Чему учили малышей англичане в 1822 году?
Об этом рассказывает "Книга уроков тети Энн для очень маленьких детей". Ее короткие истории учат, например, безопасному обращению с оружием:
ЗАРЯЖЕННОЕ РУЖЬЕ
– Оставьте это ружье в покое, Чарльз; не трогайте его.
– Почему, оно ведь не заряжено, – сказал Чарльз. – Я видел, Том выстрелил из него перед тем, как вошел.
– Неважно, – сказала Мэри. – Оставьте его в покое, мастер Чарльз. Вам часто говорили, сколько людей было убито, когда дети играли с ружьями и направляли их на своих братьев и сестер.
Хорошо, что Чарльз послушал горничную Мэри, потому что ружье было заряжено; если бы он взял его в руки, то мог бы застрелить себя или Мэри.
Терпимости к меньшинствам:
АМБАР
Амбар – большое здание, и очень полезное. В нем хранится вся наша пшеница, и овес, и сено, и солома.
Мы можем повесить в нем качели; в холод и мороз мы можем позволить бедным цыганам, у которых нет своих домов, приходить и спать в нем.
Они никогда не крадут наших кур, уток, свиней или овец; напротив, они делают нам красивые корзины, коврики, сети и спички. Летом они живут в палатках на общем лугу, а зимой мы позволяем им приходить и спать в нашем амбаре.
Уважению к трудящимся:
КУЗНЕЦ
– Да я бы лучше голодал, чем имел грязные ладони, голые руки и лицо, темное от дыма и сажи, – сказал Джон Болд, когда ехал с мамой в ее карете мимо кузницы.
Честный человек делал свою работу, подковывая лошадь.
Когда карета возвращалась, было темно; шел дождь со снегом, дороги были очень ухабистыми, и их сильно трясло. Вскоре чека колеса, которая держит его на оси, выскочила; они были в бедственном положении и не могли ехать дальше.
Тогда один из слуг пошел и заказал кузнецу другую чеку. Как мы видим, это хоть и грязная работа, но очень полезная.
Умению видеть возможности:
ТЮЛЬПАНЫ
– Выбросьте эти некрасивые луковицы, – сказал Роберт. – Их не должно быть в моем саду.
– Это не те луковицы, которые едят, мастер, – сказал человек. – Это корни прекрасного цветка; оставьте их в покое до июня, и вы увидите, как весело будет выглядеть ваш сад.
Но Роберт был своенравным мальчиком; на другой день он выкопал все луковицы, как он предпочитал называть их, и выбросил за стену на луг.
Мимо проходила бедная маленькая девочка, которая собирала грибы на продажу; она подобрала луковицы и принесла домой. Ее мать знала, что это такое, и посадила их в своем маленьком саду. Она вырастила прекрасные тюльпаны, продала их на рынке и купила пару туфель.
Правильной расстановке приоритетов:
ДОБРЫЙ ПАПА
Папа был честным бакалейщиком; он долго говорил, что купит прекрасную лошадь, чтобы ездить верхом, с очень красивыми седлом и уздечкой. Но он изо дня в день откладывал это, и вот прошел целый год, а прекрасная лошадь так и не была куплена.
Наконец, на Новый год, Фрэнк сказал:
– Отец, почему бы вам не купить лошадь, как вы говорили? Она стоит всего пятьдесят фунтов; я видел, как вы отсчитали пятьдесят фунтов банкнотами сегодня утром.
– Это верно, Фрэнк, – сказал его отец, – но у меня уже нет этих денег. Я только что оплатил твою учебу за год, и я пока не могу позволить себе лошадь; ведь лучше тебе научиться читать, чем мне разъезжать верхом.
Также они учат азам религии вместе с природоведением ("Как добр Господь, который дал нам воздух, чтобы мы дышали и жили!"), хорошим манерам, послушанию старшим, любви к животным и т. д.
Книгу можно прочесть здесь: https://archive.org/details/auntannslessonbo00frieiala
Автор: Нина Манчева.
Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_443553
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Викторианские детские фермы
Итак, вы молоденькая девочка из низшего или среднего класса, живущая в Англии XIX века и забеременевшая вне брака. Печально, что же теперь делать? Можно решиться на подпольный аборт, но ведь это страшный грех (даже хуже самой внебрачной беременности), уголовное преступление и вообще риск для жизни. Поэтому ребенка все-таки придется родить, а потом пристроить его куда-нибудь. Даст Бог, найдешь работу, устроишься в большом городе и заберешь свою деточку себе.
О! Вот и объявление в газете: "Респектабельная 40-летняя вдова примет на воспитание младенца, гарантирует уход и хорошее питание. В заведении имеется кормилица. Недорого". Похоже, то, что надо.
Через детские фермы проходили десятки тысяч детей ежегодно. В теории считалось, что в таких заведениях детям обеспечат надлежащее питание, уход, воспитание. Родители смогут забрать подрощенного и здорового ребенка, когда будут готовы. В реальности почти все подобные заведения из низшей ценовой категории представляли собой кромешный ад на земле. Исключения, конечно, бывали. Был небольшой шанс найти приличную беби-фермершу недорого, да и в ценовой категории "выше среднего", рассчитанной не на бедняков и проституток, а на вполне себе средний класс, все обстояло не так уж плохо. Но основную массу родителей, которые сдавали своих детей профессиональным опекунам, нельзя было назвать ни благополучной, ни платежеспособной.
