царя, Цезарь обошел колеблющихся сенаторов и пообещал тем процентик комиссии за доставку этой суммы. Надо ли говорить, что на заседании сената идея Цезаря была легко принята?
Вся надежда Катона переиграть события 59 года была на выборы консулов. Благодаря Бибулу и его “плохим гаданиям”, новые консулы могли усомниться в легитимности всех решений Цезаря и скопом их отменить. Поэтому тактика оптиматов свелась к поливанию говном триумвиров и максимальной отсрочке выборов, чтобы их чёрная пропаганда имела шансы подействовать. Однако освистывание Помпея в амфитеатре или словесные нападки от юнцов, типа Гая Куриона младшего, не привели к изменению положения сил: недовольны триумвирами были небольшая часть элит, тогда как прочие, ранее отодвинутые от реальной власти, начали кто явно, а кто не очень переходить на их сторону.
Но, что хуже, у продолжения жёсткой конфронтации и оголтелой пропаганды было сразу несколько крайне негативных следствий. Во-первых, когда стало понятно, что для защиты достижений консульства Цезаря придётся активно бороться с оптиматами, то временный союз трёх начал обретать черты куда более постоянного объединения. Закреплено это было политическим браком между Юлиями и Помпеями. Опять же, спасибо Катону, без него этого не случилось бы.
Во-вторых, в крайне неудачное время решил поддержать оптиматов Цицерон. Из-за этого Цезарь и Помпей оперативно удовлетворили до этого лежавшую под сукном просьбу Клодия разрешить ему перейти в плебеи, чтобы избраться в народные трибуны. Теперь он был вынужден защищать все решения Цезаря от отмены, так как иначе лишился бы поста. Причём ни один из триумвиров явно Клодия не поддерживал, а сам смутьян и святотатец шел на выборы с такой популистской программой, что Гракхи на его фоне казались вовсе и не шатателями устоев.
В-третьих, уже ближе к выборам произошла совсем вопиющая история с заговором Веттия. Если вы помните цикл про Катилину, то Веттий - это тот самый информатор Цицерона, который неудачно пытался посадить Цезаря. На этот раз он оказался замешан в мутнейшую историю с попыткой убить то ли Помпея, то ли всех триумвиров разом. Заговор сдал своему отцу-консуляру Гай Скрибоний Курион младший. Этот старый сулланец понял, что дело пахнет очень дурно, побежал в сенат и сдал всю движуху. Веттия тут же арестовали, притащили в сенат, где он сдал, как организаторов, чуть ли не весь цвет римской молодёжи, включая Брута (sic!).
Цезарь немедленно арестовал Веттия и заставил на Форуме повторить все слово в слово. За ночь в тюрьме Веттий изменил показания и на следующий день на Форуме рассказал, что заговором верховодили Бибул, Лукулл, Цицерон и другие лидеры оптиматов. На следующий день новых шокирующих откровений Веттий сделать не смог, так как внезапно самоубился в тюремной камере.
История эта настолько подозрительна, что выкрутить её можно в любую сторону. Бибул действительно знал о заговоре и за некоторое время до ареста Веттия предупредил Помпея, что его могут убить. Курион младший был другом Клодия, Курион старший чёткой политической позиции, похоже, не имел. Оптиматы его считали своим, но он умудрился играть на все стороны: был другом Цицерона, но покрывал Клодия, выступал против Цезаря, а потом защищал его и т.д. Клодий вообще, по слухам, строил карьеру на деньги Красса, так что, возможно, и Курион менял мнение за те же деньги. При этом если бы не вмешательство Цезаря, Веттия вообще оперативно казнили бы, чтобы дело не вышло за пределы курии.
Что это было в реальности - на деле не столь важно. Куда важнее, что Цезарь опять выставил оптиматов сборищем крысюков, готовых на всё, лишь бы вернуть власть, и усилил в Помпее недоверие к уважаемым людям. Ну и выгородил из всей этой истории Брута - сына своей любовницы Сервилии, по совместительству сестры Катона, написавшей то самое письмо. Ога.
Так что к выборам магистратов на 58 год до н.э. оптиматы подошли со спущенными штанами. Консулами стали люди триумвиров, Клодий стал трибуном, а сторонники “лучших людей” оказались в меньшинстве. Однако вместо попыток договориться, Катон продолжал гнуть жесткую линию. Такое поведение было не в духе Республики, но с точки зрения многих оптиматов на кон была поставлена судьба государства. Республика ещё на шажок приблизилась к гибели.
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Господа Пикабушники, дорогие читатели и просто момокрокодилы. Сегодня этому славному ресурсу стукнуло 16 лет — с чем и поздравляем. Можно сказать, достиг возраста согласия :))
Шутка.
На самом деле хочется сказать спасибо. Большое такое. Благодаря Пикабу и его читателям — мы достигли славных высот. Статьи всегда набирают хороший отклик, построено отличное комьюнити, что уж там — добрую часть посетителей наших исторических сходок составляют пикабушники. Жаловаться не на что, а потому хочется лишь желать дальнейшего развития, процветания и неиссякаемого потока креативных и интересных пользователей на нашу страничку! В общем, deo gratias et felicitatem!
