История из разряда : "раньше было лучше"
В 91 году, аккурат перед путчем , отдыхал я, мелкий тогда и моя семья, в тогда ещё Ленинграде,приехав из хмао. И наслаждался неведомыми мне до этого кола и фанта на розлив, правда отстояв гигантские очередя. Мы с сетреннкой были мелкие и частенько нам удавалось пролезть без очереди. Это было самое вкусное что я пробовал в жизни и если бы дьявол существовал, а я убедился что он не существует именно тогда, то он бы обогатился на одну детскую душу, ибо я готов был её обменять на всего лишь бочонок с колой.
Прошло много лет. Наше время. Все разговоры о том что раньше все было вкуснее и лучше я воспринимал как обычное старопердунское брюзжание, и иногда попивая колу(не важно пепси или кока) или фанту, тоже думал что вкус не тот и списывал это на товарное изобилие и то, что мы просто зажрались. За это время я переехал с севера на большуху, т.к. был молодой и безмозглый.
В один прекрасный зимний вечер ко мне приехал лучший друг с севера и по этому случаю, после катания на сноубордах, вечером взяли вкусного, дорогого вискаря, заехали в большой магнит за продуктами.
На полке с напитками я увидал какую то не адекватно дорогую, ( цену не помню и марку, о чем неимоверно теперь жалею) не пепси и не кока , а просто колу в пухлой, маленькой, стеклянной бутылочке. А чё? Пофигу на цену- друг с севера да и повод радостный, закинули пяток на пробу. И знаете что!?
Открыв одну из бутылочек,(после оплаты на кассе) я задрав голову , зажмурил глаза т.к. в глаза ебашил неимоверно яркий свет от лампы на потолке и сделал первый глоток! Мои воспоминания об отдыхе в Ленинграде были на далёкой полке памяти, покрытые толстым слоем пыли, но флэшбэк был такой мощный! что на несколько секунд я, стоя там с закрытыми глазами, в магните, очутился в Ленинграде в 91м году, мелким пиздюком, пьющим ту самую вкуснейшую колу - это была именно та самая неимоверно вкусная кола которой в подметки не годится вся это пластковобутылочная сегодняшняя барматуха. В тот день я вступил в секту последователей ,, раньше было лучше" и теперь её яростный адепт.
Но чего я себе никогда не прощу, так это что я даже не запомнил что за кола это была и как она выглядела, ибо эмоции от встречи с друзьями были сильнее в тот день. Когда я вспомнил о ней и вернулся в магазин, то её уже не было и на мои вопросы о марке и наличии, персонал делал не понимающие лицо и говорил "какая разница, берите эту(современную барматуха)". Захаживаю периодически и смотрю на полки с напитками, но не встречаю ту колу уже несколько лет.....

Августовский путч - переворот в СССР 1991 года - запомнился мне очень сильно и, как говорится, «глубоко запал в душу». Связано это, прежде всего, с тем, что в этот год я закончил среднюю (ещё советскую общеобразовательную) школу и поступил в Московский государственный институт культуры. Экзамены вступительные сдал успешно и был оповещён где-то 5 августа о зачислении на первый курс заведения. До начала учебного года оставался в своём родном подмосковном посёлке Серебряные Пруды. И вот сижу 19 августа удобно в кресле, пью чай, по телевизору тогда было всего две программы, и они всегда казались скучными (или мне так казалось в силу своего юного возраста), особенно в дневное время, да и не было тогда такого увлечения телевидением, как сейчас, а больше любили включать радиоточку и слушать достаточно интересные передачи радио, постановки или просто создавали как бы фон для занятия какими-то своими делами. Так вот, сижу в кресле, пью чай, слушаю радио, да еще и книжку читаю одновременно (как сейчас помню, - «Сердца четырёх»), а тут вдруг радио прекращает резко свою передачу и, скрипнув несколько раз, как будто кто-то там пытался воткнуть вилки в несколько розеток, но у него никак это не получалось, а после, фыркнув недовольным визгом, выдало сдавленным, но бодрящимся голосом дикторши фразу, что необходимо вам всем сообщить, "уважаемые товарищи", что в стране объявлено чрезвычайное положение и создан ГКЧП для управления страной, так как Горби (мы его уже тогда все звали так на западный манер) заболел на отдыхе в Форосе и не в состоянии выполнять свои обязанности президента самой большой страны в мире.

Ещё что-то там сказала, я толком сейчас не помню, и сразу включили музыку из «Лебединого озера» Чайковского. Я в своём шестнадцатилетнем возрасте не придал особого значения этому событию, так как основное шоу происходило в столице, а я находился в 150 км от Москвы в то время, и у нас всё как-то тихо и незаметно протекало все эти дни до разгона ГКЧП и влезания Ельцина на танк перед зданием Верховного Совета СССР, которое потом прозвали Белым домом. Запомнилось это всё только тем, что мама всё время твердила: "Как теперь будешь учиться в этой столице, ведь там такие дела, видишь, творятся", - но мне было даже очень интересно, т.к. я очень жаждал приключений в тот свой возрастной период и долго-скучного нахождения в захолустном посёлке городского типа. И я их получил вплоть до окончания этого вуза в 1996 году. Но обо всём по порядку.