Для беби-фермеров их занятие было прежде всего бизнесом. А бизнес должен быть прибыльным. Поэтому им было выгодно, чтобы детей было побольше, а затрат поменьше. Экономия была на всем: на еде, воде, чистом белье (на самом деле, само по себе наличие постельного белья на детской ферме - это скорее эксцесс, чем норма, дети поспят на соломе), угле для отопления, свечах, одежде и т.д.
Особенно не везло детям, которых приняли за разовую плату, а не за регулярное содержание. Это означало, что после передачи ребенка опекунам выгодно как можно скорее от него избавиться. Иногда их убивали, просто переставали кормить, или подкидывали кому-нибудь, если удавалось - то продавали.
От плохого ухода и недоедания дети умирали пачками. Особых вопросов это не вызывало: в нормальных, обеспеченных и любящих семьях смертность колебалась от 30 до 50%. Что удивительного, если на фермах эти цифры были 60-80%? К тому же дети, отданные на фермы, в основном были "низшим сортом", как и их родители. Считалось, что в их выживании особо не заинтересованы ни родители, ни общество. Поэтому на повышенную смертность в таких заведениях десятилетиями закрывали глаза.
Деятельность беби-фермеров никак не регулировалась. Не было закона, требований к содержанию, отчетности. Какие-то проверки приходили только после жалоб родителей. Иной раз мамочка, накопив денег, хотела забрать своего ребенка, а ей сообщали, что он умер. Когда, ведь она меньше недели назад перевела очередную сумму на его содержание! Да вот буквально два дня назад, уже похоронили. Доказать ничего было невозможно. Бывало, что родителям пытались отдать другого ребенка. Тестов ДНК тогда не было, убедить полицию, что ты узнаешь своего ребенка, когда не видел его несколько месяцев или лет, было сложно.
Тем не менее, проверки и расследования случались. И иногда выявлялись просто вопиющие случаи. То в Темзе найдут чемодан с детскими телами. То на участке, где раньше была ферма, случайно найдут захоронение с десятками останков. То - совсем уж адский случай - труба засорится от смытых туда детских трупиков.
Прогрессивная викторианская общественность с самого начала ненавидела детские фермы. Особенно видный лидер мнений своего времени - Чарльз Диккенс. Викторианцы прекрасно знали, что из себя представляют детские фермы (чего только стоит прозвище "создательницы ангелов!"), но каждый раз всем обществом впадали в шок, когда в прессе гремел очередной скандал, связанный с фермершей-детоубийцей. Если убийство удавалось доказать, фермерш приговаривали к смертной казни.
Тем не менее, беби-фермерство процветало, поскольку спрос никуда не девался. Городской бедноте и незамужним девушкам по-прежнему некуда было девать детей, с ними было не устроиться на работу и не выйти замуж. Практику удалось регламентировать к 20-м годам. Примерно в то же время городской рабочий люд более-менее встал на ноги. Но иногда случались всплески из-за мировых войн и экономического кризиса. Спрос на детские фермы падал, пока окончательно не сошел на нет к середине ХХ века.
Белые рабы в США
Дети - полукровки , которых родили чёрные рабыни от своих белых хозяев , тоже имели рабский статус , если отец не признавал их и не собирался освобождать.
На фото Чарли , Ребекка и Роза с родственником по матери Уилсоном обучаются грамоте .
Новый Орлеан,Луизиана , 1865 г .
О трудностях дореволюционного детства
Отношение к детям и детству в дореволюционной России сильно отличалось от современного. Быть окруженными заботой "цветами жизни" могли не все, да и взрослели эти цветы намного быстрее. Возрастного ценза там, где сейчас есть строгие ограничения, тогда часто не было вообще.
Насколько благополучным выдавалось у человека детство, во многом зависело от его родителей, а также сословия, к которому они принадлежали. Да и само понятие детства воспринималось иначе. Обычно период взросления делился на 3 этапа. Ребенок считался малышом в среднем до 5 лет, а у крестьян иногда и до 3-4. К малышам обычно относились лояльнее в плане шалостей, обычно не нагружали работой или учебой. Но с другой стороны и заниматься крестьянкам малолетними отпрысками было некогда, потому что ни беременность, ни уход за младенцем от работы женщин не освобождали. Кто-то поручал следить за ними старшим детям, кто-то мог брать ребенка на работу в поле с собой. Чтобы не плакали, младенцам обычно просто давали соску из завернутого в тряпку пережеванного хлеба, вешали над кроваткой игрушки или яркую ткань, разноцветный платок (может, разглядывание перед сном ковра на стене было у советских детишек генетической памятью?). После 5 лет крестьянским детям уже давали небольшие поручения. Они могли пасти скотину, взять на себя часть работы по дому, а иногда и присматривать за младшим братьями и сестрами. В период от 5 до 10 лет они по-прежнему еще считались детьми, но отношение к ним было намного строже. Нередки были и физические наказания, о которых позже расскажу подробнее. Крестьянские дети, если родители считали это необходимым (а считали не все), могли в этот период ходить в школу, обычно 2-3 класса, чтобы научиться читать и писать.
