Старый герой
Источник: https://vk.com/wall-136233778_38198
Источник: https://vk.com/wall-136233778_38198
Как видно из названия, главная проблема Васильпетровича - его имя. Но обо всем по порядку.
Когда я дошла до той части истории, когда моя героиня должна была окончательно потерять душевный покой и начать наконец-таки совершать глупости, приближая катастрофу, обнаружилось, что без посторонней помощи она этого делать не желает. Значит, нужно вводить персонажа, который ее к этому подтолкнет.
Персонаж тоже оказался с характером и никак не хотел появляться перед моим внутренним взором. Я знала только одно: он должен быть очаровательным, чтобы Птица моя поверила ему, но и опасным. Он не должен быть красавчиком (они же подозрительные, да?), не слишком молодым и не слишком старым... Я махнула рукой на внешность и решила придумать хотя бы имя.
Подходящее имя все не приходило в голову, я пожаловалась маме, и она пошутила:
Назови его Васей!
Я решила, что Вася - это нереспектабельно для колдуна, и тогда в черновиках стал фигурировать Васильпетрович.
Однажды я ехала в трамвае, обдумывала, как бы он мог выглядеть. К тому моменту в историю хорошо вписывался мужчина лет сорока. И вдруг на следующей остановке зашел он. Мужчина лет сорока! Не красивый, но с обаятельной улыбкой. Он разговаривал с какой-то женщиной, и я надеялась, что он не видит, как внимательно я его разглядываю. Светлые волосы, залысины, крупный прямой нос, умные глаза... Я смотрела и сразу описывала словами то, что видела - так лучше запоминается, попробуйте! Мужчина вышел, а его образ остался со мной.
Вернемся к имени. Васильпетрович - это, конечно, хорошо, но у меня не юмористическое фэнтези. По мной же созданным правилам мира имя должно быть коротким. Перебрав множество вариантов, я остановилась было на имени Рик, но когда добавила его в список к остальным персонажам, обнаружилось, что он будет третьим, чье имя начинается на "р". Тогда родился Сет.
Сами понимаете, все сразу стало серьезно. Сет вам не Вася, Сет- это древнеегипетский бог. Я залезла в Википедию и законспектировала то, что там написано. Коротко: Сет - сын Геба, покровитель далеких стран, путешествий, изначально покровитель царской власти, защитник Ра. С ним ассоциируются пустыня, воинская доблесть, крокодил, черная свинья, пустынные бури. Сторона света - юг, время суток - сумерки, цвет - рыже-красный. Сет подстерег Осириса на охоте.
Мозг начал лихорадочно соединять свежие знания с тем, что я уже успела написать и придумать. Так появился старичок Габи в доме с красной дверью, на которой изображен черный силуэт свиньи. Дом, естественно, расположился в южной части города. Покровитель царской власти, говорите? А что я там только лишь для атмосферы написала про старого короля?..
Вуаля - персонаж с именем, мотивацией, местом жительства и внешностью готов! Вперед, за клавиатуру!
Итак, что делать, если ваш персонаж не желает вам показываться:
1. Опишите конкретно, в чем его цель - не как персонажа (похитить корону, соблазнить принцессу, поселиться в домике в горах...), а как инструмента продвижения истории.
2. Если вы уже знаете, где он появляется в первый раз, то подумайте, что он там делает. Часто ли он там бывает? Где он живет? С кем общается?
3. Подумайте, как он говорит. Быстро, медленно? Грубо, витиевато? Он улыбается или хмурится?
4. Придумайте ему имя - хоть какое. Если вы не начнете вписывать его в историю, вы так о нем ничего и не узнаете. Для начала сойдет и Вася, но не забудьте потом поискать что-то более подходящее. Одного из персонажей я обозначила буквой J. - это и стало его именем. Да, одного из ключевых персонажей зовут просто Джей. Затем загуглите это имя - вы можете найти неожиданные подсказки. Джей (Jay - сойка), кстати, прекрасно вписался в мою птичью историю.
5. Выходите из дома! Гуляйте, смотрите вокруг. Сядьте в кафе и наблюдайте за людьми. Возможно, ваш персонаж где-то рядом, надо просто разглядеть его среди прохожих.
Источник: https://t.me/MeWriteChannel
С тех пор мы, можно сказать, подружились. Не знаю, уместно ли это выражение для двух людей, которые не уверены в том, что их новый «друг» настоящий и живут лишь творчеством. Мы разошлись по разным комнатам на втором этаже дома, а уже вечером сидели в гостиной, распивая текилу и разговаривая о творчестве.
— Ты уже придумал финал? — спросила Сара, когда мы были уже достаточно пьяны.
Я сидел на диване, она же легла рядом, закинув ноги мне на колени. На ней были розовые шорты и белая футболка.
— Нет, — ответил я, — последнее время у меня вообще нет вдохновения.
— Понимаю, — ответила она, накручивая на палец прядь своих волос.
Между нами повисла пауза, после чего Сара с детской простотой и наивностью сказала:
— Я, пожалуй, убью тебя, — и звонко рассмеялась.
— Что? — я перевёл на неё равнодушный взгляд.
— Ну, персонажа твоего в своей книге, — ответила она и икнула.
— По-моему, не стоит превращать хорошую драму в триллер.
— Да ну, правда? — спросила Сара и я заметил, как в её глазах блеснули искры огня.
Ко мне в голову пришла интересная мысль, которую я, зачем-то, озвучил вслух.
— Слушай, — сказал я, — а если мы действительно… — я засмеялся от абсурда того, что хочу сказать, — …если мы действительно создали друг друга и теперь… дружим. Что будет, если кто-нибудь из нас убьёт другого в книге?
