Асья сколько себя помнит, любит кофе. В юности, Отец будил ее по утрам, долго на нее смотрел, улыбаясь, с обожанием и говорил:
- Аси, просыпайся, идем пить кофе.
Его руки пахли одеколоном. Руки были покрыты темными веснушками, ногти на руках были всегда ухоженные, крупные. Эти веснушки придавали некий колорит, который Асья так любила. Только у ее папы руки были такие, она бы их по запаху и на ощупь узнала в толпе с закрытыми глазами всегда. Он гладил ее по волосам, в его глазах стояли чуть ли не слезы удовольствия, что у него есть дочь, с которой можно и спорить, и советоваться, и даже на повышенных тонах искать истину в том или ином вопросе во Вселенной, начиная со справедливости в мире, заканчивая обсуждениями строк стихов Есенина. Асья с Мамой, пока Отец был на работе (вечно), обсуждала, Мама всегда знала гораздо больше ответов, а вечером уже подготовленная спорила с Отцом. В конце разговоров все оставались довольными и услышанными. Это сильно помогает в жизни, теперь Асья сама родитель, продолжает такие споры со своими детьми. Чтобы работал мозг – как она называет это, но делает это более мягче, по себе знает, что не всегда крепкое словцо полезно.
- Пап, доброе утро – она садилась и обнимала его. Папин запах уверенности, любви и нежности она бы так же узнала вслепую среди миллиардов. На нем всегда была рубашка, пуловер, выглаженные брюки до идеальных стрелок, ему скоро на работу. Но он всегда находил эти минуты для дочери.
Вкусный аромат любого кофе, чай не купцы всегда пить арабику, взрощенную монахами-девственниками, не только будил, но и наполнял раннее утро любовью, полнотой жизни, максимализмом, уверенностью, что так будет всегда…
- Как учеба в институте? – Отец спросил издалека…
- Нормально – Асья получая повышенную стипендию в 108 рублей на бюджете, месяца два как не появляется на учебе.
Скоро летняя сессия, а она даже не знает, отчислили ее из института или нет. Завалила зимнюю сессию. Ей всего лишь 18 лет.
- Хорошо, ты ничего не хочешь мне сказать? Я был в институте, мне сказали, что тебя будут отчислять.
- Пап, я…
- Довольно. Или ты мне все наконец, расскажешь и мы разберемся, или ты навсегда останешься никем. Ты учишься на бюджете, получаешь повышенную стипендию, тебя загубили твои танцы, говорил, не работать на Аллу Петровну, но нет, ты ни во что не ставишь слова Отца. Я с утра до ночи работаю, чтобы у вас было все. Ты моя единственная дочь, которая скоро будет никем. Что с тобой происходит? Чего тебе не хватает? Хорошим поведением никогда не отличалась, мало того, что вечно дружить с подозрительными типами, так еще собралась завалить учебу? Я не позволю! Этот твой парень еще вечно под ногами путается, говорил я тебе, что он на тебя плохо влияет! – кофе стал противным.
Асья не знала, что ему рассказать. Она сама не знала, что происходит. Догадывалась, но ребенку, пусть и взрослому, некоторые вещи даются сложно. Абстрагироваться и осознать, проанализировать информацию объективно не позволяют детские мозги. И не помогут ни книги, ни педагоги, ни умная Мама, ни осведомленный Отец. А то, что Отец понимал, но стимулировал ее мозг, она узнает слишком поздно… Гнев, направленный на оппонента, если он полон сострадания, опасения за него, и любовь к оппоненту приемлем.
