Девять часов. Стемнело. Словно октябрь пришёл,

И, распахнувши звёздного неба чёрный камзол,

Щедрой рукой оставив мне темноту – на чай,

Звёзды с Луной поправив, походя, невзначай,

Заговорил о лете. Том, что почти прошло,

Словно из всех на свете выбрал себе того

В слушатели и судьи, кто как никто понять

Сможет его. Услышать, не осудить, принять,

Сидя под неба заревом, этакий тет-а-тет,

Вспомнить дни, что оставили в памяти яркий след,

Ночи, где было мало так ветра с верхушек гор,

Где лишь река шептала мне, свой неземной узор

Почерком каллиграфа берега вдоль ведя,

Где мне всего хватало, кроме одной тебя,

Где, к сентябрю готовясь, клёны вставали в ряд,

С точностью, по фасону правя себе наряд...

Там, под раскаты грома мы с октябрём вдвоём

Полночи полусонной мудрости горечь пьём.

И понимаем, что где-то, где нет на свете нас,

Тоже проходит лето. Тоже десятый час.

Лёгкое волнение первого свидания,
Миг прикосновения и души терзания…
Любит иль играет? Знает душа ваша…
Лучше всех об этом писал Пушкин Саша.

Просто и естественно, провести рукою
По изгибам плавным, вообразить нагою…
Как опишешь чувство, запах, бархат кожи
Без бестыжей правды Есенина Серёжи?

Мягкость такта нужна в начале,
Путь к взаимности гибким быть должен.
Но всё нежное грезит о стали,
Мир наш прост и совсем не сложен.
Чувства – в силу, конкретность – в движенье,
Когда нежность взорвалась страстью!
Губ закушенных  сладкое пение…
Дайте плоти дорогу к счастью!
Да, коль дело дошло до сути,
Стиль как нож нужен – твёрдый и жесткий.
Слава Вам, вечная слава,
Владимир Маяковский!