Везите куда угодно, но только не к нам в Москву!

В прекрасном СССР любили атом. Мирный и военный. То придумали зерно обрабатывать от вредителей - а чё, радиация дешевле, чем морозилки! То реки Сибири хотели развернуть вспять серией атомных взрывов (спойлер: после трёх взрывов радиационный фонд Европы повысился настолько, что советскому правительству пригрозили устроить другие ядерные взрывы, если они не прекратят баловаться - пришлось прекратить). То что-то взрывалось на территориях особо секретных заводов и десятки тысяч людей получали огромные дозы радиации, отселялись, а впоследствии избы в заражённых районах соседи пилили на дрова и жгли стронциево-цезиевое топливо в своих печах и ходили в лес по грибочки. То энергоблок АЭС взрывался во время испытаний и выбросы радиации отравляли огромные территории по всей стране.

Игры в атом привели к тому, что огромные сельскохозяйственные территории были загрязнены радиоактивными отходами. На радиоактивной земле росла радиоактивная трава, которую ели радиоактивные коровы, давая радиоактивный навоз. В итоге, для высокого начальства были созданы специальные совхозы, которые выращивали экологически чистую продукцию, а навоз для этих совхозов закупали за рубежом. Негоже членам ЦК КПСС в прекрасном СССР, где всем всё поделено поровну, кушать радиацию. Пусть её кушает народ - недорого!

40 тысяч тонн радиоактивного мяса было скормлено благодарному советскому народу. Зато пломбир вкусный был!

К слову, закупать навоз Россия продолжает.

Помимо находящихся у всех на слуху печально известных радиоактивных аварий вроде Чернобыля или Фукусимы, произошло огромное количество инцидентов, не так широко известных (но, тем не менее, смертоносных). Например, «Дом-убийца» в Краматорске, в стене которого случайно оказалась пропавшая 10 лет назад капсула с цезием-137. Или случай в Хуаресе, когда капсула с кобальтом-60 попала в груду металлолома, из которого потом понаделали радиоактивной арматуры. Все эти инциденты объединяет одна простая вещь — безалаберность. Если человек не знает, что он держит в руках предмет, способный убить десятки человек, то и обходиться с ним он будет соответственно. Похожий случай и произошёл в Бразилии, когда два человека с сомнительным социальным статусом решили поковыряться в честно украденном оборудовании.

1971 год, Бразилия, город-миллионник Гояния. У местных медработников праздник — открывается новое лечебное заведение, Гоянийский институт радиотерапии (ГИР). Радиотерапия — это эффективный, но весьма вредный для здоровья метод лечения рака и прочих злокачественных опухолей, когда поток ионизирующего излучения просто-напросто выжигает в клетке ДНК. Естественно, где излучение, там и его источник, и для радиотерапии этот источник должен быть сильным. В ГИР, например, использовались установки на основе кобальта-60, а в июне того же 1971 года ГИР проходит все необходимые проверки, и приобретает итальянский аппарат для радиотерапии модели Cesapan F-3000. В нём источником излучения являлась капсула с 93 граммами цезия-137.

Причина замены проста — у кобальта-60 период полураспада составляет 5 лет, то есть, даже если аппарат будет все 5 лет стоять в кладовке (привет, Хуарез, где ровно такая ситуация и произошла), то половина кобальта превратится в никель и перестанет убивать раковые клетки. А у цезия-137 период полураспада составляет 30 лет, так что велика вероятность того, что капсула будет работать дольше, чем сам аппарат.

Тут всё и началось

А ГИР, тем временем, приступил к карательной медицине. Продолжалось это до 1986-го года, когда ГИР схлестнулся в жаркой юридической баталии с «Обществом святого Викентия де Поля». Суть их борьбы не слишком важна — важно то, что в сентябре суд города Гояния вынес свой вердикт, согласно которому ГИР паковал чемоданы и переезжал куда-нибудь в другое место. Тут надо отметить одну деталь — суд ЗНАЛ о том, что в институте есть несколько источников радиации, и те, которые были на основе кобальта, владельцам даже удалось забрать. Но злосчастный Cesapan F-3000 так и остался внутри — персонал не пустила внутрь полиция. Строения начали потихоньку сносить, хотя помещения, где производилась терапия, пока не трогали. Выставили охрану. Однако самой большой проблемой было то, что никто не предупредил о данных мероприятиях Национальную Комиссию по Ядерной Энергии (CNEN).