Приехал я 1 сентября 1991 года в вуз на торжественную линейку и был приятно удивлён веселием, царившим вокруг, а также таким хлёстким жизнерадостным настроением большинства людей, что создавало впечатление об отсутствии вообще всех этих августовских событий, путча, смены власти и грядущего роспуска Союза нерушимых. Представление было в клубе института очень красочным и концептуальным, т.к. я потом этот факт неоднократно вспоминал, ибо дальнейшие все представления буквально через несколько месяцев казались уже блёклыми и не вызывали просто никаких эмоций. Не понимаю точно до сих пор, с чем это было связано, но, наверное, отпустили рычаги давления, диктата, дали свободу (или ее видимость), и народ просто стал равнодушно-лицемерно выдавать нехотя что-то там типа в духе времени. Группа студенческая, в которую я был распределён, показалась мне какой-то колючей и вялой, - вроде и вместе все, а на деле все хотели быстрей разбежаться по своим делам. Не заладилось студенческое единение с самого начала, и это плохо сказалось и на нашем отношении к учёбе. Сразу все "забили" на учёбу, что мне казалось каким-то неформатным, учитывая моё трепетное отношение к учению со школьной скамьи. Видимо, большинство поступили, лишь бы куда поступить или под давлением родителей. Я тоже попал под это тлетворное влияние, - тем более, большой негатив оказывало общежитие, где сразу как-то начали проникать свободные от всего тенденции, якобы связанные с новым форматом нашей страны и стремлением влиться в западный капиталистический мир. Но зачем так было вливаться: постоянное злоупотребление алкоголем, курение, наркомания, беспорядочные связи т.п.

Я уже тогда не считал, что свобода и построение нового общества независимых людей должны быть связаны с внедрением вредных привычек и деланием чего хочу, даже часто во вред именно себе. Но это факт, и от него никуда не деться. В общежитии не хотелось из-за всей этой адской для меня обстановки находиться, и я решил больше посвятить времени посещению различных московских исторических мест, что до сих пор люблю делать, ибо Москва для меня остается загадочным городом на семи холмах, есть в ней что-то притягательное, но именно в старом городе, который тогда еще был сохранен и не застроен точечно «лужковскими» башенками с «церетелевскими» скульптурами. Помимо прогулок очень много посещал театров, концертов и других учреждений культуры, - благо, по студенческому билету можно было проходить бесплатно, получив у администратора контрамарку. Именно тогда, где-то в середине 1992 года, я впервые попал на спектакль Романа Виктюка и влюбился в его театр. Я не могу описать все его аспекты как театральный критик, но я могу судить по ощущениям, которые я испытывал, смотря эти постановки. А ощущения эти не придумаешь, и связаны они были с каким-то трепетным волнением и очищением сознания. Ни один другой спектакль не приносил мне такие эмоции и чувства, как виктюковские постановки. Не знаю, в чём секрет этого режиссёра из Львова, но в том, что потом, через много десятилетий о нём будут писать исследования и защитят не одну диссертацию, я уверен на сто процентов. Жаль, что сейчас он не так проявляет себя, хотя мог бы разбавить уже скучающую московскую театральную жизнь.

Учёба в МГИК была неинтересна и скучно-пыльно-однообразна, как и сейчас, согласно отзывам в Интернете и личным утверждениям очевидцев этого процесса. Я больше опять же делал упор на самообразование, читал, посещал выступления ученых в Политехническом музее, в Большом концертном зале имени Чайковского были интересные выступления поэтов, которых еще никто и не знал толком, а сейчас их просто забыли, но тогда, в начале 90-х, они всплыли и не только жгли лирой сердца людей, но и вели прекрасные беседы-рассуждения со зрителями, как сейчас пытается это повторить Жванецкий иногда. Я благодарен этому вузу именно за то, что он предоставил мне массу свободного времени, и я сам по своему усмотрению им распоряжался, что принесло свои плоды в дальнейшем. Много было узнано и прочитано, я узнал людей и что они из себя представляют. Даже общага принесла пользу моему развитию: ведь именно там всплывает всё то низменное, что есть в человеке, и было много аспектов в этом плане, о которых расскажу в последующих статьях.

Годы учебы пронеслись очень быстро, и не успел оглянуться, как уже получил диплом, и сто дорог открылись моему взору. Но оценивая то время, как говорят, «ельцинское» или «лихие 90-е», могу сказать, что вспоминается оно как весёлое, цветное, яркое и беззаботное. Да, были и шоковая терапия, и рост цен, и голые прилавки, и неразбериха вкупе с анархией, но народ был радостен от ощущения свободы и бесшабашности бытия. Это непередаваемые чувства от правления «настоящего мужика» Борьки Ельцина, как его любя называл народ, которые уже не повторятся, я думаю, ибо то, что наступило после его ухода и начала 2000-х годов, можно охарактеризовать, как «а вот это уже совсем другая история».