В 10 лет человек уже считался если не взрослым, то и не ребенком. Он становился практически полноценным работником, а некоторые семьи отправляли детей в город (особенно часто во второй половине 19 века), отдавали мальчиков в ученики мастерам, или на работу в магазины. Девочки чаще оставались помогать по дому, хотя работать могли отправлять и их. Детский труд встречался повсеместно, и его условия часто были тяжелыми, а платили обычно треть от жалованья взрослых. До 1882 года детский труд вообще никак не регламентировался. Затем законом ограничили для тружеников младше 15 лет рабочий день 8 часами в день, из них не более 4 часов без перерыва, запрещалась ночная работа с 9 вечера до 5 часов утра, а также на вредных производствах. У неграмотных должна была возможность посещать школу не менее 3 часов в день. Закон встретил мощное противодействие и вступил в силу только через 2 года, а в 1890 году опять был изменен в пользу работодателей.
Уголовная ответственность в Российской империи 19 века тоже начиналась с 10 лет. Из-за нестыковок в законодательстве "возраст согласия" для девочек варьировался и тоже часто составлял всего 10 лет, что привело к высокому уровню детской проституции. Оказывающие сомнительные услуги девочки 11-12 лет не были редкостью и даже получили неформальное название "душки". Кстати с мальчиками дело обстояло сложнее. Если партнер - взрослый мужчина, наказание было очень строгим, а вот если речь о женщине - то это было обычно уголовно не наказуемо. Так что если 13-летний школяр был соблазнен симпатичной мамой лучшего друга, то обоим грозило только общественное порицание (и зависть одноклассников, наверное, тоже).
Советские плакаты о все тех же пережитках прошлого
Портили жизнь юным россиянам не достаточно качественная медицина, а также различные суеверия и антинаучные теории. В роли педиатров в деревнях выступали повитухи, знахарки, которые лечили детские болезни сомнительными народными методами. Да и с санитарными нормами дела обстояло плохо. Детей выкашивали болезни, которые сегодня смертельными не считаются. Возможно, высокая детская смертность при такой же высокой рождаемости тоже делали родителей менее сентиментальными. Были и другие сомнительные идеи, например, о том, что ребенка надо туго пеленать, иначе он непременно вырастет кривоногим. Среди людей более состоятельных часто встречалось мнение о том, что ребенка надо непременно кутать, держать в жарко натопленных комнатах. Естественно, малыши мучались от жары, духоты и тесноты.
Конечно, детям из аристократических и просто более обеспеченных семейств жилось намного лучше. Были и свои особенности воспитания. Одна из них состояла в том, что часто этим самым воспитанием аристократы сами не занимались. И такая тенденция была во многих других странах, это было нормой того времени. Сначала ребенка поручали кормилице, затем нянькам, гувернанткам. Примерно в 5 лет и маленьких "благородий" переставали считать малышами. Их начинали учить хорошим манерам, они получали первые уроки. Девочками занимались гувернантки, бонны, к мальчикам приставлялись "дядьки". Савельич из «Капитанской дочки» списан с дядьки Никиты Тимофеевича Козлова, воспитавшего Пушкина. Крепостной Козлов стал для будущего классика не только воспитателем, но и действительно близким человеком. Если финансовые возможности позволяли, родители старались нанять иностранцев. Воспитанием Николеньки Иртеньева из "Детства" Толстого занимался немец Карл Иванович. Хотя довольно часто, ведясь на иностранные имена, родители нанимали сомнительных персонажей, которые ничему путному детей научить не могли. Ходили анекдоты о французе, который на вопрос, что такое модальные глаголы, отвечал, что он давно покинул Париж, а моды там переменчивы. Дети часто подчинялись жесткому режиму, иногда им запрещали садиться за общий стол со взрослым. Детская обычно была общей для всех братьев и сестер. Отдельная комната была роскошью, которой могли удостоиться только уже повзрослевшие отпрыски.
Мальчиков постарше затем отправляли учиться в гимназии или пансионы. Ко второй половине 19 века семьи, имевшие такую возможность, стали отправлять и девочек. Считалось, что приличное образование повысит их привлекательность как потенциальных невест. Условия в пансионах часто были подчеркнуто спартанскими, еда скудной. В некоторых заведениях встречались и физические наказания, но тут правила менялись вместе с законодательством.
Павел Ковалевский — «Порка» (1880 год)
Лев Николаевич Энгельгардт, который был отдан в пансион в 1778 году, вспоминал его содержателя с ужасом. Тот «касательно наук был малосведущ, и все учение его состояло, заставляя учеников учить наизусть пофранцузски сокращенно все науки, начиная с катехизиса, грамматики, истории, географии, мифологии без малейшего толкования; но зато строгостию содержал пансион в порядке, на совершенно военной дисциплине, бил без всякой пощады за малейшие вины фирулами из подошвенной кожи и деревянными лопатками по рукам, секал розгами и плетью, ставил на колени на три и четыре часа; словом, совершенно был тиран». В пансионе была установлена система взаимной слежки, из учеников назначали «чиновников», которые выполняли эти полицейские обязанности". При Екатерине II физические наказания в пансионах и реальных училищах отменили. В 1785 году вышла «Жалованная грамота дворянству», которая запретила применять телесные наказания к представителям благородных сословий. Запрещал и новый устав, регулировавший работу учебных заведений. Школьный устав 1828 года разрешил телесные наказания для мальчиков (девочек наказывали гуманнее). Учеников били линейкой, ставили коленками на горох и регулярно секли розгами. Императора Николая I, подписавшего данный закон, в детстве вместе с братом Михаилом тоже во время учебы секли розгами. Александр II снова освободил от телесных кар учащихся средних учебных заведений.