Итак, знаменательная дата. 10 сентября 1987 года. Граждане Роберто Дос Сантос Алвес и Вагнер Мота Перейра, безработные, воспользовавшись временным отсутствием охранника, вынесли из помещений института кучу металлолома. В числе этого металлолома оказалась и обшитая свинцом радиационная головка от Cesapan'а. Тяжело = много металла, много металла = дорого.

Примерно так и выглядел аппарат, на который позарились наши незадачливые воры

Стоит рассказать, как вообще эта штука работает. Радиационная головка освинцована, внутри находится поворотный механизм, на конце которого закреплена капсула с источником. Капсула, в свою очередь, состоит из освинцованного контейнера и крышки, и там, и там, есть по окошку. Контейнер вращается внутри крышки специальным колесом, как только окошки встают друг напротив друга, излучение начинает через них идти за пределы капсулы, и, через специальное отверстие в головке, прямо на пациента. Стоит отметить, что на момент потрошения головки нашими новыми знакомыми, крышка была ещё на месте — иначе бы радиацией фонило сильнее. Но она же вращается — а значит, они с некоторой периодичностью подставлялись прямо под исходящее из него излучение.

Примерная схема радиационной головки

Три дня спустя охотникам за металлом стало резко нехорошо — началась рвота, но это списали на пищевое отравление. В эту картину укладывалось и то, что Перейра на следующий день испытал жёсткий приступ диареи. Было, однако, кое-что, что он объяснить не смог — на его руке образовался отвратительный ожог (предположительно, он положил ладонь прямо на окошко контейнера). Алвес решил посмотреть повнимательней, что же они всё-таки достали, и на заднем дворе начал разбирать крышку и поворотный механизм. В последствии вся территория его дома была настолько загажена радиацией, что дом снесли, а верхний слой почвы срезали. Контейнер же вместе с остатками крышки и поворотного механизма был продан Девару Алвесу Феррейре, хозяину местной свалки.

Собственно, именно в этот момент и началось распространение радиоактивной гадости по всему городу. Феррейра, придя ночью в гараж, заметил, что проданный ему контейнер почему-то светится. Он позвал жену, друга, брата, и вместе они к 21-му числу расковыряли контейнер окончательно. Внутри был порошок, который, как считали Феррейры, вполне мог быть ценным, а то и, чем чёрт не шутит, сверхъестественным. Ну, и Девар Феррейра начал раздавать порошок своим родственникам, друзьям, друзьям родственников и родственникам друзей.

Далее события развивались стремительно. Во-первых, двум работникам свалки дали задание достать из остатков поворотного механизма весь свинец. О том, что предмет их забот одновременно является дико радиоактивным, естественно, никто не знал — и в последствии оба умерли. Двадцать третьего числа заболевает Мария Феррера — жена Девара. Симптомы те же, что были у Перейры — диарея и рвота. Обеспокоенная здоровьем дочери, к ней из села приезжает мать — и через пару дней уезжает назад, хапнув радиации. Она, кстати, выжила, в отличие от дочери — хотя и была близка к смерти. Мародёр-неудачник Перейра, опять попадает к врачам, и 27-го числа его переводят в Госпиталь тропических заболеваний — потому что не смогли как-то иначе объяснить повреждения кожи. Иво Феррейра, тот самый брат, раздал порошок своей семье — в частности, его шестилетняя дочь Лейд игралась с порошком, после чего теми же руками ела бутерброд (девочка не выжила). Сам порошок всё это время стоял на обеденном столе. А Алвес (первый мародёр-неудачник, пострадавший меньше Перейры), вместе с ещё одним своим товарищем продают Иво трёхсоткилограммовую радиационную головку, в которой была куча облучённого свинца.

