BLM в Польше
Негр в Варшаве мешает проезду авто
С просторов интернета
Негр в Варшаве мешает проезду авто
С просторов интернета
Дело было в начале семидесятых, в пионерлагере "Алые Паруса", что в калининградской области на знаменитой Куршской косе находится.
К нам в гости приехала группа польских харцеров из приграничного эльблонгского воеводства. Харцеры это пионеры по нашему. Ну и решили мы с ними в футбол поиграть. Футболисты из нас были, в отличие от польских мальчишек хреновые. И уже к концу первого тайма, несмотря на поддержку трибун, мы проигрывали 0-3.
Настроение у нашей команды было хреновое, а тут еще нападающий поляков Збышек подбежал к нам и показывая три пальца, вербально продублировал и так чертовски неприятный для нас счет.
-Три, три, три.
Улыбался при этом он во все тридцать три.
Жутко злой наш вратарь Колька выдал поляку в ответ расхожую фразу, очень модную в нашем пионерлагере тем летом:
-Ну и ссы кверху "Фонтаном Дружбы"!
И тут внезапно Збышек засмущался, а потом улыбнулся, но уже не наглой улыбкой победителя, а по доброму, даже как-то смущенно и сказал:
-Да, да, дружба главное.
В польских школах тогда изучали русский, да и слова в наших языках похожи. Мы сообразили, Збышек понял Кольку по своему, так что теперь уже смутился Колян. А потом улыбнулся, подошел к только что ненавидимому им всей душой польскому нападающему и со словами: -Это точно, ёбтыть, дружба самое главное! -протянул тому руку. Пацаны обменялись рукопожатием и разошлись.
Проиграли мы тогда с разгромным счетом, но настроение у нас всё равно было хорошее. Хотя у поляков оно точно было ещё лучше.
Но главное то всё-таки дружба!
1612 год- печальная дата в истории Вологды. Самое крупное несчастье в жизни города, и горько оттого, что вызвали его сами вологжане.
Иван Грозный, прежде чем отказаться от мысли сделать Вологду столицей Опричнины, успел основательно укрепить город. Хотя кремль и не был достроен, взять его приступом было бы затруднительно. Стена вдоль берега реки Золотухи была каменной . Противоположная стена – частично каменная. И несмотря на то, что остальные стены были деревянные, Вологда бы устояла. Крепость серьёзная. Могла бы выдержать длительную осаду, могла бы отбить любой штурм... Но – не было ни штурма, ни осады.
Вологодский кремль в 17 веке
(с картины худ. С.В. Кулакова)
Смутное время вологжане встретили с тревогой. Правление Бориса Годунова, начавшееся благоприятно, принесло стране сплошные бедствия. На кого возложить ответственность за неурожаи, голод, массовую гибель людей? Естественно, на правителя. А тут ещё появились слухи о том, что жив царевич Дмитрий, сын Ивана Грозного и его законный наследник. Значит, Годунов, заняв трон, совершил государственное преступление!
Тем временем мнимый Дмитрий продвигался к Москве с войском из польских наёмников и запорожских казаков. В самый разгар войны Борис Годунов умер – то ли от болезни, то ли от яда. Его сын Фёдор, едва вступив на царствование, был убит вместе с матерью. На русский престол сел Лжедмитрий. Через год москвичи убили и его. Царём стал Василий Шуйский, но законность его правления была под большим вопросом.
В надежде найти хоть какую-то опору вологжане в 1608 году присягнули на верность Лжедмитрию II, обосновавшемуся в подмосковном Тушино. В Вологде появились его приверженцы: польские шляхтичи, запорожские казаки, наёмники – в общем, настоящие головорезы. Много ли им нужно было времени, чтобы восстановить против себя местных жителей? Возмущённые бесчинствами приспешников «тушинского вора», вологжане часть из них убили, часть выгнали из города.
Лжедмитрий II (набросок портрета)
Вологда перешла на сторону Москвы. Но в столице снова неспокойно: Василий Шуйский свергнут, у власти – Семибоярщина. Да и среди сторонников Лжедмитрия II разлад. Он бежит в Калугу и там гибнет. Поляки чувствуют, что у них полностью развязаны руки, и, уже не заморачиваясь поисками очередного Лжедмитрия, начинают откровенную интервенцию. Они тендента на русский престол - Владислава, сына польского короля Сигизмунда III.