Доставалось детям и от самих родителей, а общество относилось к этому часто лояльно. Даже аристократические попы еще екатерининский запрет дома не спасал. Показательно в этом плане "дело Кроненберга." Об этой истории Федор Достоевский писал в "Дневнике Писателя", а также включил ее в обвинительную речь Ивана Карамазова. Суд присяжных разбирал дело бывшего офицера и героя франко-прусской войны, кавалера ордена Почетного легиона Станислава Кроненберга. Тот жестоко избивал свою незаконнорожденную дочь Марию. Последним поводом, приведшим к судебному разбирательству, стало обвинение в краже чернослива. Об истязании семилетнего ребенка в полицию сообщила прислуга. В суде адвокат антигероя строил защиту на том, что Мария была плохим и глубоко порочным ребенком, и отец хотел ее перевоспитать. Присяжные его оправдали. Среди семей крестьян и мещан рукоприкладство, к сожалению, тоже было обычным делом.
Но все же большинство людей с теплотой вспоминали и свое детство, и родителей. При многочисленных минусах были и некоторые плюсы. Дети быстрее взрослели и становились ответственными. "Яжематерей" и "онижедетей" в таких условиях было намного меньше, также как и великовозрастных оболтусов "в поисках себя".
Если у вас есть идеи для новых постов, напишите в комментариях
Мой дзен, там тоже есть интересное
https://zen.yandex.ru/id/5edf83405d6a463a369793b5
Праздник сожженных детей
Чуть больше 150 лет назад, 16 августа 1869 года, на территории Парагвая произошла одна из самых страшных битв в мировой истории. Страшных - не по количеству погибших, которых насчитывалось примерно три тысячи. История знает немало гораздо более кровопролитных сражений, в которых счет жертв шел на десятки тысяч. Битва, чей мрачный юбилей приходится на сегодняшнее число, знаменательна тем, что почти все погибшие в ней были детьми.
К середине 1869 года война Парагвая против коалиции, состоявшей из бразильцев, уругвайцев и аргентинцев, шла почти пять лет и фактически Парагвай ее уже проиграл. Кадровая армия была давно уничтожена, почти вся страна - оккупирована, но президент и верховный главнокомандущий Франсиско Солано Лопес с маниакальным упорством продолжал безнадежное сопротивление. Союзная армия во главе с принцем Гастоном Орлеанским несколько месяцев гонялась по пампасам за остатками парагвайского войска. И наконец, она его настигла, получив шанс добить врага и закончить осточертевшую войну.
15 августа разведка доложила принцу, что парагвайцы разбили лагерь у речки Июкири. Это место бразильцы называют Кампо Гранде (буквально – большое поле), а парагвайцы – Акоста Ню (поле Акосты, так как им когда-то владел некий Хуан де Акоста). Кампо Гранде действительно представляет собой большую, покрытую густой травой равнину площадью примерно 12 квадратных километров, удобную для действий конницы.
Здесь Гастон надеялся дать врагу последний бой, однако, Лопес снова перехитрил его. На поле Акосты он оставил лишь арьергард под командованием генерала Бернардино Кабальеро, приказав ему держать оборону пока хватит сил. Фактически арьергарду предстояло пожертвовать собой, поэтому не страдавший щепетильностью Лопес отдал под командование Кабальеро примерно четыре с половиной тысячи “наименее ценных” бойцов.
Лишь около 500 из них были взрослыми и уже успевшими повоевать мужчинами из шестого пехотного батальона команданте Бернардо Франко, а остальные – детьми из последнего весеннего призыва. Большинству из них было по 11-13 лет, но среди них встречались “солдаты”, которым еще не исполнилось даже десяти! С некоторыми из этих мальчиков пошли на войну их матери и сестры, записавшиеся в женский “легион амазонок”.
Оставшиеся на поле Акосты понимали, что их хладнокровно обрекли на смерть, но вера в вождя и в свое великое предназначение была столь крепка, что они с готовностью приняли этот жребий. Перед боем мальчики нарисовали сажей у себя на лицах усы и бороды, чтобы издалека казаться взрослыми и производить впечатление на противника. Часть из них была вооружена пиками и мачете, а остальные сжимали в худых руках деревянные учебные ружья с приделанными штыками. Настоящие мушкеты были лишь у взрослых солдат.
Утром 16 августа парагвайцы увидели приближение с запада длинной воинской колонны. Кабальеро приказал занять оборону на восточном берегу Июкири, а чтобы задержать неприятеля и укрыть свое войско от вражеских глаз он распорядился поджечь сухую траву на противоположном берегу.