Капсула с кобальтом. Капсула с цезием не сильно отличается

К 28-му числу все упомянутые выше люди (а также куча других, так или иначе контактировавших с ними), были больны. Мария собрала остатки капсулы в мешок, выкупив часть у соседней свалки, и повезла её на автобусе через весь город в больницу «Вигилянциа Санитариа», после чего бухнула на стол дежурному врачу со словами «Эта штука убивает мою семью». К концу дня (мешок с капсулой всё это время был на заднем дворе больницы) этот дежурный врач (в отчёте упомянуты только его инициалы — P.M.) позвонил в Информационный токсикологический центр и сообщил, что у него тут, судя по всему, нарисовалось разбитое рентгеновское оборудование. В это же время туда позвонили и из Госпиталя тропических заболеваний, когда один из докторов предположил, что поток пациентов с кожными заболеваниям — это нечто посерьезнее нового штамма малярии. В ИТЦ сложили два и два и доложили в региональный отдел Департамента окружающей среды. По случайности в городе оказался специалист департамента (известный по отчёту, как W.F.), но его удалось вызвонить только к концу дня. И вот, 29-го числа, в восемь утра, W.F. приходит в офис компании NUCLEBRAS за дозиметром — компания занималась разведкой урана. Те дают ему… геологоразведческий дозиметр на 30 мкГр. Напомню, контейнер фонит с силой в 4,5 Гр, на несколько порядков сильнее. Естественно, что аппарат зашкалило. Пока специалист ездил менять сломанный дозиметр, он подумал, что, наверное, это ни черта не рентгеновское оборудование.

В 10:20 W.F. прибывает в здание больницы, чудом успев остановить прибывших пожарных от того, чтобы выбросить мешок с остатками капсулы в реку. После этого W.F. включил прибор — и его тоже зашкалило. Осознав, что дело тут явно не в том, что приборы бракованные, W.F. начинает расспрашивать дежурного врача Р.М. о том, откуда у него такие светящиеся радостью подарки. Р.М., уже день охранявший мешок ото всех любопытных, рассказал, что принесла его жена владельца свалки. К 11 часам здание больницы было оцеплено полицией, а к 12 Р.М. и W.F. прибыли на свалку — где повторилось ровно то же самое, что и в больнице.

Два часа спустя оба доктора уже долбились в двери министра здравоохранения штата, а к трём часам им удалось убедить последнего в серьёзности аварии. Тут кто-то вспомнил, что в городе находилось такое лечебное заведение, как Гоянский Институт Радиотерапии — возможно, у них есть необходимое для дальнейшей работы оборудование, да и специалисты найдутся. Короче, шестерёнки завращались — и к 20:00 уже был организован госпиталь для всех поражённых, а свалка и здание больницы были оцеплены. Начался поиск облучённых среди тех, кто находился в непосредственной близости от них. К этому моменту времени в министерстве здравоохранения уже догадывались о том, откуда именно взялась капсула.

Примерный план местности

Вообще, властям надо отдать должное — не имея никакого плана действий, они моментально локализовали аварию и развернули бурную деятельность. Хотя ресурсов хватало с трудом — в частности, не хватало дозиметров и, конечно же, тех, кто знал, как ими пользоваться. Моментально началась накачка Гоянии всем вышеперечисленным. По предварительным оценкам, дезактивация должна была занять три месяца.

А что с капсулой и остатками цезия? А ничего — она продолжала лежать на стуле во внутреннем дворе санитарного управления — вот только к ней никто не горел желанием подходить. Проблему утилизации решили до смешного гениально — над забором просто повесили кусок канализационной трубы и через него залили стул с капсулой бетоном. А поскольку ковырять бетон желания ни у кого не было, то и выяснять, каким образом загрязнение распространилось так широко, пришлось косвенно. К утру 30-го числа уже было известно, кто и откуда спёр радиоактивный изотоп — но было непонятно, а какой, собственно, изотоп это был. От ГИР добиться ответа не удалось — документы на этот счёт ничего не говорили. В итоге пришли к выводу, что это однозначно не кобальт — потому что когда в 1984 году в Хуаресе точно так же «всплыла» капсула с кобальтом (раскрутили и продали на металлолом аппарат для радиотерапии, и примерно так же разломали капсулу), всё происходило по-другому. Значит, это был хлорид цезия, не металл, как кобальт, а соль, которая прекрасно остаётся на любых поверхностях.

К 3-му октября работа шла по-полной. Жители районов, в которых мощность дозы превышала 2,5 мкЗв/ч, были эвакуированы. Бригада в 20 человек работала над дезактивацией районов, было найдено 129 человек, требовавших медицинской помощи, и ещё 120 — с внешним заражением. Вдумайтесь, а ведь цезия было всего 93 грамма.