Стране нужен крепкий государь, который прочно будет держать бразды правления. Москва, а следом и Вологда, и другие города присягают Владиславу. Поляки сильны, они поддержат своего ставленника, помогут и деньгами, и военной силой. Так что если королевич Владислав примет православие, из него способен получиться неплохой правитель земли Русской.
Вот только поляки рассматривают Русь как лакомый пирог и торопятся урвать куски пожирнее. Их войска разделились на небольшие мобильные банды и рыщут по стране в поисках наживы.
А один из польских отрядов засел в московском Кремле.
По всей стране началось противодействие польско-литовским шайкам. Вологда раз за разом отправляет для ополчения собранные деньги, оружие, людей. В итоге к сентябрю 1612 года в городе остаётся самый минимум военной силы.
Но известия о ходе войны поступают самые успокоительные. Волноваться не о чем: Вологда – крепость добрая, выстоит. Воеводам следует больше беспокоиться не о том, как организовать оборону, а о том, как удержать стрельцов. Ведь то и дело норовят уйти: сами, мол, справитесь. А трудно будет – глядишь, и белоризцы вновь явятся ниоткуда и спасут город.
Поэтому когда перед городскимм властями предстал старец Галактион с сообщением, что «Господь Бог послал на нас праведный гнев свой», старца никто не понял. Он советовал для утоления гнева Божия поскорее поставить храм во имя Знамения Пресвятой Богородицы. Но к чему ещё одна церковь в городе, где их и так много? Да и воздвигнуть храм Галактион предлагал как раз возле его кельи – чтоб самому было ближе ходить молиться, не иначе.
Сомнения вполне оправданные. Чуть позже, зимой, точно так же другой старец обратился к жителям Устюга с аналогичным рацпредложением: поставить церковь ради избавления от приближающихся поляков. Устюжане его совету не последовали, сумели оборонить город своими силами. Но они дать отпор были готовы.
Они знали, что случилось с Вологдой.
В общем, затворника Галактиона вологжане не послушались. Он ушёл обратно к себе в келью, где приковался цепью к потолку, по своему обыкновению.
Вскоре «польские и литовские люди и черкасы и казаки и русские воры пришли на Вологду безвестно изгоном». Они вступили в город через открытые ворота.
Никто им не препятствовал: стрельцы пили, гуляли, веселились вместе с воеводами. Караул у ворот был мал и неопытен: как ляхи подошли к городу, никто не видел и не слышал.
Что было дальше? Бандиты грабили Вологду три дня. Многих жителей убили, церкви осквернили и разорили, город подожгли. Галактион скончался от побоев, но есть надежда, что хотя бы его дочь всё-таки спаслась.
Галактион Вологодский
Белоризцы на помощь так и не пришли. Горькая поговорка «пропили воеводы Вологду» подытожила этот эпизод в истории Смутного времени .
На том месте, где Галактион предлагал построить церковь, впоследствии воздвигли целый монастырь
Вологда после разгрома восстанавливалась быстро. И вопреки последующим бедствиям XVII века – новым пожарам, эпидемии чумы – к концу столетия практически вернула былую значимость. К началу правления Петра I Вологда по числу дворов уступала лишь столице Москве и крупнейшему торговому городу Ярославлю, который переживал свой золотой век.
Может быть, благодаря тому, что память о разорении 1612 года осталась жива, Вологда больше никогда не была завоёвана, никакие интервенты больше не захватывали её.
Случившееся тогда, четыре века назад, призвало вологжан бережнее относиться к тому, что имеют , и не так оголтело надеяться на русский авось.
Не так страшно совершать ошибки, как совершать их повторно.
Источник : https://v-r-a-n.livejournal.com/242857.html
В годы Второй мировой войны на территорию Германии нацисты завозили «расово ценных» полек, способных зачать «арийских» детей. Их предлагалось считать немками, и с ними проводили работу по интеграции в германское общество. О том, как реализовывалась программа «регерманизации» этих женщин и почему она провалилась, рассказывает в своей статье, опубликованной в журнале German History, историк Брэдли Николс.
