Это отрывок из рассказа Шекли "Страж-птица" Авторы "Буревестника", видимо, её и начитались.
— Вы взяли и выпустили в воздух машину-агрессора. Машину-убийцу. Перед этим была машина против убийц. Следующую игрушку вам волей-неволей придется сделать еще более самостоятельной — так?
Макинтайр молчал.
— Я вас не виню, — сказал Гелсен. — Это моя вина.
Все мы в ответе, все до единого.
За окном в небе пронеслось что-то блестящее.
— Вот что получается, — сказал Гелсен. — А все потому, что мы поручаем машине дело, за которое должны отвечать сами.
Высоко в небе Ястреб атаковал страж-птицу. Бронированная машина-убийца за несколько дней многому научилась. У нее было одно-единственное назначение: убивать, Сейчас оно было направлено против совершенно определенного вида живых существ, металлических, как и сам Ястреб.
Но только что Ястреб сделал открытие: есть еще и другие разновидности живых существ…
Их тоже следует убивать.
Кто не в курсе, сам рассказ можно прочитать, например, здесь. Ну и вообще Шекли почитайте, это полезно.
Хочу поделится с вами одним из моих любимейших эссе мастера фантастического рассказа.
Как большинство авторов научной фантастики, я сам, в первую очередь, любитель книг. Раньше, когда я был начинающим писателем и фаном, я хотел знать, как профессиональные писатели работают. Откуда берут идеи, сюжеты, как справляются с трудностями? И вот сейчас, двадцать пять лет спустя, я немного об этом знаю.
Профессиональные писатели большие индивидуалисты в своем подходе к задаче. Если вы среди немногих счастливцев, все довольно просто. У вас появляется идея, из которой вырастают сюжет и персонажи. Со всем этим вы идете к печатной машинке и набиваете рассказ. Закончив через пару часов, поправляете ошибки. Редактирование обычно приводит к неаккуратному черновику, так что вы перепечатываете его набело полностью. Хорошо ли, плохо, но ваш рассказ закончен.
Где-то так у меня все и происходило в начале карьеры. Если кто-нибудь спрашивал, я объяснял, что сюжет для истории состоит всего-то из героя, который сталкивается с серьезной проблемой, ограниченным количеством времени для ее решения, и больших неприятностей, если он с ней не справится. Вы исключаете все простые решения. Герой пытается сделать то и это, но все его усилия приводят к еще большим проблемам. Время скоро истечет, а он все еще не победил злодея, не спас девушку, или не выяснил секрет инопланетной цивилизации. Он на грани полнейшего, трагического поражения. Но тут, в последний момент, вы вытаскиваете его из неприятностей. Как это произошло? В порыве вдохновения герой решает проблему логическим путем, изначально заложенным в ситуацию, но незамеченным до этого момента. Если все сделано правильно, ваше решение заставляет читателя сказать: «Ну, конечно. Почему я об этом не подумал?» Затем вы подводите рассказ к стремительному завершению — и на этом все.
Тот момент, когда перечитываешь тот момент, когда герой решает проблему логическим путем, изначально заложенным в ситуацию, но незамеченным до этого момента.
Этот простой подход работал для многих моих рассказов. Но однажды во мне поселилось усложнение и начались трудности. Я начал видеть писательство как проблему и искать способы разобраться с ней.
Я обратился к своим коллегам, их личным методам. Лест Дель Рей, к примеру, сказал, что он пишет рассказы в голове — слово за словом, фразу за фразой — прежде, чем перенести их на бумагу. Он мог потратить месяцы, даже годы, на это ментальное сочинительство.
Только когда он был готов напечатать рассказ, Лестер шел в кабинет, который был размером с чулан, но не такой симпатичный. Он сделал его посреди комнаты. Протиснувшись внутрь, Лестер запирался с печатной машинкой, которую ставил себе на колени. Бумага, карандаши, сигареты и пепельница были при нем, а вентилятор спасал от удушения. Место напоминало гроб в вертикальном положении, с тем недостатком, что его обитатель был жив.
У Филипа Класса, больше известного как Уильям Тенн, было много разных методов в те дни. Он разработал их чтобы справляться с блоком настолько же цепким и обволакивающим, как влюбленный удав. Мы с Филом часто и подробно обсуждали наши проблемы. Однажды мы придумали метод для двоих писателей. Схема включала аренду помещения, заказ мебели для него, печатную машинку и тяжелый дубовый стул. Стул должен был быть оснащен цепью и замком. По плану, мы должны были занимать помещение по очереди. Когда наступала, скажем, очередь Фила, я должен был приковать его к стулу, оставив свободными только руки, чтобы он мог печатать. Затем я должен был его оставить, не взирая на страстные мольбы и угрозы, пока он не создаст необходимое количество прозы. После чего я бы его отпустил и занял его место.
