Не так давно вернулся к тексту великого мастера Михаила Афанасьевича Булгакова - Мастер и Маргарита. В итоге, ко мне пришло ясное и полное понимание замысла автора. Я намеренно не буду утомлять всеми нюансами и отсылками, которыми изобилует роман. Я хочу рассказать о его концепции. Может быть она известна многим, но я не встречал такой интерпретации сюжета и содержания. Предлагаю его вашему вниманию.
Роман явно имеет глубокую связь с реальной жизнью автора, это всегда было понятно. На глазах Булгакова разворачиваются грандиозные по своему трагизму и масштабу политические события, на фоне его личной трагедии, как автора, как мастера. Роман - ответ на неприятие автора со стороны литературного бомонда, прикрывающейся, как лживой личиной, “пролетарской идеологией” и “революционной риторикой”. Автор не может противостоять им в реальной жизни. Но он мастер слова и образов. Он знает, где может дать и им бой, в котором у них не будет никаких шансов. Где они предстанут перед лицом суровой, но справедливой силы, и получат заслуженное воздаяние за свою ложь, лицемерие, холуйство, подхалимство, хамство, карьеризм и предательство гуманитарного содержания литературной профессии.
Главным героем романа является… Иван Николаевич Понырев. Он же - поэт Бездомный. В наивном прочтении Бездомный - комедийный персонаж, введенный в сюжет комедийных целях, а также для формирования флёра абсурдности, нереальности и мистического смешения реальности с шизофреническим бредом. Это так, но. Для дальнейшего обсуждения, нам нужно принять допущение, что роман Мастер и Маргарита - это игра метафорических образов, олицетворяющих важные для автора явления. Можно сказать, что Иван Понырев не только главный, но и единственный персонаж романа (sic!). Мы еще вернемся к этому.
Пока не погружаясь в разбор образов-персонажей, рассмотрим метафизический аспект замысла. Да, мы понимаем, что Мастер и Маргарита - роман в романе. Роман про Пилата Понтийского - это окно в другой мир, точнее в систему образов, от которой отказывалось общество, в котором оказался автор. Большевики объявили отказ от религии и идеи Бога. Скажем в религиозных терминах, для наглядности - занялись богоборчеством. Но борясь с Богом, которого, как они считали нет, они забыли про Темного. Того, что вечно хочет зла и совершает благо. В истории про Пилата мы видим мир, где простой бродяга Иешуа, с Богом в сердце, демонстрирует духовную силу такого уровня, что производит сильнейшее впечатление и на прокуратора и на синедрион. Да, впечатление разного рода, но это не так важно. Это мир, где есть Бог, который любит, принимает и поддерживает. Дает силу. Дает опору. В общем, посыл в том, что если вы отринули Бога, то будьте готовы, что вами “управит” кто-то другой.
Воланд со своей свитой появляется в Москве.
Воланд, как образ - это судья и воздаятель всем тем, кто отвергает не только Бога, но и христианские ценности, христианскую этику. Этот образ, царящий над всеми образами романа, является его центром и ядром, вокруг которого начинают вращаться все остальные образы романа. Он, как черная дыра, кого-то притягивает, уничтожая, кто-то выбрасывает из привычного пространства (как Лиходеева).
В диалоге Воланда с Берлиозом и Бездомным мы задаемся вопросом, почему рыцарь Тьмы вступается за Бога перед атеистами. Пытается их вразумить. Казалось бы он искуситель, и наоборот должен подвергать испытаниям верующих соблазнами и грехом. Но вот он вступает в теологический спор с двумя убежденными безбожниками. Здесь известный теологический аргумент - свет и тьма - суть неразрывны и едины. Без тьмы не будет света, без света не будет тьмы. Отрицая Бога, они отрицают и его благость, и самого Темного, Воланда.
Перейдем к образу Мастера. И хотя роман через название подает нам этого героя, как заглавного, мы не видим его таким в самом романе. Появляется он очень поздно, содержательных мыслей или действий производит мало, и даже имени своего не удаставиватся. Безымянный Мастер - это образная метафора литературного, художественного таланта, виртуозной словесности. Навык, умение, способность возведенная в высшую степень. Это не уникально, этому учат. Мастер холоден, спокоен, задумчив и нерешителен. Он погружен в себя, в свои мысли и планы. Он сосредоточен и немногословен.
Намного важнее и интереснее образ Маргариты. Маргарита - это метафора вдохновения, музы, наития. Она приходит неизвестно откуда, может быть от кого-то, врывается в жизнь Мастера, в результате чего возникает страсть и огонь творчества гения. Маргарита - живая, смелая, дерзкая, озорная и решительная. Она не остановится в шаге от цели из-за страха и сомнений. Она все может, ей подвластны
умы и сердца тех, кому повезло повстречаться с ней. И мы видим все глубину антиподства их натур. Лед и пламень.
История Пилата и Иешуа. Это символическая иллюстрация того, как власть боится и уничтожает людей с искрой в душе. Такие люди пугают власть, они непонятны и обладают странной, неведомой им силой. Трусость - тяжелый грех. Он лежит в основе насилия, ксенофобии, преступного конформизма. Трусость убивает Иешуа. Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи, сын короля-звездочёта и дочери мельника, красавицы Пилы, храбрый командир-кавалерист испугался и струсил. Не спас ни Иешуа, ни себя. И был наказан. Это обращение к властям предержащим, о том, что автор, мастер - есть искра, спасая которую спасетесь сами.