12 мая 1942 года полька Ольга Скибинская отправила оберштурмбанфюреру СС Вальтеру Донгусу, руководителю регионального управления СС по вопросам расы и поселения, письмо с просьбой о помощи. За год до этого нацисты вывезли девушку из ее дома в Польше в Германию. Она работала служанкой в немецкой семье, хозяева были ею недовольны и донесли местному офицеру СС о том, что их подопечная возвращается с прогулок поздно, а также «ездила с подругой и неким молодым человеком в Штуттгарт». Офицер пригрозил девушке концентрационным лагерем, и та была в отчаянии.
Письмо выглядит наивно — с чего высокопоставленному эсэсовцу помогать какой-то польке? Но когда она проходила процедуру регистрации в ведомстве Донгуса, тот определил ее как представительницу нордической расы и зачислил в программу по регерманизации. Эта программа подразумевала «перевоспитание» носителей так называемой «потерянной немецкой крови», чем и должна была заниматься семья, в которую ее направили.
С помощью программы для «расово ценных польских домохозяек» рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер намеревался решить комплекс давних социальных и экономических проблем. С начала XX века число немецких женщин, готовых работать служанками, неуклонно уменьшалось — фрау предпочитали менее обременительную работу с перспективами карьерного роста. Нацисты, обеспокоенные тем, что немки не выстоят под гнетом быта и не смогут выполнять свои «материнские обязанности», выдвинули в 1930-х несколько инициатив, мотивирующих девушек на домашнюю работу, но все они провалились. Немецкая молодежь не проявила к этому интереса. После начала войны нацистские власти обратились к иностранной рабочей силе.
Одно дело — работа, где необходим тяжелый ручной труд, а другое — такая интимная сфера, как немецкая семья. Начальник партийной канцелярии НСДАП Мартин Борман предупреждал, что служанки из восточных регионов представляют «существенную опасность», так как способны дать «нежелательное, расово грязное потомство». Подобные опасения озвучивали и другие нацисты. В то же время они считали, что если немецким женщинам не помогать по хозяйству, это приведет к снижению рождаемости и, опять же, угасанию арийской расы.
В результате пошли на компромисс и приняли программу регерманизации. Эксперты отбирали тех полек, которые, по их мнению, были не славянками, а потомками древних «немецких колонистов». Эти девушки рассматривались не только как рабочая сила, но и как важный репродуктивный ресурс — они могли зачать расово чистых детей.
Привычными этническими и национальными критериями (такими, как язык, политическая ориентация или религия) нацисты не пользовались. Они ориентировались на физиогномические стандарты расовой антропологии — то есть для них было важно не то, каких взглядов и традиций придерживался человек, а то, каким набором генов он предположительно обладал. Эксперты отбирали высоких, стройных и атлетичных женщин с голубыми глазами, светлыми волосами, широкими бедрами и в то же время подмечали особенности поведения, якобы присущие арийке (покладистость, выдержанность и так далее), следуя предписаниями «расовой гигиены», евгеники.
Тем не менее на «расово ценных» смотрели с большим подозрением, ведь они родились в стране с чуждой культурой, а значит, были «подвергнуты идеологической обработке» и предвзято относились к немцам.
С участницами программы регерманизации велась постоянная работа, государство регулировало их повседневную жизнь — это должно было помочь им перековаться и стать полноценными членами немецкого общества. Сведения об их поведении и отношении к режиму собирали партийные функционеры, гестапо и эсэсовцы. Власть жестко ограничивала их в вопросах сексуальности, репродукции и брака. Так, участницам программы было разрешено выходить замуж только за этнических немцев и только после испытательного срока продолжительностью от трех до пяти лет.
Помимо этого, принимались интенсивные меры по культурной ассимиляции. Участницы программы регулярно посещали собрания Национал-социалистической женской организации, где их обучали немецкому языку и преподавали нацистское мировоззрение. Впрочем, основная задача по регерманизации ложилась на плечи хозяев, тех, у кого работали девушки. Как писал Рудольф Брандт, личный ассистент Гиммлера, «эти будущие чистокровные матери должны отринуть свою иностранную этническую идентичность, что означает для них социальное продвижение».
Такой показной энтузиазм не мог скрыть пессимизм, с которым Рейх относился к потенциальным новым согражданам — негласно считалось, что так или иначе участница программы провалит испытательный срок.