1/2
Мы так и не осуществили этот план, скорей всего из-за малой вероятности найти стул, который сможет удержать писателя, твердо намеренного сбежать от работы. Но мы испытали другой метод. Мы решили встречаться на обеде в Гринвич-Виллидж в конце каждого рабочего дня. Здесь мы показывали друг другу сделанные страницы. Если кто-нибудь из нас не выполнял норму, он платил десять долларов. Если мы оба не выполняли норму, то оба отдавали десять долларов.
Казалось, мы нашли надежный способ, но вскоре мы наткнулись на сложность. Никто из нас не хотел давать другому читать необработанный, незаконченный черновик. Мы обошли трудность, показывая страницы в перевернутом виде. Но такой подход сделал невозможным определить, написали мы что-то новое, или показываем черновики, созданные годы назад. Для нас стало делом чести показать страницу, которую партнер не сможет прочитать. Мы занимались этим около недели, затем спонтанно и с удовольствием вернулись к обычной практике — просто беседовать о писательстве.
С годами мой собственный блок становился шире, глубже и черней. Но мне казалось, я знал, в чем моя проблема. Это была моя жена. Как только я с ней что-нибудь сделаю, размышлял я, все будет в порядке. Спустя два развода я знал, что дело тут не в жене.
Проблема, продолжал я ход мыслей, была в Нью-Йорке. Как вообще можно работать в таком месте? Мне нужно солнце, искрящееся море, оливковые деревья и одиночество. Так что я уехал на Ибицу. Там я снял трехсотлетний домик на холме, с видом на Средиземноморье. В доме не хватало электричества, зато было четыре комнаты, каждую из которых я мог использовать как кабинет. Для начала я попытался работать в прекрасной, светлой комнате наверху. Однако у меня не получалось сконцентрироваться, поскольку я слишком много времени тратил на любование чудесным видом из окна. Так что я перебрался вниз, в комнату, где было только одно узкое окно, с решеткой на случай нападения пиратов. Будучи бывшим овощехранилищем, комната была темной и сырой. Ничто в ней не отвлекало моего внимания. Но я все равно не мог работать. Не было электричества, а керосиновая лампа слишком чадила.
Наконец я понял, в чем на самом деле проблема. Она произрастала из работы в замкнутых помещениях. Значит, мне нужно работать на улице, как и стоило с самого начала. Так что я обустроился на пляже — только для того, чтобы снова впасть в раздражение. На этот раз из-за жаркого солнца и постоянного бриза, задувающего песок в мою печатную машинку. Я попытался сочинять под тенистым деревом, но меня отогнали мухи. Затем я попробовал работать в кафе, но официанты были слишком шумными.
Когда ищешь комфортное для работы место
Я бросил Ибицу и отправился в Лондон, твердо уверенный, что моя проблема в недостатке самодисциплины. Я честно пытался найти уловки там, где раньше все получалось естественно. Вот, без особого порядка, несколько методов, которые я использовал.
Когда у меня блок, я склонен избегать писательства. Это довольно предсказуемо. Но чем меньше я пишу, тем меньше я способен писать. Чувство подавленности усиливается, когда результат работы уменьшается, и я вообще начинаю бояться писать. Как разрушить этот порочный круг? Суровая истина в том, что для этого нужно только писать. Я должен постоянно заниматься своим ремеслом, если хочу сохранять хоть какое-то умение. Мне нужно производить поток слов. Как его произвести, если у меня блок?
Чтобы справиться с этой дилеммой, я поставил цель печатать пять тысяч слов в день. Печатать, писать. Количество слов было единственным требованием. Качество не имело значения. Годилось что угодно, даже чепуха, даже список бессвязны слов, даже мое имя, повторяющееся снова и снова. Все, что было важно — выдавать нужное количество.
Возможно, это кажется простым. Это не так, уверяю вас. Первый день прошел неплохо. Но на второй я истощил свой запас банальностей. Я обнаружил, что пишу что-то вроде:
«А, да, вот мы и здесь, почти в конце страницы. Еще одна фраза, еще несколько слова… так-то, детка, давай, выдавай слова… Ага, страница закончена. Это 19, и теперь мы приступаем к 20 странице — последней на сегодняшний день — или ночь, поскольку уже 3:30 чертова утра, и я занимаюсь этим, кажется, уже тысячу лет. Но осталась всего одна страница, последняя, и потом я могу закончить с этой безумной бредятиной и заняться чем-нибудь другим, чем угодно, чем угодно в этом мире, только не этим. Этим, этим, этим. Черт, еще три четверти страницы осталось.О слова, где скрываетесь вы, слова, когда так нуждаюсь в вас? Поселитесь же на кончиках моих пальцев и освободите меня от кошмара, кошмара, кошмара… О Боже, я теряю разум, разум, разум… но чу, неужели это возможно? Да, вот оно, конец страницы приближается. О, добро пожаловать, милосердный конец страницы, и наконец я закончил, закончил, закончил!»
После нескольких дней подобных упражнений, я понял, что работаю очень тяжело, но никто мне за это не платит. Поскольку я в любом случае выдавал пять сотен слов в день, и устал от длинных, бессмысленных потоков бессмысленных слов, я спросил себя — почему бы мне не написать рассказ?
