Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.

Летом 1925 года юный Боб Хайнлайн столкнулся с проблемой выбора — курсантам Академии ВМФ положено было выбрать для специализации один из видов спорта. В первый год обучения его спортивная карьера состояла из одних фальстартов — Боб выбрал легкую атлетику, его тренер ошибочно счел, что у паренька есть способности к прыжкам в высоту, а Боб разделял это заблуждение... какое-то время. Затем его отправили пинать мяч, но оказалось, что в этой разновидности футбола попасть по мячу удается нечасто, поэтому противники чаще пинают друг друга. Хайнлайн начал смутно осознавать, что ненавидит контактные виды спорта. Затем его отправили попробовать свои силы во французском боксе, дзюдо и прочих видах драки. В то время он весил всего пятьдесят три килограмма при росте метр восемьдесят («живое доказательство того, что скелет может ходить»), поэтому все попытки закончились бесславно, а ненависть Боба к рукопашным единоборствам достигла крайних пределов.

И тут ему предложили фехтование.

Фехтование в Аннаполисе было давней традицией и пользовалось уважением. А для юного курсанта оно стало убежищем, где он мог на законных основаниях избегать столкновений с потными телами набегающих соперников, стремительных пинков в живот и сокрушающих ударов кулаками в челюсть. Вскоре выяснилось, что ему повезло не только с этим, — его тренером стал капитан Деладрие, человек без прошлого, настоящий француз и фехтовальщик от Бога. Он предложил Хайнлайну на выбор шпагу, рапиру и саблю. Хайнлайн выбрал шпагу. Наконец-то он нашел ту нишу, где были важны не вес, а скорость и точность движений. Через год он уже был настолько уверен в себе, что выступал в облегченном варианте защиты — поначалу это стоило ему нескольких шрамов на теле, но он не изменил своего решения, предпочитая большую подвижность. Только теперь перед соревнованиями он надевал на запястье шнурок с подвеской в виде маленького слоника. «...Нет, я не верю в симпатическую магию, но немного кошерности в подобных вещах никому не повредит». В 1927 году ему вручили медаль за победу в турнире по фехтованию.

Капитаном команды фехтовальщиков был некий Делос Уэйт — он довольно близко сошелся с Хайнлайном, и Боб узнал от него массу интересных вещей о том, как взаимодействовать с Системой и использовать ее в своих интересах. Делос был тайно женат, хотя устав академии категорически запрещал курсантам вступать в брак. Позднее Уэйт послужил прототипом «Человека, который был слишком ленив, чтобы ошибаться» в романе «Достаточно времени для любви».

В 1928 году Хайнлайн представлял академию в межуниверситетском чемпионате. Тренер Деладрие выставил его против студента из Гейдельберга, лицо которого было так располосовано шрамами, что походило на шахматную доску. Он настолько превосходил Хайнлайна в технике, что маленький слоник оказался бессилен. На следующий год курсанты сражались со студентами Принстона, и там Хайнлайну повезло больше. Но полученная в этом же году травма запястья поставила крест на его спортивной карьере. Остались шрамы на теле и память о стальной молнии в руке — все это пригодилось Роберту Хайнлайну много позже, тридцать четыре года спустя.

Где-то в середине сороковых брат Хайнлайна, Рекс, который преподавал электротехнику в Вест-Пойнте, познакомил Роберта со своим студентом Джорджем Гарри Сайзерсом. Хайнлайн был набиравшим известность писателем-фантастом, а Джордж — одним из функционеров фэндома. Сайзерс был поклонником героического фэнтези и выпускал фэнзин «Amra». Хотя Боб терпеть не мог фэнзины (они вечно просили прислать какой-нибудь «ненужный» рассказ или эссе — причем бесплатно), знакомство с Джорджем продлилось достаточно долго, они периодически обменивались письмами. В начале шестидесятых в одном из таких писем Сайзерс задал Бобу риторический вопрос: «Что происходит с героем после того, как приключение завершилось?» С точки зрения субжанра «меч и магия» вопрос был бессмысленным — по завершении приключения ткань повествования исчезает, и вопрос описывает несуществующее время. В крайнем случае финальный абзац «и они жили долго и счастливо». Но Хайнлайн увидел в этом вопросе-парадоксе некий вызов. Разумеется, у него был ответ — он нашел его в стихотворении Теннисона «Улисс»:

В путь, друзья,
Еще не поздно новый мир искать.
Садитесь и отталкивайтесь смело
От волн бушующих; цель — на закат
И далее, туда, где тонут звезды
На западе, покуда не умру
[Перев. Г. Кружкова]

Уверен, многие помнят его последнюю строчку: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». И кстати, обратите внимание на это: «цель — на закат». В оригинале она звучит как «To sail beyond the sunset» — название последнего романа Хайнлайна «Уплыть за закат». Хайнлайн просто не мог поставить точку на «и жили они долго и счастливо». Вопрос «Что было дальше?» требовал ответа — для него история заканчивалась только тогда, когда заканчивалось развитие персонажа. Рамки традиционного романа «меча и магии» не позволяли этого сделать. Хайнлайн решил взломать рамки. С этого и начался новый роман. Так же как предыдущий («Марсианка Подкейн»), он был экскурсом в прошлое, переосмыслением прежних тем и решений. Хайнлайн поднял старые заметки времен «Magic, Inc», приобрел многотомную «Энциклопедию магии», и 12 апреля 1962 года сел за машинку и напечатал на пустом листке бумаги: «POWER AND GLORY»

Почему «Сила и слава»? Почему фэнтези? Что означал этот откат к тематике начала сороковых годов? Давайте посмотрим, в какой обстановке Хайнлайн начал свою работу. Говоря коротко, она описывалась одним словом: «кошмар». Боб был абсолютно уверен, что атомная война начнется не сегодня завтра. Он только что закончил оборудовать свое персональное противоатомное убежище под домом и активно уговаривал своих знакомых поступить так же. Фэнтези уже в то время считалось эскапистской литературой, а писателю срочно нужно было уйти от кошмаров действительности как можно дальше. Но он, разумеется, отрицал какую-либо причастность к эскапистской литературе — это могло быть побудительной причиной, но не смыслом:

«„Дорога Доблести“ и „Свободное владение Фарнхэма“, возможно, являются не менее „эскапистскими“ (да, еще добавьте к ним „Чужака“), чем любая из моих историй... Но все три упомянутые в значительно большей степени аллегоричны — и будь я проклят, если стану объяснять аллегории!»

Кроме того, он наверняка учитывал, что книги жанра «меч и магия» показывали в начале шестидесятых хорошие продажи.

Спустя три недели, 4 мая 1962 года, он напечатал посредине листа «THE END», после чего поменял «Силу и славу» на «Дорогу Доблести».

9 мая 1962 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму

Дорогой Лертон!

Я не писал Вам некоторое время, потому что сочинял новый роман, который теперь завершен: «Дорога Доблести», 409 страниц рукописи, приблизительно 105 000 слов. Сейчас я его пересматриваю для моей машинистки и хочу немного сократить, но не так чтобы сильно. У Вас он будет не раньше чем через два месяца, поскольку моя машинистка выполняет мои заказы в качестве вечерней подработки, потому что у нее есть дневная работа. Это — история для взрослого рынка, в ней хватает секса, чтобы вызвать остановку сердца у тех, кто жаловался на «Чужака». Это — фэнтези на грани НФ.

Боб

В ответном письме Блассингейм потерял одну букву в названии романа и окрестил его вместо «Glory Road» «Gory Road» — «Кровавая дорога».

20 мая 1962 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму

Дорогой Лертон!

Рукопись «Дороги Доблести» отправилась к машинистке. Впрочем, Ваш вариант названия (опечатка?) тоже вполне уместен.

〈...〉

Чистовик придет к Вам примерно через пару месяцев.

Боб

6 августа 1962 года. Лертон Блассингейм — Роберту Э. Хайнлайну

Дорогой Боб!

«Дорога Доблести» — шаг в сторону, даже для Вас.

В ней больше фэнтези, чем научной фантастики.

Это превосходный приключенческий роман, сдобренный мудрыми мыслями, приправленный интересным сексом. В нем было несколько мест, где мне хотелось прервать чтение и бежать искать аудиторию, с которой я мог бы разделить Ваши идеи.

Я надеюсь, что он будет иметь реальный успех.

Я нахожу его восхитительным.

Мои лучшие пожелания Вам и Джинни.

Сердечно Ваш, Лертон

И с этого момента началась необычайно нудная и неприятная история, как будто время двинулось вспять и Хайнлайн больше не был признанным автором бестселлеров и снова был вынужден противостоять редакторам, которые требовали «все переделать». Несмотря на мелкие различия, в одном потенциальные издатели были единодушны: они хотели вырезать последние сто страниц романа, в которых рассказывалось о том, «что происходит с героем после того, как приключение завершилось». С точки зрения писателя, это было чистым издевательством — на месте пародии на тему «мечей и магии» они видели обычный фэнтезийный роман, к которому зачем-то прицепились сто страниц лишнего текста.

Между тем для Хайнлайна в этих ста страницах заключался смысл романа. Как он писал Мэрион Зиммер Брэдли: «...да, я знаком с „Улиссом“ Теннисона, более того, Вы найдете краткую цитату из него в самом конце книги. Честно говоря, вся история отчасти происходит из этого стихотворения (оно одно из любимых у меня), и та самая часть романа, которая Вам понравилась меньше всего, последняя треть после завершения подвига, прямо вытекает из этих строк — и для меня это самая важная часть романа, даже если она и не самая увлекательная...»

Но как объяснить это людям, которые не понимали, зачем и о чем написан роман?

30 сентября 1962 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму

Дорогой Лертон!

Аврам Дэвидсон [редактор «The Magazine of Fantasy and Science Fiction». — С. В. Голд] предложил мне 1400 долларов за «Дорогу Доблести», хочет сократить до максимум 70 000 слов. Я отвечу ему частным письмом, просто поблагодарю за ответ, в постскриптуме сообщу ему, что единственный экземпляр рукописи находится у Вас на руках и все вопросы к Вам — то есть я не хочу ему прямо отказывать, но мне неинтересно его предложение. Не из-за величины гонорара — любая рукопись стоит столько, сколько вы можете за нее получить... иногда это просто ноль. И не из-за сокращений — я всегда против них, но не настолько. Я категорически против того, что он хочет, а он хочет, чтобы я просто-напросто отрубил последние сто страниц.

Если я это сделаю, то от романа останется просто разбавленная сексом сказочная история, без толка и смысла. Я не хочу публиковать мою историю в такой ампутированной форме. Около тридцати страниц из той сотни и впрямь довольно дидактичны, довольно медлительны, и (если бы мне пришлось сокращаться) я бы выжал всю воду из этого куска настолько, насколько это возможно, то есть от прибытия героя в Центр планет до его решения уйти, — но мне совершенно не хочется просто обрубить рассказ в тот момент, когда они захватывают Яйцо Феникса. Это лишит историю всякого смысла.

Я надеюсь, что Фред Пол возьмет эту вещь и не попросит слишком много порезать, если он вообще захочет что-то сократить, ну, по крайней мере, не потребует простой ампутации.