Мама тихо подошла к ним. Утреннее кофепитие касалось лишь двоих, Мама к тому же не пила кофе. С мамой Асья никогда не дружила. Они начинали ссориться через три минуты диалога. Давно уже. Мама переходила на личности, Асья за словом в карман не лезла, так и они никогда толком и не разговаривали. А только шикали друг на друга, как подлые змеи. Причины тому были еще вопросы. И только обсудив их через много лет, они наконец подружатся. Но тогда Отец уже будет мертв. Но это совсем другая история…
- Мы с Отцом тебе не враги, но ты же гордая, хочешь рассказывай, не хочешь, мне, к примеру, все равно. Мы тебя замуж выдадим, и делов то! – любимая мамина стратегия. Отец посмотрел на Маму тяжелым взглядом, что заткнуло её.
Асья решилась рассказать все. В конце концов с 15-ти лет этот ребенок испортила все, что могла. Да. Безусловно, на это были причины, но сейчас она не понимала этого. Все потом, все встанет на свои места, только после смерти Отца через много-много лет…
- Вы оба знаете, что я с С. работаю вместе, с самого начала, как поступила в ваш этот ненавистный институт. Он мой коллега и в КВН команде, и в вокальной группе. Ну, и что, что он старше меня на 4 года, что с того?! Мы с ним друзья и пара, понимаете?! Когда я пришла только в институт, я все успевала, и сейчас успеваю, но ты мне не разрешаешь танцевать, Пап! Я вообще хотела поступать в режиссуру, это вы за меня решили, что я буду переводчицей! Я вас просила?! Вы всегда так делаете! Решаете за меня, что мне лучше, хоть бы раз спросили, чего хочется мне!
- Ты на моем иждивении! Пока я тебя кормлю, даю кров, обуваю и кормлю, ты будешь делать, что скажем мы с Мамой! – классический аргумент коммуниста. Мама гордо поднимает голову, как бы подтверждая, что сейчас они банда. Как же…
- Весной, когда С. уходил в армию, а я была на первом курсе еще, нам заменили куратора моей подгруппы. Мы с С. и девченками стояли перед институтом, обсуждая, кто же это будет, как он с кем-то поздоровался сухо, а в это время держал меня за плечи, как обычно. Та, с кем он поздоровался, как-то нехорошо посмотрела на меня и прошла. Я спросила, кто это, на что С. мне ответил, что старая знакомая…
Каково же было мое удивление, когда я увидела ее уже на паре по фонетике. Она представилась Анфисой и сказала, что она куратор нашей подгруппы и будет вести у нас фонетику. Я как Спирит, конь из знаменитого мультика, спинным мозгом почуяла – я не видела змей, но эта точно опасна. И как будто бы она оскалилась, глядя на меня. Была Анфиса высокая. Привлекательна, ухоженная, немного картавила и от нее исходил змеиный холод. Как от жабы. Учеба продолжилась. Как обычно. Боялась я только декана по методике воспитания, все говорили, что она завалит точно, но мне это еще не грозило, ее предмет нам ввели бы со второго только курса. Я так же, как и обычно готовилась к парам у с С. дома по вечерам, он следит за моей учебой! Получала высшие отметки в 10 баллов. Спич у меня хороший, с лексикой у меня проблем нет, но вот грамматика и фонетика даются не столь сложно, сколько морально тяжело, потому что эта Анфиса стала подругой основного куратора Марии. Они вместе чуть ли не жили в институте, вечно ходят парой. И вдруг, на второй неделе учебы Анфиса начала мне ставить «семерки» по фонетике, хотя я в группе только осознанно пересказываю домашнее задание, а не зубрю! А Мария по лексике и грамматике начала ставить на ровном месте «восьмерки». Если и так пойдет дальше, то через месяц меня лишат повышенной стипендии, но ты же, Папочка, даешь мне вдоволь денег, так что я теряла только авторитет. Мне было на это все равно. Скоро должен был быть мой ДР, С. куда-то пропал на пару дней из города. Хотя до этого я ему рассказала, чем Анфиса промышляет, а он с ней поздоровался, почему? Он мрачно что-то пролепетал, сказал, что скоро вернется. Появился он через неделю! На мои распросы, где его носит, он что-то соврал. И моя «подружка» совершенно случайно проговорилась, что ее-де сестра ездила отдыхать в другой город с друзьями, со своей близкой подругой, и с ними был С.