И так я и сделал. Я сел и написал рассказ. И это было легко.
Неужели я наконец нащупал способ? Я написал еще один рассказ. Это было не так просто, но и не слишком сложно. И вот я сидел с двумя законченными рассказами, на каждый из которых ушло по дню. Я с гордостью вспоминал об этих рассказах еще годы спустя. Больше никогда я не использовал эту технику, но я знаю, что она работает. Однажды, когда я отчаюсь в достаточной мере, я, наверное, снова ее испытаю. Но пока что я все еще пытаюсь найти менее болезненный метод.
В конце концов, количество слов — не единственная цель. Написание рассказа может быть странным и пугающим процессом. Вам так хочется сделать его единственно правильным образом. Вы так стараетесь и судите себя так строго, что можете преуспеть только в запутывании себя. Может вы написали много тысяч слов и вы очень ими недовольны. Они все перепутаны и вы не знаете, как привести их в порядок. Это было моей следующей проблемой. Количество слов, да, но еще нежелание, страх подвергнуться пытке создания рассказа.
Моим довольно типичным решением было обойти проблему. Раз, по-видимому, не было способа написать рассказ, не впав в совершеннейшее отчаяние, я решил, что не буду писать рассказ. Вместо этого я напишу имитацию рассказа.
Мои имитации той же длины, что рассказ, они состоят из сюжета, диалогов, экспозиции и других элементов порядочного рассказа. Разница в том, что в порядочном рассказе жизненно важен выбор слов; в имитации это совершенно не важно. Когда я пишу имитацию, мои образы могут быть банальны, а диалоги тяжеловесны. Это ведь не рассказ, помните, всего лишь его подобие. Это формальное упражнение, а не тщательное творение. Я никогда сознательно не пытался привнести в имитацию красоту, точность, юмор и чувства, которые должны содержаться в любом порядочном рассказе.
Использование этого метода научило меня, что я обладаю определенным даром самообмана. Я отрыл, что — за исключением недоработанных моментов там и тут — мои имитации очень похожи на настоящие рассказы, написанные мной.
Это очевидно означало, что я могу писать только так, как я могу писать, не важно, насколько сильно я стараюсь. На самом деле, если я пытался слишком усердно, это плохо влияло на мою работу.
Весь смысл имитации был в том, чтобы работать быстро, с определенной легкостью касания, как пишут акварелью, вместо масла. Метод действительно работает. Но есть пару мешающих мыслей, за которыми приходится следить. Первая: «Черт, что-то плохо получается, надо начать сначала». Вторая: «Ух ты, хорошо идет, надо чуток подтянуть и сделать еще лучше». Оба эти суждения контрпродуктивны.
Иногда проблема в мышлении, не писательстве. Нужно рассмотреть различные идеи с разных углов, прежде, чем начнете писать. Должны быть сформулированы критические решения. Взвешены альтернативы. Пожонглировать кусочками информации, добавить в нужные места, убрать, или переменить. Это трудноуловимые проблемы. Они отказываются становиться конкретными. Я делаю записи, или ухожу на долгую прогулку, или обсуждаю их с женой, но ничто из этого особо не помогает. Они остаются далекими и неясными. Слишком многое нужно учесть и я не знаю, как организовать информацию. В такие моменты может помочь диаграмма. Вот какого типа диаграмму я считаю полезной. Вы пишите слово в углу листа бумаги и рисуете вокруг него круг. Затем вы пририсовываете к нему линии и пишете, как можно короче, различные соображения, связанные с идеей.
Получившаяся диаграмма суммирует ваши знания по теме. Весь вопрос и все его последствия можно охватить одним взглядом, позволяя понять, что у вас есть, и — что также важно — чего нет. Связи между частями диаграммы сами себя обнаружат. Подходящие части могут быть соединены или обведены. Можно использовать разные цвета. Можно добавлять новую информацию. Особо важные области можно перенести на новые диаграммы или субдиаграммы.
Работать с диаграммами весело. Сначала я делал их обычной ручкой. Затем я перешел на разноцветную. Для больше эффективности я разработал набор цветовых символов, которые стоили потраченного на них времени. Еще я экспериментировал с разными стилями букв, для большей ясности.
Мои диаграммы становились больше и сложней, я перешел на большие листы бумаги. После этого, я добыл цветные чернила. Продаваемые марки были не вполне подходящими, так что я научился смешивать собственные. Но системе все еще чего-то не хватало. Она становилась слишком механической и скучной. Так что я начал иллюстрировать свои диаграммы, сначала небольшими набросками, потом тушью, и, наконец, акварелью. Мои способности иллюстратора оставляли желать лучшего, так что я принялся искать хорошие курсы рисования. К сожалению, пришлось все бросить и писать какие-нибудь годящиеся на продажу рассказы. Все-таки это не было совсем уж потерей времени. Когда откроется рынок для крутых диаграмм, я буду готов.