В ответ на это принц, потеряв парагвайцев из виду и опасаясь, что они снова сбегут, дал команду атаковать немедленно и без артподготовки. В атаке, которую возглавил генерал Васко Алвеш Перейро, участвовали только бразильцы. Аргентинцы и уругвайцы оставались в резерве. Все бразильские пехотинцы, в отличие от босоногих парагвайцев, были обуты в сапоги или ботинки, а потому горящая под ногами трава их не пугала.
Дойдя до Июкири, бразильцы попали под обстрел из ружей и нескольких небольших пушек, который их не остановил. Солдаты преодолели вброд неглубокую речку, однако, на противоположном берегу их контратаковали ветераны шестого батальона при поддержке сотен юных бойцов. После короткой рукопашной схватки бразильцы окатились назад, утаскивая раненых, но этот успех обошелся парагвайцам в 50 погибших, среди которых был и команданте Франко.
Узнав, что атака отбита, Гастон вскочил в седло, намереваясь повторить ее и лично повести за собой солдат. Однако его, буквально схватив коня под уздцы, остановили офицеры свиты и с трудом уговорили не рисковать. Бразильцам, потерявшим четыре дня назад от пули снайпера генерала Мена Барето, не хотелось терять в очередном бою еще и главкома.
Немного остыв, принц дал команду установить напротив парагвайских позиций две батареи и, как только дым рассеется, начать обстрел. Одновременно он послал четвертую кавалерийскую бригаду полковника Иполито Рибейро в обход, чтобы она форcировала реку вне досягаемости парагвайского оружия, а потом нанесла фланговый удар.
К середине дня трава выгорела, а дым отнесло ветром. Бразильские артиллеристы открыли прицельный огонь по парагвайцам из двадцати нарезных орудий Армстронга и Ла-Хитта. В открытом поле парагвайцам негде было укрыться, так как вырыть окопы они не успели. Солдаты легли на землю, но это не спасало от шрапнели. Тем временем конница Рибейро форсировала Июкири примерно в двух километрах к югу от расположения противника. Взяв пики наперевес, всадники быстрым аллюром поскакали на врага.
Кабальеро поднял своих солдат и попытался построить их в каре, но неопытные и слабо обученные бойцы замешкались, а некоторые, видя летящую на них конную лаву, запаниковали и бросились врасыпную. Вместо ощетинившегося штыками квадрата, бразильцев встретила рыхлая толпа, которую всадники легко пробили насквозь, а потом принялись рубить и насаживать на пики всех, кто попадался под руку, не разбирая, – мужчина это, женщина или ребенок. Вскоре к беспощадному избиению присоединилась бразильская пехота, вторично перешедшая реку.
Парарагвайцы храбро, но неумело отбивались штыками и копьями, либо пытались скрыться, однако, мало кому это удавалось. Лишь две или три сотни солдат, в том числе генерал Кабальеро, которому по должности полагалась лошадь, сумели спастись.
В описании дальнейших событий бразильские и парагвайские источники радикально противоречат друг другу. Парагвайцы заявляют, что уцелевшие бойцы спрятались в густых зарослях деревьев и сухого кустарника, росших по краям поля, а бразильцы, чтобы покончить с ними, подожгли эти заросли, зная, что там укрываются, в основном, женщины и дети. В результате тысячи людей задохнулись в дыму или сгорели заживо.
Бразильцы же утверждают, что ничего подобного они не делали, а все жертвы сражения погибли от ружейно-артиллерийского огня или в рукопашных схватках. Как бы там ни было, а соотношение потерь не оставляет сомнений в том, что на заключительном этапе битвы бразильские солдаты озверели, начисто забыв о гуманности и милосердии.
Армия принца, согласно официальным данным, потеряла всего 46 человек убитыми и 259 – ранеными, а парагвайцев погибло около трех тысяч, точно их потери никто не считал. Еще 1200 солдат и офицеров попали в плен. Бразильцам достались все парагвайские пушки и 42 повозки, в том числе богато разукрашенная карета Лопеса, которой он редко пользовался, предпочитая седло.
На закате Гастон Орлеанский проехал по полю Акосты, усеянному тысячами изрубленных, исколотых штыками и разорванных шрапнелью детских тел. По воспоминанием одного из его адъютантов, капитана Альфредо Тауная, главком был потрясен увиденным. Он сидел на коне сгорбившись, ни с кем не разговаривал и лишь время от времени что-то невнятно бормотал. Принц был глуховат и, возможно, он думал, что говорит про себя, но ехавший рядом адъютант услышал его, разобрав две фразы: “Боже, ради чего все это?” и “зачем я здесь?”
В 1948 году парагвайцы официально провозгласили дату битвы на поле Акосты праздником под названием “День детей” (Dia de los Ninos) и с тех пор ежегодно отмечают этот жуткий “праздник”, делая эмоциональный акцент вовсе не на ужасе и трагизме произошедшего, а на героизме, патриотизме и самоотверженности юных солдат. Наивысшего подъема жертвенный культ Акоста Ню достиг при очередном диктаторе Альфредо Стресснере, правившем с 1954 по 1989 год, но и сейчас “День детей” регулярно проходит с таким размахом, какой может себе позволить относительно небольшая и небогатая страна.