Лертон, у Джона Карнелла есть журнал под названием «Science Fantasy», который идеально подходит для этой вещи, — и Тед (Джон) хочет мою рукопись себе. Я не знаю, что он заплатит — думаю, мог бы около сотни гиней, но за свой фэнтезийный журнал он может заплатить меньше. В любом случае, я думаю, мы могли бы продать это и Полу, и Карнеллу для одновременной или почти одновременной публикации в Нью-Йорке и Лондоне. Я думаю, что Тед Карнелл может ухватиться за этот шанс.

Единственный конфликт интересов будет заключаться в правах на зарубежные публикации, которые «Galaxy» обычно требует себе. Вот что я предлагаю: если Пол захочет купить эту вещь, Вы спросите, какова цена вопроса, то есть сколько экземпляров Фред Пол продает в Лондоне [локализованный вариант журнала «Galaxy» выходил в Великобритании. — С. В. Голд]. И пожалуйста, скажите ему, что я очень хочу, чтобы Карнеллу тоже прислали копию, если это удастся устроить.

〈...〉

Предлагаю запросить его письмом и там же указать размер рукописи и уточнить, что эта вещь написана на грани между научной фантастикой и фэнтези, — вероятно, она подойдет для «Science Fantasy», возможно, подойдет для «Science Fiction Adventures» и, вероятно, не подойдет для «New Worlds». Захочет ли он на нее взглянуть? Если ответ будет «да», я отправлю ему свою чистовую копию...

Всего наилучшего, Боб

2 октября 1962 года. Лертон Блассингейм — Роберту Э. Хайнлайну

Дорогой Боб!

Galaxy отказалась от «Дороги Доблести». М-р Фред Пол сказал, что он мог бы взять вещь из 60 000 слов в «If», а для «Galaxy» «в этой вещи слишком много фэнтези».

Дэвидсон предложил купить 60 000 слов по два цента за слово. У Вас есть какие-либо предпочтения или мне посмотреть, сколько предложит «If», и выбрать лучшее предложение?

Спекторски [литературный редактор журнала «Плейбой»] говорит, что Вы согласились взять у них 500 долларов за право первым взглянуть на любую Вашу новую работу, пока они что-нибудь не купят. Я не стал брать у них деньги, решил прежде посоветоваться с Вами. Я не хотел бы убирать что-либо с рынка, если Вы сами этого не одобрите.

В Чикаго Вы дали всем гвоздя, я надеюсь, публике Вы тоже понравились, так что жду в ближайшем будущем от Вас рассказов об этом. [На Конвенте в Чикаго Хайнлайн получил премию «Хьюго» за «Чужака». — С. В. Голд.]

Желаю всего самого наилучшего Вам с Джинни. Надеюсь, поездка понравилась вам обоим.

Сердечно Ваш, Лертон Блассингейм

Все были предельно вежливы и соревновались в искусстве политеса, но суть возражений редакторов была проста — «мы хотим то же самое, но без рукавов и с перламутровыми пуговицами». В конце концов «Плейбой» отверг рукопись на том основании, что она «слишком романтична». Хайнлайн рассвирепел и начал писать редактору «Плейбоя» разные колкости.

...Должен признать, что я несколько менее оптимистичен в отношении перспектив. Однажды в прошлом по редакционной просьбе я написал короткий рассказ специально для «Плейбоя» — и он был отклонен с комментарием, что я сделал его «слишком сексуальным» (секс был необходим по сюжету этой вещи, но я не использовал откровенных сексуальных сцен) и что нужен был всего лишь рассказ типа того, что я делал для журнала Тони Буше, поэтому я продал этот рассказ журналу Тони Буше, который, кстати, не счел его «слишком сексуальным».

А теперь отвергли «Дорогу Доблести» с комментарием, что она понравилась, но слишком романтична для «Плейбоя».

Это привело меня в замешательство... потому что «Плейбой», по моему мнению, самый романтичный журнал из тех, что я когда-либо видел... По-видимому, мы по-разному понимаем смысл слова «романтичный»...

В ответ Спекторски небрежно предложил Хайнлайну оставить те пятьсот долларов себе, не важно, считает он их недоразумением или опционом, знаком уважения редакции или чем-то еще. Ответ Хайнлайна на это изящно сформулированное хамство, если он и был написан, затерялся в архивах писателя. Вирджиния иногда вмешивалась в переписку и не позволяла Бобу отправлять письма с большим количеством коротких слов.

Питер Израэль, редактор «G. P. Putnam’s Sons», все же уломал Боба несколько ужать первые тридцать и сто последних страниц — Хайнлайн был вынужден признать, что завязка идет медленно, а в последней трети романа проседает темп. Остальные замечания Питера Боб отклонил:

Было два момента, которые Вы посоветовали мне вырезать из текста: сцена с такси в Сингапуре и история с билетом Ирландской лотереи. Сцена в Сингапуре нужна, чтобы показать, что у героя исключительное чувство направления. Этот необычный талант необходим по сюжету, и его нужно было каким-то образом проявить. Вместо того чтобы придумывать новую установочную сцену (и, возможно, более длинную и скучную), я сохранил прежнюю, но убрал из нее около двух третей слов. (Возможно, я слишком подробно описывал этот эпизод, потому что взял его из жизни — я тогда был жертвой.)

Лотерейный билет не только сложно вплетен в сюжет, но и, что более важно, служит главным символическим средством, характеризующим героя, и демонстрирует происшедшие с ним перемены. Поэтому я его оставил и снова убрал столько слов, сколько смог.

Вы предложили мне исключить цитату из «Кубла-хана». Миссис Хайнлайн решительно против. (Я подозреваю, что она считает С. Т. Кольриджа лучшим писателем, чем Р. Хайнлайн, — измена! Кроме того, я обещал отвезти ее в Ксанаду, когда снова станет можно путешествовать по Китаю.) Так что цитату я оставил по семейным причинам...

Вы спрашивали, есть ли у меня разрешение использовать строчку, которую я взял из «Конго» Вейчела Линдсея. У меня его нет. У меня также нет разрешений от Шоу на использование цитаты из «Цезаря и Клеопатры». В обоих случаях, полагаю, я вписываюсь в категорию «добросовестного использования». В случае Шоу пьеса была написана шестьдесят восемь лет назад, и я думаю, что стихотворение Линдсея также не защищено авторским правом. Если хотите, я получу формальные разрешения по каждому...

Редактор «Analog» Джон Вуд Кэмпбелл-младший отверг рукопись с такими комментариями:

...Первая часть — потрясающая сага. Это движение. Это песня! Это, черт возьми, сюжет! Вторая половина садится на задницу и начинает медитировать о неопределенности жизни... а это именно то, чего Герой и Сага не должны делать!

Я думал, что читаю сагу... а на самом деле получил проповедь.

Да ну что за фигня!

Кэмпбелл также указал, что роман требует редактуры, на которую Боб, очевидно, не согласится, — речь шла о градусе сексуальности, который по стандартам «Аналога» изрядно зашкаливал.

Так что журнальный вариант «Дороги Доблести» достался Авраму Дэвидсону из «The Magazine of Fantasy and Science Fiction». Ему пришлось принять лишь те правки, на которые договорились автор и издательство «Putnam»; о том, чтобы обрубить последние сто страниц или «заменить личный кризис разочарования героя на игру в казаки-разбойники», он уже не заикался. Но он до последнего пытался сбить цену, а Хайнлайн с Блассингеймом до последнего упорно выкручивали ему руки.

9 марта 1963 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму

Я не думаю, что «Fantasy and Science Fiction» дошли до точки, я думаю, что они просто жмутся. Они заявляют, что у них 56 000 оплаченного тиража. Если принять во внимание их цены и их дешевое производство плюс кое-какой доход из Франции и Германии, они каждый месяц должны показывать чистую прибыль. Еще в декабре *** сказал мне, что издатель будет счастлив выплатить мне аванс. Раз так, они получили за 1500 долларов рукопись, за которую они обычно платят 1800 долларов — любому автору, с известным именем или нет. Тем не менее это приятнее, чем предлагать рукописи Джону Кэмпбеллу, который их завернет (он отверг обе мои работы, получившие последних «Хьюго»), а потом еще и вынудит пробираться через десяток страниц высокомерных оскорблений, в которых будет объяснять, почему моя история нехороша.

На этом история мытарств «Дороги Доблести» не закончилась — после выхода книги роман неоднократно предлагали превратить то в мультсериал, то в комикс, но дальше разговоров дело не пошло, хотя еще в восьмидесятых Голливуд вполне мог бы превратить «Дорогу Доблести» в крепкий фэнтезийный боевик. Типа «Властелинов вселенной». Только представьте Дольфа Лундгрена в роли Оскара с мечом наперевес — мм, конфетка!

Увы, единственным реальным воплощением образов романа до сего дня является лишь клинок Леди Вивамус — тщательно воссозданный по тексту романа и выкованный с применением земных технологий в количестве ста номерных экземпляров. Его вручают лауреатам премии фонда Хайнлайна за успехи в сфере частной космонавтики. И теперь у Илона Маска и его конкурента Джефа Безоса есть что скрестить друг с другом, помимо чековых книжек. Что из этого получится — надеюсь, увидим.

«Dum vivimus, vivamus!»

Искренне люблю книги Хайнлайна. особое место среди них нанимает "Звездный десант". При всей ее противоречивости очень и очень достойная книга. Читана мной множество раз. Поэтому и фильм "Звездный десант" я просто обязан был посмотреть.

1. Действие фильма происходит в 2197 году.

2. Семья Джонни Рико имеет немецкие корни переселенцев времён второй мировой войны, точнее нацистских преступников, которые бежали в Аргентину от суда. Отсюда и внешний вид «настоящего арийца» и милитаристские мечты.

3. Каспер Ван Дин, сыгравший Джони Рико, тренировался для роли 8 месяцев и в итоге наьрал 2,5 кг мышечной массы и потерял 9 сантиметров талии.

4. В сцене, когда Джони Рико росает гранату в огромного жука и отлетает назад, актер Каспер Ван Дин сломал ребро.

5. Актриса Дина Мэйер сыграла в фильме Диззи Флорес, хотя она запросто могла получить роль Кармен (возлюбленную Рико). Но она сама предпочла роли Диззи, так как для нее эта роль была гораздо ближе.

6. Все главные и второстепенные актеры проходили отдельную 12-дневную подготовку в специальном лагере. Подготовка включала в себя ежедневные 5-километровые пробежки и большую физическую нагрузку при малом доступе к кислороду (на высоте 1,8 км над уровнем моря).

7. Во время съемок каждый день несколько актеров получали тепловой удар из-за того, что съемки проходили во время 40-45 градусной жары. Среди них был и актер Джефф Бьюзи (сын Гэри Бьюзи), сыгравший друга Рико.

8. Так как арахниды создавались исключительно с помощью компьютерной графики, актерам приходилось взаимодействовать с пустотой. Для того, чтобы актеры могли на чем-то сконцентрироваться, в ход шли теннисные мячи, флаги и даже веники.

9. Верховен признался, что так и не дочитал книгу Хайнлайна. Он нашёл её «крайне скучной» и «ультраконсервативной». Хотя на самом деле Хайнлайн был убеждённым либералом.

10. Однажды Верховена риторически спросили зачем он снял такой фашистский фильм? На что он абсолютно серьёзно и метко заметил: «Если бы я сказал, что такой фашистский мир не подходит человечеству, то мне бы не поверили. Поэтому я показал идеальный фашистский мир, где всё сияет, все такие прекрасные, у всех большие пушки и прикольные космические корабли, но всё это подходит лишь для одного – убивать сраных тараканов».

