Большая драка композиторов. II. Антон Степанович Аренский
Большая драка композиторов. II. Антон Степанович Аренский.
Общий план.
Аренский, вид в перевёрнутом. Наш герой - усач, который слева.
Аренский пьёт столько чая, что звать его в гости нужно одновременно с с отправкой в банк бланков о банкростве... Это очень интересная личность!
П. Чайковский (не подтверждено)
Из новейших — лучший Аренский, он прост как крестьянская мечта, мелодичен как колокольчик на корове, а кроме того, ни разу не приехал ко мне в имение и не вверг в дополнительные расходы...
Л. Толстой (из неизданных бесед)
У меня он изображён в своем лучшем египетском пиджаке, который был подарен ему бригадиром погонщиков верблюдов после балета Египетские ночи, поставленного ночью в Каире.
На этой фотографии, сделанной перед концертом в Оренбурге, Антон вспоминает, что оставил жареную корюшку на подоконнике в петербургской квартире.
Любители пощекотать себя музыкальным рубежа XIX-XX веков скорее всего не предполагали что творчество и даже само имя Аренского спустя всего сто лет будет мало кому известно. Они бы ещё больше удивились, послушав российские хит-парады, но эти предполагаемые стенания мы оставим без нашего участия.
Ведь оперы, симфонические и камерные сочинения, особенно же фортепианные произведения и романсы, вышедшие из под шустрых пальцев Антона звучали постоянно, ставились в лучших театрах, исполнялись знаменитыми артистами, горячо принимались критикой и публикой... Была даже идея увековечить Антона в бронзе на станции метро Автово, и чтобы из бронзового рта непрерывно звучали его 57 романсов, однако в результате ограничились улицей в Заволжске, да Новгородской областной филармонией, а еще музыкальной школой в Москве на ул. Фёдора Полетаева.
Аренский за работой. Открытки на стене посвящены мужчинам, о которых Антон мечтал, чтобы они были его родными братьями (предположительно).
Первоначальное музыкальное образование будущий композитор получил в семье. В детстве Антон часто простужался, а в семье Аренских простуду лечили прослушиванием хорошей музыки с заграничных пластинок. Говорят, что один раз, будучи в сорокаградусной горячке после общения с московскими лицедеями (куриный грипп), Антон всю ночь свистел "К Элизе", а утром проснулся лысым и здоровым. Волосы быстро отросли.
Отец, нижегородский врач, был музыкантом-любителем, и дивно исполнял этюды, пока в приёмной толпились больные нижгородцы. Хорошей пианисткой была мать, у которой не слишком много дел было (работы по дому выполняли в основном больные нижгородцы - так сказано в мемуарах Богдана Шишки, известного нижегородского путешественника и первого человека, случайно зашедшего на Северный полюс).
Так и жилось - с утра до вечера мама с папой воевали за место у пианины, а ночью маленький Аренский, забравшись на их утомлённые тела, тонким пальчиком водил по клавишам взад-вперед, пока не выучился играть.
Если вам кажется, что на большинстве фотографий Аренский невзначай поддерживает голову, то вам не кажется.
Дело в том, что у Антона была адинамолаймия (греч. "слабая шея"), малоизвестное заболевание, при котором человеку ужасно лень сидеть прямо; известно, что во всех сорочках Антона в воротничок были вшиты небольшие кусочки арматуры, которые держали голову композитора, ведь руки были заняты игрой.
Следующий этап жизни Аренского связан с Петербургом. Здесь он продолжил занятия музыкой и в 1882 г. окончил консерваторию по классу композиции Н. Римского-Корсакова. Занимался неровно, часто пропадал с разночинцами в сомнительных местах; руководство консерватории хотело было отчислить талантливого развратника, но было огорошено сбором подписей в поддержку морального облика Антона Аренского, оказалось, что в трактирах и домах терпимости он совершенно безвозмездно настраивал скрипки и рояли, учил девиц основам гармонии и даже сделал из двух котов, мотка бечевки, вешалки и сахарной косточки первый в Петербурге тюнер для настройки гитары.
Попытка повторить тюнер Аренского студентами Политеха, отчисленными за пьянство в 1974 году
В конечном счёте (не без давления на деканат факультета Смычков и медиаторов) Антону Аренскому была выдана золотая медаль, диплом с отличием и 2 комплекта шелкового белья.
Молодой музыкант сразу был приглашен в Москву, как это бывает со многими талантливыми петербуржцами. Московские дельцы уже тогда таланты сосали со всей страны как пылесос.