Сказать, что я была злая, ничего не сказать, я поехала к нему домой и начала расспрашивать. Оказалось, что он и в самом деле был с ними, но у него с подругой той де сестры ничего не было!
Я начала заниматься своим расследованием, мы на время даже расстались, хотя мне было плохо без него! Он встречался с той, при мне, живой! Что она классная. Работает в ЦУМе, у нее свои деньги, она старше меня, его ровесница. Причем тут Анфиса? Так вот, оказалось, что Анфиса дочь алкогольного магната, и С. с ней встречался до меня за год. Переспал с ней, обещал жениться, но что-то там не сладилось, и он ее бросил. Анфиса была его бывшей. Я вспоминала каждый свой учебный день. Как она злобно на меня смотрела, с издевкой, с высоко поднятой головой, с ухмылкой и радовалась, когда озвучивала мои оценки. Как ее подруга Мария, не смотрела на меня, хвалила, но все равно ставила свои заниженные баллы.
Мой мир рухнул. Осталась только огромная дыра.
Я забросила танцы, библиотеку, в которой просто жила, философию, политологию, психологию, социологию. Именно поэтому тебе, Пап, пришлось давать мне деньги, чтобы все было куплено. Все мои экзамены были куплены, чтобы зачетка наполнилась хорошими оценками. За фонетику и лексику-грамматику я отдала больше всего, не показываясь им на глаза. И начала тусить в клубах с теми нищебродками, как вы соизволите называть. Мне было все равно. С. ушел в армию, писал мне гневные письма. Что я должна ждать его, если я не с ним, он прикончит меня. Он и сейчас так пишет, как видите, я его жду.
Надо мной ржал весь институт. Я местная оторва, активистка, так лоханулась! Слава богу кончился учебный год. Прошло лето как-то быстро и, вот он, курс второй.
Я старалась, Пап, всю осень, до зимней сессии, я решила, что все равно отучусь. Назло всем, но мне не давали. Анфиса с Марией словно озверели, я скатывалась до четырех и пяти баллов! Но так же начался факультатив у декана по психологии и методике преподавания. А она, между прочим, чтобы вы понимали, со школы меня ненавидит! Выскочкой называла! Я не ходила на ее пары, будучи уверенной, что завалит все равно. Через моих одногруппниц она передала, что я если я не явлюсь на ее пару и не проведу практическое занятие, она таки добьется моего отчисления! Мне пришлось идти. Вечером мы пили в клубе. Голова трещит, но я испугалась. На скорую руку приготовила в кафе наглядные пособия, выбрала тему для урока и завалилась с перегаром в аудиторию. Ее взгляд, полный скептицизма и ненависти со школы проявился на ее лице с раздражением и издевкой. Ничего.
Урок я провела таким образом, вы же знаете, что школа – мое, что вся группа ликовала и давала самый скудный коммент из которых был: - I was happy today. I understood every role, every word, it was incredible!
Декан коротко сказала: - Сойдет. 10 баллов!
Пап, я была так счастлива, что стала ходить на ее пары с удовольствием. Это самый лучший предмет после политологии!
- Ты можешь покороче, не эссе пересказываешь – затараторила Мама.
- Нет! Я перескажу, как считаю нужным – заорала я. – Дни шли, все начали готовиться к зимней сессии, а вы меня лишили Аллы Петровны, счастливы, небось?! И вот она, сессия.
В принципе я почти не пропустила никакие пары. Политологию, психологию, философию, социологию я сдала автоматом. Политолог сказал: - учитесь демагогии у Асьи! – и поставил жирный зачет.
Декан по психологии и методике преподавания с жаром сказала на гос.экзамене, не успела я вытянуть билет: - я всегда считала тебя выскочкой, что тебе оценки ставят ради твоего Отца со школы, но тот урок я запомню навсегда, никто и никогда на моем уроке так не сдавал практику. Зараза, умеешь оказывается, так держать!