11. «Звездный десант» поставил на тот момент мировой рекорд по количеству отстреленных боевых снарядов.

12. В батальных сценах актёры смотрели на находящегося за кадром Верховена, который корчил страшные гримасы, чтобы вызвать у них соответствующую реакцию на лице.

13. Практически все старшие наставники имеют увечья: у Расчака нет руки, у учителя биологии – шрам на лице, у сержанта в «военкомате» отняты обе ноги (кстати, у актёра действительно не было ног).

14. Фанаты творчества Верховена считают, что «Звёздный десант», «Вспомнить всё» и «Робокоп» существуют в одной «вселенной». Сам Верховен никогда не подтверждал, но и не отрицал это, подливая масла в огонь. Впрочем одно обстоятельство действительно объединяет эти картины: все они снимались в одних декорациях.

15. Перед съёмкой сцены в душевой актёры потребовали, чтобы Верховен и его оператор тоже разделись догола. Не знаю чего они хотели добиться (повышения оплаты?) и на что расчитывали, но оба не раздумывая согласились. Действительно, где ещё можно разыграть такую роскошную нудистскую партию? Кстати, задница Джонни в кадре покраснела ещё до того, как по ней шлёпнули :)

16. На мостике сторожевого корабля «Роджер Янг» можно заметить «Сокол тысячелетия». Интересно, сколько это стоило? Кстати, несмотря на то, что этот корабль погибает от заряда плазмы, он снова «всплывает» в третьей серии франшизы. Причём в количестве сразу двух. Оказалось, что это остатки реквизита от первой серии.

17. В фильме использовано почти 80 литров искусственной крови.

18. Много кто не понял тонкий антифашистский троллинг Верховена, в том числе кинокритик Washington Post. Из-за разгромной статьи, обвинявшей режиссёра в поддержке милитаризма, тоталитаризма и прочего гитлеризма фильм провалился в прокате на вторую неделю. Сам Верховен неоднократно отмечал, что фильм… об Америке.

19. Эдвард Нюмайер начал писать сценарий из головы. В какой-то момент читающие люди ему подсказали, что сюжет уж очень похож на произведение Хайнлайна.

20. Когда Кармен Ибаньез впервые выводит корабль из дока она дёргает переключатель, чтобы «отдать концы». Этот переключатель – тумблер включения питания от IBM PC 5150 1981 года, первого персонального компьютера.

21. Маколей Калкин, Квентин Тарантино, Роберт Родригез, Оливер Стоун, Мартин Скосезе и другие известные личности назвали фильм "Звездный десант" одним из своих любимых фильмов.

22. DVD с комментариями Верховена содержал дисклеймер, что они отражают точку зрения только самого режиссёра и могут не совпадать с мнением студии. С тех пор все режиссёрские комментарии выходят с таким дисклеймером. А что, были прецеденты, чтобы это делать?

23. «Арахниды» (от греч. «паук») на самом деле ни разу не похожи на пауков. Иными словами, Washington Post могли обвинить Верховена не только в фашизме, но и расизме. Как хорошо, что он успел снять фильм!

24. Голландские кинокритики называли «Звёздный десант» «Оранжевым звёздным десантом», находя в фильме много сходства с другой картиной режиссёра, снятой ещё на родине, в Нидерландах – «Оранжевый солдат».

25. База, на которой располагается флотская академия называется Tereshkova.

26. Апокалиптические сцены взрывов и пожара в Буэнос-Айресе на самом деле документальные съёмки с пожара на Окленд Хиллс в 1991 г.

27. На стене в учебном классе развешаны портреты философов: Аристотеля, Спинозы, Ницше, Арендт. Все они так или иначе причастны к политической теории.

28. «Звездный десант» - одна из пяти картин Верховена, которые дали начало франшизам. Все сиквелы его фильмов были малоуспешными или провальными.

Читайте книгу если не читали, смотрите фильм если не смотрели! Рекомендую!

Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.

В жизни, как известно, есть три безусловные ценности: семья, работа и наши друзья. Порядок в этом коротком списке весьма условный — иногда первые две ценности к нам приходят именно с подачи третьей.

Во время обучения в Академии ВМФ в Аннаполисе Боб Хайнлайн сошелся со своим земляком из Канзас-Сити Калебом Барретом Ланингом. У них, как оказалось, была масса общих интересов, правда, Ланинг чуть больше Боба тяготел к мистике и даже пытался обучать приятеля гипнозу (чтобы быстрее охмурять девиц во время коротких увольнительных). Именно Ланинг подбросил Хайнлайну книгу, которая оказала на него глубочайшее воздействие и во многом сформировала его как писателя. Это была книга Джеймса Брэнча Кейбелла «Юрген».

А в январе 1932 года Ланинг решил познакомить старого друга со своей новой подружкой: «Она высший класс, чувак, это что-то с чем-то!» В общем, Ланинг собирался жениться и интересовался мнением Боба. Взяв увольнительную, друзья заявились на вечеринку, и там Боб увидел Леслин, а Леслин увидела Боба. В этот момент Небеса заплакали, Ад рассмеялся, а между молодыми людьми возникла миллионовольтовая дуга, которую сумел разглядеть даже Ланинг. В результате он остался коротать вечеринку в одиночестве, а Боб и Леслин поспешно ее покинули в поисках более приватной обстановки. На другое утро Боб объявил несколько обескураженному Ланингу, что намерен жениться — и Леслин была согласна.

На свадебной церемонии 28 марта она была в белом платье до полу, он — в парадной форме морского офицера, с эполетами на плечах и саблей на боку. Они прошли под аркой из обнаженных сабель, которую выстроили товарищи Хайнлайна по «Лексингтону», и Ланинг в том числе. Но довольно о Ланинге (он остался другом Боба на всю жизнь, несмотря на Леслин), поговорим о Леслин Макдональд.

Это была хрупкая брюнетка, очень миниатюрная (пять футов один дюйм), но в интеллектуальном плане она была на голову выше молодого мичмана — двумя годами раньше она получила степень магистра философии в Университете Южной Калифорнии, немного преподавала, участвовала в театральных постановках, сама что-то ставила в экспериментальном театре, опубликовала несколько поэтических экспериментов и сейчас выстраивала карьеру к должности директора музыкального департамента «Коламбия Пикчерз».

А еще она занималась магией.

Эксперименты Леслин были совершенно безобидны — только белая магия, опыты по дальней телепатической связи и тому подобное, но, так же как Ланинг в Аннаполисе, она подогревала и поддерживала собственный интерес Хайнлайна к сверхъестественному, и, возможно, благодаря этому он не скатился к прагматичному материализму, сохранил широту взглядов и позднее сумел найти общий язык с Джоном Кэмпбеллом-младшим.

Симпатическая магия, метемпсихоз, реинкарнация, телепатия, биоэнергетика — весь набор тем, которые заполнили перестроечные дайджесты в девяностых, Боб и Леслин Хайнлайн пропускали через себя в тридцатые годы. Переехав в Лос-Анджелес в 1934 году, Хайнлайн, возможно, получил доступ к Библиотеке Общества философских исследований, в которой была собрана масса оккультных и магических трудов. Хайнлайн критически и непредвзято исследовал все необычные явления и никогда не путал мнения с фактами. После завершения политической карьеры он начал задумываться о карьере писателя, и с тех пор все, что ему понравилось, показалось забавным или перспективным, он помещал в картотеку. Кое-что пролежало там не один десяток лет, прежде чем попало в какую-нибудь книгу.

Мистика для него представляла не меньший интерес, чем новые технологии и научные открытия. Несмотря на титулы, Боб никогда не был научным фантастом. Он называл свою литературу «спекулятивной фантастикой» и не видел разницы между квазинаучным допущением (гиперсветовые скачки возможны) и любым другим допущением (магия существует). Важно было лишь одно: встроить это допущение в картину мира и заставить его работать на сюжет.

«...Говоря „научная фантастика“, мы подразумеваем спекулятивную историю — историю, воплощающую понятие „просто предположим“ или „что будет, если...“. В спекулятивной фантастике принятая наука и установленные факты экстраполируются для создания новой ситуации, новой основы для человеческой деятельности. В результате этой новой ситуации создаются новые человеческие проблемы, и наша история рассказывает о том, как люди справляются с этими новыми проблемами.

История не о новой ситуации; речь идет о решении проблем, возникающих в связи с новой ситуацией...»

Лишь в самом начале он написал несколько традиционных рассказов о гаджетах — и больше к ним не возвращался. Он предпочитал концентрироваться на человеческих проблемах — а какие явления их порождают, магические или научные, совершенно не важно.

Одной из таких идей была магия, поставленная на промышленную основу. Чрезвычайно богатая концепция, из которой в конечном счете вышел «Гарри Поттер». Ну или «Операция „Хаос“» Пола Андерсона. Я не буду приписывать авторство Хайнлайну — точно известно лишь, что он впервые встретился с этой темой в рассказе «Вне всяких сомнений» в 1939 году, но идея, возможно, была не его. Дело в том, что, ныряя в литературный омут, Боб подбил свою знакомую Элму Венц заняться писательским трудом. Элма плохо понимала, что это такое, но сумела придумать кусок альтернативной истории из жизни континента Му, а в качестве элемента антуража там была магия — промышленная магия.

Не важно, была это идея Элмы, Боба или она витала в ноосфере. В следующем году Хайнлайн выжал из нее максимум возможного — он, по сути, создал новое направление в фэнтези. До того магический элемент либо вторгался в нашу повседневность, либо проявлялся в изначально магических мирах. Хайнлайн создал гибрид — наша повседневность, органически пронизанная магией, превратившейся в технологию. В определенном смысле это был перевертыш формулы Кларка «технология будущего неотличима от магии». В данном случае технология настоящего была самой магией.

Хайнлайн начал работать над повестью о промышленной магии в январе 1940 года. Несколько недель он обдумывал мир, где магия заменила технологию, записывал на карточках многочисленные следствия такого положения вещей, разрабатывал коллизии и забавные ситуации. И в этом ему помогала Леслин, которая в начале писательской карьеры была редактором и фактически соавтором Хайнлайна (поэтому при разводе пункт о переходе прав на интеллектуальную собственность бывшему супругу был отдельно согласован сторонами). В частности, идея с исчезающими десертами была целиком ее заслугой.

Кое-что он позаимствовал просто из газет, все рассуждения о симпатической магии почерпнул в «Золотой ветви» Д. Фрезера. Кроме того, похоже, в личной библиотеке Леслин имелся пресловутый Красный гримуар, оригинал которого находится в Парижской библиотеке, — оттуда, по словам Хайнлайна, было взято заклинание, приведенное в повести.

Набрав целую стопку карточек, Хайнлайн рассортировал их, пронумеровал и выложил из них что-то вроде сюжетной линии. Сам сюжет как таковой он позаимствовал из реальной жизни — как раз в эти годы в Америке шла мощная зачистка мафиозных структур, занимавшихся рэкетом и убийствами. Журналист, освещавший эту кампанию, назвал силовое подразделение мафии «Murder, Inc». Хайнлайн позаимствовал и название, поменяв на «Magic, Inc» — чтобы ни у кого не оставалось сомнений, о чем эта повесть.