От анализа образов вернемся к сюжету романа и вопросу о том, почему Иван Бездомный и есть главный герой и автофикция Булгакова. Если мы посмотрим на роман целиком, зная его буквально последние строки, где Иван Николаевич Понырев, уважаемый и заслуженный профессор и идет по тем местам, где разворачивались события истории, связанной с Воландом мы можем задаться, например, вопросом: а откуда он знал про полеты Маргариты, проходя мимо её окна? Ниоткуда. Здесь ближе всего аналогия с романом Чапаев и Пустота. Не исключено, что именно Мастер и Маргарита вдохновили Виктора на свой шедевр в этой сюжетной идее. Да, и Воланд, и Мастер и Маргарита - это все плод больного шизофренией, или считающегося таковым Ивана Бездомного. Разматывая сюжет от этой идеи, мы можем выстроить следующую сюжетную модель. Начинающий пролетарский поэт, Иван Бездомный, получил задание написать антирелигиозное произведение про Иисуса Христа. События на патриарших, и попадание литературного начальника Бездомного под трамвай было триггерным событием, которое вызвало шок, помешательство и глубокое ментальное перерождение поэта в зрелого автора, создавшего большое и талантливое произведение о Пилате.
По замыслу именно в голове Ивана Понырева-Бездомного действуют все описанные образы. Это он и Мастер и Воланд, и приходит к нему Маргарита, с которой он пишет свой прекрасный роман о Пилате. Это он, осознавший себя после шока и глубокого внутреннего инсайта признает свои пролетарские стихи - ужасными, и вообще отворачивается от поэзии. Он решает заняться прозой. Но роман о Пилате никому не нужен в это время. Более того - опасен. И он вызывает себе на помощь эти мощные образы Воланда и Маргариту. Они призваны защитить его, и восстановить справедливость в мире. В состоянии помешательства он привносит в трагическую, но бытовую историю на патриарших с гибелью коллеги мистицизм. Приходит Воланд, и начинается история.
Отдельно хочется остановиться на символизме сцены бала. Маргарита стоит обнаженная, и встречает сотни и сотни извергов и изуверов прошлых эпох. И, конечно, не забудем Фриду с её платком. Сильный образ того, как писательскому вдохновению приходиться продираться через сотни и сотни жизнеописание всяких садистов, убийц, насильников и шарлатанов, готовя исторический материал для своей работы. Нужно буквально отправиться на бал Сатаны. Это тяжелое испытание, которое проходит каждый автор, работающий с историческим материалом.
Платок Фриды. Автор как бы говорит своим притеснителям - вы можете меня убить, или лишить возможности полноценной творческой жизни, но только один раз. А мои образы будут казнить вас столетиями, раз за разом на страницах книги ваша отрезанная голова, будет превращаться в кубок, из которого будут пить, черпая вдохновение, новые и новые авторы.
Теперь о проекции ситуации самого Булгакова на роман и его сюжет. Немного упрощая, можно сказать, что Мастер и Маргарита - это роман о Понтии Пилате, завернутый в гротескно-мистический суд и расправу над теми, кто не хотел и не мог принять его. Образ Ивана Бездомного, который превращается в солидного профессора Ивана Николаевича Понырева - это надежда, высказанная обществу о том, как оно может и должно преобразиться, по мнению автора. Образ Воланда - главный судья и палач всем гонителям и хулителями гения. В конце, и Мастера и Маргариту ждёт покой. Они выполнили свою задачу. Они справились. Они обретают покой и прощаются с Иваном Николаевичем Поныревым-Бездомным, бывшим пролетарским поэтом, профессором института истории и философии.
Вообще планировалось выложить эту заметку ещё пару дней назад, но не сложилось, и вот публикую её сегодня, и из основных по древнему миру (до н.э.) она будет последней. Потому что…Мы, наконец, добрались до рубежа I-го века до н.э. и I-го века н.э. И речь, разумеется, пойдет о Ближнем Востоке, а точнее об Иудее.
(Ирод Великий)
О том, как Иудея ненадолго вернула себе независимость, благодаря восстанию Маккавеев (ок. 167-160-х годов до н.э.) я уже рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 52. «Мои прославленные братья»). Поначалу из рода Хасмонеев, вставшего во главе освободительной борьбы, появились вожди (Маттафия и его сын Иуда), потом этнархи и первосвященники (братья Иуды Ионатан и Симон, а после сын Симона Иоанн Гиркан I), а потом и цари, первым из которых (и по совместительству первосвященником) стал сын Иоанна Гиркана Аристобул I, правивший в 104-103-м гг. до н.э. Царём он стал при не самых симпатичных обстоятельствах, жестоко расправляясь с соперниками, да и всеми, в ком видел угрозу. Возможно, отчасти именно это и определило судьбу династии.