Программа действовала далеко не во всех регионах страны. Это касалось лишь пограничным областей, а также районов, где проживали меньшинства, говорившие на славянских языках. Большая часть участниц программы регерманизации направлялась в деревенские семьи, поскольку, по словам Отто Хофмана, руководителя Главного управления СС по вопросам расы и поселения, девушки были «все еще очень впечатлительными» и «подвергались огромной опасности в городах».
Девушки регулярно посылали отчеты о том, как и чем они живут, в региональное отделение управления по вопросам расы и поселения. Конечно, эти документы стоит изучать с особой осторожностью — понятно, что девушки старались соответствовать тем стандартам, которые им навязывали и, несомненно, частенько привирали.
Прежде всего письма говорят о том, что участницы программы старались максимально соответствовать стереотипному образу немецкой женщины и проникались нацистскими идеями, которые им внушали. Большинство посланий заканчивается словами о том, как девушки хотят влиться в германское общество и подписью «Хайль Гитлер!».
Одна девушка отмечала, что получает карточки на еду и одежду, «как настоящая немка». Другие писали о том, что Германия стала для них второй родиной и у них появились друзья-немцы. Ирена Ясинская сообщала, что она «очень полюбила хороших людей», к которым ее распределили эсэсовцы. «Теперь я понимаю, что немецкая кровь течет в моих жилах. Я люблю Германию и, если потребуется, буду воевать за нее», — уверяла она. Многие признавались, что чувствуют свою принадлежность к «расе господ» и добавляли, что их близкие — такие же, в надежде на воссоединение с семьей.
Но, как бы ни старались эти девушки, их восторженные письма обычно трактовались как желание улучшить свое материальное положение. Хотя они и пытались «быть немками», рейх не ценил их стараний, а хозяева зачастую обращались с ними жестоко. Девушки жаловались на нехватку одежды и питания, хотя столы семей, в которых они жили, ломились от яств. Некоторых запирали дома и не выпускали на улицу. Нередки были и случаи физического насилия. Некая Казимира Качор писала: «Фрау недовольна моей работой. Она твердит, что я только грязь по вещам размазываю. Когда я говорю ей, что я немка, она смеется и отвечает, что это неправда».
Немцы презирали поляков и к тому же благодаря пропаганде считали польских девушек распутными, не говоря уже о стереотипе легкой доступности служанки как таковой, вне зависимости от ее этнической принадлежности. У «расово ценных» полек не было никаких шансов влиться в немецкое общество.
Хозяева пристально следили за личной жизнью своих подопечных. Например, одной девушке запрещали встречаться с молодыми людьми потому, что она была «уже не полькой, но еще не немкой». Хозяйка другой жаловалась в полицию о том, что ее служанка не способна регерманизироваться, поскольку у нее «темное прошлое, она без ума от мужчин и не ведет себя так, как подобает немецкой женщине».
Вдали от дома и близких людей многие служанки погружались в пучину депрессии и безумия. Некоторые девушки угрожали покончить с собой, если их не переведут в другое домохозяйство. Порой девушки отвергали навязанную им германскую идентичность и признавали себя польками. Скажем, Евгения Войчик в своем письме заявляла: «Я готова лучше работать на фабрике как польская женщина и жить в лагере, чем быть немкой и служанкой».
Гиммлер был в курсе положения дел. Еще летом 1940 года Хофман отмечал, что немцы не делают практически никаких усилий по интеграции «расово ценных» полек в общество. Вальтер Донгус неоднократно рассылал в ведомства напоминания о том, что к этим девушкам следует относиться как к немкам. С хозяйками служанок беседовали в полиции, но, пообещав вести себя по-другому, они никак не менялись. Многие партийные функционеры откровенно саботировали инициативы СС.
К зиме 1942 года программа регерманизации «расово ценных» девушек не достигла ни одной из поставленных целей. Число таких служанок не превышало 7000. К февралю 1943 года ни одна из них не приобрела немецкого гражданства, и их хозяева по-прежнему относились к ним как людям второго сорта. Тем не менее Гиммлер не отказался от проекта — вплоть до лета 1944 года в Германию продолжали завозить «правильных» полек.
