Отолия (Ольга) Крашевская «Гадание», конец ХIХ века
Суеверия и надежда на чудо жили в народе всегда. Пару столетий назад вера в приметы и гадания была совершенно естественной частью жизни. Гаданиями увлекались и малограмотные крестьяне, и люди просвещённые. Условно попытки узнать будущее и прикоснуться к непознанному можно разделить на два вида. К первому уместно отнести разного рода народные суеверия и забавы. Ко второму – деятельность гадалок, псевдоучёных и шарлатанов всех мастей, которые занимались своей сомнительной деятельностью профессионально. Пост о бытовых гаданиях уже был. На этот раз речь пойдет о профессиональных гадалках, прорицателях и медиумов, которые были мегапопулярны со второй половины 19 века.
Гадалки - явление более характерное для городов. В деревнях могли быть местные колдуны, но люди относились к ним с опаской и ходили для решения конкретных насущных проблем, часто за различными снадобьями, а узнать будущее чаще пытались самостоятельно. «Профессиональные» гадалки делились на две категории. Странствующие и «оседлые». К первым обычно относились цыгане, «божьи люди», юродивые и т.д. Цыганки чаще гадали по рукам, реже на картах. По домам ходило довольно много толкователей снов, ныне забытое ремесло. В городах было больше оседлых. В 18 веке в России самыми верными считались гадания на кофейной гуще, карты стали популярны в 19 веке. Но многие гадалки и от кофе не отказались, став «универсалками». Оказывали подобные услуги чаще всего немолодые женщины крестьянского происхождения. К богатым клиентам могли приходить на дом. Разброс доходов в этой среде был очень большой, значительная часть зарабатывала не так уж много из-за большой конкуренции.
Михаил Врубель «Гадалка»
Одной из самых известных гадалок первой половины 19 века в России считается Шарлотта Кирхгоф, которая гадала по рукам. Есть легенда, что Пушкин пришёл к ней с другом, и она напророчила смерть обоим. Друг-офицер вскоре был убит пьяным солдатом, а Пушкин всю оставшуюся жизнь опасался «белого человека», который якобы должен был его убить. Дантес был блондином. Другая именитая прорицательница, сумевшая на некоторое время войти в круг доверенных лиц императора Александра I – баронесса Варвара Юлия фон Крюденер (1764 – 1824), уроженка Риги, покорившая парижские гостиные, модная писательница и, между прочим, правнучка некогда всесильного фельдмаршала Миниха. В 1782 году Варвара Юлия Фитингоф вышла замуж за посла России в Курляндии А. К. Крюденера, который был старшее её на 20 лет. С ним она то расставалась, то вновь воссоединялась, а также путешествовала по Европе в поисках приключений. В 1803 году во Франции она издала ставший модным роман «Валери», в котором в романтическом ключе описала свои похождения. А в 1804 году на неукротимую баронессу неожиданно снизошло религиозное откровение. Она стала выступать в образе прорицательницы и проповедницы.
Предсказания были расплывчатыми и при желании могли иметь самые разные толкования, проповеди представляли собой классическое «попурри» из идей о том, что христиане должны объединиться, о грядущей битве веры и неверия, о потрясениях на пути к светлому будущему и т. д. Ничего принципиально нового, но личное обаяние «прорицательницы» привлекало множество почитателей. В 1815 году в небольшом немецком городке Гейльбронне она познакомилась с российским императором, который, возвращался с Венского конгресса. Александр I, который и сам увлекался мистикой, остался под глубоким впечатлением от встречи. В 1818 году она переехала в российскую Лифляндию, где проповедовала среди узкого круга знакомых, а в 1821 году прибыла в Петербург. Александр I к тому времени мистикой уже не увлекался, и, более того, в 1822 году запретил все тайные общества, включая религиозные, и усилил борьбу с сектами. После того, как Крюденер попыталась давать ему советы в политических делах, император быстро поставил проповедницу на место, и та вернулась в Лифляндию. Там она продолжила свои «духовные практики», которые подорвали её здоровье, а в 1824 году скончалась в крымском имении своей почитательницы Анны Голицыной.