Огонь в глазах Сары уже полыхал. Она явно прямо сейчас хотела это проверить. Её рука уже потянулась к ноутбуку.
— Нет, стой, — я схватил её за руку, — я не говорил что нужно это делать. Что если кто-нибудь пострадает?
— Да брось, — отмахнулась она, — если бы это так работало, то я бы сейчас пила с Бэтменом, а не с тобой.
Я невольно улыбнулся.
— А я чем плох? — неожиданно для себя я начал флиртовать с Сарой.
— А тебя, Такер, возможно, вообще не существует, — насмешливо сказала она, потрепав меня по волосам.
— Ну, так и давай поэкспериментируем. Только добавим в книги не смерть, а, например, любовь.
Между нами повисло молчание. Сара приподнялась на локтях и посмотрела мне в глаза. В них не было ни ненависти, ни презрения. Скорее игривость и какой-то детский азарт.
— Давай добавим её в жизнь, — с этими словами она притянула меня к себе и поцеловала в губы.
В конце концов, мы были пьяны и одиноки. Мы находились словно на необитаемом острове. Вокруг — ни души. И только мы, два несчастных и одинаковых человека сидим в гостиной старого дома, пытаясь придумать финал для нашей уже общей книги. От ненависти до любви один шаг. А от избиения скалкой до первого поцелуя — один день. Наши вещи друг за другом летели на пол, пока мы не остались совсем голые, слившись в страстном поцелуе.
***
Утром я застал Сару на первом этаже. Она стояла в белой футболке, на которую была накинута спортивная куртка, голубых шортах и кедах, волосы она заплетала в хвост и была без очков. Когда я появился на лестнице, она подняла на меня взгляд.
— Собираешься заняться спортом? — язвительно спросил я.
— Собираюсь на пробежку, — серьёзно ответила она.
Я едва улыбнулся и прошёл на кухню — готовить себе бутерброды.
— Сначала пробежим пару километров по лесу, а потом уже позавтракаешь, — Сара повернулась в мою сторону.
— Что?
— Собирайся, говорю. Побежали.
— Э… нет, — я поднял руки в сдающейся позе, — нет, нет, нет. Без меня. Я не готов, — сказал я, заваривая чай.
Та идея про бег, зародившаяся у меня в начале поездки, уже окончательно умерла.
— Спать ты со мной готов, а бегать по утрам нет? — она так посмотрела на меня, что я не понимал — говорит она в шутку или серьёзно.
— Сара, слушай…
— Жду тебя на улице через две минуты, — подмигнула она мне и вышла на улицу.
Сука.
Надев первое, что попалось под руку, я сонный (и к тому же с похмелья) вышел на улицу, не готовый не то что бегать, а в принципе передвигаться. Но Сара побежала вперёд по тропинке и мне ничего не оставалось, кроме как бежать за ней. Она была на пару шагов впереди меня и изредка оборачивалась, проверяя, не умер ли я. Уж лучше бы умер, чем бегал бы со своими персонажами по лесу, а на следующее утро был не в состоянии подняться с кровати. Прошло около пятнадцати минут, прежде чем Сара остановилась и выдохнула, уперев ладони в колени. Мы находились на возвышенности, откуда был виден лес и совсем крошечные силуэты домов в деревне далеко отсюда. Солнце только поднималось из-за горизонта, освещая всю эту красоту предрассветными лучами.
— Надо тебе почаще выходить на улицу, — сказала Сара, смотря на задыхающегося меня.
Я не нашел в себе сил даже ответить ей и просто сел на ближайшее бревно, тяжело дыша. Сара села рядом со мной, довольная собой.
— Писатель твоя основная профессия? — вдруг спросила она, посмотрев на меня.
— Что? Ты когда-нибудь видела, чтобы писатели много зарабатывали? Я архитектор.
— Дома, значит, строишь, — сказала Сара.
— Проектирую. И не только дома. А ты кем работаешь?
— А как ты думаешь? — ухмыльнулась она.
— Ну да, мог и не спрашивать. Интересно, как мы друг о друге раньше не узнали.
Несколько минут мы молчали, любуясь рассветом.
— Побежали, — вдруг сказала Сара, толкнув меня в плечо, — нам ещё книги писать.
***
В таком темпе прошло полторы недели. По утрам мы бегали, вечерами напивались, писали книги и трахались. Думаю, у нас не было никакой влюблённости друг в друга. Мы просто спасались под этой старой крышей от проблем, прятались от внешнего мира за творчеством и алкоголем.
За день до моего отъезда, мы сидели в гостиной, готовые вот-вот закончить свои романы.
— Знаешь, — сказал я, размахивая бутылкой с ромом, — нам не нужен никакой финал.
— Что? — глупо переспросила Сара, лежа на диване.
— Мы около двух недель пыжимся над своими одинаковыми романами, пытаемся придумать какой-нибудь красивый финал… но… этим книгам не нужен красивый финал, — я облокотился на стол и сделал глоток из бутылки.
— В каком смысле?
— Это — не боевик и не психологический триллер. Это — ёбаная драма. В драмах обычно всё заканчивается совершенно обыденно. Герои либо влюбляются друг в друга, либо расстаются под конец, либо живут долго и счастливо, либо не живут вовсе, решают или не решают все свои проблемы. Нам не нужен экшен.
— Предлагаешь завершить историю ничем?
— Предлагаю завершить историю так, как заканчивается любая жизненная история — ничем.
Мы рассмеялись.