Впервые в творчестве писателя в «Магии» появилась политическая тема — он изобразил неэффективность существующей системы принятия законов. Во многом ему помог опыт собственной политической карьеры. Образ женщины-лоббиста Салли Логан он полностью списал со Сьюзен Клайфтон, с которой работал в 1936 году, — тогда он уговаривал ее помочь вычистить коммунистов из калифорнийской организации Демократической партии, а она объясняла ему, как работают политические механизмы на самом деле.

Вот это органическое слияние фантастического элемента и реальных повседневных механизмов — одна из самых сильных сторон повести. Мало придумать применение волшебной палочке в современном городе, нужно еще учесть, что Американская медицинская ассоциация будет противостоять Гильдии магов-целителей, что Церковь и Промышленная палата окажутся по разные стороны баррикад, что последствия применения магии скажутся не только в быту, но и в науке, в военном деле, в СМИ, в сфере развлечений и так далее. Повесть получилась удивительно насыщенной. В ней есть политика, экономика, юмор, триллер, элементы детектива, в ней писатель впервые декларирует свое отношение к расовой проблеме. Возможно, ей не хватает стройности сюжета, но, по-моему, ее главный недостаток в том, что она слишком быстро кончается.

Как и свой первый рассказ, Хайнлайн направил рукопись «Магии» Кэмпбеллу, не указывая, для какого из журналов она написана. Он не видел различия между «Astounding Science Fiction», который специализировался на научной фантастики, и «Unknown», где печаталось фэнтези. Для него эта отраслевая специализация не значила ничего. Надо сказать, что сам Кэмпбелл был с ним в этом солидарен — он отбирал вещи для «Unknown» чисто по формальным признакам. Куда важнее для него была естественная логичность выстроенного мира и литературные качества текста. Повесть была напечатана под названием «The Devil Makes the Law» («Дьявол диктует законы» или что-то в этом роде) — Кэмпбелл редко оставлял рабочие названия Хайнлайна неизменными. Но на этот раз у него была объективная причина: в предыдущем номере «Unknown» уже печатали одну «Магию» («Математика волшебства» Лайона Спрэг де Кампа и Флетчера Прэтта), что было полбеды, но какой-то восторженный читатель прислал отзыв, в котором заявлял, что роман стоило бы назвать «Magic, Inc». Кэмпбеллу такое совпадение не понравилось, и он заменил название. Правда, к нему он добавил подзаголовок: «If magic works — why not Magic, Inc!» («Если магия работает — почему бы не быть „Магии, инкорпорейтед“!»). Оригинальное название вернулось к повести через десять лет, в книжном издании.

Конец тридцатых — начало сороковых годов считается периодом становления Хайнлайна. Тем самым подразумевается, что «Джонатан Хог» — это так себе, проба пера, а книги для детей со школьной астрономией, боевики про инопланетян и парочка «взрослых» романов, написанных второпях между строительством очередного дома и турпоездкой, — это какой-то «установившийся» Хайнлайн. Нет, конечно, мне нравится ювенильная серия и немногочисленные «взрослые» романы, сделанные в перерывах. Но я все время пытаюсь представить себе, «что было бы, если...». Если бы линия «Магии», «Утраченного наследия» и «Неприятной профессии Джонатана Хога» не оборвалась так резко в 1941-м. Если бы война не сломила хрупкую наяду Леслин. Если бы рев реактивных струй не заглушил тихий шепот фэйри.

Возможно, эвереттика не врет и где-то в Мультивселенной есть мир, в котором Кэмпбелл закрыл «Astounding» вместо «Unknown», а дом писателя оберегала жена-колдунья, а не инженер-фигуристка. «Просто предположим» — вдруг линия мистики и тайны не прерывалась и там в романах Хайнлайна порталы и элементалы вместо ракет, Джонатан Хог вместо Фриз Подкейн. «Просто предположим» десять лет свободных экспериментов над формой и содержанием вместо десяти лет у станка ювенильных карамелек. Я бы хотел знать, что из этого получится. Но в нашей Вселенной случилось то, что случилось, и Хайнлайн стал лишь гостем страны Фэнтези. В следующий раз он заглянул туда двадцать лет спустя — в поисках Дороги Доблести.

Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.

7. ...и прочая мультимедия

В конце концов количество переросло в качество, и в 1976 году заработал фан-арт. Первой ласточкой стала настольная игра от «The Avalon Hill Game Co» под незатейливым названием «Starship Troopers». В игре участвуют «терране», «тощие» и «арахниды», причем «тощие» играют то за «пауков», то за «терран», но только на своей стороне игровой доски. У арахнидов имеется бонус — невидимые туннели, которые на столе не отображаются, игрок хранит их координаты в своих секретных записях. Точно так же скрыт Улей, атака которого — сценарий седьмой миссии игры. К игре прилагался, как водится, мануал со сценариями (довольно простенький). Писатель тоже приложил руку к игрушке: написал коротенькое письмо, обращенное к будущим игрокам, в котором описал концепцию игры и пожелал игрокам отпустить на волю свое воображение, — хорошее напутствие для тех, кто на несколько часов собрался зависнуть над разграфленной шестиугольниками картой, передвигая по ней безликие картонные квадратики.

А потом появились персональные компьютеры, и, конечно же, Хайнлайны не смогли пройти мимо и тут же купили себе по компьютеру, а компьютеры не могли пройти мимо Хайнлайна и тут же включили его в оборот — в 1982 году компания «Tandy Corporation» («Тетрис», «Арканоид») выпустила игрушку «Klendathu», созданную по мотивам «Звездного десанта», и в знак благодарности автору прислала Хайнлайну цветной дисплей для его компьютера. Игрушка, созданная дизайнером Лео Кристоферсоном, погружала вас в атмосферу битвы за Клендату: в первой, «стратегической», части вы выбираете точку высадки, во второй, «шутере от первого лица», пытаетесь загасить как можно больше набегающих отовсюду жуков-воинов и жучиных королев (проблема в том, что по внешнему виду «воины» не отличаются от безвредных «рабочих», а боеприпасов мало, и энергия боевого скафандра выдерживает счетное число столкновений). После трех десантов игрок может выйти в отставку и порадоваться количеству заработанных очков. Слова «стратегия» и «шутер» я написал в кавычках, потому что всерьез говорить о стратегии, играя в крестики-нолики на поле 4 × 7 клеточек, не приходится, а стрелять, двигая прицел кнопками курсора по тем же 28 клеточкам, — развлечение то еще. Возможно, по этой причине игра не пользовалась бешеной популярностью, и второй заход акул игрового бизнеса во вселенную космодесанта случился лишь двадцать лет спустя.

В 1988 году книга была впервые экранизирована: в Японии вышел аниме-сериал по мотивам «Звездного десанта». Сюжет поначалу следует книге, но уже со второй серии начинаются разные вольности... Центральной темой стала любовь Джонни и Карменситы, а арахниды превратились в чрезвычайно адаптивных полиморфных существ. Однако подход японцев к литературному первоисточнику можно считать очень бережным — по сравнению со следующей экранизацией.

Она вышла в 1997 году, это был фильм Пола Верховена «Звездный десант». Сам Верховен, по его словам, прочитал в книге только первые главы, счел ее пропагандой фашизма и выкинул на помойку. Сценарист фильма Эдвард Ноймайер намек понял и превратил фильм в сатиру, высмеивающую идеи романа. Ну, или то, что они с Верховеном принимали за идеи книги. «Я создал идеальный фашистский мир: в нем все красиво, все блестит, у всех огромные пушки и навороченные корабли, но все это годится лишь для того, чтобы истреблять гребаных жуков», — пояснял режиссер. Чтобы сделать свою мысль совсем прозрачной, он копировал кадры Лени Рифеншталь и форму войск СС. Увы — с Верховеном критики поступили точно так же, как с Хайнлайном. Фильм обвинили в пропаганде фашизма, ругали за отсутствие сюжета и заклеймили «пустышкой, рассчитанной на фанатов фантастики». В общем, как аукнулось, так и откликнулось. Провал «Десанта» в прокате пустил карьеру Верховена в Голливуде под откос.

Впрочем, и дальше все произошло точно как с книгой — критики, отработав зарплату, затихли, продажи на видео делали кассу, армия фанатов росла... Вот только привлекала их в фильме не изящная сатира. Имитация геббельсовской пропаганды сработала не хуже оригинала, и подростки фанатели от формы, символов и лозунгов, показанных в фильме. Массовая культура постепенно усваивала «Звездный десант», откусывая и отбрасывая «лишние» детали. Сначала Верховен отсек всю социальную часть, потом продолжатели отсекли сатиру Верховена, и так продолжалось, пока от всего романа не остался скелет из противостояния жуков и космодесантников.

Фэнам этого было вполне достаточно. Два продолжения фильма были сняты уже в очищенной от ненужных придатков форме — в «Герое Федерации» и «Мародере» нет никакой сатиры, все на полном серьезе... и совершенно отвратительно. Ни сценарист, ни автор спецэффектов «Десанта» без Верховена ничего не смогли. Их единственной заслугой можно считать добавление во вселенную «Десанта» людей-зомби, работающих на жуков.

Одновременно с фильмом Верховена появились комиксы — в 1997 году «Dark Horses» выпустила в поддержку «Десанта» три серии комиксов (в том числе адаптацию самого фильма), а в следующем году еще один. И снова в финале этой рисованной истории ни от Хайнлайна, ни от Верховена не осталось и следа.

В 1999 году вышел еще один мультсериал «Roughnecks: Starship Troopers Chronicles» («Головорезы: Хроники звездного десанта») — на этот раз он полностью базировался на визуальной и идейной стилистике фильма. Верховен даже сыграл роль продюсера, и его рука чувствуется по крайней мере в первых сериях. Затем начинается какой-то кроссовер «Десанта» и еще не вышедшей игрушки «Старкрафт» — в кадр лезут гибриды, мутанты, а герои напропалую используют пси-силы. На самом деле, конечно же, скорее авторы «Starcraft» черпали идеи из «Хроник», а не наоборот, но в ретроспективе мультик воспринимается именно таким образом.

С этого момента роман Хайнлайна окончательно потерял самостоятельное значение в культурном поле, все последующие обращения к теме опирались только на фильм, идеи и образы фильма, полностью игнорируя его основу. В основном это были компьютерные и настольные игры, которые продолжали разрабатывать, углублять и расширять «Вселенную Starship Troopers». На каком-то этапе этого пути от центрального ствола отпочковалось само понятие «Starship Troopers», породив самые причудливые миры, полные хаоса и сражений.

Из этого потока хочу отметить только безвременно почивший проект британской игровой компания «Moongoose», которая в 2005 году выпустила настольную игру «Starship Troopers: The Miniatures Game». Игра позаимствовала сюжеты как фильмов, так и мультсериала «Roughnecks». В ней были задействованы все три расы, Федерация терран, Империя арахнид и Гегемония тощих. Трехсантиметровые фигурки юнитов (примерно сотня разных видов плюс детали пейзажа) пришлись по душе поклонникам «Десанта», игра даже завоевала какие-то призы, но потом «Moongoose» внезапно свернула все работы над «Starship Troopers». Вместе с выпуском солдатиков был свернут и параллельный проект — ролевые игры. Жаль, для них «Moongoose» выпускала симпатичные мануалы с красивыми картинками.