Виктор Леденев, кандидат педагогических наук

Источник: http://www.drivingidea.ru/VR/VR-6.html

РАФИК ГЕВОРКЯН, НЕВЫСОКИЙ УШАСТЫЙ АРМЯНИН из нахичеванского предместья Ростова, как и многие кавказцы, отличался необыкновенной вспыльчивостью и горячностью. Вот, кстати, назови его «кавказцем» — он тут же бросится устраивать качки:

— Ты совсем тупой, да? Я тебе не кавказец, я ростовский пацан! Да хоть и армянин, всё равно на карту погляди! Армения — не Кавказ, Армения — Закавказье!

Одному из «приблатнённых» во время завтрака в столовой он надел на голову тарелку с овсянкой, когда тот с пренебрежением процедил, отодвигая «зверька» с насиженного места:

- Это на воле ты Рафик, а на зоне ты — жорик3! Посунься, плесень...

Блатарь был по-своему прав: молодой армянский парень в колонию попал случайно, к тому же по «бакланке» — статье, не очень уважаемой в зэковской среде (в 90-м году, о котором идёт речь, статья 206 УК РСФСР — «Хулиганство»). Банальная драка в ресторане с нанесением телесных повреждений. В общем, как ни верти, а Геворкян относился к числу «случайных пассажиров» (первый свой срок он получил условно — за пьяное оскорбление народного депутата).

Не добавило осуждённому авторитета и то, что на зоне Рафик попал в число так называемых «бедолаг» - зэков, которые забрасывали всевозможные инстанции жалобами на несправедливость вынесенного приговора. Оно, положим, девяносто девять процентов арестантов уверены, что их осудили «ни за что». Многие обжалуют решение суда. Но только «бедолага» фанатично штурмует судебные высоты, пытаясь доказать, что чист, как тургеневская девушка. Он будет слать свои эпистолы до самого последнего дня пребывания за «колючкой» — если, конечно, кто-то там, на Олимпе, раньше не дрогнет под натиском назойливого зэка...

При этом сам Рафик активно презирал большую часть борцов за справедливость — подлинную и мнимую.

— Мне на них смотреть тошно! - возмущался он, тыкая пальцем в какого-нибудь арестанта, который, тихо шевеля губам в углу, сочинял очередную «кассачку». - Грамотеи хреновы! «Уважаемые граждане, извольте-позвольте, суд не учёл, прокурор загрубил»... Так даже бикса на бану пососать не просит! Не сюсюкать надо, а требовать! Как старичок говорил, который на ёлках картошку сеял? Мы не можем ждать милостей от природы: взять их у неё - наша задача!

Мудрость дедушки Мичурина согревала Рафику душу, как пролетарию - призыв грабить награбленное. Самый гуманный суд в мире щедро отмерил ушастому армянину сроку на всю пятилетку, но Рафик принял встречный план и решил отсидеть эту пятилетку в два года. С первых же дней своего пребывания в колонии Рафаэл Геворкян бросился в омут сочинительства жалоб, прошений и требований.

На первых порах вдохновение Рафика всеми силами пытались сдержать его близкие. Видимо, хорошо зная буйный темперамент своего сына, внука, племянника и брата, родичи не без оснований полагали, что темперамент этот лучше держать на привязи.

«Рафик, дорогой, — умолял сына папа Самвэл, — я тебя очень прошу: не надо никаких глупостей. Рафик, папа делает всё, чтобы уладить это дело. У папы уже есть хороший адвокат. Ещё раз тебе говорю: никуда не пиши! Забудь на время русский алфавит! Армянского ты, слава богу, не знаешь...».

— Слышь, а чего они очкуют? — удивлённо вопрошал Рафика сосед по койке Валя Лупатый. - Чё ты там такого можешь начирикать? Ты ж не Пушкинзон!

Лопоухий только пожимал плечами. И продолжал творческий процесс. Жанр его сочинений представлял собой нечто среднее между китайским ультиматумом и письмом армянского запорожца турецкому султану.

Послания Геворкяна летели на волю стаями, косяками и эскадрильями. Ковровые бомбардировки накрывали прокуроров, суды всех инстанций, министерство юстиции, МВД, правительство, Организацию Объединённых Наций, Комитет против пыток и отдалённые окраины Вселенной. Неистовый кавказец глаголом жёг сердца людей, как когда-то американские стервятники напалмом жгли вьетнамских партизан. При этом для каждого адресата Геворкян находил свои проникновенные выражения:

«Уважаимый гражданин прокурор,
ёп вашу мать, козлиная твоя рожа, я тибе читвёртый рас пишу, какова хуя ты там жопой кресло протираишь?!!!!»

«В обласной суд
КОСАЦИОНАЯ ЖАЛОБА
Я Геворкян Рафик Самвэлович осуждён по бесприделу такими же пидарасами как вы, и до сих пор не могу ни где добится справедливости. Если вы наканец ни расмотрите мою жалобу и ни привлечёте к ответствиности виновных в часности начальника рай отдела милиции подполковника Степанцова В. Г., следывателя Ширяева Н. П., судью Генеральченко Ю. М., начальника колонии подполковника Жирова С. С. и другую сволоч, я вас всех гандонов периловлю на воле и за яйца повешаю! И выибу в рот...»

«Уважаимый гражданин министр,
я удевляюс, ибать твою жопу, как ты собрал под своим руководством столько мудаков. Единствинное обяснение што ты такой жи мудак как тваи подчинёные!..»