Типичный писатель с типичной диаграммой
Мои попытки и злоключения привели меня к одному твердому выводу — страх и растерянность никогда не исчезнут из писательства. Идеи всегда должны взращиваться в подсознании автора, пока что-то не встанет на свое место. Часто, во всяком случае у меня, этот период может продолжаться слишком долго, что вредит последним стадиям работы. Вы можете достигнуть этапа, когда идея уже должна вылупиться, но чего-то будет не хватать, и вы не будете знать чего. Она где-то здесь, клейкая темная масса в вашей голове, неуловимая неприятность, не позволяющая продолжать. Что делать в этом случае?
Существует невероятно простой метод, который я разработал именно для этой проблемы. Психолог мог бы назвать его катарсисом. В типичном случае можно увидеть меня, говорящего с собой вслух и отвечающего на вопросы.
— Ладно, Боб, что именно не так?
— Гнилой рассказ, вот что не так.
— Но что именно в нем сгнило?
— Для начала, слишком медленно движется.
— Так как ты его ускоришь?
— Не знаю.
— Конечно знаешь, Боб. Скажи, как бы ты его ускорил?
— Ну, полагаю, я бы мог удалить две тысячи слов описания заката на Марсе.
— Это решило бы проблему?
— Нет. Мои персонажи тоже гнилые.
— В каком смысле?
— Они просто сидят и мечтают быть в другом месте.
— Что бы ты сделал по этому поводу?
— Думаю, нашел бы им занятие.
— Например?
— Не знаю… Погоди. Придумал. Они могут искать инопланетную цивилизацию!
Этот метод хорошо работает, но он требует определенного уровня концентрации. Это единственная сложная часть. Иногда я не могу даже подобрать вопросы, не говоря об ответах. В такие моменты мой сольный диалог развивается так:
— Ну, Боб, как твои дела?
— Нормально, спасибо. А ты как?
— Ох, я в порядке.
— Это хорошо.
— Да, так и есть, правда?
— Да.
— Может есть какая-то проблема, которую ты хотел обсудить?
— Проблема? Ах да, рассказ.
— Что за рассказ?
— Тот, который я пытаюсь написать последние три месяца.
— А. Этот рассказ.
— Да.
— Ты имеешь в виду рассказ, где описание марсианского заката на две тысячи слов?
— Этот.
— Появились какие-то идеи?
— О чем?
— О рассказе, Боб. Как его исправить?
Ну, ты всегда можешь расширить описание заката…
И так оно и продолжается — иногда ты что-то выигрываешь, иногда что-то проигрываешь.
Мистер Ди утопал в кресле с расстегнутым ремнем. Он умиротворенно курил трубку и думал, как прекрасен этот мир. Сегодня он продал два амулета и приворотное зелье. Его жена колдовала на кухне. Он зевнул и потянулся, застонав от вожделения. Его девятилетний сынишка Мортон деловито прошествовал по гостиной, нагруженный книгами. — Ну, как дела в школе? — полюбопытствовал мистер Ди. — Порядок, — ответил мальчуган. — Что это у тебя? — спросил мистер Ди. — Да так, бухучет, — бросил мимоходом Мортон. Мистер Ди покачал головой. Откуда мальчишке пришла в голову эта блажь — стать бухгалтером? Ведь его ждут куда более великие дела. Раздался звонок в дверь. Мистер Ди заправил рубашку, затянул ремень и побежал открывать. На пороге стояла мисс Грибб, учительница его сына. — Заходите, мисс Грибб, — сказал Ди, — чем могу вас угостить? — У меня нет времени, — сказала мисс Грибб. Она стояла в дверях, упершись руками в бока. Седые лохмы, узкое лицо с длинным носом и налитые кровью глаза делали ее похожей на ведьму. Впрочем, мисс Грибб и была ведьмой. — Я пришла поговорить с вами о вашем сыне, — сказала она. Тут из кухни выскочила миссис Ди. — Надеюсь, он не безобразничал, — сказала она. Мисс Грибб зловеще фыркнула. — Сегодня ваш сын позорно провалил годовой зачет. — Умоляю вас, — сказала миссис Ди. — На дворе весна. Может… — Причем тут весна, — оборвала ее мисс Грибб. — На прошлой неделе я задавала великие заклинания Кордуса. Вы же знаете, какие они легкие. Так он не выучил ни единого. — Гм, — пробурчал мистер Ди. — По биологии у него нет ни малейшего понятия о важнейших заговорных травах. — Уму непостижимо. Мисс Грибб ядовито хохотнула: — Более того, он позабыл Тайный алфавит, выученный в третьем классе. Забыл Защитное заклинание, имена 99 мелких бесов Третьего круга и даже те скудные сведения по географии Большого ада, которые знал. Но хуже всего, что он не хочет учиться. Супруги Ди молча переглянулись. В известных пределах мальчишеская рассеянность позволительна. Но азы-то ребенок выучить обязан, если собирается стать чародеем с большой буквы. — Скажу вам без обиняков, в былые времена я бы исключила его из школы не задумываясь, но ведь нас так мало осталось. Мистер Ди печально кивнул. Старинные семейства вымирали, их уволакивали сатанинские