Затем снова пришло время мультфильмов, на этот раз полнометражных. Первым было «Вторжение», работа над ним шла два года, релиз 2012 года. Режиссером стал Синдзи Арамаки («Яблочное зернышко I, II», «Легенды Halo»), и вообще, проект больше японский, чем американский. Фильм начинается с монолога Джонни Рико — прямой цитаты из романа Хайнлайна, однако дальше идет оригинальный сюжет, больше имеющий отношение к фильму Верховена. Снова на экране неразлучная троица, правда Джонни Рико стал генералом, а Карл Дженкинс министром, и только бедняжка Кармен так и тянет лямку капитана. Фильм мог бы стать хорошим подарком для фанатов «Звездного десанта», однако его губит недостаток финансирования и специфически игровой видеоряд. Из-за этого периодически накатывает ощущение, что ты попал в компьютерную игрушку с отрубившейся мышкой и не можешь управлять событиями. Рейтинги у фильма были, впрочем, не такие уж плохие, но Синдзи Арамаки несколько лет отказывался браться за продолжение. Его все уговаривали, а он все отказывался. И все надеялись и ждали, что уж на этот-то раз все получится как надо. В конце концов Синдзи уговорили, за сценарий взялся аж «сам» Ноймайер, и на этот раз в кадр вернули не только Рико, но и покойную Диззи Флорес (лицензии на лица и озвучка от Каспера ван Дина и Дины Мейер, красотка Карменсита по-прежнему с чужим лицом и чужим голосом). «Предатель с Марса» вышел на экраны в 2017 году и... не сказать чтобы «с треском провалился», но определенно недотянул даже до уровня «Вторжения» в рейтинге зрительских симпатий. Боюсь, что новый CGI-фильм из этой франшизы мы увидим теперь нескоро.

Думаю, следует указать на главную особенность мультимедийной ветви, выросшей из «Звездного десанта», — она сконцентрирована на противостоянии жуков и космодесантников, но при этом полностью игнорирует такую важную деталь, как тактический компьютеризированный боевой скафандр типа «мародер». Зато эту деталь очень внимательно изучили и взяли в разработку две категории благодарных последователей Хайнлайна: писатели и военные.

Боевой скафандр оставил в литературе более впечатляющий след, чем битвы с жуками в кино. Возможно, потому, что авторы не могли «выпилить» скафандр из хайнлайновского обрамления, им пришлось заимствовать вместе с ним и мобильную пехоту, а это тянуло за собой психологию, социологию и массу других вещей. Иначе говоря, нельзя было использовать скафандр, не используя его начинку, — литература не смогла обойтись без живых людей. Вы можете найти их у самых рьяных «заклепочников» — Джона Ринго, Йена Дугласа или Джона Скальци. Все это гимны звездным десантникам, и в первых тактах мы еще можем услышать голос Хайнлайна. Но это, конечно, капля в море вторичного или третичного продукта, где от исходных идей не осталось и тени следа.

Как и его прародитель «Космический кадет», «Звездный десант» породил в массовой культуре долгий незатухающий отклик. И вновь массовая культура смогла извлечь и сохранить в себе только внешнюю атрибутику произведения, а его содержание — увы! — так и не востребовала. И мысленный социальный эксперимент Хайнлайна так и останется причудой ума — человечество предпочитает проводить эксперименты на собственной шкуре, поднимаясь по зову неведомого громогласного сержанта:

— Вперед, обезьяны! Вы что, хотите жить вечно?

Начало статьи: Тринадцатый роман Роберта Хайнлайна — «Звездный десант»

Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.

Тринадцатый роман «ювенильной» серии, написанный Хайнлайном для издательства «Scribner’s», был рожден, что называется, под дурной звездой. К его написанию писателя подвигла одна катастрофа, а сам роман, будучи написан, повлек за собой другую.

1. Удар из космоса и шестая колонна

Утром 4 октября 1957 года в жизни Роберта Хайнлайна произошла катастрофа: коммунисты запустили в космос ракету и вывели на орбиту Sputnik. Вскоре в доме писателя зазвонил телефон. Местная газета Колорадо-Спрингс хотела, чтобы известный писатель-фантаст рассказал, что думает об этом событии. Писатель охотно поделился своими мыслями: голосом, полным яда и горечи, он объяснил репортеру, что «если русские сумели поднять этот груз на стабильную орбиту, то они, весьма вероятно, могут в любой момент ударить боеголовкой в любую точку на территории Соединенных Штатов». Советы отняли у Хайнлайна уверенность в завтрашнем дне и перечеркнули его Историю Будущего.

Жертвой маленького металлического шарика с четырьмя усами стало не только душевное спокойствие писателя. Погоны сыпались на пол, как сухие листья, все были в шоке, и мало кто в Америке считал спутник достижением человечества. Вы наверняка читали у Стивена Кинга драматическое описание дневного киносеанса, на который пришел маленький Стивен:

«...впервые я пережил ужас — подлинный ужас, а не встречу с демонами или призраками, живущими в моем воображении, — в один октябрьский день 1957 года...»

Забавное «бип-бип-бип» вдребезги разбило мечты Роберта Хайнлайна и заставило его пересмотреть приоритеты. В мировоззрении Хайнлайна 4 октября означало катастрофу. Его главная цель, ради которой он затеял альянс со «Scribner’s», — позвать молодежь в космос, подстегнуть Америку с тем, чтобы первая военная база на Луне принадлежала американцам, а не русским, — казалась потерянной. Америка проиграла космическую гонку, и смысла воспитывать будущих астронавтов уже не было. В 1958 году Хайнлайн начал постепенное движение прочь от научной фантастики. Он больше не хотел звать молодежь во втузы и смотрел на свои прежние наработки с изрядной долей скепсиса. Хайнлайн искренне верил, что атомная война, которая сокрушит Америку, уже не за горами. На этом фоне его романы для детей выглядели чем-то несвоевременным. Не во втузы надо было звать молодежь — а в армию.

Следующий удар писателю нанесли весной 1958 года. Недавно созданный Национальный комитет за разумную ядерную политику потребовал от президента США прекратить ядерные испытания и передать контроль над ядерными вооружениями ООН — иными словами, комитет повторил хайнлайновский рецепт мирного сосуществования, изложенный в «Космическом кадете». Пятого апреля петицию комитета напечатала местная газета Колорадо-Спрингс, и это обращение подписали многие соседи и знакомые Хайнлайнов. Однако писатель этому отнюдь не обрадовался. Напротив, он почувствовал себя больным и обманутым. Между 1948 и 1958 годом произошли сильные перемены в его мировоззрении, и старые рецепты его совсем не устраивали. Хайнлайн немедленно забросил «Чужака», над которым в это время работал, и на шесть недель погрузился в политику — он написал свою петицию, собирал под ней подписи и отправлял заказными письмами президенту Эйзенхауэру. Мероприятие было названо «Лигой Патрика Генри» [Патрик Генри (1736–1799) — борец за независимость американских колоний, один из отцов-основателей США, автор знаменитого изречения «Дайте мне свободу или дайте мне смерть!»].

Переход в политическую сферу отношений поляризовал круг знакомых писателя. Из-за «Патрика Генри» Хайнлайн потерял довольно много друзей. В его списке рассылки были сотни писателей и издателей, большинство просто проигнорировали присланную петицию, а некоторые категорически отказались ее подписывать. Давний редактор Хайнлайна в журнале «Astounding» Джон Кэмпбелл ответил письмом, в котором полностью согласился с мнением Боба, но подписывать петицию отказался, объяснив, что все это бесполезная трата времени: демократия неработоспособна в критической ситуации. Все это Джон, как обычно, изложил на нескольких страницах отменно длинного письма. Издательство «Scribner’s» тоже ничем не порадовало писателя. Его редактор Алиса Далглиш «написала мне мутное письмо, согласившись со мной по каждому пункту, но твердо отказалась подписаться, думаю, старушка жутко боится Третьей мировой войны и надеется, что если она закроет глаза, то страшилка пропадет сама собой...». Второй (более лояльный к писателю) редактор, Джинни Фаулер, вообще не ответила, глава издательства Чарльз Скрибнер также не снизошел до ответа, «может, он думает, что он — господь бог, но я думаю, что, будь я издателем и получи я письмо от одного из моих писателей, чьи книги принесли фирме прибыль свыше ста тысяч долларов, я, как минимум, проявил бы любезность и ответил. Да провались он ко всем чертям — мне досадно, что приходится иметь дело со „Scribner’s“...»

В июне кампания «Патрик Генри» была прекращена — Хайнлайны были ею истощены физически и финансово. В политической сфере она не принесла никаких результатов — президент Эйзенхауэр ввел мораторий на ядерные испытания, правда продлился он всего до 1961 года. В сфере профессиональной она обеспечила писателю несколько потерянных друзей и несколько недоброжелательно настроенных критиков.

2. Отвергнутая марсианка и рецепт античной эпохи

В октябре 1958 года Хайнлайн попытался сесть за очередной подростковый роман — его героиней была Фрис Подкейн, марсианка, которая никогда не была на Земле. Роман медленно подползал к сотой странице, однако легкомысленные приключения юной особы не совпадали с настроем писателя.

«Прямо сейчас для меня самое неподходящее время начинать новый роман. Мне все больше и больше не нравится то, что сейчас витает в воздухе, и от этого мне крайне тяжело писать популярную фантастику...»

То, что витало в воздухе, побудило Хайнлайна решиться на поездку в СССР — ему нужно было наконец-то увидеть врага своими собственными глазами. Он отправил Вирджинию на курсы русского языка (в их семье лингвистом была она), а сам отложил рукопись о юной марсианке в архив и начал думать совсем в ином направлении — свобода и ответственность, гражданский долг и тому подобные вещи. Джон Кэмпбелл, отказавшись участвовать в движении «Лига Патрика Генри», объясняя Хайнлайну бесперспективность стандартных демократических процедур, заявил, что в самой сути демократии «есть нечто, что не позволяет ее лидерам принимать правильные решения». По-видимому, нужно было менять что-то в базовых основах демократии. Политическая и гражданская незрелость его профессиональных коллег (а также полная безответственность республиканцев перед лицом красной угрозы) с неизбежностью привела его к мысли об избирательном цензе. Демократия крайне неэффективна, но у человечества нет ничего получше на замену, поэтому нужно было попытаться как-то ее модифицировать.

Собственно, готовую схему он позаимствовал у древнегреческих полисов, где избирательным правом пользовались только граждане, готовые в любой момент вступить в ополчение. Позднее он вспоминал, что эту мысль его отец Рекс Ивар Хайнлайн вложил в голову маленького Бобби еще в 1912 году: «Лишь те, кто воевал за свою страну, достойны ею управлять». Разумеется, схема была не более чем мысленным экспериментом, способом поставить вопрос, а не готовым рецептом:

«Я не утверждаю, что эта система приведет к более эффективному правительству, и не знаю ни одного способа, как обеспечить „осмысленные“ и „взвешенные“ выборы. Но я рискну предположить, что эта вымышленная система даст результаты не хуже, чем наша нынешняя. Я, конечно же, не думаю, что существует даже отдаленная вероятность, что мы когда-нибудь примем подобную систему...»