«В Верховный Совет СССР
Уважаимые дипутаты, я блять, никода ни ходил на выборы и щаслив, што не я вас блидей выбирал. Сука, я бы сичас буть моя воля, вас всех пидарасов ис Калашникова положил, тварей гнойных, вымостил бы вашими трупами Красную площадь и всю дорогу, блять, от Еревана до Магадана! Какова хуя вы там сидите, когда безвинных людей ни за что гноят по лагерям?!!! Бляди вы конченые, и власть ваша блятская, и всех вас коммуняк, надо вешать на столбах а Мавзолей на хуй взорвать и насрать там огромную кучу гамна штобы вы все, хуилы моржовые ходили и нюхали!..»

Разумеется, и в страшном сне нельзя представить, чтобы подобные сочинения могли пройти лагерную цензуру. Рафик не доверял даже «прокурорскому ящику» для жалоб, куда формально не должно было проникать недреманное око колонистского цензора. Продуманный армянин пускал свои письма только нелегальными путями через доверенных людей: подкупленных водителей с фабрики, на которую вкалывали арестанты, или освобождавшихся зэков.

После первых же произведений талантливого кавказца на голову подполковника Жирова посыпался шквал возмущённых звонков «сверху» с требованиями унять «распоясавшегося хулигана». Получив копии писем Геворкяна, Сергей Сергеич долго не мог прийти в себя от ужаса. Несколько дней его мелко трясло, появилось лёгкое нервное заикание. Оправившись от потрясения, Жиров вызвал арестанта в свой кабинет и обрушил на него такую воспитательную речь, по сравнению с которой лексика Рафиковых писем казалась рождественским посланием Санта Клауса малюткам из сиротского дома. Начальник оперативно-режимного отдела капитан Дима Кутков лично отметелил «обнаглевшее животное» дубиналом и ногами так, что армянин неделю провалялся в санчасти, откуда его прямым ходом переправили в помещение камерного типа сроком на три месяца.

На фронте борьбы за справедливость наступило временное затишье. Но ненадолго. Зализав раны и вернувшись в отряд, Рафик с новыми силами ринулся в бой. Тайными путями-дорогами армянские «голуби», расправив свободолюбивые крылья, рванули на волю.

Остальные «пассажиры» с интересом наблюдали за неравной схваткой арестантского Давида и судебного Голиафа.

— Рафик, а ты уже писал про «чмушные рыла»?

— Братэлло, чиркни там, что у них всего одна извилина, и та делит жопу надвое!

— Не забудь, что ты ебал их день рождения...

ДАЛЕКО НЕ ВСЕ ЖАЛОБЫ И ПРОШЕНИЯ «БЕДОЛАГ» приводят к реальным результатам. Однако Рафиковы послания оказались на редкость действенными: видимо, пробрали адресатов до глубины души. Вскоре Геворкяна неожиданно вывезли из колонии в следственный изолятор.

— На пересуд! - возбуждённо строили догадки зэки. — А ведь прав оказался, паршивец. Чётко всё просёк: с этими мразями надо только так базлать. Они по-другому не врубаются. Ох, скостят армяшке срок!

— Бери выше, — уточняли бывалые каторжане. - Стали бы из-за «скощухи» на СИЗО выдергивать... Отменят приговор к едреней матери.

И те, и другие оказались глубоко не правы. Это выяснилось, когда Рафик, разъярённый и брызгающий слюной, вновь появился в родном бараке. Уважаемые граждане судьи по доброте душевной впаяли славному сыну Нахичевани-на-Дону новый срок — два года! Причём по статье, с которой до сих пор администрация колонии не сталкивалась...

— Я эту суку утоплю, как Герасим Дездемону! — срывающимся голосом рычал начальник Жиров. - Всё, неполное служебное мне уже клятвенно гарантировали. У меня на зоне политик объявился! Статья 70 — «Призывы к насильственному свержению советского строя»! Ему мало было какому-то козлу в кабаке яйца на вилку насадить — теперь он, блядь, в диссиденты записался!

- Не понял юмора, - удивлённо пробурчал начальник производства Зеньковский, сосредоточенно разливая по стаканам «Столичную». — К чему он там призывал, террорист хуев? Из него же политик, как из говна пуля...

- A ты почитай, почитай! — И Сергей Сергеич, вынув из ящика пачку бумаг, зло швырнул их на стол.

Это были не письма. Это были поэмы. «Маленькие трагедии». Булыжник - оружие пролетариата, запечатанный в конверт и обрушенный на тупые чиновничьи головы. Краткий курс истории ВКП(б) с подробными интимными пояснениями. Рафик Геворкян не щадил ни почившего в бозе дедушку Ленина, ни отца всех народов Иосифа Виссарионовича, ни прораба перестройки Михаила Сергеевича. Отдельной строкой проходила славная история ленинского комсомола, представителей которого Рафик перед лицом своих товарищей торжественно клялся душить, резать и долбить в заднепроходное отверстие. Лопоухий революционер также выражал надежду, что скоро эта ебучая власть накроется пиздой, и обещал всеми силами способствовать достижению столь благородной цели. Для чего предлагался джентльменский набор эффективных средств: от удушения коммунистических младенцев пионерскими галстуками до обращения к президенту Соединённых Штатов — «штоб он один раз ёбнул к хуям собачьим по этой блядской стране нейтронной бомбой потому што ни хуя с нас, пидарасов, толку всё равно не будет!»