Парагвайских мальчиков готовят к тому, что при необходимости каждый из них должен радостно и без колебаний отдать жизнь за родину, как это сделали их сверстники полтора века назад. А символами подобного воспитания являются проводимые 16 августа массовые шествия с государственными флагами, театрализованные представления и парады школьников в мундирах времен Великой войны.
Когда рухнула диктатура Стресснера, некоторые парагвайцы начали обвинять Лопеса в том, что он прикрылся детьми, чтобы отсрочить неизбежный крах своего режима. Они также говорят о неуместности празднования страшной даты, которая, по здравому рассуждению, должна стать днем национального траура. В таком ключе написана, например, книга парагвайского историка и журналиста Андреаса Колмана Гутьерреса “Акоста Ню”, изданная в 2013 году. Однако, с другой стороны, подобные мнения в Парагвае далеко не превалируют, и для большинства его жителей Франсиско Солано Лопес по-прежнему остается великим вождем и непогрешимым кумиром.
На поле Акосты почему-то нет никакого памятного знака. В середине прошлого века там стояло несколько покосившихся деревянных крестов, неизвестно кем установленных. Но потом они куда-то исчезли и на современных снимках их уже не видно. А само поле пользуется мрачной репутацией у жителей окрестных деревень. Хотя со дня трагедии прошло уже полтора столетия, они до сих избегют этого места и не пасут на нем скот. Суеверные крестьяне рассказывают, что по ночам оттуда доносятся звуки, похожие на жалобные крики и детский плач. Испуганно вслушиваясь, они думают, что это кричат и плачут души убитых, чьи непогребенные тела остались лежать на выжженной земле.
(с) vikond65
Детский труд в викторианской Англии
Не секрет, что в викторианской Англии детям приходилось трудиться наравне со взрослыми. Дети постарше могли, к примеру, устроиться на фабрику или пойти в услужение, но даже самые маленькие городские жительницы не чурались работы. Так, популярным родом деятельности для девочек была торговля водяным крессом. Водяной кресс можно было собирать самим, но гораздо чаще его покупали на рынке, а потом перепродавали чуть дороже. Чтобы купить кресс на рынке, да еще и по выгодной цене, нужно было встать спозаранку и прийти на рынок в 4 часа утра, а иначе весь кресс будет раскуплен. Чтобы получить хоть какую-то прибыль, девочкам приходилось отчаянно торговаться, ведь иные торговки старались продать им поменьше и подороже. Когда кресс был куплен, его нужно было вымыть у колонки - холодным утром пальцы коченели от воды - а потом связать в пучки и начать трудовой день. Маленькие торговки стучались в двери, предлагая свой нехитрый товар, или же бродили по улицам, выкрикивая "Кресс, четыре пучка за пенни!" Заработки день на день не приходились. Так, восьмилетняя торговка, у которой взяли интервью в 1851 году, сообщала, что однажды она заработала феноменальную сумму - 1 шиллинг и 6 пенсов за день, при стоимости кресса в 6 пенсов. Обычно ее доход бывал гораздо скромнее - 3 - 4 пенса в день.
Самый продуктивный период торговли выпадал на интервал между 6ю и 10ю утра. Многие девочки завтракали лишь после того, как кресс был распродан. Завтрак зачастую представлял из себя пару кусков хлеба с маслом и чашку чая. Мясо дети видели только по воскресеньям, и то не каждый раз. Вернувшись домой после торговли крессом, девочки не теряли времени даром и занимались уборкой или же помогали матерям с их работой (например, дочки швеи могли пришивать пуговицы к рубашкам). Хотя у многих были игрушки, времени на игры почти не оставалось.
Кроме того, женщины и дети нередко работали в шахтах, по 12 и более часов. В некоторых шахтах от них требовалось поднимать на поверхность корзины с углем, в других - тянуть за собой вагонетку груженую углем, которая привязывалась к талии с помощью цепи. Для этого приходилось передвигаться на четвереньках. Дети нередко тянули вагонетки наравне со взрослыми или же открывали затворку, чтобы вагонетки могли проехать. Сара Гудер, 8летняя девочка, открывавшая дверь вагонеткам, так описывала свою работу, "Я не устаю, но там где я сижу нет света, и мне страшно. Если рядом есть свет, иногда я пою, но только не в темноте. Тогда я не смею петь. Мне не нравится находится в шахте." В 1842 годы в шахтах работали 2 350 женщин, одна треть из них в Ланкашире. Но в 1842 году работа женщин под землей была законодательно запрещена. Кроме того, владельцы шахт больше не имели права нанимать на работу детей младше десяти лет. А десятью годами ранее, в 1833 году, были определены часы работы для несовершеннолетних - дети младше 13 лет не могли работать больше 8 часов в день, подростки до 18 лет - только 12 часов в день. Кроме того, детям запрещено было работать по ночам. Тем не менее, законодательные препоны можно было обойти с помощью махинаций - в некоторых случаях родители прибавляли свои детям пару лет, чтобы они могли работать дольше, а следовательно и зарабатывать больше. После 1842 года, женщины и девочки работали на поверхности, занимаясь в основном сортировкой угля. Их называли pit brow lasses.
Согласно подписи к фотографии, этой девушке всего 17 лет.