Потому что Аристобулу наследовал сначала брат Александр Яннай, а потом жена (их обоих последовательно) – Саломея Александра. О ней я уже тоже упоминала в контексте того, что при ней впервые разошлись по двум разным людям должности правителя и первосвященника (при ней им стал её сын Иоханан Гиркан II), а после её смерти в 67-м году до н.э. началась гражданская война между её сыновьями – Иохананом Гирканом и Аристобулом II. Причем к тому моменту уже вовсю длилось противостояние между фарисеями и саддукеями, и одни поддержали одного сына Саломеи, а другие – другого.
Именно в ходе этой борьбы и случилось сражение при Иерихоне, и, опасаясь поражения, Гиркан призвал на помощь сначала набатеев, а потом и римлян, которые явились во главе с Гнеем Помпеем Великим, захватили Иерусалим (а вместе с ним и пытавшегося этому помешать Аристобула) и установили римский протекторат над Иудеей. Аристобул некоторое время провёл в римском плену, потом в 56-м до н.э. бежал и даже поднял на родине восстание, но добился этим только повторного пленения. В 49-м году до н.э. Юлий Цезарь решил использовать его для борьбы с Помпеем, даже дал ему легионы, но задумка не удалась, и Аристобул был отравлен сторонниками Помпея ещё до того, как сумел что-либо масштабное предпринять. Тут, в принципе, и поставлена была точка в междуусобной борьбе двух братьев из рода Хасмонеев, которые, по сути, и привели свою страну к краху.
Потому что, хотя Гиркан таким образом добился своего и удержал власть, о реальной независимости Иудеи, естественно, речь больше не шла. И формально «опекуном», а фактически соправителем Гней Помпей назначил вошедшего к нему в милость Антипатра Идумеянина. Преданность, похоже, не была его отличительным качеством, так что в борьбе между Гнеем Помпеем и Юлием Цезарем он встал на сторону второго, и позже получил от него титул прокуратора Иудеи.
С согласия царя Гиркана Антипатр сделал своего старшего сына Фазаеля правителем Иерусалима, а младшего Ирода – губернатором Галилеи. Антипатра отравил в 43-м году до н.э. некий Малих в надежде на захват власти, но с ним расправился сын Антипатра – Ирод. Гиркан же оказался не в силах вернуть себе бразды правления, и, когда он после смерти Цезаря попал в плен к своему племяннику Маттафии Антигону II, объявленному в 40-м году до н.э. царём при помощи парфян, римляне в ответ объявили царем Ирода, сына Антипатра, который в историю в итоге вошёл под именем Ирода Великого (правил ок. 40-4гг. до н.э.).
После трехлетней борьбы парфяне и другие союзники Антигона были разбиты, а сам он был казнён в 37-м году до н.э. в Антиохии. Ирод Великий же женился на племяннице Антигона (дочери Александра II Янная, старашего сына Аристобула II) Мариамне, а её брата, Аристобула III, по её просьбе сделал первосвященником. Однако и брат, и сестра при разных обстоятельствах позже были убиты по приказу Ирода. Мариамна, открыто не любившая мужа и обвинявшая его в уничтожении представителей её рода, стала жертвой интриг и, несмотря на особое к ней отношение Ирода, была казнена в 29-м году до н.э. по обвинению в государственной измене (если конкретнее, её обвиняли в подготовке покушения на царя). Ирод потом будто бы очень горевал и раскаивался, и эта история легла в основу ряда литературных произведений.
("Мариамна покидает суд Ирода". Картина Дж. Уотерхауса 1887-го года)
Правда, привязанность к невзлюбившей его жене из рода Хасмонеев никак не помешала Ироду иметь и других жён, всего их у него было из числа известных восемь. От одной из них, Мальфаки (или Мальтаки), родился его сын и наследник – Ирод Архелай, правда Октавиан Август отказал ему в царском титуле и позволил был только этнархом Самарии, Иудеи и Идумеи. Но даже в таком качестве его правление продлилось недолго, и жестокость его в отношении подчиненного ему народа была такова, что тот же Октавиан лишил его правления, отправил в ссылку в Виенну и конфисковал его имущество, а его владения, окончательно потеряв даже видимость самостоятельности, около 6г. н.э. вошли в состав римской провинции Сирия со столицей в Кесарии. Прокуратором Иудеи был назначен Копоний (в 6-9гг. н.э.), а римским наместником – Публий Сульпиций Квириний, который провёл перепись населения по приказу императора.
Именно с этой переписью связывают историю о рождении Иисуса Христа: Иосиф Обручник, уроженец Вифлеема, вместе со своей молодой женой Марией, матерью Иисуса, отправился в родной городок для участия в переписи, и, поскольку по той же причине туда разом поехали и многие другие, временное пристанище удалось семье найти только в хлеву для скота, где и родился младенец, изменивший впоследствии мир. Так, во всяком случае, об этом рассказывается в библейских источниках. Римские сведения (хотя бы материалы той же переписи) долго, видимо, не продержались, и потому об этом событии ничего из них узнать невозможно. Сама перепись, кстати, вызвала у евреев конкретное недовольство (или, может, последовавшие за ней налоговые поборы?), и даже стала одной из причин неуспешного восстания Иуды Галилеянина.