силы, либо они уходили в науку. Ныне лишь горстка посвященных владела Древним искусством и обучала этому в заведениях, подобных частной школе мисс Грибб. — Во всем виновата эта бухгалтерская чушь, — сказала мисс Грибб. — Не понимаю, почему вы не подавили это в зародыше. Мистер Ди почувствовал, как у него зарделись щеки. — Одно я знаю наверняка. Пока голова у Мортона забита всем этим, он не сможет сосредоточить все свое внимание на Магии. Мистер Ди отвел взгляд от красных глаз ведьмы. И зачем он принес домой детский калькулятор? Нужно было спалить гроссбух, когда он впервые увидел, что Мортон играет в двойную бухгалтерскую запись. — Мисс Грибб, вы же знаете, мы вам полностью доверяем. Что бы вы нам посоветовали? — Все, что можно было сделать, я уже сделала. Остается только вызвать Боарбаса, демона детей. Но это, конечно, на ваше усмотрение. — Едва ли все зашло так далеко. Вызов Боарбаса — дело нешуточное. — Я уже сказала, решать вам. Если и дальше так пойдет, не бывать вашему сыну магом. Она повернулась, собираясь уходить. — Разве вы не останетесь на чашку чаю? — Нет, мне нужно еще успеть на шабаш ведьм в Цинциннати, — сказала мисс Грибб и растворилась в клубах оранжевого дыма. Мистер Ди разогнал дым рукой и захлопнул дверь. — Пожалуй, она могла бы воспользоваться ароматизированными сортами. — Она старомодна. Только теперь мистер Ди ощутил тяжесть полученного удара. Как же так, его сыночек, его кровиночка, не желает продолжать семейные традиции! — После ужина я поговорю с ним как мужчина с мужчиной. Уверен, обойдется без демонического вмешательства. — Хорошо. Ты, конечно же, сумеешь все втолковать мальчику. — Она улыбнулась, и Ди уловил всплеск старинного колдовского свечения в ее глазах. — Мой ростбиф! — всплеснула руками миссис Ди. Свечение угасло. Она побежала на кухню. Ужин прошел в молчании. Мортон знал о визите мисс Грибб и ел, изредка поглядывая на отца. Мальчик проглотил свой десерт и побежал к себе в комнату. — Я попытаюсь его урезонить, — сказал мистер Ди. — Где мой амулет Внушения? — Вот, — сказала миссис Ди, доставая амулет из книги. — Я пользовалась им вместо закладки. Мистер Ди опустил амулет в карман и вошел в комнату сына. Мортон сидел за своим столом. Перед ним лежала тетрадь, испещренная цифрами и аккуратными пометками. На краю стола, рискуя обрушиться, стояла стопка книг по бухучету. — Как дела, сынок? — спросил он самым добрым голосом, на какой был способен. — Замечательно, папа. Я дошел до четвертой главы по «Основам бухучета» и ответил на все вопросы… — Сынок… как у тебя обстоит с твоим основным домашним заданием? Мортон поморщился и заерзал на стуле. — В нынешние времена да в твоем возрасте мало кому из мальчиков выпадает возможность стать магом. — Да, папа, я знаю. Но я очень-очень хочу стать бухгалтером. — У нас в семье всегда были чернокнижники. В потусторонних кругах семейство Ди пользуется известностью уже восемнадцать веков. Ты же не хочешь огорчить меня, сынок? Знаешь, всякий может стать бухгалтером. Но лишь избранному меньшинству дано овладеть Черной Магией. Так как, малыш, поработаешь как следует, чтоб угодить мисс Грибб? — Я хочу стать бухгалтером. Мистер Ди с трудом сдержал неожиданный прилив ярости. Что стало с амулетом Внушения? Но он не сдавался. — Мортон, ты знаешь, я всего лишь Адепт третьей категории. Мои родители были очень бедны. Они не могли послать меня учиться в университет. — Знаю. — Я хочу, чтобы у тебя было все, чего я лишен. Ты способен стать Адептом первой категории. Это будет трудно. Но у нас с мамой есть кое-какие сбережения. Мортон кусал губы и быстро крутил в пальцах карандаш. — Адепту первой категории не придется работать в магазине. Ты можешь стать Прямым Исполнителем Воли Темных Сил! Но мальчик взглянул на учебники по бухучету, на маленькие счеты, на игрушечный арифмометр. — Я хочу стать бухгалтером. — Ты не будешь бухгалтером. Ты станешь магом. Раз этим ремеслом занималось все наше семейство, то займешься и ты! Мортон незамедлительно вернулся к своим бухгалтерским пособиям. Супруги Ди молча сидели на диване. Миссис Ди деловито вязала, но ее мысли были далеко. Мистер Ди мрачно уставился на дыру в ковре. — Я избаловал его. Единственный выход — Боарбас. — Нет, что ты, что ты, он же еще такой маленький! — Ты хочешь, чтобы твой сын вырос и калякал какие-то там цифирки? Или чтобы он исполнял важное дело Темных Сил? — Разумеется, нет, но Боарбас… — Знаю. Я и так себя чувствую душегубом. — Может, обратиться за помощью к его деду? Он всегда любил мальчика. — Возможно. Вот только не знаю, стоит