— А наша история, — начала она, убрав улыбку с лица, — тоже закончится ничем?
Я был слишком пьян, чтобы соврать ей.
— К сожалению, да, — я опустил взгляд и сделал короткую паузу. — И вообще, мы не люди, Сара. Мы — персонажи друг друга. Закончится история, закончимся и мы. Ты придумала меня, чтобы наделить своего персонажа эмоциями. Я придумал тебя. Нас не существует, — улыбнулся я.
— Слишком… слишком поэтично, — только и ответила она.
— Ладно. Тогда мы просто разъедемся и больше никогда не услышим друг о друге.
Она пожала плечами.
— Ну, может это и к лучшему.
— За самый обычный финал? — я поднял бутылку.
Она подняла свою, и мы чокнулись.
— За самый обычный финал, — подытожила она.
***
Мой отпуск закончился, а значит закончились и мои две недели с Сарой. Я не знал, как относиться ко всему, что произошло. Этот старый дом — словно вакуум. Я пришёл сюда опустошенный изнутри, и ухожу с точно такой же пустотой внутри, но с дописанной книгой. До сих пор не уверен, что Сара не была плодом моего воображения. Что этот дом — тоже не плод моего воображения. Это пространство, не заполненное ничем, пустота, лишённая материи. Я воспринял всё как один большой сон. Самый прекрасный сон в моей жизни.
Так я думал до тех пор, пока не вернулся в реальный мир — пока не оказался в своей серой однушке, пока на меня снова не накатили воспоминания о Миранде и о смерти отца, о матери, которой я не удосужился даже позвонить. Среди кучи бесполезного хлама, который я привёз в эту квартиру, когда переезжал, оказался старый фотоальбом. Предавшись воспоминаниям, я взял его с полки и стряхнул пыль с его обложки. Там заперто всё моё детство, там хранится больше, чем просто старые фотографии. Где-то там даже есть мои фотографии с отцом. Вот он держит меня на руках, когда я был ещё младенцем, вот целуется с мамой или выгуливает меня в коляске.
Среди прочих фотографий, я нашёл одну, которая привлекла моё внимание. Внутри меня что-то ёкнуло, появилось какое-то странное и необъяснимое чувство глубоко внутри. На фотографии мне было лет пять, я стоял в школьном дворе, а рядом со мной стояла светловолосая девочка с зелёными глазами, держа в руках игрушку Бэтмена. Девочка улыбалась, смотря в объектив. А под глазом у неё я заметил небольшую родинку. То необъяснимое чувство начало разрастаться всё сильнее, к горлу подкатила тошнота. Я не помнил ни этой девочки, ни этой фотографии. Но я должен был выяснить всё до конца.
***
— Кто это? — спросил я маму, положив на стол эту фотографию и тыкнув пальцем в девочку.
Мама бросила беглый взгляд на фото, а потом посмотрела на меня, закурив сигарету.
— Откуда я знаю? По-моему, дочь моей подруги. Мы с ней уже давно не общались, — она опустила взгляд, отодвинув фотографию.
Всем своим нутром я знал, что она врёт мне. Когда мама врёт, она волнуется, начинает курить и не смотрит в глаза собеседнику.
— Не ври мне! — почти крикнул я. — Скажи, кто она!
Ответом мне было молчание.
— Мама! Я видел её! Я общался с этой девочкой!
Её рука, держащая сигарету, начала подрагивать.
— Ответь мне!
— Ладно! — крикнула она в ответ и сделала глубокую затяжку.
Собравшись с мыслями, она наконец заговорила:
— Когда тебе было два года, мы с твоим отцом развелись. Я узнала, что он мне изменял. И не просто изменял — этот сукин сын жил двойной жизнью. Во время развода у него была любовница и годовалый ребёнок от неё. У меня тогда внутри всё сжалось. Так жестоко обманывать меня столько лет… — мама затянулась сигаретой. — Сначала я ненавидела его, желала ему зла, даже смерти. Ему и его… новой семейке. Но потом эта ненависть резко прошла, словно по щелчку пальца. Не поверишь, но мы даже как-то виделись с ним. С ним и его ребёнком, — она стряхнула пепел и, выдохнув облако дыма, продолжила. — Это Сара. Твоя сводная сестра, Такер, — сказала она совершенно обыденным тоном, словно сообщала мне одну из очевиднейших вещей. — Сара была потрясающим ребёнком. В отличие от её отца.
— И после его смерти, она тоже стала наследником дома, ведь так? — нервно переспросил я. Из всей истории меня волновал лишь финал.
— Так, — после короткой паузы ответила мама. — Наши отношения с твоим отцом были как синусоида. Сначала я желала ему смерти, потом пару лет мы дружили, проводили время с детьми, но вскоре наше общение снова пошло на спад. И когда я увидела в завещании две фамилии, я возненавидела его. Словно… словно он не смог определиться, кого он больше любит, и оставил дом вам обоим.
— Поэтому ты просила меня не ходить туда?!
— Ну а почему же ещё?! — вскипела мама. В уголках её глаз я заметил слёзы. — Не потому что же там призраки живут. Не хотела, чтобы ты там встретился с ней.
Я опустил взгляд.
— Но ты там встретился с ней, да?
Значит, Сара была не галлюцинацией. Я не знал, что чувствовать. Меня начинало потряхивать.
— Да, — дрожащим голосом ответил я.
Встретился. Напился. Переспал. Написал роман.
Схватив фотографию, я выбежал из дома. Мама что-то крикнула мне вслед, но мне уже было всё равно. Мне нужно было привести мысли в порядок.