Потом наместниками провинции были Кретикус Силан (13-17 гг. н.э.), Гней Кальпурний Пизон (17-19 гг. н.э.), Гней Сентий Сатурнин (19-21гг. н.э.), Луций Элий Ламия (22-32гг. н.э.) и Луций Помпоний Флакк (32-35гг. н.э.), а прокураторами (префектами) Иудеи Марк Амбибул (9-12гг. н.э.), Анний Руф (12-15гг. н.э.), в правление которого умер Октавиан Август в 14-м году н.э. (и на смену ему пришёл Тиберий), затем Валерий Грат (15-26) и особенно интересующий нас сегодня Понтий Пилат (26-36гг. н.э.). О нём, и об истории, изменившей мир, невольным участником которой он стал, в сегодняшнем произведении:
«Человек, ставший богом» Ж. Мессадье
Время действия: I век до н.э. – I век н.э.
Место действия: территории, подконтрольные Римской империи(Иудея, Египет).
Интересное из истории создания:
Как я уже рассказывала тут (История нашего мира в художественной литературе. Часть 21. «Бури на Ниле» и «Рамзес II Великий») Ж. Мессадье (1931-2018) был крупным французским научным журналистом и писателем, который специализировался на истории, религии и истории религии, и в особенности христианства. Роман «Человек, ставший богом» («L'Homme qui devint Dieu»), изданный в четырех частях в период с 1988 по 1995-й годы принёс ему, если не мировую известность, то уж точно огромную известность во Франции. Книга стала бестселлером и была переведена на многие языки. На русский язык эта книга, насколько понимаю, вышла в двух частях (они называются «Человек, ставший богом. Мессия» и «Человек, ставший богом. Воскресение», французские назывались иначе).
Поскольку первая половина жизни Иисуса Христа в канонических библейских текстах практически никак не раскрывается, автор опирался на апокрифические тексты и на кумранские рукописи (первые были обнаружены в 1947-м году), а также, очевидно, на научные работы современных исследователей. Так, кстати, в научных кругах до сих пор нет единого мнения о точной дате рождения христианского Мессии, дискуссионными остаются и год (договорились, что не раньше 6 до н.э., но и вряд ли позже 1 н.э.), и месяц (Мессадье, например, воспользовался версией про месяц Песах, т.е. примерно апрель). Так что в романе можно найти много интересного и нестандартного уже по причине выбора источников.
О чём:
Вообще, не считая короткой истории в самом начале, роман начинается с истории о том, как римский легат отправился в Иерусалим, чтобы передать приказ Цезаря Ироду Великому – необходимо провести всеобщую перепись населения, чтобы истинному владыке тех земель было удобнее взимать подачи. Ирод был не в восторге, но и отказать не смел. Так что перепись вскоре была проведена. Перед этим к нему пришли некие парфянские астрологи и сообщили good news: в срок с ноября по январь, по их расчётам на основе их же наблюдений, должен родиться будущий Великий Царь Иудеи, и вот, мол, они пришли и поздравить нынешнему царя, и преподнести щедрые дары его будущему наследнику. И сам Ирод, и его придворный астролог поначалу знатно напряглись, но потом могли лишь проржаться.
(«Путешествие волхвов» Д. Тиссо)
Объяснил свой смех царь примерно так: «Спокойно, ребята, вы просто ошиблись. Я не жду рождения наследника ни в конце этого года, ни в начале следующего». Так что волхвы ушли мрачные и посрамленные, а обитатели дворца выдохнули с облегчением, и ни о каком Избиении Младенцев в дальнейшем не упоминается. Все вновь сосредоточились на переписи, ставшей для многих главной головной болью. Но только не для Иосифа, считавшего себя потомком самого царя Давида, который в один нерадостный для него день обнаружил, что его юная воспитанница, Мария, уже прочно находится в залёте. Причем, понимали это, похоже, почти все вокруг, кроме неё.
У Иосифа два взрослых, но ещё неженатых сына, однако все его подозрения ни к чему не привели, и ни один допрос ничего не прояснил. Внебрачные связи карались смертью, а на отцах и опекунах блудливых девиц оставалось несмываемое пятно позора. Ситуёвина – серьёзнее некуда. В конце концов, Иосиф сделал единственный приемлемый для него выбор и обратился в Храм, чтобы решение по этому некрасивому делу вынесли там. Призванная повитуха ко всеобщему изумлению заявила, что технически будущая мать девственна. Как это могло получиться, никто так и не понял, зато приняли внезапное решение – облажавшийся опекун теперь, как честный человек, обязан жениться. И поскольку так удачно сложилось, что действо как раз происходило в Храме, дряхлого старика и девушку тут же и сочетали узами брака, так сказать, не отходя от кассы.
Судачить вокруг не перестали, но видимость приличий была соблюдена. А тут ещё эта перепись, и пришлось ехать в Вифлеем. Там-то и родился у Марии сын, а вскоре после пришла пора возвращаться. И, неизвестно, как бы и что пошло дальше, если б однажды ночью в дверь дома Иосифа не постучал таинственный доброжелатель и не предупредил того о грозящей опасности, и незадолго до прихода царских посланцев старик с женой и её сыном не сбежал. Причина, как оказалось, была в политических междусобойчиках царской семьи, в которые Иосиф оказался замешанным.