Примерный вектор распространения заражения

Было две проблемы — люди и местность. С местностью всё было относительно просто — она просто была загажена радиацией, а вот с людьми было всё гораздо веселее. Естественно, карточек облучения ни у кого не было, кто-то постоянно ловил дозу, например, по работе, кто-то провёл рядом с источником радиации больше времени, чем другие — короче, перед врачами предстал дикий винегрет из острых поражений кожи бета-излучением и частичным поражением мягких тканей гамма-излучением — например, один из работников свалки сжёг себе кожу на боку, когда нёс мешок с капсулой. Естественно, основным типом радиационных ожогов были ожоги конечностей, в особенности кистей рук. Как будто этого было мало в особо тяжёлых случаях люди облучались повторно — но не цезием, а своим же радиоактивным потом.

В официальном отчёте написано, что лечение «… потребовало широкого применения гексацианферрата [Fe(CN)6]4' (в виде берлинской лазури, или радиогардазы)» — причём в таких количествах, что запасы берлинской лазури в стране почти закончились. Зачем пичкать людей красителем с цианидом? Всё просто — гексацианферрат связывает цезий, препятствуя всасыванию в организм изотопов. Хотя продукты жизнедеятельности, помимо синеватого цвета, будут ещё и фонить. Применялось такое лечение впервые (хотя в СССР были случаи дезактивации таким образом домашних животных после Чернобыля), так что медики, само собой, тщательно всё записывали. К счастью, от такого лечения никто не умер, и даже наоборот.

Что касается тех, кому повезло не получить миллиграмм-другой цезия на кожу, то их просто… отмывали мыльной водой. Как ни странно, это работало — эффективность до 80%. Ну, и одежду у них тоже отобрали, куда ж без этого. Благодаря ей они и остались относительно здоровыми — цезий-137 в основном излучает бета-частицы, а их обычная одежда прекрасно задерживает (именно по этой причине дежурный врач P.M. и эксперт W.F. отделались лёгким испугом, поскольку кроме одежды их защищал ещё и пакет, в котором лежала капсула).

Традиционно для Южной Америки, в качестве места принудительного сбора больших масс людей использовался стадион. Нетрадиционно для Южной Америки, они выходили оттуда живыми

Что касается дезактивации именно местности, то в три месяца не уложились — срок пришлось увеличить вдвое. В городе и окрестностях было найдено ещё 42 очага загрязнения — и, к счастью, ни одного лишнего изотопа в воде. Население успокоилось — воду можно пить, радиация там была даже ниже детектируемого уровня. Процесс дезактивации проходил примерно так:

В начале выбиралась подходящая незагрязненная точка вне дома, из которой можно было легко измерить радиоактивность предметов, находящихся в помещении. Затем это место покрывалось полимерной пленкой, а из дома удалялись все предметы, которые можно было вынести. Все удаленные предметы просматривались прибором, регистрирующим поверхностное загрязнение. Незагрязненные предметы заворачивались в пленку. Загрязненные предметы по возможности дезактивировались или удалялись как отходы. А сам дом… тщательно пылесосили. Ну, и крышу водой мыли. Опять же, всё гениальное — просто, метод работал. Хотя и не везде — на двух домах пришлось менять крышу, потому что не отмывалась. Те дома, которые были загажены до предела, просто сносились.

Окончательный общий объем всех отходов составил 3500 кубометров — для них даже было построено специальное хранилище, а все грузовики, перевозившие радиоактивный мусор, дезактивировались каждый рейс. Вес всего этого радиоактивного дерьма составил больше трёх тонн — из них 350 кг дерьма буквального.

В процессе дезактивации

Подводя итоги — авария в Гоянии показывает, что никогда не стоит недооценивать непредсказуемость тупизны. Какие-то 93 грамма светящегося в темноте порошка привели к тому, что власти штата пол-года чуть ли не по крупинке собирали его по всему городу. С другой стороны, благодаря красноречию научных работников, получилось вовремя принять необходимые меры и защитить город, а главное — получить опыт в подобных делах. Радиационные аварии происходят редко, но это не дает оснований для самоуспокоенности. Ни одно радиационное происшествие не является приемлемым, и общественность должна быть уверена в том, что соответствующие компетентные органы и лица делают все необходимое для их предотвращения. Частью этого процесса является изучение уроков, которые можно извлечь из аварии в Гоянии.