ли его тревожить. Ведь старик уже три года как умер. — Я знаю. Но выбирать не приходится: либо дед, либо Боарбас. Мистер Ди согласился с ней. Боарбас неизмеримо хуже. И без промедления начал готовиться к вызову своего покойного отца. Он собрал белену, болиголов, толченый рог единорога и кусочек драконьего зуба. — Где мой жезл? — В мешке с битами для гольфа. Мистер Ди достал жезл и помахал им над разложенными на ковре ингредиентами. Пробормотал три слова Вызволения и позвал отца по имени. И тут же над ковром начал виться дымок. — Здравствуйте, дедушка Ди, — сказала миссис Ди. — Отец, прости, что нарушаю твой покой. Но мой сын — твой внук — отказывается становиться магом. Он хочет быть… бухгалтером. Струйка дыма дрогнула, затем выпрямилась и вывела в воздухе знак из Древнего Алфавита. — Да. Я пробовал методом убеждения. Но он ни в какую. И опять дымок задрожал и свился в другой знак. — Я думаю, так будет лучше всего. Если ты раз и навсегда напугаешь его до смерти, он позабудет про всякую бухгалтерскую чушь. Это жестоко, но лучше, чем Боарбас. Струйка дыма кивнула и зазмеилась к комнате мальчика. Дверь в комнату Мортона с грохотом отворилась, словно от ураганного ветра. Мортон поднял глаза от книг, нахмурился и снова вернулся к чтению. Струйка дыма превратилась в крылатого льва с акульим хвостом. Он громоподобно взревел, зарычал, припал к земле и приготовился к прыжку. Мортон взглянул на него, удивленно поднял брови и продолжал записывать столбик цифр. Лев перевоплотился в трехголового ящера. От него нестерпимо несло кровью. Изрыгая пламя, ящер надвигался на мальчика. Мортон покончил со сложением в столбик и посмотрел на ящера. С истошным воплем ящер превратился в громадную рыкающую летучую мышь. Она хлопала крыльями над головой мальчика, не переставая выть и галдеть. Мортон ухмыльнулся и повернулся к своим книгам. Мистер Ди не вытерпел этого: — Черт побери, неужели тебе не страшно? — С какой стати? — вопросил Мортон. — Это всего лишь дедушка. После чего от летучей мыши остался один шлейф дыма. Кивнув печально мистеру Ди, поклонясь миссис Ди, он растворился. — До свидания, дедуля, — сказал Мортон и прикрыл дверь. — С меня хватит, — сказал мистер Ди. — Этот мальчишка слишком о себе возомнил. Мы должны вызвать Боарбаса. — Ни в коем случае! — сказала его жена. — А что нам остается? — Ума не приложу. Ты же знаешь, что Боарбас делает с детьми. — Я знаю. Тут уж ничего не поделаешь. — Он еще такой маленький! Это… это для него будет такой травмой! — Тогда мы призовем на помощь все силы современной психологии, чтобы его излечить. Но магом он станет непременно! — Что ж, делай свое дело. Только не жди от меня помощи! Скрепя сердце Ди стал готовиться к вызову Боарбаса, демона детей. Сперва нужно было начертить пятиугольник с двенадцатиконечной звездой внутри, а в ней бесконечную спираль, затем написать защитное заклинание, а то Боарбас вырвется на волю и всех уничтожит. Потом добавить три капли крови гиппогрифа… — Где моя гиппогрифова кровь? — спросил мистер Ди, роясь в ящиках комода. — На кухне, во флаконе из-под аспирина. Ди нашел искомое, и вот уже все было готово. Он зажег черные свечи и пропел заклинание Высвобождения. Комнату вдруг обдало жаром. Оставалось только произнести имя. — Мортон, иди сюда. Мортон отворил дверь и вошел, крепко прижимая к груди книги по бухучету. — Мортон, я собираюсь вызывать демона детей. Не заставляй меня делать это, Мортон. Мальчик побледнел и съежился, прижавшись к двери. Но упрямо замотал головой. — Ну что ж, — сказал мистер Ди. — БОАРБАС! Раздался оглушительный удар грома, накатила волна жара и явился Боарбас, ростом до потолка, зловеще хохоча. — А-а! — возопил Боарбас. — Маленький мальчик! У Мортона отвисла челюсть и вылезли на лоб глаза. — Гадкий мальчишка, — сказал Боарбас и расхохотался. — Отошли его обратно! — закричала миссис Ди. — Не могу, пока он не закончит! Шипастые лапищи демона потянулись к Мортону. Но мальчик быстро открыл книгу по бухучету: — Спаси меня! — закричал он. И в это же мгновение возник высоченный, худющий старикан, весь увешанный сточенными перьями и страницами из гроссбуха, вместо глаз — зияющие нули. — Зико-Пико-Риль! — пропел Боарбас, приготовившись к схватке с пришельцем. Но тощий старикан только расхохотался и сухо произнес: — Контракт компании, превышающий ее полномочия, не только подлежит расторжению, но и абсолютно лишен юридической силы. От таких речей Боарбаса так отшвырнуло назад, что сломался стул. Он встал, шкура его раскалилась докрасна от ярости, и затянул главное