Записки душнилы. Парадная или подъезд?
В те дни, когда сердце Петербурга пульсировало жизнью аристократии и буржуазии, городские дома, словно дворцы миниатюрные, возвышались величественно на его улицах. Не каждому суждено было обитать в отдельном особняке, но и в многолюдных многоквартирных домах тех времен сохранялась определенная изысканность и порядок. Каждое жилище могло похвастаться двумя входами: парадным, куда вела лестница, украшенная лепниной и изысканными перилами, и черным, предназначенным для прислуги и повседневных нужд.
Парадные лестницы, словно венецианские дворцы, отражали блеск и великолепие своей эпохи. На них с гордостью устанавливались лифты - чудо современной техники, предназначенные для удобства господ. А черные лестницы, скрытые от глаз посторонних, служили свидетелями тайных сходок революционеров и путем доставки дров и продуктов к барским столовым.
Извозчики и крестьяне, прибывшие в город за лучшей долей, в один голос воспевали парадные лестницы, придавая этому слову особое значение, вкладывая в него частицу своей души и мечтаний о красоте и величии. И после революции, когда бывшие владения аристократии были разделены между новыми хозяевами, каждая лестница, даже самая скромная и неприметная, стала называться парадной, словно в попытке сохранить частицу былого великолепия и порядка.
В Москве же, где история складывалась иначе, и до пожара 1812 года, и после, дома с парадными и черными лестницами встречались реже. Там слово "подъезд" обрело свое особое значение, отражая практический и рациональный дух столицы.
Вот так и сложилось. Язык живой, и парадная - это диалектизм Питера, а подъезд - Москвы. Хотя правильно было бы называть это лестницей. И, кстати, в технической документации на дом так и указано: Лестница №___.
Но как бы там ни было, и в Петербурге, и в Москве, и во всех уголках нашей необъятной Родины, слова меняют свое значение, подобно тому как меняется сама жизнь. И так же, как в столицах гостиные наполнены светом и воздухом, так и в провинциальных домах залы, пусть и малы по размеру, но велики по значению для их хозяев. И в этом вся красота и многообразие нашего языка, способного отражать и величие, и простоту нашего бытия.