Для меня это было, как получить от Бога на том свете прощение всех грехов, что я попадаю автоматически в рай!
Я как все тот же Спирит-конь из мультика кивнула головой, в знак гордой благодарности и вышла.
Через пару дней намечался гос.экзамен по фонетике.
Я зашла, Анфиса и Мария сидели только вдвоем, вытянула билет, злых языков пламени не было, и я подумала: ничего, сдам. Подготовилась, прошли мои полчаса, и я подошла к их столу. Ответила по своему билету, Мария сказала, что удовлетворена моим ответом и только начала открывать мою зачетку, которую в прошлом месяце пропили мои подруги, я ее только выкупила, как Анфиса сказала подождать, что у нее сомнения и есть пару вопросов. И началось. Они с двух сторон закидывали меня вопросами, я отбивалась от них, как от летящей капусты из огорода. Это был шабаш двух ведьм. Они смеялись, веселились, подкидывая в огонь моих пота и стресса дровишки из ухмылок, злобы и ненависти. И я устала. И не смогла ответить на последние их два вопроса. Все было, как в тумане, я не знала ответов, лишь потом поняла, что вопросы не касались предмета.
НА ПЕРЕСДАЧУ, дали записку, чтобы пошла получать в деканате «бегунок». Лексику-грамматику у этих двух шлюх не сдала. На следующий день должен был быть экзамен по фонетике, я не пошла.
На пересдаче Мария меня завалила сразу же, как вошла. Сказала, что ей некогда.
Я даже не пошла за «бегунком» в деканат. Староста группы не смогла купить мне эти два экзамена.
Вот почему я не приезжала домой. Я просто тусила на твои деньги, Папочка.
У меня, как вы знаете, было много долгов в интернет-клубе, в кафешках, вам еще придется, наверное, платить, паспорт найти не могу, учиться больше не буду, надо мной все смеются, делайте что хотите. Но я сделала одну попытку, пойти к директору института, чтобы пожаловаться, на тех двоих. Сходила. От волнения мне пришлось вкратце рассказать, как на всю мою жизнь повлияло это все, что у меня и долги теперь есть. И директор предложил мне денег, чтобы я расплатилась с долгами, вернулась в учебу, он все решит, это же хорошо, что я обратилась к нему, защитнику всех обиженных студентов…, и в конце нашего разговора, провожая меня до двери, этот сукин сын, тихо прошептал, что я должна вечером задержаться и зайти к нему.
- Директор? – глаза Отца округлились – почему ты молчишь уже полтора года обо всем этом?! Неужели, ты думала, что я тебя оставлю в беде?! – Отец был в бешенстве. Мама молчала.
Асья осталась дома, Мама в этот день ее не доставала распросами, Отец наконец уехал на свою работу в мэрии, кофе остыл, черный такой, мерзкий, как будто из Асьия изгнали демонов в эту чашку.
Экзамены Асье поставили. Все. В учебе восстановили. Но осенью все продолжилось, теперь уже со стороны Асьи. Ей было стыдно появляться в институте. Группа, в которой Асья работала – ее отдушина – так же существовала, но Отец ей запретил танцевать, играть в КВН, петь в группе, так что и смысла не было там появляться.
В те редкие моменты, когда ее пускали на учебу, Асья нажиралась, ее Отец домой возвращал вечно из клубов, пьяную и ревущую. Так все и закончилось. Диплома она никогда не получит. С талантом режиссера, с уникальным музыкальным слухом, с золотой медалью со школы и с повышенной стипендией, со всем было покончено.
Правда случилось кое-что.