демоническое заклинание: — ВРАТ-ХАТ-ХО! Но худосочный старик заслонил Мортона собой и прокричал слова, развеивающие чары: — Истечение, Отмена, Происшествие, Сдача, Заброшенность и Смерть! Боарбас взвыл от боли и обратился в паническое бегство. Высокий худой старик обернулся к супругам Ди, забившимся в угол, и провозгласил: — Знайте же, что я — Бухгалтер. И да будет вам известно, что данный Ребенок подписал со мною Договор и поступил ко мне в ученичество и услужение. А за оказанные услуги я, БУХГАЛТЕР, учу его заманивать невинные души в проклятые дебри цифири, формуляров, деликтов и репрессалий. И смотрите — вот Печать моя на нем! Бухгалтер поднял правую руку Мортона и показал чернильную кляксу на безымянном пальце. Он обернулся к Мортону и уже подобревшим голосом сказал: — Завтра, мой мальчик, мы рассмотрим, как уклонение от подоходного налога приводит к обречению на вечные муки. — Есть, сэр, — бодро ответил Мортон. И, бросив на прощание колючий взгляд на супругов Ди, Бухгалтер исчез. Наступило тягостное молчание. Затем Ди обратился к своей жене. — Ну, — сказал Ди, — если уж мальчику так приспичило стать бухгалтером, то я не собираюсь вставать у него на пути.
Всем доброго времени суток. Совсем недавно на одном сайте, я наткнулся на один комментарий в котором речь шла о данном авторе и одном его рассказе. Захотел найти данного фантаста и посмотреть о чем же он пишет, ну или точнее, писал.
Вдаваться в то кто он, как жил и прочее я не стану. Напишу лишь то, что это американский фантаст. Родился в Нью-Йорке в начале 20 века, покинул этот свет в начале 21. Он был достаточно популярным писателем фантастом, во всяком случае у него достаточно большая фанбаза.
Так вот. Я прочёл всего три рассказа и захотел поделиться с вами мнением по одному из них. Для начала скажу, я прочёл "Мы одиноки", "Доктор способный помочь", и " Планета непобедимых ". Из перечисленных, данный рассказ понравился мне больше всех, о нём я и хотел бы рассказать.
Сюжет такой, на одну планету прилетает главный герой, он является неким консультантом. Его цель, это помочь местным жителям. Научить их земледелию, командной работе и прочему. Но есть одна проблема, всё жители этой планеты ненавидят друг друга, но при этом ещё очень трусливы.
Больше о сюжете рассказывать ничего не стану чтобы не испортить впечатление при возможном прочтении.
Хоть рассказ и является этакой социальной фантастикой, в нём попадались забавные моменты, которые лично меня заставляли улыбнуться или издать смешок.
Рассказ достаточно короткий, но при этом он интересный. Он рассказывает о том, как общество которое окружает нас влияет на нас. Как оно способно повлиять на внутренний мир человека и его восприятие окружения.
Рассказ мне понравился, отчего я решил написать о нём. Хотел чтобы побольше людей прикоснулись к данному творению, а возможно и другим книгам автора.
Пышущий жаром летнего зноя привет вам, друзья и товарищи! После весьма затянувшегося перерыва, рад наконец-то представить вам очередную работу по рассказу Роберта Шекли – «Замок Скэгов» из цикла про Грегора и Арнольда!
За прошедшее время (4 месяца) произошло несколько трансформаций моего быта, условий и объёмов трудовой деятельности и хотя с одной стороны, это несколько уменьшило мои творческие возможности, но с другой - открыло для меня новые! Работа над рассказом заняла больше чем обычно времени в первую очередь в силу размера рассказа (он самый большой из серии). Во вторую ввиду наличия полноправной главной героини(!) и организационно-творческих аспектов с этим связанных. И в третью - за это время озвучил небольшую роль для товарищей аниматоров и в рамках творческой коллаборации с психологом Еленой Чичук записал аудиокнигу (в её дикторском прочтении) по произведению Рея Бредбери «Идеальное убийство», оформив её музыкой Майка Олдфилда! Всем рекомендую к ознакомлению!
А теперь немного о самом произведении и чем оно выделяется среди прочих. Это 7й по хронологии написания (1956г) в серии и с несколько странным шлейфом и атмосферой рассказ! У немногочисленных читателей, знакомых с ним, судя по отзывам, остаются смешанные чувства. Да и на мой взгляд он в значительно большей степени романтизированный детектив (или пародия на него), чем космическая фантастика в привычном для серии виде. Но я так же явно чувствую в нём почерк Шекли и его неиссякаемое чувство юмора и любви к жизни. Мне и самому не доводилось читать рассказ в печатном виде и удалось раздобыть только сетевой перевод 2018 года за авторством Михаила Чумакова, за что ему огромное спасибо!