Элин Клеопатра Даниельсон-Гамбоджи «Развлечение»
На суеверных россиянах обогащались всевозможные «старцы», «странницы» и прочие «божьи люди». Целую галерею подобных персонажей выводит М. И. Пыляев в книге «Стародавние старчики, пустосвяты и юродцы». Почитаемым в народе прорицателем 18 века считался некий Тимофей Архипыч. Среди его поклонниц была даже императрица Анна Иоановна. В. Н. Татищев, человек просвещённый, относился к этому старцу скептически и «должного» уважения ему не выказывал. Не удивительно, что тот его не недолюбливал. Татищев вспоминал: «Однажды перед отъездом в Сибирь, я приехал проститься с царицей; она, жалуя меня, спросила оного шалуна: скоро ли я возвращусь? Он отвечал на это: “Руды много накопает, да и самого закопают”». Поездка прошла благополучно, и закопали государственного деятеля ещё не скоро.
Главной почитательницей старца была Настасья Нарышкина. Её правнучка писала: «В последние годы жизни Н.А. Нарышкина, по обыкновению своему, пребывала в своей моленной. Однажды, более чем когда-либо озабоченная будущностью своего потомства ввиду возмущавших её душу преобразований и реформ, введённых в Россию Петром I, она пала на колени и в пылу религиозного увлечения возносила к небесам молитву о том, чтобы род её неизменно оставался верен истинному православию и не прекращался никогда. Внезапно её озаряет видение: она видит перед собою, на воздусех, коленопреклоненным Тимофея Архипыча, держащего в руке свою длинную седую бороду. Обращаясь к ней, он произнес: “Настасья, ты молила Бога, чтобы род твой не пресекался и пребывал в православии; Господь определил иначе, и молитва твоя услышана быть не может. Но я замолил Всевышнего, и доколе в семье твоей будет сохраняться в целости моя борода, желание твоё будет исполнено, и род твой не прекратится на земле”. Устрашенная и взволнованная этим видением и словами, Нарышкина упала и лишилась чувств. Когда её подняли, и она пришла в себя, то в руках её оказалась длинная седая борода <…> Борода эта сохранялась в особенном ящике, на дне которого лежала шёлковая подушка с вышитым на ней крестом, и на этой подушке покоилась эта реликвия, или семейный талисман. Мне особенно памятна эта борода <…> Не могу теперь достоверно определить, в какую именно эпоху борода исчезла и, несмотря на самые тщательные розыски, не могла быть отыскана. Когда хватились бороды и не нашли её, то, после многих тщетных поисков, мы остановились на том убеждении, что мой свёкор, переезжая в новый дом, вздумал поместить в этом ящике свою коллекцию белых мышей, которых он очень любил и для которых счёл это помещение весьма удобным хранилищем при переезде. Затем остается предположить, что мыши привели эту бороду в такое состояние, что сам Нарышкин, боясь упрёков жены, выкинул её по приезде в новый дом, или прислуга, приводя в порядок шкатулку, забросила или потеряла эту бороду; при этом достойно замечания, что в год исчезновения бороды получены были известия от старшего брата мужа, проживавшего с семьею за границею, что у единственного сына его Александра появились первые признаки того тяжкого недуга, который свёл его в могилу; т. к. он наследников после себя не оставил, эта ветвь Нарышкиных, после кончины моего мужа, действительно пресеклась».
Михаил Нестеров «Пустынник» (1888)
В первой половине 19 века одним из самых известных в Москве старцев был некий Семён Митрич, предположительно разорившийся купец. Он стоял на паперти и пел в церкви, ненадолго попал в сумасшедший дом, а затем жил в домах своих почитателей. «Чтобы попасть к нему, надо было, выйдя в ворота, пройти через грязный переулок на заднем дворе, спуститься в подземелье, и тут направо была кухня, где он жил. Кухня – вроде подвала со сводом, прямо – русская печь, направо – окно и стена, уставленная образами с горящими лампадами; налево, в углу, лежал на кровати Семен Митрич; возле него стояла лохань; в подвале мрак, сырость, грязь, вонь. Прежде Семён Митрич лежал на печи, потом лёг на постель, с которой ни разу не вставал в продолжении нескольких лет. Представлял он из себя какую-то массу живой грязи, в которой даже трудно было различить, что это – человеческий ли образ или животное, лёжа на постели, Семён Митрич совершал все свои отправления. Прислуживавшая ему женщина одевала и раздевала его, иногда по два и по три раза обтирала, мыла и переменяла на нём белье. “Если же не доглядишь, – рассказывала она, – он и лежит… А то, – прибавляла, – и ручку, бывало, замарает: ты подойдёшь к нему, а он тебя и перекрестит”. Такую жизнь Семёна Митрича почитали за великий подвиг. Церкви он не знал, Богу тоже не молился; не любил, чтобы его спрашивали о чём-нибудь; прямых ответов он не давал, а о себе говорил в третьем лице. Понимать его надо было со сноровкою. Спроси, например его кто-нибудь о женихе или о пропаже, или, как одна барыня спросила, куда её муж убежал, он или обольёт помоями, или обдаст глаза какою-нибудь нечистью». Иногда туманные предсказания, по мнению почитателей, сбывались. Ещё более известный «святой» 19 века — Иван Яковлевич Корейша, который много лет принимал почитателей прямо в палате психиатрической лечебницы.