Московская консерватория зачислила Петра преподавателем теоретических предметов, потому что не в московских обычиях сразу же давать инструменты в руки неизвестно кому. Так Антон ходил по первопрестольной почти полтора года, мечтая потрогать клавишу или струнку, и чуть не сошел с ума. Оценив настойчивость интеллигента, москвичи устроили его преподавателем композиции, где в его распоряжении был симулятор пианино, жестяной барабан и сломанная мандолина.
В Москве Аренский на концерте финской тоскливой музыки познакомился с Чайковским и Танеевым, которые вообще, кажется, ни оджного бесплатного мероприятия в Москве не пропускали и всюду ходили со своими фляжками. Влияние Чайковского стало определяющим для музыкального творчества Аренского, поскольку как человек он был Аренскому неприятен. А вот Танеев как человек понравился, а вот музыку сочинял абсолютно отвратительную, и играть умел из рук вон плохо. По некоторым данным, Танеева Аренский называл - ты приятен как Христос, но музыка у тебя такая, что даже Nickelback смеетсяв полном составе.
Танеев, записывающий в книжку обидные эпитеты, которые про него сочиняли Чайковский и Аренский
По просьбе Танеева Чайковский отдал Аренскому либретто своей ранней уничтоженной оперы «Воевода» (по некоторым данным, проиграл в переводного дурака) — и появилась опера «Сон на Волге», с успехом поставленная московским Большим театром в 1890 г. Место действия с Иртыша Аренский перенёс на Волгу, а главного героя воеводу Ермака Тимофеевича сделал бурлаком, изобретающим электрический велосипед бессоными ночами после дневной смены.
Чайковский долго смеялся, а затем назвал её одной из лучших, «а местами даже превосходной русской оперой» и добавил: «Сцена сна Воеводы заставила меня пролить немало сладких слез на мою бедную жену».
Другая опера Аренского «Рафаэль», была посвящена бедному еврею-сапожнику, которых обманывает горожан и делает им дерматиновые сапоги вместо кожаных, чтобы купить невесте коробку дорогих конфет. Танеев, несмотря на явные обиды, сильно хвалил "Рафаэль" и писал о ней много хорошего; не исключено, что это объясняется большими карточными долгами наглому другу.
В дневнике этого несентиментального человека встречаем в связи с Рафаэлем то же слово, что в признании Чайковского: «Был тронут до слез...» Может быть, это относилось и к популярной до сих пор Песне певца за сценой — «Страстью и негою сердце трепещет»? В общем, кто тут гомосексуалист, решительно неясно, ясно только, что большевики это безобразие пресекли бы на раз.
Антон Аренский со своими учениками - Лев Конюс, Никита Морозов и Сергей Рахманинов
Аренский с учениками был строг - Рахманинову и Морозову, например, не разрешал отрастить усы, а Конюсу, наоборот, вовсе запретил бриться.
Деятельность Аренского в Москве была разнообразной - то, что Артемий Лебедев хотел сделать со всеми странами мира, Антон Аренский успешно проделал со всеми кабаками столицы.
Работая в консерватории, он создал учебники, по которым занимались многие поколения музыкантов, однако нельзя сказать, что они были хорошие - честно говоря, многие говорили, что "учебные пособия нашего усача - несусветная дрянь, которая не может научить отличить скрипки от альта".
В его классе учились Рахманинов и Скрябин, А. Корещенко, Г. Конюс, Р. Глиэр. Глиэр впоследствии пытался даже сменить фамилию на Почкин, пытаясь забыть период обучения под руководством вечно похмельного педагога. Однако в своих мемуарах он пишет завуалированно: «...замечания и советы Аренского носили более художественный, нежели технический характер», видимо, опасаясь мести со стороны опасного алкоголиста.
Впрочем, неровный характер Аренского приводил порою к конфликтам с учениками. Известно, что несколько раз его ловили возле консерватории и отрывали ус; много раз ученики его отъезжали в лазарет с рваными ранами от смычка, ушибами от пюпитра или порезами свежими нотными листами.
В минуты просветления Аренский выступал в качестве дирижера, как с симфоническим оркестром, так и в концертах молодого Русского хорового общества, однако долго терпеть беспутного преподавателя не могли уже даже и москвичи, щедро залитые дорогим коньяком.
Детьми Аренский занимался редко и часто отправлял их гулять с няней
Поэтому, по рекомендации Милия Балакирева, который успешно совмещал тайное заведование ныне разрушенными Синицынскими банями с деятельностью композитора, Аренского приглашают в Петербург на пост управляющего Придворной певческой капеллой. Там ему активно подливают, и за следующие 6 лет он почти ничего не сочиняет, да и вообще, как говорили тихонько в капелле "ржавеет таракан в углу, опять мальвазией залился".