Приравняв в своей аксиоме социальную зрелость с готовностью сражаться, Хайнлайн с неизбежностью вынужден был исследовать вопрос о войне, насилии и противоборстве как таковых. Проблема соотнесения личной и общественной морали и насилия достаточно сложна, но Хайнлайн разрешил ее как чисто биологическую проблему, заняв позицию наивного материалиста. В этом он очень сильно напомнил мне Ефремова, который столь же лихо «разъяснил» красоту биологической целесообразностью. В своем письме Теодору Старджону от 5 марта 1962 года Хайнлайн обозначил ключевую тему романа таким образом:

«...этот роман — исследование, вопрос о том, почему люди сражаются, исследуется как моральная проблема... я попытался ее проанализировать как писатель. Почему люди сражаются? Какова природа силы и насилия, этично ли их применение, и если да, то при каких обстоятельствах?И я пытался выявить на основе наблюдений некую фундаментальную основу поведения человека, и я пришел к выводу, что единственная основа, которая не требует бездоказательных предположений, — это вопрос выживания как альтернатива невыживания в самом широком смысле этого слова. То есть я определил „моральное“ поведение как поведение, ведущее к выживанию... человека, семьи, племени, нации, расы.Истинный этот тезис или нет, но он стал главной темой книги... и каждая ее часть, каждый эпизод исследует некие выводы или следствия из основной теоремы.Морален ли призыв на военную службу? Нет, потому что моральные решения не могут быть определены законом. Вопрос о том, сражаться или нет, является личным моральным решением... И все прочее в этой книге основывается на этой единственной теореме...»

Роман был задуман в обычной скрибнеровской схеме бильдунгсромана, где герой: а) покидает привычную социальную среду; б) сталкивается с трудностями и узнает, как устроена жизнь, — не без помощи одного или двух наставников (людей Хайнлайна Третьего типа по классификации Паншина, таких как Джубал Хэршоу и другие); в) самостоятельно делает какой-нибудь нелегкий моральный выбор; г) в процессе становления приходит к осознанию предложенных писателем истин.

Как и «Скафандр», это был заход на второй круг, переосмысление прежнего материала. На этот раз пришла очередь «Космического кадета», поэтому пункты а) и б) были очевидны. С пунктом в) все было несколько сложнее. Если перед героем «Кадета» стоял нелегкий выбор — бомбить или нет родной город во имя мира на Земле, то перед героем нового романа стояла перспектива личного участия в полномасштабной галактической войне. Не столь драматично, как удар по совести, зато куда более материалистично, ведь на войне могут и убить. Чтобы подкрепить моральность выбора, оппонентами человечества, живущего, по выражению самого Хайнлайна, в «либертарианской, демократической, почти идиллической утопии», стали жукоглазые коллективисты с планеты Клендату.

3. «Обнимая небо крепкими руками»

Первым рабочим названием романа было «Shoulder the Sky» («Взвалить небо на плечи», «Подпирая плечом небо» или что-то в этом роде). Хайнлайн любил вставлять «Небо» в названия, у него есть «Фермер в небе», «Школа/Туннель в небе», «Сироты неба», «Лифт в небо» и тому подобное, а теперь в небе появилось «плечо». Само название происходит из стихотворения А. Э. Хаусмана:

The troubles of our proud and angry dustAre from eternity, and shall not fail.Bear them we can, and if we can we must.Shoulder the sky, my lad, and drink your ale.Мы вечностью на скорбь осуждены,А вечности все в мире нипочем.Терпите, праха гордые сыны.Пей, брат, и небо подпирай плечом.(Перев. Григория Кружкова)

Автор, конечно же, намекал на античного гиганта, удерживающего на плечах небесный свод. А для Хайнлайна это название дополнительно перекликалось с недавно вышедшей книгой... Нет-нет, это была не «Атланты держат небо», а «Атлант расправил плечи» Эйн Рэнд. «Shoulder» в названии естественным образом перерифмовалось в «Soldier», и аллегорическое «плечо» сменил вполне конкретный «солдат», потом слова поменялись местами: «Sky Soldier», затем «небо» сменило более пафосное «starside». «Звездный край/звездная сторона», однако, звучала как оппозиция «earthside» — земной стороне, и название несло противопоставление мира небесного миру земному. Так что позже Хайнлайн прикрутил пафос, сменив «starside» на «starship», звездолет. В редакцию роман пошел под названием «Starship Soldier» — «Солдат звездолета», или, если уж совсем по-русски, «Солдат войск космического базирования».

В отличие от всех предыдущих романов «Солдат» начинался с мощной экшен-сцены, где главный герой творит чудовищное насилие и разрушения. Тем самым писатель с ходу загонял читателя в шкуру героя, уже сделавшего свой моральный выбор, а не подводил к нему обычным методом последовательных итераций. Хайнлайн словно тестировал своих читателей, предпочитая отсеять убежденных пацифистов с первых же страниц. Возможно, в этом сказалось общее разочарование в людях после провала кампании «Патрик Генри». Как бы то ни было, здесь Хайнлайн впервые отошел от своей обычной линейной схемы сюжета, и это было отличное композиционное решение, заметно украсившее роман.

Подтверждение правильности выбора героя — и его зрелости, в конечном итоге, — неожиданно ложится на плечи его отца. Обычно Боб поддерживал противостояние главного героя родителям до самого конца произведения. На этот раз он заставил старшего пересмотреть свои взгляды, что также выбивалось из обычной схемы романов ювенильной серии. Видимо, разочаровавшись во взрослых, Боб рассчитывал на более здравый, незашоренный подход молодого поколения. Или на то, что сам ход событий лучше убедит его оппонентов, чем заявления и политические кампании. В финале романа отец и сын вместе уходят в бой, из которого, предположительно, не вернутся (Хайнлайн не написал этого в явном виде, но имел в виду, работая над романом). По признанию автора, он снова повторил эксперимент, проведенный, когда он работал над «Гражданином Галактики», — написал взрослый роман, слегка адаптированный для детей. «Это не подростковый, это „взрослый“ роман о восемнадцатилетнем парне. Я написал его, исключив всякую резню и постельные сцены, так что мисс Далглиш может предложить его в одном списке с другими моими книгами, но все же это не детская приключенческая история. На сей раз я следовал своей собственной теории, что интеллектуальная молодежь на самом деле интересуется серьезными вещами больше, чем их родители».

В «Солдате» он снова использует «расовую пасхалку» — его герой, как и прежде, обобщенный подросток неопределенной расовой и национальной принадлежности, замаскированный английским именем «Джонни» в окружении испаноязычных имен. Тот факт, что он филиппинец, читатель должен будет вычислить из мимолетного упоминания о том, что его родной язык тагальский.

Роман был начат вечером 8 ноября 1958 года и закончен в пять часов утра 22 ноября. Боб оставил рукопись на кухонном столе — для Джинни — и лег спать. Проснувшись днем, он нашел записку: «Дорогой, я прочла до конца, думаю, ты будешь рад услышать, что я в итоге разревелась — возможно, другие не будут, а я — да...»

4. Как рыба об лед

Джинни оказалась права — первые читатели романа были настроены менее сентиментально. Литературный агент писателя отозвался кратко и сдержанно:

21 января 1959 года. Лертон Блассингейм — Роберту Э. Хайнлайну:Наслаждался «Starship Soldier». За исключением тех мест, где действие останавливалось и автор принимался читать лекции.

Издательство «Scribner’s» категорически отклонило роман. В своем письме Алиса Далглиш заявила, что: а) это не приключенческий роман; б) это социальная критика; в) мальчикам это читать неинтересно.

Точку зрения редакции она подкрепила отменно длинным письмом с разбором по пунктам, которое, к сожалению, писатель уничтожил. Но можно с уверенностью предположить, что уровень насилия в первой главе превысил все лимиты, предусмотренные подростковой литературой 1959-го. Кроме того, Алиса посоветовала Хайнлайну дать рукописи отлежаться какое-то время, пока он не остынет и не сможет взглянуть на нее более хладнокровно. В качестве альтернативы редактор предложила: а) напечатать ее в журнале — но как взрослый роман; б) продать ее в другое издательство (на самом деле довольно любезное предложение, поскольку у «Scribner’s» на руках был подписанный договор на этот роман).

10 февраля Лертону Блассингейму поступила инсайдерская информация из редакционного совета издательства «Scribner’s»: рукопись «Солдата» отклонена большинством голосов, в том числе было озвучено мнение самого мистера Скрибнера: «Слабая история, слабый сюжет, слабый дидактический подход, высокие репутационные риски». Лертон предложил Роберту найти для романа нового издателя.

17 февраля 1959 года Хайнлайн пишет Алисе Далглиш длинное письмо, в котором подробно объясняет основную идею романа и причины выбора тех или иных сюжетных решений. Алиса согласилась повторно рассмотреть рукопись и наметить возможные пути ее исправления. После повторного чтения она повторила, что не видит возможности публикации рукописи в детской серии «Scribner’s».

Хайнлайн воспринял отказ крайне болезненно. Позднее он писал:

19 сентября 1960 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму

...Я чувствую, что со мной обошлись очень подлым, низким способом, и считаю его [мистера Скрибнера. — С. В. Голд] частично ответственным за это, потому не желаю больше отдавать свои вещи в его фирму. В «Scribner’s» вышли двенадцать моих книг, на каждой из них издатель получил прибыль и продолжает делать на них деньги. Однажды мисс Далглиш сказала мне, что именно мои книги поддерживают ее отдел в плюсах.

И вот я предлагаю тринадцатую книгу... и ее отклоняют. Маленькой небрежной записочкой, уж лучше б тогда прислали формальный бланк с отказом, поскольку она была была столь же холодна, сколь информативна.

...

Судя по записям моих роялти, я подозреваю, что мои книги принесли м-ру Скрибнеру что-то около 50 000 — 100 000 $ (а «грязными» гораздо больше). Для его фирмы это были совершенно халявные бабки... и они все еще поступают. И несмотря на это, спустя годы и годы весьма выгодного сотрудничества м-р Скрибнер позволил меня «уволить» с меньшими церемониями, чем если бы он увольнял своего курьера... ни слова от него, ни даже намека, что ему не плевать, останусь я с ними или нет. Я утверждаю, что это — хамство, непростительное ввиду нашего долгого сотрудничества.

Писатели слышат много пустой болтовни о том, насколько рискован книготорговый бизнес, и о том, как престижные дома (типа «Scribner’s») издают книги, на которых могут потерять деньги, только чтобы поддержать автора? — в надежде компенсировать потери за счет остальной части списка своих авторов. Ну, я, похоже, оказался в «остальной части списка», в той части, которая компенсирует их потери? — поскольку я, конечно же, не тот автор, ради которого они готовы хоть чуточку рискнуть, когда пришло время. Меня просто вышвырнули.

Вообще-то, рукопись была не настолько плоха, чтобы оправдать то, что меня выкинули на свалку...

Мне кажется, если бы всякое ханжеское дерьмо, которое они отгружают, типа «дать шанс автору», что-то значило бы в реальности, то сам м-р Скрибнер сказал бы своему редакционному правлению: «Возможно, это не лучшая книга м-ра Хайнлайна, возможно, она даже провалится, и на сей раз мы потеряем на нем немного денег. Но его книги имели устойчивую продажу в прошлом, и мы должны рискнуть и дать ему шанс. Возможно, после небольшого количества исправлений эта книга станет более приемлемой; если вы не хотите писать ему о правках, позвольте мне просмотреть рукопись снова, и я сам напишу ему... но мы не можем просто выбросить эту книгу. М-р Хайнлайн — часть семьи „Scribner’s“ и был ей в течение многих лет».

Я полагаю, дьявол меня забери, что я слишком многого ожидал. Оказалось, что подобный способ решать проблемы, по меньшей мере, не в его стиле.