К середине 19 века в моду вошли столоверчение, вызовы духов и иные занятия на стыке мистики и псевдонауки. Как пишет в своих воспоминаниях А. Ф. Кони, «под влиянием пришедших с Запада учений о спиритизме многие страстно увлеклись этим занятием, ставя на лист бумаги миниатюрный, нарочито изготовленный столик, с отверстием для карандаша, и клали на него руки тех, через кого невидимые духи любили письменно вещать “о тайнах счастия и гроба”. Иногда такими посредниками при этом выбирались дети, приучившиеся таким образом ко лжи и обману, в чём многие из них впоследствии трагически раскаивались».
В качестве одного из предвестников спиритизма называют теорию животного магнетизма немецкого врача и астролога Ф. А. Месмера. Сей учёный муж в 18 веке утверждал, что «все тела в той или иной мере способны проводить магнетический флюид так, как это делает природный магнит. Этот флюид наполняет всю материю. Этот флюид может быть аккумулирован и усилен так же, как электричество. Этот флюид можно передавать на расстоянии. В природе есть два вида тел: одни усиливают этот флюид, а другие его ослабляют». Благодаря данным невидимым флюидам якобы можно воздействовать на людей, передавать мысли телепатически и даже лечить. В медицинских целях Месмер проводил сеансы, названные «бакэ» (от фр. baquet — чан). Чан с водой на них действительно присутствовал, а из его крышки торчали металлические штыри. Во время группового «лечения» участники одновременно держались за штыри и друг за друга и пытались испускать целебные флюиды. Некоторым помогало, ведь чего только не сотворит воображение. Сначала немец пытался «лечить» в Вене, но из-за недовольства так и не исцелённых и скандальной связи с придворной певицей Парадиз уехал в Париж. При французском дворе он стал кем-то вроде нашего Распутина, и жена французского монарха Мария-Антуанетта к нему также благоволила. Скептики боролись с лженаучными идеями Месмера, но тот, не смотря на все гонения, только богател. После французской революции, лишившись заработанного трудами неправедными, «учёный» умер в нищете, однако дело его было живо. Помимо экспериментов с водой Месмер и его последователи занимались изучением техник ясновидения и вхождения в состояние транса. Поклонники у Месмера были в Российской империи, и Екатерина II вынуждена была ввести прямой запрет на проведения подобных сеансов. Но до конца искоренить это явление не удалось, и упоминания о магнетизме встречаются в литературе первой половины 19 века: «Магнетизёр» А. Погорельского (1830), «Чёрная женщина», Н.И. Греча (1834), В.Ф. Одоевского «Косморама» (1840). Некоторые верили в него даже в 20 веке.
Считается, что спиритизм зародился в 1848 году в Нью-Йорке. Семья Фоксов стала слышать в своём доме подозрительные шумы и решила, что таким образом с ними общается дух давно почившего торговца. Сёстры Фокс из не примечательных ни чем девушек превратились в первых официальных медиумов. Почти безобидная история, ведь за полтора столетия до этого нескольким американским юным девам тоже что-то не то привиделось, а в итоге – процесс над салемскими ведьмами и несколько повешенных несчастных. Число медиумов росло, и новая мода из США пришла в Европу. Во Франции Алан Кардек (настоящее имя – Ипполит Ривай) в 1857 году написал псевдонаучную «Книгу духов», а затем «Книгу медиумов», в которой были разработаны ставшие классическими ритуалы. Довольно быстро данное сомнительное занятие стало популярно и в России.
Л.Н. Павлищев, сын сестры «солнца русской поэзии», в своих мемуарах вспоминал о матери: «Она (О.С. Павлищева) занималась одно время столоверчением, полагая что беседует с тенью брата Александра, который будто бы приказал сестре сжечь её “Семейную хронику”. <…> Случилось это при начале Восточной войны, когда многие были заражены идеями нового крестового похода против неверных, страхом о кончине мира и ужасами разного рода, предаваясь сомнамбулизму, столоверчениям, гаданиям в зеркалах. В это же время, осенью 1853 года <…> собрались в Москве у господ Нащокиных любители столокружения, чающие проникнуть в тайны духовного мира, друзья покойного Александра Сергеевича». Дух Пушкина (между прочим, верившего в идеи магнетизма) медиумы любили вызывать особенно часто.