Сильная вещь, — резюмировал начальник производства Зеньковский, конспективно ознакомившись с собранием сочинений Геворкяна. - Вообще-то на «пятнашку» тянет. Но нынче же кругом гуманисты. Слушай, поделись по-братски, у тебя ж этого барахла много. А то иногда дома, вечерком, так хочется приколоться после трудового дня... Красиво же, падлюка, излагает!

- Пошёл ты... - хмуро отрезал «хозяин» и залпом выплеснул в свою глотку содержимое стакана.

Что касается Рафика, нежданный подарок судьбы совершенно выбил его из колеи. Он ходил по зоне как мешком пришибленный и даже не реагировал на издёвки и подколки арестантов, сыпавшиеся на него как из рога изобилия. Кавказца словно подменили. Один только вид шариковой ручки или листа чистой бумаги вызывал в нём чувство омерзения.

Так продолжалось около двух месяцев - пока не грянули известные события 19 августа. После разгрома заговора коварных гэкачепистов и запрета коммунистической партии Рафик неожиданно воспрянул духом.

— А, ссуки, дождались! — злорадно смаковал он провал реваншистских замыслов «красной контрреволюции». — Наша взяла! Теперь-то вся правда наружу вылезет! Теперь-то справедливость восторжествует!

И вскоре соседи армянина по бараку могли наблюдать, как он сосредоточенно сочиняет очередную челобитную:

«Уважаемый Борис Николаевич,
ёп же ж его мать, вы там што, мозги к ебеням отморозили?! Я, блять, за вас тут по зонам гнию, жопу рву, а вы хуями груши околачиваете?!!!».
Рафаэл Самвэлович Геворкян, 1965 года рождения, отсидел все отмеренные ему семь лет срока и вышел на волю по звонку...

***

1 Качки (качалово) - выяснение отношений, предъявление претензий.

2 Зверёк - пренебрежительное прозвище кавказцев.

3 Жорик - молодой, неопытный осуждённый.

4 Блатарь - сниженное, несколько пренебрежительное определение профессионального уголовника, «блатного».

5 Случайный пассажир - осуждённый, не принадлежащий к «идейным» преступникам, а залетевший за «колючку» волею обстоятельств, случайно.

6 Кассачка - кассационная жалоба.

7 Бикса на бану, бановая (вокзальная) бикса - привокзальная проститутка.

8 Очковать - бояться.

9 Продуманный - хитроумный, ловкий, расчётливый.

10 Голубь - письмо; голубок - сотрудник колонии или вольнонаёмный из контрагентских работников (водитель предприятия, с которым сотрудничает колония, мастер производства и т.д.), нелегальным способом передающий вести от арестантов на волю.

11 Скощуха — сокращение срока наказания (от «скостить») - сократить срок).

12 Пятнашка - пятнадцать лет лишения свободы.

13 Хозяин - начальник колонии.

А что вы делали 19-го августа 1991 года? Я спрашиваю не у дрыщей, которые в то историческое время почивали в качестве хвостатых клеток в папиных яйцах, и даже не к тем кто в виду возрастного пиздючества срался в штаны и собирал пирамидки. Я спрашиваю у тех, кто уже умел ругацца матом и принимать самостоятельные решения, то бишь был в половозрелом возрасте от восемнаццоте и далее.

Я в этот знаменательный день был в городе Сочи, вернее рядом. В санатории «Лазаревское», куда попал по охуительному подгону своего друга, работавшего в профкоме института, в котором я тогда учился на естественно-географическом факультете. Правда отучился я там только два курса, а потом сыбал на хуй из тогда еще Совецкого Союза, и дальше в корне сменил свою специальность.

Так вот, нахуярились мы с этим другом как-то пшеничной водки, тот и говорит мне:

— А не хочешь ли ты, старичог, на полную, заметь, халяву поехать на оздоровительный курорт в город Сочи Краснодарского края?

— На халяву? — спрашиваю- На халяву ясен хуй хочу!

— Ну и зоебись, если хочешь, завтра пиздуй ко мне в профком, выпишу. Потому как я тебя уважаю шопиздец. Наливай, давай.

На завтра я стал обладателем бесплатной путевки, а на послезавтра уехал оздоравляться на вышеупомянутый курорт. На мне была красная футболка с вышитым логотипом GUCCI и запиздатые шорты сшитые из разноцветных косынок. Это были самые первые разноцветные шорты в Совецком Союзе, клянусь пионерскем галстуком. Когда я продефилировал в них по местной ревьере, женщены глубоко вздыхали, а мужчины кусали губы от зависти.

Поселили меня в номере с каким-то упырем из Молдавии. Его звали Аурел и он по вечерам жрал тушенку из банки, которую доставал из дерматинового чемодана. Причем банки у него никогда не заканчивались.

Поговорив с ним три минуты, я понял, што он вряд ли имеет ценность в качестве собеседника, собутыльника и вообще он молдованин.