После блужданий по пустыне беглецы заметили караван набатейцев и прибились к нему, и вместе с ним достигли Александрии Египетской, где и осели на последующие лет пять-шесть, на протяжении которых Иосиф работал плотником. А когда до Александрии дошла весть о смерти Ирода, Иосиф пожелал вернуться на родину, но в итоге после остановки в Назарете семейство осело в Капернауме, так как Иосиф внял советам и согласился, что возвращаться в Иерусалим ему пока опасно. Там он и растил признанного им сына Иисуса, разумного и сообразительного не по годам мальчика, обучал его и грамоте, и ремеслу плотника. И так прошло ещё несколько лет, прежде чем Иосиф с Марией и Иисусом отправились-таки в Иерусалим на праздник Песах. Вот тут-то для юного Иисуса и начал открываться целый мир, мир, который сначала преобразил его самого, а потом он сам начал преобразовывать мир. Дальше не менее увлекательно, но об этом я уже умолчу.
Отрывок:
«...
– В деревне мы ничего не узнаем. Деревни всего мира похожи. Я приехал в Иерусалим, чтобы побольше узнать об иудеях.
– И что вы узнали за неделю нашего пребывания здесь?
– С моей стороны было бы нахальством уже подводить итоги. И все же могу сказать, что иудеи – очень гордые люди. Истоки этой гордости надо искать в их древнем славном прошлом. Они терпят римлян только потому, что у них нет выбора, однако иудейская цивилизация не имеет ничего общего с римской цивилизацией. Именно это служит причиной недовольства иудеев. Более того, их духовенство готово продаться в любой момент. Если я сумел за несколько дней правильно разобраться в сложившейся обстановке, то не вызывает сомнения, что сами иудеи поняли это давным-давно, причем воспринимают это гораздо острее. Не сомневаюсь, что в недалеком будущем неизбежно вспыхнут мятежи.
– Но это безумие, ведь у римлян есть регулярные войска!
– Не следует недооценивать мужество, или безумие, как вы изволили это назвать, верующих, – заметил Эвкрат. – Особенно если их вера питается общей гордостью.
– Да, этот римский наместник, с которым мы вчера ужинали, сказал нам, что здесь уже вспыхивали восстания, но все они были жестоко подавлены.
– Это мало что дало. Иудеи не стали послушными и, по моему убеждению, никогда не станут таковыми. Надо быть готовыми к тому, что они найдут себе достойного вождя и доставят немало хлопот римлянам. Это народ пророков. В нужное время среди иудеев появится пророк, который призовет их к обновлению Закона. Вот тогда-то и начнется заварушка.
– Священники не воспылают к нему любовью, – заметил Иона.
– Верно, совершенно верно, – согласился Эвкрат. – Не хотите ли вы пить? Вон там я вижу торговца сладкими лимонами…
Он подозвал торговца и купил у него полдюжины плодов с бледной восковой кожурой, протянул три из них Ионе и принялся очищать один лимон карманным ножом.
– Как вы правильно заметили, священники не воспылают любовью к этому пророку… Счистите белую пленку с долек, она горькая. Но таков удел всех героев. Они всегда вызывают к себе враждебность земных властей. Вспомните хотя бы нашего Геракла. После того как Геракл избавил мир от таких чудовищ, как стимфалийские птицы со стальными клювами, эриманфский вепрь, лернейская гидра и немейский лев, и восстановил всеобщий мир, он был отравлен собственной женой Деянирой, которая подарила ему одежду, пропитанную ядовитой кровью кентавра Несса, одного из жертв героя. Геракл испытывал настолько ужасные страдания, что решил покончить с собой, бросившись в костер. Геракл – полубог, поскольку был сыном самого Зевса и смертной женщины Алкмены, и все-таки, если верить Софоклу, последние слова, которые он произнес перед тем, как испустить дух, были обращены к его отцу: «О Зевс! Мучения, мучения! Вот все, что ты мне дал!»
– В конце концов я поверю, что у вас более философский склад ума, чем это можно было предположить, зная, что вы архитектор, – сказал Иона. – Вы часто ссылаетесь на мифы.
– Мифология так же реальна, как сладкие лимоны. Она объединяет все, что бродит в головах, все страсти и все мечты. Умирают идеи, но не мифы.
– Значит, этот иудейский пророк, о котором вы говорите, непременно будет жертвой.
– Если это герой, великий герой, он станет и полубогом. Все великие герои – полубоги, а все полубоги – жертвы.
Иона улыбнулся.
– Когда я общаюсь с вами, у меня возникает чувство, будто ваш взгляд пронзает завесу будущего. Мне не терпится дождаться появления этого пророка.
– Вы насмехаетесь надо мной, – заметил Эвкрат, кусая ус.
– Я никогда не позволил бы себе ничего подобного! Просто прежде я не знал, что все герои, бывшие полубогами, заканчивали свои дни, становясь жертвами.
– Я привел в пример Диониса и Геракла. Но у персов есть Таммуз, а у египтян – Осирис, хотя последний – настоящий бог. Так или иначе, герой всегда портит настроение, появляясь словно для того, чтобы другие почувствовали себя неуютно. И чем больших успехов он добивается, тем больше приобретает врагов.
Эвкрат очистил последний лимон, постаравшись на этот раз снять кожуру так, чтобы спираль не порвалась. Задумавшись, он стал раскачивать кожуру, зажав ее между большим и указательным пальцами.
– Схема событий всегда повторяется, но сами события не повторяются никогда...»