Я шёл по городу, словно с сильнейшего похмелья. Меня шатало из стороны в сторону, голова готова была вот-вот взорваться. Мне срочно нужно было напиться. Я нырнул в ближайший бар, и заказал себе стопку виски. Громкая музыка, куча шумящих людей вокруг, тусклый свет — всё это всегда мне помогало справиться с проблемами.
Через час, когда я был уже пьян, я пришёл к выводу, что во всём виновато творчество. Если бы не моя больная голова, забитая историями…
Я принял шорохи в доме за привидение, хотя оно было совершенно обычным человеком. Я принял живого человека за персонажа своего романа. Я принял наши синхронные фразы за что-то нереальное, фантастическое. Две недели я сходил с ума, думая только о книге. Я смотрел на жизнь не как на совокупность фактов, а как на красивую историю. Красивую историю с совершенно банальным финалом. Вот только финал этой истории оказался куда интереснее.
Я переспал с собственной сестрой. Я прикрывался тем, что слетаю с катушек, и мне это нравилось. Жизнь же оказалась куда проще. И, если так подумать, всё, что происходило со мной в том доме — объяснимо обычными человеческими факторами. Два человека рождаются от одного отца, воспитываются примерно одинаково, дружат в детстве, растут, разочаровываются в любви, а когда вырастают, начинают писать книгу. Я ведь брал за основу своего романа, свою жизнь, а Сара брала свою. Но наши жизни не сильно отличались. Поэтому и книги были так похожи. И имена главных героев — я назвал так девушку, потому что уже слышал это имя и фамилию. Они преследовали меня на протяжении жизни, просто я не придавал этому значения. И те фразы, что мы говорили в унисон — совершенно обычные и логичные фразы, который кто угодно может сказать синхронно в нужных обстоятельствах. Если бы я смотрел на это трезво, а не под бутылкой алкоголя каждый вечер, и пытался это объяснить, а не ликовал как ребёнок, видя в этом хорошую историю, то всё бы было куда проще.
Мы заложники своих историй. Мы не живём, а рассматриваем жизнь через цветное стёклышко. Мы придаём совершенно обычным вещам какую-то мистическую подоплёку. Мы хотим раскрасить свою жизнь и ищем для этого подходящий повод, слышим в непонятных звуках призраков, приписываем себе психические расстройства, нам нравится, когда мы сходим с ума.
Мы — это писатели.
И, по-моему, мы никогда не сможем зажить нормальной жизнью.
Когда я уже собирался уходить, я услышал рядом с собой знакомый голос.
— Привет, писатель, — девушка села со мной за один стол.
Я поднял на неё пьяный взгляд — идеальная укладка, счастливый взгляд, искренняя улыбка.
— Опять спиваешься?
— Сара? — тупо спросил я и рассмеялся. — Сара, а ты знаешь, что мы настоящие?
Она лишь улыбнулась в ответ, слушая мои пьяные монологи.
— Мы живые люди, Сара.
— Знаю, — по-доброму улыбнулась она, — конечно знаю.
— И знаешь, что мы родня? — спросил я.
— Теперь — да.
— Удивительное совпадение.
— Удивительное совпадение, — в одну и ту же секунду сказали мы и громко рассмеялись.
— Ты слишком переживала после смерти отца? — спросил я, и улыбка с её лица сползла.
— Не особо, — ответила она, — он бросил не только твою семью. Но и меня с мамой. Я не видела его уже давно.
— Видимо, решил своим наследством, искупить грехи.
— Может и так. В любом случае, это уже не важно, — сказала Сара, сделав пару глотков своего коктейля.
— Зато сможем теперь собираться в том доме и писать новые истории. Превратить это в традицию.
— Звучит как тост, — сказала Сара, подняв свой бокал.
Мы просидели в баре ещё некоторое время, а после нырнули в объятия ночной улицы. Вдоль тротуаров горели фонари, мимо проезжали машины, проходили люди, а мы шли в никуда — пьяные и счастливые. Нам не нужно было даже ничего говорить друг другу, мы наслаждались моментом.
Вдруг я чуть не споткнулся обо что-то и, сдержав мат, посмотрел под ноги. О мои ноги тёрся большой рыжий кот. Я глупо переглянулся с Сарой, а после снова посмотрел на кота. По всей видимости, он выбежал из тупика между баром и торговым центром, его шерсть была в грязи.
— Какой милый, — сказала Сара, нагнувшись и погладив кота.
Я сел рядом с ними и оглянулся — не было никаких признаков, что у кота был хозяин. На нём не было ошейника, никто не звал его по имени, всем прохожим не было до него дела.
— Откуда он тут? — спросил я. — Только не говори мне, что из нашей книги.
— Ага, — усмехнулась Сара, — ещё один персонаж в нашу компанию.
Кот потёрся об её ладонь и помурлыкал.
— Я хочу забрать его себе, — вдруг сказала она, тискаясь с котом.
— Забирай, — улыбнулся я, — как назовёшь? Дугласом?
Сара подняла на меня взгляд, не прекращая гладить кота и ухмыльнулась.
— Да, будет помогать мне писать книжки.
— Пора нам завязывать с творчеством, — сказал я, поднимаясь на ноги,— это до добра не доводит.
Как только я понял, что стал заложником своих же идей и решил с этим что-то делать, тут же вернулся к исходной точке, увидев в рыжем коте нечто большее, чем просто рыжего кота. Писатель — болезнь, которая не лечится.