Поэтому уже в первый день я скорифанился с ереванским армянином Артуром, молодым человеком с хорошим образованием и папой начальником какого-то ОВД, а также с его двоюродным братом Эдгаром и нормальным таким чуваком с ирокезом, которого звали Чава(в жизни по-моему Миша) из Питера.Правда Мишу в основном нажирался и молчал, но всюду следовал за нами, даже в бессознательном состоянии.

Мы как четыре мушкетера перемещались из одного кабака в другой, вели себя хоть интеллигентно, но развязно, знакомились с дамами, дарили им цветы и шампанское, после их, как следствие, ебли.

Артур, узнав, что я не славянин (уж не знаю отчего у него была такая избирательность), даже пытался познакомить меня со своей двоюродной сестрой Лилит, дочкой профессора чего-то там.

— Ара — говорил мне Артур — Ара, ты же понимаешь, Саша-джан, что это девушка не для половых приключений. Это девушка для любви и счастья. Поэтому я знакомлю тебя с ней исключительно для серьезных целей. Говори, презренный гринго, готов ли ты на ней жениться?

Я смотрел на смуглую мордочку Лилит, на тонкие усики у нее под очаровательным и большим, как сочинская пальма, носом, на полтора пуда золота, которое гирляндой украшало ее квадратно-гнездовое тело и отвечал:

-Артур, ты же знаешь, как я тебя уважаю и люблю как брата? Зачем нам портить отношения, дорогой? Я не создан для семейной жизни, я не хочу портить судьбу такой очаровательной, умной и во всех отношениях идеальной девушке. Кроме того, я не люблю долму и не умею петь армянскую народную песню «ой, серун, серун…». И хоть я люблю коньяк «Ахтамар» и «Арарат», жениться я не готов в принципе. И не только на прекрасной, как цветок, грациозной, как горная лань, Лилит, а вообще ни на ком. Прости меня, брат. Пошли же скорее и в знак нашей вечной дружбы выебем вон тех туристок из Костромы.

Артур жал мне руку, благодарил за честность, заказывал у ресторанного ансамблю армянскую народную песню, вместо которой ресторанный ансамбль играл «Долю воровскую», и мы вели костромчанок в нумера.

Так продолжалось больше двух недель. Неминуемо приблежалось 21-е августа, когда мне надо было покидать гостеприимный курорт и отправляться домой.

И вот, после феерических блядок с красноярской девушкой Олей, рано утром, я вернулся к себе в номер, типа на базу, чтобы привести себя в порядок и дальше плыть по волне разврата и удовольствий.

В номере на кровати сидел Аурел и укоризненно смотрел на меня.

— Чу фачэ?-поприветствовал я соседа- Что смотрим как венеролог на сифилитика? Тушенка закончилась или мамалыги в сельпо не завезли?

— Пока ты шляешься с телками — отвечал мне потомок Дракулы- в Москве случилась революция!

— Хуюция- парировал я — Совсем ебнулся, мой бессарабский друг?

— Ты сам ебнулся, телевизор посмотри. Пиздец, революция, началось…

Я пожал плечами и понял, что неконтролируемое употребление тушенки влияет не только на вес, но и на мозг, звшел в душ, надел свои знаменитые цветные шорты и вышел из номера.

В холле гостиницы было непривычно многолюдно, все пялились в телевизор, выставленный прямо на ресепшн, негромко переговаривались и были явно взволнованы.

Через пять минут я понял, что мой молдованин не пиздел, и что реально произошло что-то из ряда вон. Так я узнал про путч.

Я разволновался. В моем воображении всплывали кадры из кино про революцию. Голод, разруха, а самое главное, я в тысячи километрах от дома. В мозгу всплыли другие картинки из того же кино. Товарняки, набитые соладней и пьяными матросами, люди едут на крыше вагонов, по дороге подвергаясь набегам банд, убийствам и насилию

— Ара — говорил мне Артур вечером, когда мы, выкушав коньяку, обсуждали сложившуюся ситуацию- Ара, поехали ко мне. Тут намного ближе, чем до Москвы, Сашик-джан. Я позвоню дяде Рафику, он Ашота пришлет на Мерседесе, поедем как короли. А в Ереване, ара, все будет. Женишься на Лилит. Знаешь кто у нее папа?

— Знаю — отвечал я- Профессор какой-то там хуйни.

— Правильно, ара, именно профессор! Как ты до дома доберешься? На крыше вагона? А если упадешь, шею свернешь, совсем мертвый будешь, мамой клянусь!

— Нет, Артур, ты прости меня, брат. А как же Родина? Как же отчий дом? Как же березоньки русские? У вас в Ереване есть березоньки?

— Будут, ара, все будет! Я дяде Рафику позвоню…

А 21-го числа, когда в Москве бушевал жосткий пиздорез я преспокойно добрался домой в купейном вагоне обычного пассажирского поезда.

Ну, а что было дальше, все знают.