(Греки Эвкрат и Иона, что вели диалог, приведенный выше в день праздника в Иерусалиме. Иллюстрация из книги)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
За что мне нравятся книги Мессадье, так это за его основательность. Вот он брал и рассказывал историю прям от начала и до конца: если про Рамзеса II, так и про его предков, и про потомков надо рассказать, если про царя Давида, то надо непременно начать с правления царя Саула, если про Христа, так надо рассказать и о его рождении, и о том, что тому предшествовало, и всё это с довольно подробным изложением причинно-следственных связей. Из-за этого порой, кстати, появляются довольно нудные вставки, про которые не слишком осведомленный читатель будет, возможно, задаваться вопросом, нахрена вот это вот всё, но они очень важны и призваны объяснить, откуда ноги росли у проблемы, и почему, например, жизнь героя этой истории закончилась так, как она закончилась, и почему его деятельность для многих была так важна. А поскольку Мессадье не пренебрегал апокрифами и составлял свои причинно-следственные цепочки и на их основании, то повествование порой выглядит неожиданно, интригующе и даже не всегда предсказуемо. Так, во всяком случае, было для меня.
Не стоит морщиться и отвергать эту книгу, лишь потому что она рассказывает о библейских временах и раннехристианских деятелях. Однако стоит внимательнее выбирать перевод, потому что тот, который я начала читать, заставил меня конкретно зависнуть, когда я в сноске прочитала, что 749-й год от основания Рима – это 8-й год н.э. Хотелось надеяться, что неумение считать – это худшее, чем грешили переводчики и составители сносок, потому что речь шла о 4-м г. до н.э.
И, как все достаточно большие произведения, это раскрывает себя не сразу.
При императоре Тиберии, Понтий Пилат стал пятым прокуратором Иудеи, Идумеи и Самарии.
Пилату многое сходило с рук благодаря тому, что он был женат на Прокуле незаконнорожденной дочери императора Тиберия и внучке Августа.
В 26 году н.э. Пилат сменил на должности префекта Иудеи Валерия Грата. В реальности Понтий стал не прокуратором, а префектом. В 1961 году в Кесарии ученые нашли плиту с надписью:
Прокуратор прославился как жестокий повелитель, он не посчитался с религиозными чувствами иудеев, когда приказал пронести по улицам Иерусалима штандарты прославленных римских легионов. На средства, похищенные из священного казнохранилища он, не задумываясь, приказал построить иерусалимский акведук.
В знак протеста толпы иудеев пришли в Кесарию и устроили напротив дворца прокуратора антиримскую демонстрацию, они требовали уважать их религиозные чувства. Пять дней и ночей демонстранты, стеная и плача, катались в городской пыли. Пилат не выдержал этого гвалта и приказал вынести штандарты из Иерусалима.
Прокуратор пытался твердой рукой управлять землями, осуществлять полицейский надзор, собирать налоги и вершить правосудие. Однако ему приходилось постоянно балансировать, учитывая в работе интересы императора Тиберия, наместника в Сирии консула Виттелия и постоянные хотелки местной иудейской знати.
Когда в следующий раз толпа митингующих собралась с протестом против постройки акведука, Пилат внедрил в сборище переодетых легионеров. По условному сигналу с кнутами и короткими дубинками они напали на протестантов, обратив их в бегство.
Однако сегодня имя Пилата связано только с одним днем из его жизни, пролившим свет на все человечество – распятием Христа
Пилат не хотел казнить Иисуса и чтобы избежать распятия отправил Спасителя к правителю Иродовой области тетрарху Ироду Антипе. Вот как об этом вспоминает евангелист Лука:
«Узнав, что Он из области Иродовой, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме. Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нём, и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо, и предлагал Ему многие вопросы, но Он ничего не отвечал ему. Первосвященники же и книжники стояли и обвиняли Его. Но Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату» (Лк. 23:6-12).
Трижды отказывался прокуратор предать Иисуса Христа смерти и трижды синедрион с Каиафой кричал:
«Распни Его! Распни!»
Прокула жена Пилата во время суда послала к мужу гонца с запиской: «Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я во сне много пострадала за Него».
Вот какой сон увидела супруга Пилата:
«В час сна, едва я склонила голову на подушку, как таинственные видения овладели моим воображением. Я видела Исуса… Лик Его блистал как солнце, Он парил на крыльях Херувов - пламенных исполнителей Воли Его… Он, казалось, был готов судить поколения народов, собранных у Его стоп. Мановением Своей десницы Он отделял добрых от злых; первые возносились к Нему, сияющие вечною юностию и божественною красотою, а вторые — низвергались в бездну огня. И Судия указывал им на раны, покрывавшие Его тело, говоря им громовым голосом: «Воздайте кровь, Которую Я пролил за вас!» Тогда эти нечестивые просили у гор покрыть их, а землю, чтобы она поглотила их. И чувствовали они себя бессмертными для муки и бессмертными для отчаяния. О какой сон, какое откровение!»
Когда Пилат понял, что ему не удастся переубедить синедрион, он умыл руки перед иудейским народом, продемонстрировав невиновность в пролитии крови Спасителя.