Лертон, мне кажется, что в случае с любым другим успешным автором из их списка «Scribner’s» издали бы ту книгу, возможно, с переделками и, возможно, не как подростковую — но они бы ее издали. Но если м-р Скрибнер чувствовал, что он просто не может ее издать, я думаю, что обстоятельства требовали от босса проявить внимание, написать письмо, вежливо обсудить проблему со мной... проявить минимум формальной вежливости.

Я не получил этого минимума. Я думаю, что м-р Скрибнер поступил со мной чрезвычайно по-хамски... и потому я больше не хочу работать для него.

Договор со «Scribner’s» был расторгнут, и больше Хайнлайн никогда не имел дела с этим издательством — несмотря на неоднократные попытки «Scribner’s» вернуть писателя обратно:

Лертон, я развил эту тему только потому, что в последних своих письмах Вы несколько раз упомянули, что новый редактор молодежки в «Scribner’s» страстно желает моего «возвращения». Поэтому я счел нужным объяснить, почему я туда не вернусь. Я ничего не имею против леди, которая теперь ведет тот отдел, но фирма — все еще м-ра Скрибнера. Если бы действие было предпринято одной мисс Далглиш... Но этого не было; когда меня вышвырнули, м-р Скрибнер лично вытолкал меня взашей, оставив даже без формального слова сожаления.

При этих обстоятельствах я перенесу мой бизнес дальше по улице. Или через улицу. Но никто не будет пинать меня дважды.

Однако после ухода из «Scribner’s» ему пришлось выдержать еще несколько пинков.

24 февраля 1959 года редактор издательства «Doubleday», в котором Хайнлайн печатал свои «взрослые» вещи, Уолтер Брэдбери вернул рукопись с резюме «технически безупречно, но слишком детское».

4 марта 1959 года редактор «Astounding» Джон Вуд Кэмпбелл-младший вернул рукопись «Солдата» Блассингейму с длинным пояснением, почему он не может напечатать ее в своем журнале, и подробным разбором ошибок автора:

«1. По сути это вещь подросткового типа — из серии „Космический кадет“ — и поэтому не совсем попадает в сферу интересов „Astounding“.

2. Я не могу полностью подписаться под принципами, объявленными Бобом в „Лиге Патрика Генри“. А еще я чувствую, что сам Боб отходит от принципов, которые он же и ввел в научную фантастику, — не рассказывать читателю о фоне, а заставить его самого достраивать фон по тому, что происходит. В этом же тексте мне попалось несколько многостраничных проповедей его [политических. — С. В. Голд] тезисов. С некоторыми из них я полностью согласен, однако они кажутся мне неэффективными из-за техники подачи „прямо в лоб“. Реальная мощь убеждения художественной литературы основана и всегда основывалась на...»

По мнению Джона, Боб перестал внедрять идеи косвенным образом, заставляя читателя самому приходить к нужным выводам, и скатился к скучному чтению лекций.

«И есть моменты, с которыми я не согласен очень сильно, в том числе с его фундаментальным утверждением, что войны того типа, в которых люди стреляют друг в друга, были, есть и будут всегда, аминь.

...

У меня есть основания полагать, что это ложь.

Боб основывает свое утверждение на том, что „живой организм, который не растет, умирает. Поэтому существование двух или более организмов во Вселенной неизбежно подразумевает физическую борьбу“.

Это не так. Это действительно подразумевает конкуренцию, но не обязательно физическую.

...

Франция не была уничтожена физически. Немцы, англичане и другие старались, но не достигли своих намерений.

Соединенные Штаты сделали больше для убийства Франции, чем любая другая нация... и при этом мы даже не старались! Мы уничтожили Францию экономически и интеллектуально.

...

То, что Боб упускает из виду, можно сформулировать следующим образом: ...когда вы находите оружие гораздо более эффективное, чем зубы, вы перестаете кусаться.

...

Люди перестали убивать врагов своего племени... когда узнали, как превратить их в рабов».

В общем, это была сильная и обоснованная критика, хотя в ней Кэмпбелл совершенно не затронул главные идеи Боба об избирательном цензе, социальной ответственности и тому подобном. Замечу, что он не стал обращаться к Хайнлайну напрямую, прислав отказ Блассингейму. Возможно, он считал, что спорить и увещевать писателя бессмысленно. Тем не менее Лертон переслал ответ редактора Хайнлайну, и тот назвал его «десятью страницами высокомерных оскорблений». Кэмпбелл был прав, они действительно находились в противофазе по отношению друг к другу, и Хайнлайн практически не воспринимал слова своего старого учителя, это было нечто бесконечно далекое и чуждое, как сигналы с Марса.

Возникла парадоксальная ситуация — «Scribner’s» отказался печать роман для детей, а взрослые издатели сочли его слишком детским. Но вот рукописью заинтересовался Роберт Майлз из журнала «Fantasy and Science Fiction». Это были хоть какие-то деньги, и Хайнлайн дал согласие на публикацию. Однако вслед за письмом Майлза пришло длинное письмо от Альфреда Бестера, который прочитал рукопись у Майлза. Бестер советовал Роберту «не впадать, подобно Киплингу, в ура-патриотизм, из-за чего его имя (как мыслителя, не как писателя) сегодня стало весьма одиозным», он сожалел, что Майлз собрался напечатать подобную вещь, считал, что ее нужно подавать не иначе как вместе с критическим или оппонирующим художественным текстом, и так далее и тому подобное. Хайнлайн тут же попросил Блассингейма забрать рукопись у Майлза и отозвать согласие на публикацию. По счастью, Лертон сумел пригасить едва не разразившийся скандал, и журнальная публикация была согласована. А затем появился издатель и для книги.

5. «Хватай его!»

Когда Питер Израэль, редактор издательства «Putnam’s», услышал, что Лертон Блассингейм выставил в свободную продажу рукопись очередной детской книги Хайнлайна, он тут же позвонил владельцу компании Уолтеру Минтону и сообщил новость. Ответ Минтона был краток: «Хватай его!» 4 апреля 1959 года контракт на «Starship Soldier» был подписан. Рукопись была куплена без ознакомления. Она попала в руки редактора детского отдела издательства Уильяма Макморриса, тот высказал несколько дельных замечаний по тексту, благодаря его рекомендациям появился эпизод, в котором Хайнлайн отправил своего героя в туннель арахнидов, в романе появилась новая глава, и в итоге объем текста вырос в полтора раза — 90 000 слов вместо прежних 60 000.

А помимо этого, редактор затеял с Бобом старую добрую игру «поменяй название». Весь август Хайнлайн с Макморрисом перебрасывались вариантами. Параллельно шло согласование рисунка на обложке. Честно говоря, рисунок был таков, что обсуждать его мне кажется напрасной тратой времени... Но вместо того, чтобы констатировать, что рисунок ужасен, и попытаться придумать что-то более достойное, двое взрослых мужчин азартно перебрасывались вариантами титульного листа. Одним из предложений Макморриса было «Capsule Troopers» («Капсульная пехота»), но Бобу это решительно не понравилось. По его мнению, слово «капсулы» ассоциируется с чем-то миниатюрным. В ответ он предложил «Sky Trooper» и еще несколько вариантов, там были «сержанты», цитаты из Горация и прежнее «плечо». «Плечо» редактор решительно отверг, и футбол продолжался. Буквально перед самым выходом романа стороны сошлись на двух взаимоприемлемых вариантах: «Soldier of the Star» («Звездный солдат» — Боб упорно продвигал в название существительное в единственном числе) и «Starship Troopers» («Звездолетные десантники» или «Звездный десант»). В самый последний момент отдел маркетинга «Putnam’s» утвердил «Starship Troopers» для печати обложки, и недели две спустя книга вышла под этим названием.

6. Долгое неприятное эхо...

Вирджиния Киркус была известным книжным обозревателем. Обзоры в ее журнале «Kirkus Reviews» заметно влияли на политику закупок библиотек и книжных магазинов — почти как «Библиотечный журнал». 1 октября 1959 года она напечатала в своей колонке вполне благожелательный отзыв на «Звездный десант», увидев в ней «странноватые приключения и сюжет, вращающийся вокруг философии и энтомологии», отметив «несколько претенциозный стиль» и констатировав, что роман «может быть немного непонятен для тех, кто не привык читать подобное...». В общем, очень напоминает высказывания отечественных литературных критиков, случайно забредших на делянку фантастики, ничего особенного. Однако через неделю Киркус выпустила повторный обзор — ни до, ни после она такого не делала. Вначале она туманно сослалась на некий «дополнительный материал», который она получила и который потребовал от нее полностью пересмотреть прежнюю точку зрения. Новая точка зрения обнаружила в романе «моральное оправдание войны, насилия и смертной казни», «ядовитые истерические нападки на исторические факты», попытку «промывки мозгов» и тому подобное.

Старый приятель Хайнлайна, участник созданного Бобом литературного сообщества «Mañana», Энтони Бучер написал разгромный обзор в «New York Herald Tribune», где назвал роман «яростной проповедью, в которую автор позабыл вставить хоть какой-нибудь сюжет». В «San Francisco Chronicle» Хайнлайна назвали «разносчиком опасной идеологии» и объявили, что «его жизненной философией является культ насилия». Друг Хайнлайна, Пол Андерсон, написал длинный комментарий в «профессиональный» писательский фэнзин, в котором пытался опровергнуть некоторые идеи романа. Редактор фэнзина, Теодор Когсуэлл, сам участник двух войн, написал Хайнлайну письмо, в котором назвал роман отличной книгой для взрослых, но возражал против «изображения войны как спортивного состязания, в котором побеждают лучшие (наши, конечно же). Я считаю, что это совершенно аморально».

В конце концов критики навесили на писателя ярлык «фашиста» и успокоились. Роман между тем завоевал премию «Хьюго» — вторую на счету писателя — и продолжал активно продаваться, собирать армию фанатов и обрастать фанфиками.

Окончание материала: Продолжение поста «Тринадцатый роман Роберта Хайнлайна — "Звездный десант"»

Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.

История о скоростном социальном лифте (роман «Двойная звезда»)

10 декабря 1954 года Роберт Хайнлайн закончил «Туннель в небе» и, сытый по горло детской фантастикой и детскими цензурными ограничениями, решил переключиться на взрослые вещи. Он взялся за «Чужака», отложенного в 1952 году, но «Чужак» в очередной раз не пошел. Ему нужна была новая тема, новый антураж и новые персонажи. Хотя... Марсиан можно было оставить. Марсиане могли пригодиться — как объект ксенофобии и намек на реальные расовые проблемы.

1. Толерантность

Тема межрасовых отношений всегда так или иначе находила отражение в его книгах. Главные или второстепенные герои непременно были чернокожими, малайцами, индусами и даже азиатами, хотя последнее требовало от автора некоторого усилия. Во время недавнего кругосветного путешествия Хайнлайн имел возможность испытать свою толерантность на прочность, попав в азиатское окружение. По-видимому, он успешно преодолел свое предубеждение против японцев (вместо которого приобрел устойчивую ненависть к красным китайцам и разным прочим вьетконговцам, но это уже отдельная история). Преодоление ксенофобии Хайнлайн счел важным моментом, на котором можно построить сюжет.