В итоге погибло четыре человека — двое рабочих, резавших капсулу, жена владельца свалки (сам он выжил) и его племянница. Всего пострадали ~1600 человек, из них около 249 — тяжело. Мародёров Алвеса и Перейру суд проигнорировал — а вот руководителям ГИР влепили штрафы. И всё это — из-за каких-то ста грамм непонятного порошка…

P.S. Откуда, взялась злосчастная капсула, не очень понятно — серийный номер куда-то делся, но, предположительно, сделали её в США, в национальной лаборатории Оак Ридж.

Оригинал

Подписывайтесь на наш блог, чтобы не пропустить новые интересные посты!

Правила ожившего поля

Институт радиобиологии НАН Беларуси решением научных проблем, связанных с ликвидацией последствий аварии на Чернобыльской АЭС, занимается с 1987 года. А задачи уже тогда ставились более чем масштабные — решить, как жить и что растить в новых условиях. Сразу после катастрофы из сельхозоборота были оперативно выведены земли, где уровень загрязнения цезием-137 превышал 40, а стронцием-90 — 3 Ки/км2. Это те нормативы, выше которых запрещена сельхоздеятельнос

Заведующая лабораторией Института радиобиологии НАН Галина Седукова (справа) и научный сотрудник Елена Тимченко.

— Земли выводились в экстремальной ситуации, детальное обследование тогда провести было невозможно, — поясняет заведующая лабораторией агроэкологии и массовых анализов Института радиобиологии Галина Седукова. — Конечно, время идет, происходит естественный процесс распада радионуклидов, плотность загрязнения снижается.

Со временем возникала потребность введения земель в оборот. Вот только в одно мгновение пустить тракторы на поля не получится. Возвращение территорий в список пригодных для сельхозиспользования — сложная многоступенчатая процедура с большим количеством исследований и согласований. Причем окончательное решение принимает Совет Министров.

— Есть еще один нюанс, — добавляет Галина Валерьевна. — Надо понимать, что единым массивом выводились земли, сейчас включенные в территорию Полесского радиационно-экологического заповедника. Все остальное — это отдельные участки в 19 районах Гомельской и 11 Могилевской областей (от 1248 гектаров до менее чем одного). Изучить надо каждый.

Иногда пестрота загрязнения огромная даже в пределах одного поля. Взять, к примеру, сельхозпредприятие «Андреевка» Буда-Кошелевского района. Получилось так, что по краю поля земля использовалась всегда, а расположенный в середине круг выведен из оборота. Полезную площадь 95,7 гектара пробовали вернуть еще в 2007 году. Но вмешалась та самая неравномерность загрязнения.

— С одного края участка содержание радионуклидов в норме, с другого, на торфяных почвах, риск загрязнения продукции очень велик. Мы три года проводили там эксперименты, выращивая различные культуры, чтобы реально определить уровень накопления. И в 2018-м хозяйство получило возможность использовать этот участок. Тогда же новые территории, 1,5 тысячи гектаров, ввели в оборот в Кормянском и Речицком районах. Всего же с 1990-х эта цифра составила более 19 тысяч гектаров, процесс возвращения не останавливается.

Мало дать разрешение на возвращение земель в оборот, нужно позаботиться о безопасности. На них ведется сельское хозяйство, но при обязательном радиационном контроле. Вместе с Галиной Седуковой переходим в лабораторный корпус. Тысячи образцов зерна, почвы, воды проверяются на современном оборудовании.

— Спустя время острота проблемы поступления радионуклидов в продукцию снижается, но получение чистых растений, мяса, молока все еще актуально, — рассказывает заведующая лабораторией. — Меня возмущают те, кто голословно утверждает, что мы не следим за тем, что поступает в наш организм. Следим, и еще как! Радиационный контроль в Беларуси налажен очень хорошо. И нормативы гораздо более жесткие, чем в других странах мира.

Проверяется вся территория, где загрязненность цезием-137 составляет свыше 1 Ки/км2 и стронцием-90 — 0,15 и более. Контролю подлежит любая продукция: зерно, молоко, мясо. Галина Валерьевна демонстрирует круглые диски размером с монету — вот так выглядят подготовленные пробы для проверки на содержание стронция-90.