Был один длинный сон. Асья в том сне, как будто бы прожила короткий день, но другой. Она оказалась в институте. Вокруг было много студентов. Каждый был занят, как обычно своими делами. Когда Асья подходила к дверям факультета, девченки и мальчишки, кто постарше, кто младше, дружески ее окликали, махали рукой, встречали, как победителя гладиатора. Чуть ли не хлопали в ладоши. Асья всегда была заводилой, в центре внимания, привыкла. Она улыбалась каждому, находила время подойти к каждому, спросить о делах, не нужна ли помощь в чем. Все ее обнимали, целовали. Начались пары. Асья вспомнила, что директор института просил ее зайти, она поднялась на третий этаж, постучалась в кабинет, ей сказали входить. Зайдя в кабинет Асья не поняла, что происходит. Директор, развалился в кресле, его конечности болтались, как у куклы в разные стороны и он с виноватым лицом, слезы наполнились в его глазах, как в колодце, но не лились, прошептал:
- Прости меня, я не хотел причинить тебе боли, я хотел помочь! Я не педофил! Я просто хотел тебя немного потрогать и приласкать.
Асью чуть не стошнило прямо в дверях.
- Через тебя прошли как минимум половина института девочек из деревни. Неужели ты думал, что я испугаюсь тебя, это мой город! Каждый должен нести свой крест, ты погубил слишком много девочек. Она медленно вышла из кабинета, директор так и остался, разваленный в кресле, не заплакав.
Далее Асья пошла на пару лексики-грамматики. Мария сидела в луже крови, пытаясь протереть ее подолом своего платья, но кровь все шла и шла. Мария подняла умоляющие глаза на Асью и тихо умоляла:
- Смотри, что ты наделала, за что?
Асья, не поняла вопроса.
- Прости меня, сейчас прости – лепетала Мария – я не хотела тебя заваливать, это все Анфиса. Я ее уговаривала, но она хотела тебе отомстить за свою любовь. Она думала, что они поженятся, он ее бросил, а тут ты! Я не хотела тебя обидеть, прости меня!
Асья почувствовала запах густой крови, старой, как на мясокомбинате, но не нашлась ничего ответить. Она не понимала, что тут происходит. Села за стол в аудитории и начала сдавать экзамен. Мария взмолилась:
- Я тебе ставлю 10 баллов!
Асью вытолкнуло из кабинета. Она совсем не понимала, что это сон. Ей было страшно, но этот страх был не за себя, а за этих людей.
На пару по фонетике Асье не пришлось входить. Она лишь в проеме двери увидела стол, на нем лежала Анфиса, отвернувшись к окну, там было сыро, мерзко и серо, как в третьесортном фильме ужасов.
Асья уже просыпаясь увидела огромного льва, который смотрел на нее из-за гор. Его грива разлеталась на ветру, лев смотрел на нее молча и Асья, как будто бы услышала голос своего деда, которого не видела никогда, но знала по рассказам Отца, что он был шаманом:
- Всегда, когда опасность, плата будет такова…
…
Директора уволили с позором. Он потом нигде не восстановился, никогда.
Мария во время экзаменов была беременная, почти на сносях, Асья слышала, что ребенок родился мертвым, Марию бросил муж, она уехала, никто не знал куда.
Анфиса круто заболела, ее долго таскали по врачам, благо, несметное богатство позволяло, поздно обнаружили рак яичников, и на операционном столе, проводил которую ее знаменитый муж хирург десятой степени, умерла.
Асья не желала им смерти. Она не могла желать им смерти. Дети вообще могут только быть в ярости и шуметь понапрасну, но никак в гневе.
- Почему ты не можешь просто быть нормальной. Как все?! – кричал Отец на Асью в каком-то другом разговоре о морали.
- Если бы ты не сломал К. нос, старый коммуняка, он не бросил бы, попортив меня со словами: - передай своему папочке, он может тебя посадить, как дорогую куклу на своем шкафу в кабинете, я свое получил!
Звон этих слов еще много лет будут колоколом звенеть в голове Асьи. Но об этом в другой раз.