Ну и какие они европейцы? Типичные таки славяне русского мира
25 марта 1943 года едва не был убит бандеровцами будущий первый (и пока что единственный) польский космонавт Мирослав Гермашевский. Вот что он рассказывал об этом:
«Наша семья жила на Волыни, в селении Липники над Случем. Отдельное хозяйство занимал дедушка, свои хозяйства были у семьи моего отца и его братьев. Когда на Волыни начались массовые убийства поляков членами УПА, дедушка успокаивал семью, что в Липниках все находятся в безопасности, так как с соседями украинцами мы с давних пор жили в большом согласии. В ночь с 25 на 26 марта 1943 года уповцы при содействии некоторых местных окружили Липники, подожгли польские усадьбы и с невообразимой жестокостью убили 182 поляка. Из семьи Гермашевских и семьи Белявских моей мамы в ту ночь погибло 19 человек.
Едва не погиб и я. Мне было полтора года. Когда началась резня, отец велел маме взять с собой ребёнка и убегать в ночь, а сам с винтовкой побежал защищать село. Маму догнал один из бандитов и выстрелил с близкого расстояния, целясь в голову. Пуля соскользнула по черепу, мама без сознания упала на поле. Её так оставили. Я покатился в замёрзшую борозду.
Когда пришла в сознание, была в шоке. Забыла обо мне, добралась до соседнего села. Там знакомые украинки перевязали её, накормили и спрятали. Когда сообразила, что потеряла ребёнка, её не пустили. Было слишком опасно.
Утром меня в поле отыскал отец. Подоил заблудившуюся корову, на пепелище искупал меня в тёплом молоке. Так меня спас. Сбежали в соседнее село...
Летом отец с двумя братьями мамы поехал в родовое владение, чтобы накосить немного сена. Из пшеничного поля в него выстрелил уповец. Попал в сердце. Мы стали наполовину сиротами.»
«Пролетал я как-то над местами, где родился, смотрел вниз и думал: «Смотрите — это я лечу! А могло быть так, что лежал бы здесь в земле».«Во время полёта была организована радиобеседа с мамой. Когда сказала, что я герой, прервал её и поправил:
— Мама, это ты герой.
Тот разговор был выпущен один-единственный раз. Потом, когда кто-то в ГПУ (GZP) сообразил, о чём в нём идёт речь, этот фрагмент всегда вырезали..."
Четыре столетия тому назад, в июле 1617 года состоялась битва русских с поляками, которая, слава богу, не вошла в учебники истории.
Потому что ее пришлось бы называть "Говнянкинским сражением".
Вот что писали о битве в исторических документах той поры - "Книге сеунчей" за 1613-1619 годы:
"Июля в 25 день прислан с сеунчом Олексей Некрасов ис Путивля от воевод от Дмитрея Пушечникова да от Степана Чемесова с тем, что в посылке от них голова он, Олексей Некрасов, с путивскими с ратными людьми от литовского города от Хороля за 40 верст на речке на Гавнянке многих побили и знамена и языки поимали".
Мне кажется, все понятно без перевода: здесь рассказывается о победе некоего Лехи Некрасова, возглавлявшего отряд своих земляков из города Путивля. Сейчас это Сумская область Украины, а тогда и много лет после этого Путивль был вполне себе русским городом, он был выведен из состава Курской области и передан Украине уже при Советской власти, в 1925 году.
Так вот, этот самый Некрасов с товарищами вступили в бой с поляками "от литовского города от Хороля за 40 верст" и "на речке на Гавнянке многих побили и знамена и языки поимали".
Выражение "взять языка", как мы видим, не в Великую Отечественную было придумано. С Хоролем тоже просто - тогда это один из городов во владениях польских магнатов Вишневецких, а ныне районный центр в Полтавской области Украины. И даже речка Гавнянка - не выдумка, она тоже дожила до наших дней, правда, сменив имя.
Что не удивляет.
В книге Пивовар А.В. Поселення задніпрських місць до утворення Нової Сербії в документах середини ХVІІІ століття. – К. : Академперіодика, 2003 р., c. 305 – 321. читаем: "Говнянка (Вовнянка, нині Серебрянка), р. (у верхів’ях Інгульця) 129, 140, 166, 167, 180, 283".
Вот так вот, была Говнянка, стала Серебрянка. Ничего удивительного, все как обычно.
____________________
Это отрывок из моей книги "Служба забытых цитат".
Моя группа в Фейсбук - https://www.facebook.com/BolsaaIgra/
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.