19 апреля 1957 года. Роберт Хайнлайн — Лестеру дель Рею:

Я думаю, что человек, у которого достанет души ценить и уважить лошадей, видя в них представителя одной из ветвей Древа Жизни, подобной нашей собственной, скорее всего, не станет присоединяться к толпе линчевателей.

Может быть, я заблуждаюсь — у меня нет строгих научных доказательств. Но эта тема последовательно проходит через все мои истории... она о том, что человеческая раса не одинока в этом мире и лучше бы нам покончить со своей ксенофобией... о том, что людям стоит искать и находить друзей среди других видов существ, а не предполагать автоматически, что все они враги.

2. Политика

Второй момент вытекал из первого, они всегда шли рука об руку — вторым моментом была политика. Многие писатели-фантасты проходят в своих произведениях некую последовательность усложнения и, миновав технологию и философию, приходят к политике. Из всех игрищ ума политика — наиболее сложное человеческое изобретение. И, так уж случилось, Хайнлайн играл в эти игры задолго до своего рождения в качестве писателя.

Плотно поработав на чужих избирательных кампаниях (и с треском провалив свою собственную), Хайнлайн накопил изрядное количество практического материала. Он выплеснул его в записках о том, Как На Самом Деле Нужно Организовывать Политическую Кампанию, позднее переосмыслив в заметки о том, Как На Самом Деле Нужно Реорганизовать Всю Политическую Систему, Чтобы Вышло Зашибись. Заметки эти были опубликованы посмертно под названием «Take Back Your Government!», а пока, в середине 50-х годов, накопленный материал бродил в писателе и жаждал воплощения. Он не мог реализовать его в практической сфере — в 1954 году Хайнлайн вышел из рядов Демократической партии (десять лет после этого он оставался беспартийным). Он не устал, но был весьма разочарован тем, как и куда движутся дела. «Нет, все не так, как должно быть», — сказал он себе, а поскольку он был писателем, творцом, то решил сотворить мир, в котором все будет как надо. Ну, или почти как надо.

В качестве объектов социальной критики, помимо расизма и национализма, у Хайнлайна неизменно выступали коммунизм и демократия. Под первым он понимал доведенную до абсурда коллективизацию и потерю индивидуальности. Под вторым — ничем не сбалансированное усредненное мнение некомпетентного большинства. Практически во всех своих фантастических произведениях Хайнлайн так или иначе экспериментировал с формой политического устройства. Он описывал тоталитарные диктатуры, либертарианские анархии и даже конституционные монархии. Создание Солнечной Империи не было зафиксировано в Таблице Истории Будущего, однако по ряду косвенных признаков можно понять, что в том или ином виде она существует в разных временных ветках Мультиверсума. Идея императорской власти, духовно объединяющей пестрое конфедеративное сообщество, была автору чем-то привлекательна. Почему бы человечеству вместо прогнившей и деградирующей демократии не устроить Империю? С Императором, троном, вельможами? Что из этого может получиться? Хайнлайн не был утопистом или прожектером, он не давал в своих книгах готовых рецептов, вместо ответов он предпочитал задавать вопросы — подбрасывать читателям пищу для размышлений.

И поскольку писать надо либо о том, чего не знает никто, либо о том, что хорошо знаешь сам, «Двойная звезда» стала полным погружением в сферу политики. Чтобы показать эту новую сферу жизни дилетанту (а по мысли автора, целевой аудиторией и были такие дилетанты), можно было рассказать историю превращения какого-нибудь неофита в политического исполина, но Хайнлайну требовался сюжет поживее, поэтому он воспользовался идеей скоростного социального лифта. Она позволяла с размаху бросить героя в предметную область, больше смахивающую на глубокую яму с ядовитыми змеями. Это должно было выйти весело!

3. Руританский доппельгангер

Идея скоростного социального лифта с помощью подмены персонажей чрезвычайно стара. Она коренится в мифологических историях о двух братьях, всплывает в «Железной маске» Дюма и со смехом реализована в «Принце и нищем» Марка Твена. Но Хайнлайн, как мне кажется, в большей степени отталкивался от «Узника Зенды», романа Э. Хоупа, в очередной раз экранизированного незадолго до написания романа, в 1952 году. В «Узнике» будущего правителя Руритании накануне коронации конкуренты накачали наркотиками до полной недееспособности, и верные престолу граждане вынуждены были для церемонии привлечь случайно подвернувшегося двойника. К короне прилагалась и будущая королева, которая трансформировалась у Хайнлайна в секретаршу Бонфорта, Пенни. Хайнлайн часто упоминает Руританию в своих письмах, так что история эта ему была хорошо известна. Но для написания книги требовалась еще какая-то антуражная деталька, способная стать вишенкой на торте. И такая деталька нашлась сама собой.

4. ...и свет рампы

В феврале 1955 года Джинни вспомнила свой давний театральный опыт и нашла себе новое развлечение, присоединившись к местной театральной труппе. Правда, на сцену ее не выпускали, и она довольствовалась тем, что отвечала за гардероб и тому подобное. Боб, поневоле вовлеченный в этот богемный водоворот, впитывал театральный дух как губка. Конечно же, герой его нового романа не мог быть случайным дублером — он был актером! Так Лоренцо обрел профессию, а с ней — биографию (и образ строгого отца, замечу в скобках, очень важный образ), а роман обрел название. «Star Role» — «Звездная роль».

5. Обычная рутина

Роман был закончен 23 марта 1955 года. Хайнлайн не хотел отдавать его Брэдбери в «Doubleday», потому что вслед за основным тиражом издательство тут же выпускало дополнительный через свою «дочку» «Science Fiction Book Club», где книга выходила в идентичном оформлении, но уже как подписное клубное издание с мизерными (два с половиной цента с экземпляра) роялти. В качестве альтернативы рассматривался переход в «Ballantine», но на этот раз не срослось. Кроме того, он очень хотел запустить журнальный вариант в серьезное издание, где печатались вещи для взрослых. Иными словами, вместо «Техника — молодежи» ему нужна была «Нева» или «Наш современник». Однако «Saturday Evening Post» отказался от романа — им не нужна была фантастика в таких объемах. В итоге пришлось довольствоваться расценками «Doubleday» и «Astounding Science Fiction».

Как обычно, Хайнлайн исправил исходное название романа. Слишком откровенную «Звездную роль» заменила более многозначная «Двойная звезда». С одной стороны, «Double Star» у астрономов означает парную, или двойную, звезду, то есть Бонфорта и Лоренцо, а с другой стороны, это и «дублер „звезды“» или даже «дважды „звезда“», что намекает на успехи Лоренцо на двух поприщах.

Хайнлайн отправил рукопись издателям, а сам отправился в Европу. Они с Джинни хотели найти ребенка для усыновления. С точки зрения американских законов он был слишком стар, чтобы сделать это на родине.

6. Фэндомные страсти

И критика, и фэндом восприняли роман очень хорошо — последняя «взрослая» книга Хайнлайна выходила пять лет назад, и многие опасались, что Боб окончательно превратился в детского писателя. Роман тут же номинировали на премию «Хьюго», в 1956 году она наконец-то начала присуждаться ежегодно на регулярной основе. «Звезда» обошла «Конец Вечности» Азимова и «Не этот Август» Сирила Корнблата в номинации «Лучший роман года» и получила приз «Хьюго» — всем знакомую статуэтку, спиленную с олдсмобиля «Rocket 88» ракету на деревянной подставке.

С призом, однако, вышел конфуз — Хайнлайн был в отъезде и ничего не знал ни о присуждении премии, ни о факте номинации. Ведь в 1956 году она вручалась лишь третий раз и еще не стала номером один в новостях фэндома. Во всяком случае, Боб, по-видимому, ни разу не поинтересовался списком номинаций и именами лауреатов. Когда в феврале 1958 года Хайнлайн встретился с Сирилом Корнблатом, тот поздравил Боба с премией, чем вызвал большое удивление писателя.

— Вы что, не в курсе? — спросил Сирил. — То есть вы хотите сказать, что Аккерман не передал вам приз?

По словам Корнблата, Роберт Блох, объявив победителя, вручил статуэтку видному деятелю фэндома Форри Аккерману, который «замещал» Хайнлайна на церемонии. Такая практика представлять отсутствующего лауреата действительно стала обычным делом на церемонии «Хьюго», но не в те первые годы. Это походило на правду, — по словам Вирджинии, Аккерман постоянно рвался представлять интересы Хайнлайна даже там, где его никто об этом не просил. Сам Форри Аккерман позднее утверждал, что никогда не получал статуэтку за Хайнлайна, более того, он говорил, что к моменту оглашения победителя статуэтки еще не были готовы, так что их физически нельзя было получить, тем более за кого-то. Это пояснение звучит весьма странно, потому что существуют фотографии лауреатов «Хьюго» со статуэтками в руках, сделанные прямо на Конвенте. Наград в том году было много, их вручили Кэмпбеллу за лучший журнал, Силвербергу как лучшему начинающему автору, Келли Фрису как лучшему художнику и так далее, всего девять номинаций. Беда в том, что ни Роберт Блох, раздававший призы, ни кто-либо из организаторов NYCon II напрочь не помнили, что произошло со статуэткой, присужденной за лучший роман. Даже если Аккерман соврал, уличить его во лжи было некому. Но Хайнлайну и не нужны были доказательства — к тому времени Аккерман уже так ему надоел, что даже тени подозрения хватило, чтобы переполнить чашу. После этого Боб окончательно рассорился с Фэном № 1 Америки.

Билл Паттерсон, исследователь и биограф Хайнлайна, впрочем, считает, что история с призом была куда сложнее. По его гипотезе, Аккерман был ни при чем и это Сирил Корнблат сознательно подставил Форри, с которым был на ножах. Он хотел рассорить Аккермана с Хайнлайном, а заодно подпортить кровь и самому Бобу — бог знает по какой причине. Возможно, потому, что «Хьюго» получил не его роман. Если писательская среда и напоминает райскую обитель, то отнюдь не тем, что там обитают непорочные существа и агнцы возлегают со львами, а скорее тем, что там кто-нибудь непременно шипит на других из ветвей. Лично я больше склоняюсь к мысли, что Корнблат просто что-то перепутал, а приз за лучший роман затерялся в груде вещей Конвента и после банкета о нем все как-то позабыли — или были уверены, что «этой проблемой, конечно же, занимается кто-то другой, менее занятой, чем я, человек».

Форри всегда отрицал свою вину в этой истории и пытался обелить свое имя всеми доступными способами. Последняя попытка состоялась уже после смерти писателя. В Голливуде вновь были в моде спиритические сеансы, и на одном из них (узкий круг знакомых писателя) вызвали дух Хайнлайна.

— Ну, Боб, — сказал Аккерман, — теперь, когда ты находишься в астральном плане и видишь все с космической точки зрения, что ты думаешь по поводу «Хьюго»?

Медиум ответил:

— Хайнлайн немного озадачен этим вопросом, мистер Аккерман; он не понимает, кого вы имеете в виду. Он спрашивает, не идет ли речь о французском писателе Викторе Гюго?

То ли Хайнлайн и в астральном плане продолжил издеваться над Форри, то ли премия Всемирного общества научной фантастики в космическом масштабе потеряла всякий смысл и значение, но истина и на этот раз осталась «где-то рядом».

Кстати, статуэтка «Хьюго», в конце концов, все же пришла к Хайнлайну — по почте, без обратного адреса. Это был первый «Хьюго» из шести, полученных писателем.