В 36 году после избиения самаритян, собравшихся на горе Гаризим, чтобы выкопать священные «Моисеевы сосуды», Пилата лишили должности прокуратора и отправили в ссылку в галльский городок Вьен. Обрушившиеся на голову Пилата несчастья вынудили его покончить жизнь самоубийством.
Тело самоубийцы выбросили то ли в Тибр, то ли в Рону, воды, которой отказывались принять труп прокуратора. В швейцарской Люцерне до сих пор существует гора «Pilatusberg».
Вместе с именем Христа и Богородицы имя Пилата звучит в Символе веры.
В Коптской и Эфиопской православной церквях Понтия Пилата почитают в лике святых.
Жена прокуратора Клавдия Прокула причислена к лику святых в греческой, коптской и эфиопской церквах.
Когда иудеи привели к римскому кесарю Пилату Иисуса, чтобы предать его смерти, Пилат, поговорив с Иисусом, ничего не нашел, за что можно было Его наказать и тем более приговорить к смерти. Поэтому Пилат сказал иудеям, что отпустит их Царя. Те возмущались и требовали смерти Иисуса. Тогда Пилат, согласно традиции, перед Пасхой хотел отпустить Его. Но иудеи вместо Сына Божьего выбрали разбойника Варавву. А Иисуса казнили на Голгофе.
Читая Евангельские тексты, трудно понять личность Понтия Пилата (иначе это было бы искажение Писания). Постараемся узнать о его личности из открытых источников и трудов древних писателей.
Понтий Пилат (лат. Pontius Pilatus; др.-греч. Πόντιος Πιλάτος)–римский государственный деятель, занимавший должность префекта римской провинции Иудея с 26 г. по 36 г. ( 37 г.) Пилат(Pilatus) - прозвище, происходит от названия метательного копья или дротика (pilum) и означает, таким образом, «метатель копья». Понтий - родовое имя: вероятно Пилат принадлежал к древнему знатному роду Понтиев, которые сохраняли свое влияние в Самнии в течении столетий.
К сожалению, о жизни и деятельности Понтия Пилата до его назначения императором Тиберием (14-37) префектом Иудеи, нет никаких сведений. В трудах Иосифа Флавия указывается имя Валерия Грата, управлявшего Иудеей в 15-26 гг. , и Понтий Пилат указан как его преемник (Иудейские древности. XVIII.2.2).
О периоде правления Иудеей Понтия Пилата рассказывается в «Иудейской войне» Иосифа Флавия: «2. Прокуратором Иудеи Тиберий назначил Пилата. Под покровом ночи тот доставил в Иерусалим изображения Цезаря, так называемые “знамена”. С восходом солнца среди евреев возникло великое волнение, ибо очевидцы были поражены при виде этих изображений, означающих попрание их законов (ведь законы запрещают выставлять в Иерусалиме каких бы то ни было идолов). Возмущенная городская толпа пополнилась наплывом людей из сельской местности, и все двинулись в Кесарию, где стали умолять Пилата почтить их древние обычаи и убрать “знамена” из Иерусалима. Когда Пилат ответил отказом, они пали ниц вокруг его дома и оставались недвижимы пять дней и пять ночей.»
Похожий по общему смыслу рассказ есть у Филона Александрийского (ок. 25 до н.э. –ок. 50 н.э.) в его произведении «О посольстве к Гаю». В нём повествуется о том, что иудеи приходили к императору Калигуле (37-41) и просили не принуждать их поклоняться своим статуям, приводя в обоснование разные исторические аргументы.
И первый, и второй тексты имеют очень близкий, можно сказать, шаблонный характер как в своей фактологической части, так и в оценке Пилата как жестокого несправедливого правителя. На сколько эта оценка соответствует действительности, сказать непросто. Налицо определённая трафаретность повествования: римский наместник Понтий Пилат не хочет считаться с религиозными традициями иудеев и грубо попирает их, но иудеи яростно и жертвенно отстаивают свои традиции и вынуждают его отступить. Таким образом, налицо построение сюжета по принципу литературной антитезы: «плохой» римский наместник, язычник Пилат против «благородных» верующих иудеев, готовых на всё ради защиты своих религиозных ценностей. Изложение ведётся с точки зрения иудеев, а негативное отношение иудеев к римской власти над собой хорошо известно, поэтому тенденциозность еврейских источников по отношению к Понтию Пилату вполне возможна (причём это касается не только оценок, но и фактуры: нет, например, уверенности в том, что Тиберий, действительно, так разгневался на Пилата как это описывает Филон Александрийский, что может быть лишь риторическим преувеличением).
В свою очередь для римлян евреи выглядели как весьма странный народ, который держался странных обычаев и не признавал то, что было важно и свято для римлян, который презирал всех окружающих, в т.ч. и своих владык римлян, который занимался пропагандой своей религии среди римлян и других жителей империи, к тому же постоянно норовил поднять мятеж.
В такой исторической ситуации сложно было ожидать от префекта Иудеи Понтия Пилата уважения к специфическим традициям евреев, выглядевшим дико с точки зрения римлянина. Его цель была в том, чтобы приучить иудеев к тому, что они подданные римского народа, которые должны вести себя сообразно своему статусу. Как показала практика, относительная мягкость римской политики в отношении евреев (сохранение за ними значительной части самоуправления и т.д.) не принесла плодов и не умиротворила иудеев, напротив, провоцировала их мечты о восстановлении независимости: несколько раз они поднимали крупные восстания против римской власти.