Только освободившись от службы (уволен с занесением за дебош с участием целой смены гардеробщих из Русского музея, однако подтверждающих документов не сохранилось, только четыре поломанных номерка). Но его уже подстерегала болезнь — туберкулез легких, которая через несколько лет отправила композитора в Края Вечной охоты.
Часто Антон Степанович не давал себя фотографировать целиком, считая, что шевелюра отвлекает внимание от усов. К тоже же, если на фотографии нет глаз, её не может проклясть цыганка.
Среди исполнителей сочинений Аренского был Ф. Шаляпин: пел он и романтическую балладу «Волки», ему посвященную, и «Детские песни», и — с наибольшим успехом — «Менестреля». Сведений о том, поделился ли с композитором знаменитый волжский бас, никаких нет.
В особом, распространенном в начале века жанре мелодекламации с исполнением сочинений Аренского выступала В. Комиссаржевская; слушатели запомнили ее чтение на музыке «Как хороши, как свежи были розы...» Оценку одного из лучших произведений — Трио ре минор можно встретить в «Диалогах» Стравинского: «Аренский... относился ко мне дружелюбно, с интересом и помогал мне переезжать несколько раз - я поразился силе его спины, когда он величаво отстранил грузчиков и сам схватил пианино поперёк, чтобы сэкономить тридцать копеек; мне всегда нравился он сам и, по меньшей мере, одна из его вещей — знаменитое фортепианное трио». (Имена обоих композиторов встретятся позже — на парижской афише С. Дягилева, в которую войдет музыка балета Аренского «Египетские ночи».)
Выше других современных русских композиторов ценил Аренского Лев Толстой, и в частности, сюиты для двух фортепиано, действительно принадлежащие к лучшему из написанного Аренским. Лев Толстой даже один раз хотел накормить Аренского обедом и даже послал за ним извозчиков, но спохватился и отменил обед, сославшись на слабоумие.
В одном из писем Танеева, жившего у Толстых в Ясной Поляне летом 1896 г. и вместе с А. Гольденвейзером игравшего по вечерам для писателя за маленькие деньги, сообщается: «Два дня назад мы, в присутствии многочисленного общества, детей, собак и цыганского медведя играли в дурака, в преферанс и в буру, а также на двух фортепиано „Силуэты“ (Сюита № 2) Антона Степановича, которые имели очень большой успех и примирили Льва Николаевича с новой музыкой. Особенно ему понравилась „Испанская танцовщица“ (последний номер), и он долго об ней вспоминал, плакал в вышитый платок, не смог доесть вечернюю кашу».
Сюиты и другие фортепианные пьесы до конца своей исполнительской деятельности — до 1940 — 50-х гг. — сохраняли в репертуаре советские пианисты старшего поколения, ученики Аренского — Гольденвейзер и К. Игумнов. В интервью они часто упоминали, что Аренский, кажется, был одним из первых бюольшевиков, но тайно, не хотел иметь проблем и ночевать по полицейским околоткам.
И до сих пор звучит в концертах и по радио Фантазия на темы Рябинина для фортепиано с оркестром, созданная в 1899 г., отчислений нынче можно не платить, а музыка приятная, как говорится: и бабушке, и внучке, и собачке Жучке.
Вопреки мнению некоторых историков, на этой фотографии Аренский изображен именно в своем цилиндре и пальто, а вовсе не в украденной из гардероба Русского музея одежде.
Еще в начале 90-х гг. Аренский записал в Москве от замечательного сказителя — олонецкого крестьянина Ивана Трофимовича Рябинина несколько былин; ушлый крестьянин потребовал с композитора лацканы от пиджака и кадушку кислой капусты, что и было немедленно ему уплачено.
Две былины из них — о боярине Скопине-Шуйском (предположительно отравлен оладьями на пиру в честь освобождения Василия Шуйского от польской оккупации) и «Вольга и Микула» (про неизвестных поповских сыновей от разных женщин) — положил в основу своей Фантазии. И Фантазия, и Трио, и многие другие инструментальные и вокальные пьесы Аренского, не будучи очень глубокими по заложенному в них эмоциональному и интеллектуальному содержанию (писал подшофе), не отличаясь новаторством, в то же время привлекают искренностью лирического — часто элегического — высказывания, щедрым мелодизмом. Они темпераментны, изящны, артистичны. Эти свойства склоняли к музыке Аренского сердца слушателей в прежние годы. Они могут доставить радость и сегодня, ибо отмечены и талантом, и мастерством.
За то мы его и любим. Поэтому в сонме композиторов он занимает достойное место на нашей картинке, практически на музыкальном Олимпе. Достойный был человек, хоть и сгубили его пороки.