— Ну, не знаю. Можем и завязать, — Сара поднялась на ноги с котом на руках. Мы двинулись дальше. — А можем издать свою книгу. Объединить её в одну, половина будет от лица парня, другая — от лица девушки.
— Как в «Коллекционере»? — спросил я.
— Не знала, что ты увлекаешься классикой.
— А ещё можно сделать книгу-перевёртыш. Чтобы дочитать до середины, потом повернуть книгу на сто восемьдесят, задней обложкой к себе и читать уже от лица другого персонажа.
— Как у Макса Фрая? — улыбнулась Сара.
— Не знал, что ты читаешь сказки.
Мы снова рассмеялись. Кот в её руках снова помурлыкал и устроился поудобнее.
— Вся наша жизнь как сказка.
— Вся наша жизнь как сказка, — одновременно сказали мы.
Но теперь я видел в ней человека, а не персонажа. Теперь я жил настоящей жизнью, а не историей. Ощущал эту жизнь каждой клеточкой своего тела.
И мне это безумно нравилось.
Мой отец умер неделю назад. Я не пришёл на оглашение его завещания. Честно говоря, я даже не был на его похоронах. Наверное, глупо было бы появиться на похоронах человека, которого знаешь лишь по фотографиям в рамках. Когда я узнал о его смерти, я не понимал, что должен чувствовать. Разочарование? Скорбь? Страх? Я не чувствовал ничего, и, что самое интересное, меня это не пугало. Я принял его смерть как факт, как очередную бесполезную новость, раздающуюся фоном с телевизора. Каково же было моё удивление, когда ко мне домой заехала мама и, тяжело вздохнув, сказала, что мне в наследство достался дом. Двухэтажный особняк в лесной глуши, куда около часа добираться на машине.
— То есть ты хочешь сказать, что отец, который бросил нас, оставил мне в наследство дом? — я облокотился на стол на кухне и сложил руки на груди.
Мама, сидя за столом и скрестив ладони, тяжело вздохнула и подняла на меня взгляд.
— Да.
Говорила она это таким голосом, словно сообщает не о наследстве, а о его смерти. Не знаю, насколько было тяжело маме пережить его смерть. Она ведь тоже не видела его много лет.
— Вот ключи, — мама положила на стол связку ключей, — делай с ними что хочешь, — всё это она говорила без тени улыбки. — Но я бы не советовала тебе туда соваться.
— Почему?
Она посмотрела на меня, как на идиота, задающего глупые вопросы.
— Просто поверь мне. Живи лучше у себя.
Под словами «у себя» она имела в виду мою однушку на окраине города, куда я пару лет назад переехал от неё. После этого переезда наши отношения значительно ухудшились.
— Я не могла не отдать тебе ключи. Это было бы неправильно, — она опустила взгляд. — Но будет лучше, если ты никогда… слышишь меня? — чуть громче сказала она. — Никогда не сунешься в этот дом.
Я стоял, не зная, что и сказать.
— Спасибо, — я пожал плечами.
Мама лишь просверлила меня взглядом и вышла из кухни. За эти годы нам так и не удалось восстановить нормальные доверительные отношения. Мы лишь изредка созванивались, и ещё реже приезжали в гости друг к другу. А теперь, в связи со смертью отца, наши отношения, казалось, достигли дна.
***
Дом, доставшийся мне в наследство, выглядел как особняк из какой-нибудь мрачной современной сказки. Два этажа, косая крыша с трубами, большие окна, из которых можно увидеть разве что лес и небольшой пруд неподалеку. Стоя перед крыльцом, я смотрел на дом и думал, стоит ли мне туда идти. Перила крыльца уже обветшали и выцвели за много лет. Как выцвел и я. Я чувствовал себя призраком, который забрался на чужую территорию, чтобы напугать местных. Что я хочу найти внутри этих стен? Что-то о жизни отца? Дешевые воспоминания? Разваливающуюся штукатурку и паутину на стенах?
Я приехал сюда только потому, что это была прекрасная возможность выбраться и наконец дописать книгу, которую я писал уже столько лет. Каждый писатель мечтает о домике на берегу моря, где он сможет закинуть ноги на стол, закурить сигарету, бросив взгляд на водную гладь за окном и придумать очередную гениальную идею. Но мне вместо моря достался непроходимый лес, а вместо уютной комнаты — заброшенное пыльное помещение, куда уже даже пауки боялись заходить. Надо будет здесь прибраться, освоиться, принести крепкий алкоголь и сесть за написание книги. Настроен я был решительно.
Просторные коридоры, брошенные комнаты, гостиная со скрипящими половицами, кухня, залитая солнечным светом, чердак, годный разве для того, чтобы рассказывать там жуткие легенды детям— все эти стены если и хранили здесь воспоминания, то мне их поведать не собирались. Здесь не жили уже много лет. Что я хочу от старой развалины? Красной ковровой дорожки и накрытого стола? Придётся всё организовать самому. В целом, здесь было довольно атмосферно. Настолько атмосферно, что если бы ночью я пошел за водой и увидел, как какое-нибудь привидение сидит за столом и ест йогурт, я бы не удивился.
***
Само собой, написание романа не продвинулось даже на несколько страниц. Вот уже третий вечер я сидел в гостиной со стопкой виски в руке и пустотой внутри. На ноутбуке в начале пустого листа то и дело мигал курсор. Каждый раз я лишь напивался, предавался воспоминаниям о прошлой жизни, жизни за пределами этого леса, и засыпал. Мне снилась Миранда – девушка, что нещадно бросила меня несколько недель назад. Это тоже послужило небольшим толчком к творчеству. Счастливые люди никогда не поедут в какую-то глушь, чтобы написать книгу. Счастливые люди живут настоящей жизнью, а не вымышленной. Когда-то и я жил настоящей жизнью. Но теперь я каждое утро нахожу себя пьяным на диване в доме отца, которого последний раз видел, когда мне было два года.