Считаю важным процитировать существенные примечания самого переводчика – М. Чумакова:
1)Skag (англ., жарг.) – героин, «герыч». А также «отвратительный, ужасный». Можно предположить, что Шекли, не чуравшийся наркотиков в начале своей карьеры, при выборе названия для инопланетной расы, подчеркивающего отвратительную внешность ее представителей, именно поэтому остановил свой выбор на данном слове. Также возможно, что название рассказа предполагает игру слов, и его можно перевести, например, как «Замок ужасов». Но это, конечно, только мои предположения.
2)Вариант названия фирмы главных героев взят из переводов В. Вебера, в память о первом моем знакомстве с рассказами цикла в журнале «Юный техник» (Но тут уж я по тем же причинам позволил себе отступить в угоду полюбившемуся нам с братом названию в переводе Н.Евдокимовой)
3)В других рассказах имя Арнольда – Фрэнк. Почему здесь он назван Майком (причем дважды), «загадка великая есть». Этот рассказ не первый в цикле, когда автор еще может не определиться с выбором имени своего героя. К тому же первые семь рассказов писались практически один за другим, соответственно забыть имя персонажа, которое упоминается в начале каждого из них, Шекли тоже не мог. Скорее всего, данный ляп на совести корректора или редактора журнала “Fantastic Universe”, где данный рассказ был опубликован впервые (большинство рассказов выходило в журнале “Galaxy Science Fiction”).
Ну а для меня этот рассказ стал почвой для ряда экспериментов с записью, голосом и музыкой в фарватере моих представлений о прекрасном. Персонажей серии я уже полюбил крепко и с удовольствием воплощал этот специфический рассказ в аудио произведение. Надеюсь в моём «прочтении» и вас он не разочарует.
Отдельное и большое спасибо хочу сказать талантливой и усердной актрисе Анастасии Поддубной, дебютировавшей в проекте моих аудиокниг, озвучив главную героиню Миру Райан! Работать с ней было замечательно легко, приятно и содержательно конструктивно. Её героиня удалась в мягкой, немного лирической, но при этом внутренне твёрдой и органически цельной фактуре, в полном соответствии с моим замыслом! Спасибо Настя!
Грегора как всегда озвучивал мой замечательный брат, Игорь, спасибо и ему в не меньшей степени!)
В этот раз не стал нагружать музыкальное оформление, и оно сложилось интуитивно и без особых сложностей, несмотря на объём (ух, мини альбом, почти как с рассказом по А. Бестеру)!
Обложка снова вышла из-под цифрового пера Stable diffusion, моего непревзойдённого художника!
ЗЫ: Скоро закончится отпуск, и я по мере восполненных сил возьмусь за финальный рассказ из цикла АААпопс и другие творческие планы!
Рекомендую получать удовольствие в наушниках!
С огромной благодарностью ко всем, кто поддерживал добрым словом, лайком и комментом. Ваш Lastfrom.
Уже который раз вижу эту цитату из рассказа "Билет на планету Транай" Роберта Шекли и каждый раз возможность убийства (устранения) неугодных представителей власти подается если не руководством к действию, то замечательной идеей, замечательным способом по контролю за властью и влиянию на неё.
Вот только такие любители цитат либо не поняли смысл рассказа, либо (что скорее всего) намеренно искажают, перевирают идею Шекли, - в рассказе главный герой охреневает от таких "замечательных" условий жизни и сбегает из этого "рая". Шекли говорит о том что подобный способ контроля и влияния на власть - зло.
Вывод: тот кто предлагает руководствоваться данным рассказом и внедрить что-то подобное в нашей реальной жизни желает нам зла.
"Что сразу поразило Гудмэна, так это дальнобойная винтовка с глушителем и телескопическим прицелом, которая зловеще висела на стене. Однако раздумывать над этим было некогда, так как министр вскочил с кресла и энергично пожал ему руку."
"На стене кабинета Борга висела винтовка с телескопическим прицелом и глушителем — точная копия винтовки Мелита. Назначение её в равной мере было непонятно"
"— Пожалуй, — сказал Мелит. — Но, на мой взгляд… — он внезапно умолк, бросился к стене и схватил винтовку. — Вот он!
Гудмэн выглянул в окно. Мимо здания шёл человек, внешне ничем не отличающийся от других прохожих. Он услышал приглушённый щелчок и увидел, как человек покачнулся и рухнул на мостовую.
Мелит застрелил его из винтовки с глушителем.
— Зачем вы это сделали? — выдавил из себя изумлённый Гудмэн.
— Потенциальный убийца, — ответил Мелит."
"— А если вы убьёте невинного?
— Мы не можем убить невинного. Это исключено.
— Почему исключено?
— Потому что согласно определению и неписаным законам каждый, кого ликвидировал представитель власти, является потенциальным преступником.
Марвин Гудмэн несколько минут молчал. Затем заговорил снова:
— Я вижу, что правительство имеет больше власти, чем мне казалось вначале."