— По стронцию-90 в продукции проблемы есть в Брагинском, Хойникском, Наровлянском районах. По цезию-137 практически вся она чистая. Исключения могут встречаться на пойменных, торфяных почвах, если использовать землю, не соблюдая регламента.

Получение нормативной продукции — подтверждение того, что разработанная учеными за эти годы система защитных мероприятий действует достаточно уверенно. Известкование кислых почв и внесение фосфорно-калийных удобрений помогают снизить переход цезия-137 и стронция-90 из почвы в растения.

Вопросу, что именно можно выращивать на пострадавших территориях, ученые посвящают львиную долю своих исследований. У института есть опытные поля в Брагинском и Ветковском районах, где посеяны самые разные культуры. Их изучение позволяет понять, как закрепляются радионуклиды в почве, и дать прогноз на будущее.

— В первые годы после катастрофы было принято решение убрать бобовые из севооборота. Как известно, они больше накапливают радионуклидов, а белок в кормах — один из основных компонентов. Конечно, это привело к обеднению кормов и к дополнительным затратам на введение бобового компонента. Сейчас тот момент, когда уже возможно возвращать бобовые, но на какой территории, в какой доле и какие именно культуры, мы и выясняем.

Галина Седукова подчеркивает: важно не введение культуры ради введения, любые исследования учитывают экономическую составляющую, а заканчиваются всегда производственным выводом.

— Активно занимаемся сорговыми культурами, продуктивность которых на уровне кукурузы, а то и выше. Они менее требовательны к плодородию почв, причем возможность их выращивания появилась из-за потепления климата, ранее они не переносили нашего температурного режима. Сорговые способны дать урожай зеленой массы до 1000 центнеров с гектара. В них достаточное количество белка и много сахара, что хорошо для кормов. Сейчас изучаем уровень накопления радионуклидов. Эти культуры уже внедряются в Ветковском, Добрушском и Брагинском районах.

Недавно ученые института создали уникальные информационные приложения. Одно из них предназначено для прогноза накопления цезия-137 и стронция-90 основными сельхозкультурами в зависимости от важных агрохимических характеристик почв.

— Руководитель хозяйства может ввести показатели своих почв и посмотреть, насколько чище станет продукция, если увеличить содержание гумуса, подвижных форм калия и фосфора.

Информационно-аналитическая система по обеспечению радиационной безопасности создана и для личных подсобных, фермерских и приусадебных хозяйств. Достаточно найти в приложении свой населенный пункт и посмотреть, стоит ли здесь выращивать редьку или разводить кроликов. Галина Седукова резюмирует:

— Речь уже давно не идет о том, можно ли сеять на пострадавших территориях. Сейчас исследования уточняют, как именно это можно делать без вреда для здоровья. Мы вырабатываем свою уникальную схему жизни.

КОМПЕТЕНТНО

Начальник Департамента по ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС МЧС Сергей Шпарло:

— Начиная с 1990 года в республике реализовали 5 госпрограмм по преодолению последствий катастрофы на Чернобыльской атомной электростанции. Сейчас работает шестая. Общее ее финансирование на 2021–2025 годы составляет 2,991 миллиона рублей. Промежуточные цели достигнуты, остальные выполняются.

В 2021 году в рамках госпрограммы в сельском хозяйстве проводили строительство и реконструкцию 4 молочно-товарных ферм, 4 зерносушильных комплексов, одного племенного свиноводческого комплекса в Добрушском районе. Также приобрели 7 школьных автобусов, 160 единиц технологического оборудования для пищеблоков учреждений образования, 62 единицы медоборудования, 560 единиц сельхозтехники, 7 единиц коммунальной техники.

В этом году также завершится пятая программа совместной деятельности России и Беларуси в рамках Союзного государства по защите населения и реабилитации территорий, пострадавших в результате катастрофы на ЧАЭС. Общий объем ее финансирования — 992,4 миллиона российских рублей. Основные задачи — совершенствование систем радиационной безопасности населения и аграрного производства в условиях радиоактивного загрязнения территорий, создание условий по возврату радиоактивно загрязненных территорий к нормальной жизнедеятельности.

https://www.sb.by/articles/pravila-ozhivshego-polya.html