«— Это будет отличная книга, милый, — как-то соврала мне Миранда. — Я верю в тебя».
Она, может быть, и верила. А я перестал ей верить тогда, когда увидел её прыгающую на каком-то типе. Эти двое даже не заметили, как я пришёл. И как также незаметно ретировался, чтобы, не дай бог, никого не убить.
Я пытался писать каждый вечер, устроившись в гостиной, и включив лишь небольшую настольную лампу. За окнами барабанил дождь, а я сидел перед пустым листом и не находил себе места. Как сложно написать финал, умудрившись при этом его не слить и порадовав фанатов? Практически невозможно. Вся остальная часть романа — романа об утрате, любви и человеческих взаимоотношениях — уже было доведена до совершенства. Не хватало только красивого финала.
Ночью меня разбудили звуки, доносящиеся из коридора. Сначала послышался протяжный скрип двери. С таким пугающим скрипом герои фильмов ужасов обычно заходят в дом, где их ждёт смерть. С первого этажа раздавался приглушенный стук и шелест. Волосы у меня на голове начали подниматься, сердце застучало в разы быстрее. Я встал и аккуратно подошёл к двери, приложившись к ней ухом. Я не то чтобы верил в призраков, но в данной ситуации — в ситуации, когда я один нахожусь в заброшенном особняке в центре густого леса ночью, а за дверью слышатся шорохи — можно поверить во что угодно. В привидений, грабителей, даже в Миранду, которая выследила меня и пришла просить дать ей второй шанс. Может, мама просила не ехать меня сюда, потому что здесь живут призраки? Стук становился всё сильнее. Чьи-то медленные шаги слышались всё ближе, пока кто-то не остановился прямо у моей двери. Я всем своим нутром ощущал, что сейчас по ту сторону двери стоит нечто. В голове ожили все самые худшие кошмары из детства. Тот, кто был с той стороны двери, постоял несколько секунд, а после двинулся дальше. Я так и не решился открыть дверь. Что бы это ни было, оно ушло, а я, наконец выдохнув, вернулся к себе в постель. Заснуть мне так и не удалось.
Харуки Мураками, делясь советами по писательству, советовал соблюдать режим дня, придерживаться его, бегать по утрам. Когда я только приехал, я думал, что бегать по утрам — не такая уж и плохая идея. Но валяться в кровати под солнечными лучами из окна мне понравилось куда больше. Позавтракав парой бутербродов из небольших запасов, которые я привёз с собой, я пошёл на причал к пруду. Ноутбук я взял с собой. Раз уж меня не вдохновил промозглый чердак, ночная гостиная и шум дождя из окна, то может вдохновит спокойная гладь воды, весеннее солнце и пение птиц где-то вдалеке. Я сел на край причала, поставив ноутбук на колени.
Прошло около двух часов, а я написал всего пару страниц. Меня бросало от одной версии к другой, от одной гениальной идее к следующей, от счастливого финала до смерти половины героев. Решив, что продолжу вечером, я закрыл ноутбук и пошёл обратно в дом.
Как только я зашёл на кухню, я замер на пороге. Мои глаза медленно полезли на лоб, ноги невольно начали подкашиваться. Я положил ноутбук на ближайший стол, чтобы не дай бог не уронить его, и схватился за голову. В этом полузаброшенном доме, где я один проводил последние несколько дней и питался виски и бутербродами, на кухонном столе стояла тарелка с двумя аккуратно положенными на неё сэндвичами. Рядом стояла дымящаяся чашка чая и открытый ноутбук.
Что. Мать твою. Происходит?
В панике я оглянулся, но увидел лишь всё такой же пустой дом. Откуда на столе могло появиться… инородное тело, если когда я уходил, здесь ничего не было? Как только я сделал пару шагов в направлении стола, словно сапер, приближающийся к мине, я подскочил от неожиданного возгласа. Из соседнего проёма двери, насвистывая мелодию, выскочила девушка, села за стол и спокойно отпила чай из чашки. Она сидела спиной ко мне, а я готов был провалиться сквозь землю. Помните, я говорил, что не удивлюсь, если увижу привидение на кухне? Так вот — ложь. Я чуть не наложил в штаны. Если это, конечно, привидение. На девушке была светло-голубая пижама, её светлые кудрявые волосы доставали до плеч. Она сидела за ноутбуком, завтракала и поправляла свои волосы. Будто так и должно быть.
Трясясь от страха, я аккуратно потянулся к ножам, торчащим из деревянной подставки, достал самый большой из них, и, схватившись за него двумя дрожащими руками, выставил в направлении девушки.
— Ты… мать твою… кто?! — почти крикнул я.
Девушка закричала, вздрогнула и уронила чашку с горячим чаем. Та разбилась о пол и разлетелась вдребезги. Девушка в панике повернулась ко мне, и на её лице отразился ужас. Увидев нож, она подняла руки в сдающейся позе.
— Кто… кто ты такой?! — дрожащим голосом спросила она.
— Я?! — закричал я. — Я здесь живу!
Она вылупилась на меня, проглотила слюну и сделала два шага назад.
— Это… это я здесь живу! — сказала она, озираясь по сторонам. — П-п-положи нож.