Однако по-настоящему победное шествие спиритизма по России началось в 1870-х благодаря кружку энтузиастов во главе с А. Н. Аксаковым, и, как ни странно, профессорами Петербургского университета зоологом Н. П. Вагнером и химиком А. Н. Бутлеровым. Они приглашали на «гастроли» по петербургским гостиным известных европейских медиумов, вели дискуссии в прессе. Главным оппонентом их стал знаменитый химик Д.И. Менделеев, и по его инициативе в 1875 году Физическое общество при Санкт-Петербургском университете образовало «Комиссию для рассмотрения медиумических явлений». Комиссия изучала вопрос 10 месяцев и в 1876 году признала медиумов шарлатанами, однако критика в прессе только подстегнула интерес.
О подобных дискуссиях Ф. М. Достоевский в «Дневнике писателя» в том же 1876 году оставил заметку «Спиритизм. Нечто о чертях. Чрезвычайная хитрость чертей, если только это черти». «Есть одна такая смешная тема, и, главное, она в моде: это – черти, тема о чертях, о спиритизме. В самом деле, что-то происходит удивительное: пишут мне, например, что молодой человек садится на кресло, поджав ноги, и кресло начинает скакать по комнате, – и это в Петербурге, в столице! Да почему же прежде никто не скакал, поджав ноги, в креслах, а все служили и скромно получали чины свои? Уверяют, что у одной дамы, где-то в губернии, в её доме столько чертей, что и половины их нет столько даже в хижине дядей Эдди. Да у нас ли не найдется чертей! Гоголь пишет в Москву с того света утвердительно, что это черти. Я читал письмо, слог его. Убеждает не вызывать чертей, не вертеть столов, не связываться: “Не дразните чертей, не якшайтесь, грех дразнить чертей… Если ночью тебя начнет мучить нервическая бессонница, не злись, а молись, это черти; крести рубашку, твори молитву”. Подымаются голоса пастырей, и те даже самой науке советуют не связываться с волшебством, не исследовать “волшебство сие”.
Коли заговорили даже пастыри, значит, дело разрастается не на шутку. Но вся беда в том: черти ли это? Вот бы составившейся в Петербурге ревизионной над спиритизмом комиссии решить этот вопрос! Потому что если решат окончательно, что это не черти, а так какое-нибудь там электричество, какой-нибудь новый вид мировой силы, – то мигом наступит полное разочарование: “Вот, скажут, невидальщина, какая скука!” – и тотчас же все забросят и забудут спиритизм, а займутся по-прежнему делом. Но чтобы исследовать: черти ли это? нужно чтобы хоть кто-нибудь из учёных составившейся комиссии был в силах и имел возможность допустить существование чертей, хотя бы только в предположении. Но вряд ли между ними найдется хоть один, в чёрта верующий, несмотря даже на то, что ужасно много людей, не верующих в Бога, верят, однако же, чёрту с удовольствием и готовностью. А потому комиссия в этом вопросе некомпетентна».
Из столичных салонов спиритические сеансы шагнули в народ и стали проводиться даже в деревнях, попав на благодатную почву местных суеверий и традиционных гаданий. Атрибутика деревенского столоверчения была схожей с городской, только вызывали чаще не дух Пушкина, а местных самоубийц, особенно висельников, чьё имя во время обряда часто выкрикивали в дымоход. В качестве кандидатов выбирали тех, чей дух по народным представлений должен остаться не упокоенным, а самоубийцы и закоренелые грешники идеально подходили на эту роль. Медиумов не приглашали, справлялись самостоятельно. В качестве главного инструмента использовали припасённый для этих целей стол, сделанный без использования гвоздей (считалось, что железо отпугивает нечисть). Во время обряда либо катали блюдце, которое двигалось к буквам и цифрам, либо стол должен был отвечать на вопросы стуком. В итоге подобные спиритические сеансы стали ещё одним популярным святочным гаданием.