В связи с рассказом о расправе Нерона (54-68) над христианами, осужденными им в 64 году в поджоге Рима, Понтия Пилата кратко упоминает Тацит: «И вот Нерон, чтобы побороть слухи (о том, что Рим подожгли по его приказу), приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев» (Анналы. XV.44)[Корнелий Тацит 1993: 285].
Неизвестно, на основе каких источников Тацит пишет о казни Пилатом Иисуса Христа: просто передает ли он текст Священного Писания, или же опирается на какие-то независимые римские данные о тех событиях.
Тацит называет Понтия Пилата «прокуратором» (procurator), в Евангелиях он фигурирует как «игемон»–ἡγεμών,равно как и у Иосифа Флавия, и «наместник»–επίτροπος (в приведённом выше отрывке из «Иудейской войны», где Пилат будто бы назван «прокуратором» имеет место ошибка переводчиков), но ещё Т. Моммсен пришёл к выводу, что Понтий Пилат должен был иметь более значимую должность префекта (praefectus), т.е. не просто уполномоченного по налоговым сборам в провинции, а военачальника, облеченного военной властью наместника императорской провинции.
О том, при каких обстоятельствах Понтий Пилат перестал быть префектом Иудеи, Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» сообщает следующее: «1....Также и самаряне не удержались от возмущения. Их смутил некий лживый человек, который легко во всем влиял на народ. Он побудил их собраться к нему на гору Гаризим, которую они считают особенно священною. Тут он стал уверять пришедших [отовсюду] самарян, что покажет им зарытые здесь священные сосуды Моисея. Самаряне вооружились, поверив этой басне, и расположились в деревушке Тирафане. Тут к ним примкнули новые пришельцы, чтобы возможно большей толпою подняться на гору. Однако Пилат предупредил это, выслав вперед отряды всадников и пехоты, которые, неожиданно напав на собравшихся в деревушке, часть из них перебили, а часть обратили в бегство. При этом они захватили также многих в плен, Пилат же распорядился казнить влиятельнейших и наиболее выдающихся из этих пленных и беглецов.
2.Когда этим дело кончилось, представители верховного совета самарян явились к бывшему консулу Вителлию, который теперь был прокуратором сирийским, и стали обвинять Пилата в казни их погибших единоплеменников, говоря, что последние пошли в Тирафану вовсе не с целью отложиться от римлян, но для того, чтобы уйти от насилий Пилата. Тогда Вителлий послал Марцелла, одного из своих приближенных, в Иудею, чтобы принять там бразды правления, Пилату же велел ехать в Рим для ответа перед императором в возводимых на него обвинениях. Проведя в Иудее десять лет, Пилат поехал в Рим, так как не смел ослушаться приказания Вителлия. Но раньше, чем он успел прибыть туда, Тиберий умер».
Нельзя исключать того, что у Иосифа Флавия имеет место ошибка (или тенденциозность): вызывает сомнения, что в правление Тиберия его доверенного человека так легко могли отправить в отставку из-за недовольства иудеев, и, соответственно, вполне возможно, что на самом деле Понтий Пилат находился в должности префекта Иудеи вплоть до смерти Тиберия и вступления на императорский трон Калигулы, который и сместил Пилата. И Филон Александрийский и Иосиф Флавий говорят о том, что лично Тиберий назначил Понтия Пилата наместником Иудеи, соответственно, и снять его мог только он, либо его преемник.
Ряд поздних источников именно с Калигулой связывает опалу Пилата.Так Евсевий Кесарийский (260-265 по 339-340 гг)в своей «Церковной истории» говорит следующее: «Стоит обратить внимание, что тот самый Пилат, живший во времена Спасителя, впал, по преданию, при императоре Гае в такие беды, что вынужден был покончить с собой и собственной рукой наказать себя: Божий суд, по-видимому, не замедлил настигнуть его. Это рассказывают греческие писатели, отмечавшие Олимпиады и события, происшедшие в каждую из них»
Сообщения о самоубийстве Понтия Пилата в христианских источниках имеют, вероятно, нравоучительный характер. Ничего достоверного о том как сложилась жизнь Пилата после его отставки с поста префекта Иудеи, неизвестно. В дальнейшем вокруг судьбы сложился ряд легенд.
Таковы все имеющиеся в распоряжении науки аутентичные сведения о Понтии Пилате. Он принадлежал к кругу людей, близких императору Тиберию, к его, так сказать, «команде» и будучи верными достойным солдатом Рима, в период своего правления Иудеей руководствовался интересами Рима и своей целью во главу угла ставил приведение мятежных евреев к покорности Римскому государству, обеспечение в провинции мира, безопасности и стабильности, недопущение никаких проявлений иудейского сепаратизма.
Для чего эта информация для меня как христианина? Как минимум понять, кто такой Пилат, и какова была его система управления Иудеей. Мог ли он предотвратить распятие Христа? Лично моё мнение - Пилат прежде всего действовал как представитель Римского государства, и не мог допустить распространение возмущения среди Иудеев. Но и тот факт, что он сам хотел быть “чист(вспомним, что он омыл руки перед вынесением вердикта)” имеет смысл - возможно, для размышления у него было не так много времени.
