"Источник"
Песня Марины Демещенко (@polnalyubvi).
Песня Марины Демещенко (@polnalyubvi).
Крошечные миры художника-миниатюриста и мастера митатэ-э (жанр японской гравюры) Тацуи Танаки выставлены в музеях по всей Японии.
В 2022 году исполнилось 11 лет "миниатюрному календарю" Танака, где он каждый день в игровой форме делится сценами из повседневной жизни. В своих произведениях художник сочетает обычные бытовые предметы, такие как рулоны туалетной бумаги, кубики сахара, фрукты и овощи, с миниатюрными фигурками для диорамы, которые он собирал годами.
Если же подходящей фигурки не найти, то миниатюрист создаёт их с нуля или печатает на 3D-принтере."В моей коллекции около пятидесяти тысяч миниатюрных фигурок". Тацуя Танака, художник-миниатюрист
Танака родился в 1981 году в Кумамото, окончил университет по специальности "Искусство" и стал арт-директором в дизайнерской фирме в Кагосиме. В апреле 2011 года он начал публиковать свои миниатюрные работы в Instagram, где сегодня за ним наблюдают целых 3,4 миллиона поклонников.
"Идея создания календаря пришла мне из комментария в Instagram, где один из подписчиков написал: "Я хочу видеть "миниатюрный календарь" каждый день". Мысль о таком проекте была слишком хороша, и я не стал останавливаться", – сказал Танака. "Я получаю огромное удовольствие от создания "миниатюрного календаря". В первые дни я делал эти сцены для фотографирования моей коллекции диорамных кукол, но теперь нашёл свой стиль".
Откуда же Танака берёт такое количество идей, что их хватает на 365 дней в году вот уже 11 лет? По словам миниатюриста, он часто придумывает ситуации, занимаясь повседневными делами. Чтобы сделать фотографии с перспективой и эффектом Tilt-Shift, японец использует мобильное приложение. Именно генерирование новых сценок Тацуя называет самой сложной задачей в проекте.
Появилась идея вписать черепа в некоторые фрукты. Один из них - яблоко.
Материалы: полимерная глина, уф смола, сухая пастель, люминофоры, лак для полимерной глины
На видео показаны маленькие этапы создания, в ролике присутствует звук
А в тут показан внешний вид декора и тоже присутствует звук.
Общая длина ложки с яблочком - 22 см
Длина декора по крайним точкам - 5 см
"Сок" светится в темноте
Всем чудесных выходных 🍒
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Добро пожаловать в мой творческий сад, где каждый может увидеть красоту, вдохновение, почувствует ту самую безопасную и благоприятную среду.
Если ты видишь красоту здесь, то значит она есть в тебе.
Как по мне, отлично получается. Очень необычно. Создал ей группу в телеграмме, если будет интересно, буду выкладывать туда новые работы.
Ссылка в Телеграм:
https://t.me/OSofiART
Глава 2: Дурное гостеприимство
Солнце то и дело появлялось на небосводе и тут же пряталось за клубящимися облаками. Густые, массивные, похожие на огромные пуховые перины, они стремительно неслись на восток, предвещая непогоду, и если в городских стенах можно было совершенно не бояться обыкновенного дождя, то на пустошах Кагаретской равнины это грозило вылиться в настоящую бурю — такие сильные здесь дули ветра, что застигнутому врасплох путнику пришлось бы очень непросто. И, тем не менее, небольшой отряд всё равно смело двигался к намеченной цели, даже не думая сворачивать назад. Семеро пеших солдат шли колонной, а во главе на ладной буланой лошадке ехал их командир.
Катрена волновалась: вспотевшими пальцами сжимала поводья, то и дело прикусывала нижнюю губу и изо всех сил старалась справиться с беспокойством. Не нервничать она попросту не могла: впервые ей было поручено командовать отрядом вне рамок строевой подготовки. Это было ответственное задание, от которого зависел — ни много, ни мало — мир внутри Орбитали. По крайней мере, так Катрене сказала Эфилия вслед затем, как ошарашила новостью, что поручает это дело ей. Ей, которая ни разу за всё время службы не отходила от городских стен дальше, чем на сотню метров, и которая никогда не бывала в настоящем бою, которая большую часть времени тратила на тренировки и бумажную работу, лишь изредка выполняя реальные задания — и те, обыкновенно, в одиночку… Но спорить с Эфилией было попросту бесполезно.