Мои очерки о дореволюционном быте можно прочитать тут
https://author.today/work/145624
Другие мои многочисленные посты о быте и нравах Российской империи:
квартирный вопрос и устройство домов
Приметы милой старины. О дореволюционной мебели и особенностях интерьера
Ремонт по-дореволюционному
Как жилось в крестьянской избе
О туалетах, ванных и дворниках. Коммунальный "рай" до революции
Квартирный вопрос до революции. Как снимали жилье
(Не) спокойной ночи. На чем и в чем спали в дореволюционной России
Мытая и не мытая дореволюционная Россия. Еще немного о гигиене
Мытая и не мытая. Как стирали в дореволюционной России
И снова бытовые зарисовки. "Туалетная" история Российской империи
Жилищный вопрос до революции. Что расскажут картины
Как боролись с мусором до революции
еда
Как готовили в Российской империи. Продолжение вкусной темы
Где откушать в царской России? Немного о дореволюционном общепите
Как в России хранили еду до появления холодильников
Продолжение вкусной темы. Что ели в дореволюционной России
Кушать подано. Об обеденных перерывах, дореволюционных застольях и блюдах по чинам
О сладкоежках до революции
Чайно-кофейное противостояние. Что пили в Российской империи
"Второй хлеб" в Российской империи
"Второй хлеб" в Российской империи
детство
Как рожали и ухаживали за детьми до революции
Дореволюционное детство. Любимые игрушки и книжки
Немного об учебе до революции. Чему учили в школе
О трудностях дореволюционного детства
Во что играли до революции
транспорт и путешествия
Дорожные радости и печали 19 века. Как это было до поездов
К нам приехал, к нам приехал… Об иностранцах в Российской империи
Наши за границей. Как путешествовали до революции
Железнодорожная романтика до революции
Эх, прокачу. На чем ездили до революции
Немного о дореволюционном общественном транспорте
криминальная Россия
Немного о дореволюционной полиции
О казнях и пытках в Российской империи
Преступление и наказание. Тюрьма и каторга в Российской империи
О шулерах до революции
Легко ли отделался Раскольников? Преступления и наказания в дореволюционной России
Немного о ворах и мошенниках до революции
О нищих Российской империи. "Жалкий" бизнес
Еретики, богохульники, колдуны. Ещё немного о религии в Российской империи
армия
Офицер - это звучит гордо. Как служилось в дореволюционной армии
Юность в сапогах. Как служилось в дореволюционной армии
брак, отношения, интимная жизнь
О дореволюционных знакомствах и ухаживаниях
До тиндера. Дореволюционные свахи, ярмарки невест и не только
Про это до революции. Добрачная жизнь мужчин
Свадьбы крестьянские, купеческие, дворянские. Как женились до революции
О нетрадиционных пристрастиях до революции
Долг платежом красен. А как было с супружеским до революции?
Немного о дореволюционном целомудрии
Брак по любви к деньгам. О приданом и бесприданницах до революции
Первый парень на деревне и в городе. Какие мужчины считались до революции красивыми
Страшно красивые. О женской привлекательности до революции
Если тема бюста не раскрыта. Как увеличивали его раньше?
Немного о женской гигиене 19 века и "красных днях календаря"
Как боролись с "аистом" в 19 веке
Когда брак бракованный. Можно ли было развестись в дореволюционной России
Сила и бессилие. Снова о пикантном до революции
проституция и не только
Еще немного о продажной любви. Бордели Российской империи
Еще немного о продажной любви до революции. Во всех смыслах дорогие женщины
Немного о картине и продажной любви
О взрослом контенте 19 века
О первых фильмах для взрослых
"История игрушек" по-взрослому
другое
Человек и церковь
Воспоминания институток. Суровый быт институтов благородных девиц
Из жизни дореволюционной прислуги
Как лечили, чем болели и от чего умирали в Российской империи
Девушка? Женщина? Старушка? Об отношении к возрасту до революции
О дореволюционных дачах и дачниках
Немного о дуэлях
"Презренные" кумиры и дореволюционный "шоу-бизнес"
Какими были татуировки 18-19 века
Немного о дореволюционном шоппинге
Немного о гражданском оружии до революции
Как лечили зубы в 19 веке? От протезов до брекетов
Праздник к нам приходит. Чудесные дореволюционные открытки и их создатели
О дореволюционных похоронах и чернушном советском юморе
На сцене и за кулисами. Курьезные истории из жизни дореволюционного театра
Курить НЕ воспрещается. Про дореволюционных курильщиков
Балы, маскарады, рестораны. Как развлекались до революции?
Легко ли быть должником в Российской империи?
Интересная реклама и дореволюционный маркетинг
Что ты такое? О дореволюционной вежливости и обращениях
Немного о дореволюционном спорте
"Начальство надо знать в лицо". Еще немного о дореволюционной субординации
Немного о дореволюционном кинематографе
Гадания святочные и не только
Немного о дореволюционных ароматах. Духи и не только
Как ругались до революции
Пожары и пожарные до революции
Немного дореволюционного юмора
Еще немного дореволюционного юмора
мой дзен