Я посмотрел ей в глаза и сделал шаг вперёд. Она смотрела на меня большими испуганными глазами зеленого цвета, перед которыми на переносице болтались круглые очки. Её волосы были разлохмачены. На пижаме в районе груди был нарисован мультяшный медведь. Помимо её милой пижамы, я успел оценить её стройную фигуру. Вряд ли она представляла для меня опасность.
— Я звоню в полицию, — уж было сказал я, как понял, что мои слова выходят наружу одновременно с её.
— Я звоню в полицию.
Мы синхронно сказали одну и ту же фразу.
Поняв это, мы подняли друг на друга удивлённые взгляды.
— Это не смешно, — сказал я, глядя ей в глаза и наставив на неё нож.
— Это не смешно, — с совершенно равнодушным лицом она сказала то же самое синхронно со мной.
Из меня вырвался истеричный смешок.
— Что… — также синхронно сказали мы, подозрительно смотря друг на друга, словно проверяя, не сломалась ли вселенная и мы не застряли в текстурах, — …ты здесь делаешь? — уже быстрее добавили мы одновременно.
Что я здесь делаю? Что вообще происходит? Почему за последние несколько дней я нахожусь словно в компьютерной игре или… в романе? Ещё раз оглядев незнакомку с ног до головы, меня посетила совершенно безумная мысль. Та девушка, что сейчас стояла передо мной, была донельзя похожу на героиню моего романа. Им с главным героем предстояло встретиться и начать романтические отношения. Что если… если я придумал её и схожу с ума? Персонажи не могут оживать. И я не нашёл другого выхода, кроме как сказать правду.
— Я пишу здесь, — я был на сто процентов уверен, что в этот раз наши фразы не совпадут. Но, с запозданием на долю секунды, из уст испуганной девушки напротив вырвалась точно такая же фраза.
Она пишет здесь? Я посмотрел на ноутбук, где действительно был открыт вордовский файл. Стоп. Приглядевшись получше, я увидел полное имя одного из героев. И оно совпадало с моим. Что за…?
Не успел я повернуться обратно к девушке, как услышал громкий крик и заметил летящую мне в голову деревянную скалку.
В ту же секунду у меня перед глазами всё потемнело.
***
Я с трудом открыл глаза, мучаясь от сильной головной боли. Увидев размытые очертания дома, я успокоился, но волна страха накатила снова, когда понял, что не могу двигаться. Я был привязан к стулу и прижат к стене кухни. Незнакомка, что набросилась на меня со скалкой, расхаживала из стороны в сторону.
— Гребаный телефон! — сначала приглушённо послышался её крик, но с каждой секундой становился всё отчетливее. — Ничерта не ловит здесь.
Я что-то промычал, пытаясь привлечь её внимание.
— Твою же мать, ты очнулся.
Девушка стояла передо мной совершенно растерянная. Несмотря на то, что я был связан, по её взгляду было видно, что она боится меня. Телефон в её руке предательски подрагивал. Она запустила пальцы в копну своих волос и облокотилась на стол.
— Слушай, — тихо сказал я, — что тебе нужно? Развяжи меня.
— Только после того, как ты ответишь, кто ты такой, — серьёзно сказала она, поправив свои очки.
— Меня зовут Такер, — сказал я, подняв на неё взгляд, — Такер Ривера.
Несколько секунд девушка молчала, выпучив глаза. После протянула руку и вытащила у меня из кармана бумажник. Несколько долгих секунд она всматривалась в фотографию и имя на водительских правах.
— Не может быть… — наконец сказала она, положив бумажник на стол.
— А ты…
Решив, что терять мне уже нечего, я озвучил своё предположение вслух.
— Ты Сара Уэнрайт, — я назвал имя героини своей книги.
— Я Сара Уэнрайт, — продублировала она меня одновременно со мной.
— Ты мой персонаж, — синхронно сказали мы.
Ситуация выглядела максимально абсурдной. Я словно разговаривал со своим отражением, только с его женским вариантом. Мы были как роботы, запрограммированные говорить одни и те же фразы. Всё это походило на сон. На пьяный сон. Я просто напился в очередной раз и уснул на ноутбуке, попав в собственную книгу.
Мы молчали долгие несколько минут, уставившись друг на друга. Мы словно боялись снова что-то сказать, чтобы это опять не получилось синхронно.
— Так вот тебе не кажется, — я наконец решился вставить слово, — что всё это слегка ненормально? М?
***
Мозг писателя устроен не так, как мозг обычного человека. Писателям всё видится иначе, как-то по-особенному, они везде ищут историю, видят в людях персонажей, а не личностей, страдают от мук творчества, а не от бытовых проблем. И именно тот факт, что наше с Сарой мышление было построено одинаково — одинаково ненормально — то вместо того, чтобы выяснить более насущные вопросы, например, как она сюда попала, как узнала про этот дом, что делает здесь, мы озадачились только нашими романами. Сара развязала меня и показала несколько первых страниц на своём ноутбуке.
Мы сидели на кухне друг напротив друга с ноутбуками перед собой (я — с её, она — с моим) и читали книгу. С каждой страницей внутри меня всё переворачивалось, это был тот же самый, сука, роман. За тем лишь исключением, что я писал книгу от лица мужчины, Сара же — от лица девушки. В остальном же — в деталях, в сюжете, в персонажах (одним из которых был я сам) — всё было в точности идентично. Я просто не верил своим глазам. Не могут два человека, никогда не видевшие друг друга в глаза в одно и то же время написать две одинаковых книги. Это было что-то из области фантастики.
— Пиздец.
— Пиздец, — подытожили в унисон мы, одновременно закрыв крышки ноутбуков.