Трое суток минуло со Дня Роз. Ещё тем вечером Катрена танцевала, беззаботно смеялась и радовалась празднику — редкому выходному дню, — как радовался всякий житель Поместья. А уже на утро Белая леди вызвала её в свой кабинет, и за безобидным предложением выпить чаю, конечно же, скрывался отнюдь не будничный разговор. Шпион, пробравшийся в кабинет в поисках важных документов, оказался лишь прелюдией к чему-то куда более серьёзному. Катрене было поручено присутствовать на допросе, который, к её удивлению, прошёл практически без всякого рукоприкладства. Лазутчик оказался едва ли не дилетантом, и не столько угрозами, сколько убеждениями, у него, в итоге, вызнали и его собственное имя, и, что было куда более важно, место, из которого он прибыл. На памяти Катрены ни с кем игра в «хорошего и плохого дознавателя» не работала так эффективно, как с этим человеком. Звали этого молодого мужчину — скорее, даже паренька, — Садвел, и родом он был из двадцать седьмой зоны. Такой простой и откровенно глуповатый парнишка, думала Катрена, сгодился бы, скорее, для службы в пехоте, но никак не для шпионажа и, тем паче, не для задания с тайным проникновением и кражей документов. Над этой нелепицей посмеялись все, кто был в курсе дела, и даже вечно угрюмый Милк — Катрена готова была поклясться, что слышала это, — фыркнул, прикрыв рот ладонью.
Впрочем, Садвел, хоть и моментально прослыл дурачком, был всё-таки военным, пусть и фактически служил даже не в пехоте, а в войсках поддержки. Посему раскрывать личность отдавшего приказ, как и то, какие именно документы велено было отыскать, он, верный своей воинской чести, конечно, отказался. Управу на бедолагу, впрочем, нашли быстро — не прошло и суток, как все нужные сведения о горе-шпионе были собраны. Так что уже к утру следующего дня оставленный без вечерней кормёжки заключённый был застигнут врасплох вполне серьёзными угрозами в адрес его родного младшего брата и прочей ближней и не слишком родни. Этого оказалось вполне достаточно — благо, «плохой дознаватель» сыграл свою роль более, чем убедительно, — так что Садвел раскололся полностью как раз к обеду. В награду «хороший дознаватель», чью роль исполняла, обыкновенно, Элизабет, велела подать ему горячего супа вместо обыкновенной склизкой тюремной похлёбки. Этим же вечером был разработан план дальнейших действий, а под самый конец собрания Эфилия внезапно объявила, что ответственной за это задание будет Катрена. Чёрная Роза это решение поддержала по какой-то одной ей ведомой причине. Согласился с ним и элитный воинский отряд. Впрочем, знала Катрена, едва ли её товарищи, к которым она присоединилась совсем недавно, воспринимали её всерьёз, и, конечно, будь такая возможность, их командир, полковник Чембер Атрис, выбрал бы иную кандидатуру, а её, Катрену, в лучшем случае, определил бы в помощники. Она и сама была бы этому рада, — будучи совершенно неопытной и попросту слишком юной, — не взваливать на себя такую огромную ответственность. Ей без всяких разъяснений было ясно, что дело это государственной важности, и потому она искренне негодовала от того, насколько беспечно обе Розы подошли к нему. Если от леди Глицинии такого ещё хоть как-то можно было ожидать, то подобная инициатива всегда практичной Эфилии в таком деликатном вопросе попросту ставила в тупик.
«Это будет отличной проверкой на прочность для тебя», — сказала она со своей обыкновенной премерзкой улыбкой напоследок, когда они остались в кабинете совсем одни после собрания, и больше ничего — велела идти. И Катрена пошла, потому что иначе дела в Орбитали просто не делались. И ни командир элитного отряда, ни тем более она сама ничего на это возразить не могли при всём желании. Решения Роз оспариванию не подлежали.
Следующим же вечером отбыл гонец с официальными письмами для Голубой Розы, леди Эбель, а также для леди Альберты и посла восемьдесят шестой зоны, который следил за тем, чтобы протестные настроения в подконтрольном городе не становились массовыми и не выливались в какие бы то ни было серьёзные действия. А уже на утро снаряжённый отряд, вручённый Катрене под командование, выдвинулся в двадцать седьмую зону. Благо, со своими новоиспечёнными подопечными капитан была неплохо знакома: две девушки и пятеро ребят, все довольно перспективные, тренировались вместе с ней в строевой подготовке и на учениях, исполняя роль её подчинённых. Тем не менее, только один из них, знала Катрена, побывал в настоящем бою — как раз при присоединении двадцать седьмой зоны к Орбитали. Остальные оказались почти такими же молодыми и неопытными, как и их командир.
Словом, причин для беспокойства было более чем достаточно.