Единственно, о чем я думаю, что выиграй бы ГКЧП у дерьмократов, может и не было бы всего этого жуткого пиздореза девяностых, который зачал ставропольский комбайнер с печатью сотоны на лысине? Может не унесли бы эти годы миллионы жизней? Хуй знает, может я и ошибаюсь…

© Александр Гутин

В Москву приехал по делам. Сейчас не помню по каким, но мне они казались важными и нужными. Ну и с братом/курсантом встретился, погуляли по городу, приехали на Арбат. Арбат был как Арбат. Художники, музыканты , поэты , юмористы.. На Смоленской площади было необычно оживлённо. Какой-то кипеш непонятный. Толпа людей с плакатами скандирующая долой, долой. Вокруг ОМОН в касках с щитами. Глашатаи из толпы протестующих через мегафоны и просто громким голосом кричали: Завтра все на Октябрьскую площадь! Завтра все на Октябрьскую площадь! Кричали ещё какие - то лозунги, мы постояли , поглазели , у брата заканчивался увал, надо было ехать.

На другой день с утра я сдал номер в гостишке, расчётное время было 12, а поезд в 19.30, задумался чем бы заняться. В памяти всплыло про Октябрьскую площадь, сумка была небольшая и не тяжёлая, времени - куча. Поехал на метро. Бурлящий поток людей на станции двигающийся на выход на станции, не просто людей, а каких-то возбуждённых с блеском в глазах был необычен. На улице было шумно, дымно, многолюдно. Со всех сторон площадь окружали шеренги солдат с щитами и дубинками, в них время от времени из толпы летели камни, железки, обломки кирпичей. Суета мне уже нравилась, я на тот момент общался с чистоконкретными посонами и мусоров недолюбливал. На площадь приехал в самый разгар противостояния с разных сторон площади организаторы сборища затрубили в мегафоны к БЕЛОМУ ДОМУ ТОВАРИЩИ!!! и тысячи людей смели шеренгу ОМОНовцев в одном из направлений. Дальше был марш злых, агрессивных обьединённых стадным инстинктом и какой-то идеей людей. Шли быстро. Переворачивая автобусы, разбивая камнями стёкла витрин. Самые разные журналисты в толпе фоткали и снимали процесс, дошли до моста. На мосту ОМОН стоял в несколько рядов, но толпа уже была разгорячённая , вооружённая подручными средствами и смела это препятствие , даже не споткнувшись. Часть солдат успели убежать в конец моста, те кто оказался в толпе, скидывали броники, каски и бросались с моста в воду. Кто не успел был жестоко бит разьярёнными людьми. В толпе оказалось много активистов с красными повязками на рукаве, они не давали убивать пацанов /солдат, руками отодвигая пинающих лежачих ОМОНовцев людей.  Недалеко от мэрии на моих глазах произошло первое, настоящее убийство. Из мэрии, навстречу лавине людей выскочил плотный, усатый мужик с пистолетом. Пару раз выстрелил вверх, выкрикивая угрозы, требовал остановиться. Из толпы в него полетели камни. Мужик упал от попадания половинкой кирпича в голову, попытался подняться, но его уже топтали. Я попытался пробраться поближе к этому мужику, было понятно что в этой буче надо иметь что-то из оружия полюбому. Но , видимо не один я так размышлял, пестик уже кто-то подобрал. Мужик уже не дышали не шевелился. Погрёб по течению толпы дальше. Толпа вынесла меня на площадь перед белым домом. На площади было тесно, люди плотно стояли друг к другу, если пытаться описать эту толпу , очень точным будет слово - сброд. Тут были и казаки в бурках , с саблями. Какие-то пацаны в чёрной форме с свастикой, бородатые мужики в просторных одеждах, скинхэды, рокеры и просто обычные мужики с завода. На трибуне с Белого дома по очереди выступали разные люди, толпа ревела , когда выступали одни и свистела, когда выступали другие. Сути лозунгов сейчас не помню, да и тогда не особенно интересовался. Был я пацаном с улицы, далёким от политики, всё что происходило вокруг было интересно и опасно, мне тут ну очень понравилось и про поезд я думать забыл. По всей площади происходило какое-то движение. Все окрестные улицы перекрывали баррикадами, для этого стаскивали всякий хлам, даже опрокидывали фуры с фруктами. После чего по всей улице рассыпались яблоки и бананы. около главного входа в БД выдавали оружие. Я зря простоял в очереди за автоматом. Не дали. Автоматы давали по военным билетам. Записывали номер автомата и номер военного билета получавшего оружие и всё! Но мне было 18 лет и как я не упрашивал, ничего не помогло. Мысль заиметь ствол меня не оставляла, я побродил по площади, нашёл какого-то ботана в очках /биноклях, у него был с собой военник. Я ему рассказал, что без оружия в нашем деле - ну никак и повёл получать АКМ. Попытался протолкнуть ботана без очереди, чуть не огребли по шее за наглость от мужиков. По итогу раздача халявного огнестрела закончилась. От досады хотелось плакать. Послонявшись немного по площади, попытался прибиться к Сонцевским. Они приехали на длинном ЗИЛе крокодиле, человек 50-60. Стояли , спорили хранят ли деньги в валютках по ночам, было уже довольно поздно. Я затесался в их толпу, но меня не пустили в кузов, когда бритые куда-то засобирались, несмотря на мои просьбы. Краем уха поймал лозунг : за оружием! Это была моя тема, я подгрёб к пяти-шести