Но самая известная детская профессия 19го века - это, конечно, трубочист. Дома тогда отапливались преимущественно углем. Когда топливо сгорает, выделяется копоть, которая частично оседает на стенках трубы. Чтобы камины работали эффективно, не дымили, трубы приходилось время от времени чистить. Но каминная труба - это не футбольное поле, зачастую она была очень узкой. Поэтому для чистки труб требовалось или специальное оборудование, или же трубочисты маленького роста. Дети, иными словами. Ну а поскольку дети стоили дешевле новых технологий, англичане предпочитали применять именно их.
В подмастерья у трубочистам обычно отдавали мальчиков-сирот в возрасте от 4 лет - чем меньше тем лучше. Сиротские приюты хотели таким образом "обустроить будущее" своих воспитанников. Кроме того, вполне законным было принуждать к этой работе бродяжек. Хозяин маленького подмастерья обязался одевать его, кормить и обучать мастерству. Теоретически подмастерье мог дослужить до помощника трубочиста, но большинство мальчиков, когда их рост больше не позволял лезть в трубы, вынуждены были искать другую работу. А некоторые так и погибали в юном возрасте, потому что профессия трубочиста была связаны с серьезным риском.
Работа состояла в том, чтобы залезть в трубу и почистить ее скребком или щеткой. Некоторые дети на первых порах боялись лезть вверх по трубе, вдруг еще застрянешь. Обычной практикой считалось зажечь немного соломы или бумаги в камине, чтобы вынудить трубочиста двигаться вверх. Отсюда и происходит выражение, to light a fire under you (т.е. заставить кого-то работать побыстрее). Разумеется, у них не было защитной одежды или респираторов. В некоторых случаях дети застревали в трубах, срывались вниз или погибали прямо в трубе, задохнувшись от пыли. И можно только представить, какой они получали психологический ущерб, каждый день карабкаясь в узкое пространство - не все рождены диггерами, а для тех, кто страдает клаустрофобией, это воплощение кошмаров.
Хозяева редко заботились о благополучии подмастерьев, потому что маленький трубочист - это не долгосрочная инвестиция, он нужен лишь пока не подрастет. Дети спали в подвалах или на чердаках. Кормили их плохо, потому что чем тоньше подмастерье, тем он полезней. Кроме того, маленькие трубочисты редко мылись - воду для них никто разогревать не станет - поэтому год за годом на их теле накапливались слои сажи. Постоянное прикосновение кожи и копоти приводило,в частности, к раку мошонки (не говоря уже о раке легких и туберкулезе).
Никого особо не заботило их физическое состояние, а вот за духовным развитием маленьких работников строго следили. Согласно лондонским законам, подмастерья трубочистов могли работать лишь 6 дней в неделю. Воскресенье было выходным днем, когда мальчики должны были посещать воскресную школу чтобы изучать Библию. Можно лишь представить, что чувствовали дети, никогда не знавшие милосердия, сталкиваясь с подобным лицемерием. С другой стороны, религия давала им утешение и прогоняла одиночество. Это двоякое чувство отражено в стихотворениях Уильяма Блейка (см. ниже). В стихотворениях можно увидеть игру слов: трубочисты ходили по улицам и кричали "Sweep!" рекламируя свои услуги. В детских устах слово sweep - "чистить" - звучало как weep - "плакать."
В 1803 году было сформировано Общество по Замене Детей-Трубочистов, целью которого было найти оборудование, способное чистить трубы без применения детского труда. Такие щетки действительно были изобретены еще в 18м веке и улучшены Джозефом Глассом в 1828. Но использовать детей было все равно дешевле. В 1804, 1817, и 1819 предпринимались попытки запретить наем детей до 10 лет, но все законопроекты и политические кампании результата не принесли. Лишь в 1840м году Парламент запретил забираться в трубы лицам до 21 года. К сожалению, штрафы были так малы, что этот закон мало кого останавливал. Но в 1864м стараниями лорда Шафстбери штраф повысили до 10 фунтов (значительная сумма по тем временам). Эта новая мера получила как юридическую, так и общественную поддержку, и эксплуатация маленьких трубочистов пошла на спад.
А теперь предоставим слово Уильяму Блейку, несколько стихотворений про трубочистов.
"The Chimney Sweeper" (from Songs of Innocence)
When my mother died I was very young,
And my father sold me while yet my tongue,
Could scarcely cry weep weep weep weep.
So your chimneys I sweep & in soot I sleep.
Theres little Tom Dacre, who cried when his head
That curi'd like a lambs back, was shav'd, so I said,
Hush Tom never mind it, for when your head's bare,
You know that the soot cannot spoil your white hair.
And so he was quiet, & that very night,
As Tom was a sleeping he had such a sight,
That thousands of sweepers Dick, Joe, Ned & Jack
Were all of them lock'd up in coffins of black,
And by came an Angel who had a bright key,
And he open'd the coffins & set them all free.
Then down a green plain leaping laughing they run
And wash in a river and shine in the Sun.
Then naked & white, all their bags left behind,
They rise upon clouds, and sport in the wind.
And the Angel told Tom, if he'd be a good boy,
He'd have God for his father & never want joy.
And so Tom awoke and we rose in the dark
And got with our bags & our brushes to work.
Tho' the morning was cold, Tom was happy & warm.
So if all do their duty, they need not fear harm.