Она полностью отзеркаливала меня. Я полностью отзеркаливал её.
Я не знал, что говорить. Сара, по всей видимости, тоже. Упершись локтями о стол, она несколько секунд всматривалась мне в глаза. Волосы она заплела в хвост, под левым глазом я заметил у неё небольшую родинку.
Я решил устроить проверку реальности. Сымпровизировать.
— Есть идея, — сказал я. Сара подняла на меня серьёзный, но грустный взгляд, — давай прямо сейчас продолжим свои книги самым необычным образом. Не будем следовать сюжету, а напишем такой неожиданный поворот, какой и в голову не пришёл бы читателям. Придумаем самую безумную идею. И если наше продолжение совпадёт…
— То что? — серьёзно спросила она.
Я пожал плечами.
— Не знаю, будем решать, что делать дальше. Не может же…
— Да-да, — перебила меня она, откинувшись на спинку, — не может такого быть. Я в это всё тоже не очень верю. — Она подозрительно посмотрела на меня, либо убеждаясь, что я настоящий и она не сошла с ума, либо она ждала, что я признаюсь в чём-то, раскрою ей секрет этого безумного совпадения. — Ладно, давай.
Мы обменялись ноутбуками и приготовились писать. Нужна была всего одна страница с самой безумной идеей. Такой, какую она точно не повторит. Я отпил кофе из своей кружки и принялся писать. Применил всё своё небогатое воображение. Важна была не столько оригинальность, сколько спонтанность, безумие. Через десять минут непрекращающегося стука по клавиатуре, мы подняли друг на друга взгляды и молча кивнули. Мы обменялись ноутбуками с такими взглядами, словно я покупал у неё большую партию наркотиков и протягивал ей чемодан денег, боясь, что нас кто-то увидит. Когда я прочитал то, что написала Сара, я убедился, что окончательно слетел с катушек.
— Пиздец.
— Пиздец.
Не понятно как, но она, как и я, решила проблему героев в реалистичной драме тем, что позвала на помощь Бэтмена, который влетел в сюжет с рыжим котом в руках и убил антагонистов.
— Любишь котов? — спросил я.
— У меня был раньше кот, — с тёплой улыбкой сказала она, — Дуглас.
— В честь писателя Дугласа Коупленда?
— Что, у тебя тоже был рыжий кот по имени Дуглас? Я уже не удивлюсь.
— У меня была собака по имени Дуглас. Тоже в честь Коупленда.
Хоть в чём-то мы отличались.
— А дом, я так понимаю, тебе в наследство достался? — спросила она уже с усмешкой, а не опаской.
— Ну, само собой, — улыбнулся я, — мне кажется, я кивну на любой факт из твоей жизни.
Непонятно как, но я смирился с положением дел. Если я уж попал в какой-то совершенно абсурдный, фантастический мир, где ожил мой же персонаж, то я буду играть по законам этого мира.
— В десять лет я сломала руку, — Сара согнула в локте левую руку, словно школьник, который тянется к доске.
— Упала с забора, да? — спросил я, точно так же подняв правую руку.
Она лишь рассмеялась. Нас это определённо начинало забавлять.
— А я в пятнадцать ушёл пьяным со школьной вечеринки, и, перепутав дома, забрался к соседям.
— Мои соседи не сильно на меня за это обиделись, — улыбнулась она.
Как увлекательно оказалось разговаривать с собственным отражением.
— В двадцать пять мне изменил парень, — с вызовом в глазах сказала она, словно желая подловить меня на том, что я сейчас тоже скажу, что мне изменил мой парень.
Но улыбка с моего лица сползла, когда я вспомнил про Миранду.
— Ага, — лишь ответил я.
— У-у-у, — протянула она, — а ты, видимо, до сих пор не отошёл от измены любимой, да?
— Да, — серьёзно ответил я.
— А здесь, значит, решил спрятаться. Книга, алкоголь, тишина…
— Тебе ли этого не знать.
— Ха! — усмехнулась Сара, встала из-за стола, подошла к холодильнику и открыла дверцу.
Половина полок была заставлена крепким алкоголем — бутылками с текилой, коньяком, первоклассным виски. Удивительно, что я не заметил этого раньше. Надо было почаще пользоваться холодильником.
Внезапно я вспомнил про шум вчерашней ночью.
— Значит, то привидение, что вчера ночью шумело здесь бутылками и стучало каблуками, было тобой? — спросил я.
Сара презрительно посмотрела на меня, захлопнув холодильник.
— Привидение? — едва улыбнулась она. — Ты совсем больной что ли?
Известный российский телеведущий Владимир Познер назвал, по его мнению, самого величайшего гения в истории.
Как считает журналист, это итальянский живописец, скульптор, архитектор, учёный, изобретатель, писатель, музыкант, один из крупнейших представителей искусства Высокого Возрождения, «универсальный человек» Леонардо да Винчи.
«Это величайший гений в истории человечества, – цитирует Познера РИА Новости. Он один такой. Не только как живописец, но и как инженер, но и как философ, и вообще непонятно, каким образом он мог существовать, к тому же красавец, силач».
При этом Познер отметил, что да Винчи как будто пришёл к нам «из другого мира».
«Именно у него я бы хотел взять интервью», – резюмировал журналист, добавив, что также с огромным удовольствием бы пообщался с такими великими личностями, как Пушкин и Шекспир. Источник
Resident Evil 2 Remake - шериф Брайан Айронс.
Писатель Анджей Сапковский.
А я все думал почему лицо такое знакомое у шерифа)
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Стырено из просторов интернета, баянометр молчит.