грузовикам, в кузова которых набивался народ. В кузове грузовика плотно стояли мужчины самого разного возраста, комплекции, национальности. Ехали, как выяснилось в Сокольники подломить охотничий магазин. Когда колонна завернула к Зениту, всем стало ясно, что нас тут ждут. Вокруг, во всех переулках стояли милицейскии машины с потушенными фарами, у открытых дверей которых с автоматами навскидку стояли мусора. В нашей могучей кучке то-же были вооружённые люди , но очень немного. Как-то сами собой появившиеся командиры поменяли ориентиры. Начали выкрикивать, Останкино! Останкино! В оконцовке, даже не стали вылазить из кузовов, прямо на этих машинах поехали в Останкино. Приехали к самому интересному. Повыпрыгивали из машин, подошли к главному входу. Стеклянное здание было затемненно, вход помимо закрытых стеклянных дверей забаррикадирован с той стороны. К входу подошёл крепкий мужик в камуфляже, через мегафон, сказал: Я генерал Баркашов, приказываю немедленно сдаться, или открываем огонь на поражение. С той стороны в ответ - тишина. Мужик отошёл и махнул рукой. Кто-то пальнул в дверь из гранатомёта, вспышка, взрыв и тут начался армагедон. С нескольких окон нас стали поливать очередями из автоматов. Рядом стоящий мужик, который только что прикуривал у меня сигарету упал на асфальт с раскроённой головой. Это была вторая смерть, которую я видел в этот день близко. Погибать за власть советов не входило в мои жизненные планы, я упал на землю и пополз к машинам, в них уже в спешке грузился наш безоружный и беспонтовый отряд. Поехали назад к БД. Уже без песен. В кабине везли раненого в руку , громко матерившегося мужика. Не знаю кто это был, но матерился он вертуозно. У БД было так-же многолюдно. Много было праздной публики, даже мамаши с колясочками прогуливались. Везде жгли костры, весь БД светился свечками в окнах. То-ли свет там перерубили, то-ли из-за конспирации не включали. Я пошёл на предмет к кому-нибудь прибиться. Разговорился с девочкой моего возраста, с белой сумкой с красным крестом. Пообщались очень здорово. Выяснилось , что у неё ещё не было секса в жизни. Я начал её убеждать, что мы можем погибнуть в бою и никогда не испытать той радости, которая природой нам предназначено. В общем уломал. Стали целоваться, но везде были люди. Попытались проникнуть в БД. Но дежурные с красными повязками на рукаве послали нас лесом. По итогу нашли какую-то машину, залезли на заднее сиденье, только начали, обломал пьяный казёл какой-то открыл переднюю дверь и глупо пялился на нас. С визгом девочка оделась и умчалась в темноту. Ну не вышло,так не вышло надо было что-то делать, не зря же я очутился в этом движе. Пошёл на набережную. Там какие-то типы разбили витрину бутика и вытаскивали узлы с одеждой. Я спросил можно ли с ними? Бери , не жалко сказали. Я запрыгнул в витрину. Побродил по магазу. Ничего ценного в нём уже не было. Вылез , ко мне подошли двое, с повязками. Спросили что я там делал. Сказал, что искал что-то тёплое, замёрз. Ничего не нашёл, сказали что за мародёрство расстрел на месте. Уже рассветало. Забился в раздолбанный ОМОНовский автобус. В нём валялись броники и каски, ещё сухпайки и вещи солдат. Нашёл большую сумку, взял на память каску и бронежилет, поел тушёнки , пошёл к пьющим водку мужикам. Бухло сближает быстрее любой революции. Через пять минут были все знакомы. Местный мужик, из соседнего дома , организатор пьянки грозился выкинуть нахрен телевизор, под окнами постоянно что-то происходит. То в палатке кто-нибудь живёт, в душ просится, то вот настоящая война. Жена требует поменять квартиру на какую угодно, хоть на Жулебино, лишь бы не нервничать. Пацаны оказались студентами, но рассказать о себе особо не успели со всех сторон заголосили динамики. Не знаю чем они усиливали звук, но голос наподобие Левитановского, вещал во всех уголках двора. Смысл - мирные жители расходитесь, боевиков расстреляем. Тут я вспомнил, что являюсь мирным жителем РФ и погрёб в сторону ближайшего метро. Ближайшим метро было ( символично) Баррикадная. В одном из дворов был хороший обзор на БД. На площади перед ним ползали танки. Какой-то дебил решил своим телом их остановить. Лёг поперёк дороги, танк не сколько не притормозил переехал человека и поехал дальше, вращая башней. Мужик с измочаленной нижней частью тела закричал, захрипел и замолчал. Это была третья смерть на моих глазах. Пока я глазел на танки, сзади подошли менты. Предьявите документы, что в сумке? Я подал им документы, расстегнул сумку. Как только увидели бронежилет, передёрнули затворы и тычками погнали меня за гаражи. Я понял, что костлявая близко, включил весть артистизм и громко заголосил, что я несовершеннолетний, сумку нашёл, не берите грех на душу. Мой сольный концерт прервался вспышкой в голове. Как потом понял, убивать не стали. Дали прикладом по голове. Дальше не интересно, как добирался, как шифровался в больнице, боясь что засудят за путч, единственно что могу отметить, пока добирался на метро до вокзала, помощ предложило человек 100. А говорят, москвичи злые. Не злые они. Просто заёпанные суетой.