МАЛЕНЬКИЙ ТРУБОЧИСТ
Когда я еще начинал лепетать,
Ушла навсегда моя бедная мать
Отец меня продал, - я сажу скребу
И черную вам прочищаю трубу.
Заплакал обстриженный наголо Том.
Его я утешил: "Не плачь, ведь зато,
Покуда кудрями опять не оброс,
Не сможет и сажа испачкать волос".
Затих и уснул он, приткнувшись к стене,
И ночью привиделись Тому во сне
Гробы на поляне - и их миллион,
А в них трубочисты - такие, как он.
Но Ангел явился в сиянии крыл
И лучиком света гробы отворил.
И к речке помчалась ватага детей,
Чтоб сажу в воде оттереть поскорей.
Мешки побросав и резвясь на ветру,
Затеяли в облаке белом, игру.
Сказал Тому Ангел: "Будь чистым душой!
И Бог, как отец, встанет рядом с тобой".
Со всеми во тьме пробудился наш Том,
Со всеми за щетку с тяжелым мешком -
И утром промозглым согрет трубочист:
Трудящийся честно пред Господом чист.
"The Chimney Sweeper" (from Songs of Experience)
A little black thing among the snow,
Crying "'weep! 'weep!" in notes of woe!
"Where are thy father and mother? say?"
"They are both gone up to the church to pray.
Because I was happy upon the heath,
And smil'd among the winter's snow,
They clothed me in the clothes of death,
And taught me to sing the notes of woe.
"And because I am happy and dance and sing,
They think they have done me no injury,
And are gone to praise God and his Priest and King,
Who make up a heaven of our misery."
A little black thing among the snow:
Crying weep, weep, in notes of woe!
Where are thy father & mother? say?
They are both gone up to the church to pray.
Because I was happy upon the heath,
And smil'd among the winters snow;
They clothed me in the clothes of death,
And taught me to sing the notes of woe.
And because I am happy, & dance & sing,
They think they have done me no injury:
And are gone to praise God & his Priest & Kingj
Who make up a heaven of our misery.
МАЛЕНЬКИЙ ТРУБОЧИСТ
Весь в саже на белом снегу он маячит.
"Почищу! Почищу!" - кричит, словно плачет.
"Куда подевались отец твой и мать?"
"Ушли они в церковь псалмы распевать.
Затем, что я пел по весне, словно птица,
И был даже в зимнюю пору счастлив,
Заставили в саван меня обрядиться
И петь научили на грустный мотив.
Затем, что я снова пляшу и пою,
Спокойно родители в церковь ушли
И молятся Богу, Святым, Королю,
Что Небо на наших слезах возвели".
Наглядная иллюстрация того, в насколько Золотом веке "нефтяной цивилизации" мы нынче живем - (1)
Попробую конкретно проиллюстрировать то, насколько реально Золотым является тот век, в котором мы вот прямо сейчас живем
Всё еще является, благодаря всё еще имеющимся последним запасам энергетически целесообразных к добыче нефти и газа
Ну, а всего лишь каких-нибудь 117 лет тому назад -- когда единственным базовым энергоносителем цивилизации всё еще оставался уголь... жизнь в главном оплоте цивилизации -- столице самой могущественной и пользующейся преимуществами контроля эа энергопотоком Британской империи -- жили вот так
Цитирую источник фотографий:
"Грязные и оборванные, с голыми ногами и пустыми животами. Для этих детей жизнь была не чем иным, как тяжёлой работой и постоянной борьбой за выживание. Эти фотографии в 1901 году сделал Гораций Уорнер (Horace Warner) на улицах британской столицы. Он сфотографировал 240 детей, а буквально через пару лет узнал, что выжили из них всего лишь 30"
Босые коренные британцы на улицах столицы главной мировой империи…
Мальчик
Попала ли она через пару лет в 12% выживших?
Единственная радость -- тепло такого же, как она, другого живого существа
В столице самой богатой мировой державы
В главном оплоте "угольной цивилизации", притом, что уголь намного более эффективный энергоноситель, чем былые дрова -- тепло кошки -- единственное, чем можно было согреться
Может быть, этот выжил?
Еще -- тепло другого, тоже живого существа
Продают щепу на растопку каминов?
Одежда
Маленькие жители самой богатой столицы мира
Источник информации: https://picturehistory.livejournal.com/3430928.html
И если вы полагаете, что это -- те беспризорники, которые и сейчас можно найти... прочитайте написанную с натуры документальную повесть Джека Лондона "Люди бездны" -- о тех же годах в той же столице самой богатой мировой империи
Ну, а теперь подумайте о тех воплях, которыми полны нынешние социальные сети по поводу "невыносимых условий жизни" в наших странах (осколках некогда единой страны), "шока" от роста цены на бензин и "снижения уровня жизни".
Может быть, и придет понимание того, насколько Золотым сделал наш нынешней век новый, намного более эффективный, чем уголь, энергоноситель -- нефть
Насколько он уникален в истории цивилизованного человечества
И главное -- насколько есть смысл ценить наши нынешнее, небывалые в истории цивилизованного человечества благополучие, социальную защищенность, сытость, комфорт и достаток
Пока еще есть та нефть, которую энергетически есть смысл добывать...
Продолжение следует.