Особенно сильный порыв ветра подхватил полу дорожного плаща и забросил её прямо Катрене на голову, закрыв едва ли не поллица. Девушка тихо выругалась сквозь зубы и одёрнула плащ, ожидая смешков в спину. Но их, к счастью, не последовало. Она устало выдохнула, в сотый раз стараясь унять волнение и привести мысли в порядок, сосредоточившись на конкретных вещах. Катрена подняла голову к небу и вдохнула полной грудью. Воздух был свежий, несмотря на уже поднимающуюся пыль. Шестой месяц подходил к концу, вскоре ветра над Кагаретской равниной должны были совсем улечься, уступив место зною и засухе до самой осени. Стоило бы насладиться последними глотками свежести, вот только была ли у Катрены сейчас такая возможность? Едва ли. По прибытии в двадцать седьмую зону, знала она, расследование затянет целиком, отобрав последние крупицы свободного времени, которого и так всегда было ничтожно мало. И всё же, даже будучи на ответственном задании, Катрена — вольно или нет — ловила моменты и видела в них красоту, засматриваясь на то, как лучи солнечного света, пронзая облака, падали на землю, позолачивая редкую пыльную траву, стремительно иссыхающую, как и всякий раз, к середине лета. Пусть такой — полумёртвый, скудный, искалеченный давнишней катастрофой — Катрена любила этот мир. Потому что другого она просто не знала.
Очередной сильный порыв вырвал из-под ворота её плаща русую прядь, снова заслонив обзор и возвращая Катрену к реальности. Она стремительно оправила волосы и обернулась к своему отряду. Замыкающая колонну молодая девушка, Валара, точно так же, и она сама мгновение назад, засмотрелась на игру света в облаках, да так, что отставала на полшага.
— Не сбавлять ход! — прикрикнула командир, одёргивая зазевавшегося солдата.
— Есть.
Валара стушевалась и прибавила шагу. Катрена отвернулась и незаметно выдохнула: командовать отрядом, при этом сосредоточившись на панически разбегающихся мыслях, было делом однозначно непростым. Только и оставалось ей молча корить Эфилию с её «проверками на прочность» и другими странными, совершенно неуместными, по мнению Катрены, играми, когда на карту была поставлена безопасность её собственного государства. Несерьёзная серьёзность — это была одна из тех многих вещей, присущих Белой Розе, что совершенно сбивал с толку и попросту выводили из себя.
— Капитан Лексис, разрешите обратиться, — заговорил один из членов отряда, шедший сразу же за лошадью командира.
— Разрешаю.
— Насколько я помню, у нас был запланирован один привал в этом переходе.
— Ну да, был.
— Похоже, грядёт буря. Не лучше ли нам поторопиться? — голос солдата звучал негромко, сухо и немного грубо — словно он сорвал его недавно. Этот воин, Горин, старше Катрены на добрых шесть лет, и был тем единственным, кто участвовал в последней войне Орбитали, когда та аннексировала двадцать седьмую зону. Он был взрослее и опытнее, и, хотя его попытка так прямо давать советы старшей по званию была весьма бесцеремонной, Катрена сочла за лучшее прислушаться.
— Я, в принципе, как раз и думала о том, чтобы отменить привал. Молодец, солдат, — кратко улыбнувшись, сказала она и обернулась к отряду. — Привал отменяется. Всем прибавить ходу. Мы должны добраться до городских ворот прежде, чем разразится буря.
Катрена предпочла быть мудрым командиром, а не гордым, но вымокшим при этом до нитки, и её солдаты были с ней в этом солидарны.
Девушка вытащила карту, не без труда удерживая при норовящем вырвать её из рук ветре, и сверилась с ориентирами: отряд с восхода двигался на юго-восток и к полудню преодолел уже больше половины пути. Вдалеке виднелся практически полностью разрушенный остов какой-то очень старой безымянной крепости, по слухам стоявшей там ещё в утопические времена. Ныне в руинах, обыкновенно, прятались разбойники — сколько бы Орбиталь ни посылала солдат на зачистку, бандиты всегда возвращались спустя недолгое время. Сравнять это место с землёй мешал лишь тот факт, что развалины служили важным ориентиром для всех без исключения, кто рисковал путешествовать по этим сухим пустошам, ибо Кагарет был огромен, и заблудиться не составляло большого труда.
Карта была старая, потрёпанная, но добротная, со множеством пометок и даже древними, утопическими, а то и более ранними названиями регионов. Старая Орбиталь — область на карте, в честь которой и было названо нынешнее государство, — осталась позади. Серая река, единственная на сотни километров окрест, — узкая и скудная — как раз делала небольшой изгиб в том месте, где, судя по карте, начиналась другая область, называвшаяся когда-то Югарией — именно здесь, на самом её севере, и располагалась двадцать седьмая зона, куда отряд держал свой путь. И хотя все эти названия потеряли всякий смысл после катастрофы, когда старые города и области попросту исчезли, картографы восемьдесят шестой зоны всё ещё использовали их. Катрена помнила, с какой гордостью в глазах Юривиэль вручал ей эту карту минувшим вечером. «Я сам лично принимал участие в её создании, вместе с госпожой Георгиной, конечно», — сказал он, имея в виду главного картографа при Поместье. И пускай в руках была всего лишь одна из копий, Катрена бережно относилась к этой карте — хотя бы уже потому, что это был подарок друга.
Девушка сверилась с картой ещё раз, после чего свернула и надёжно спрятала под плащ. Тёплые воспоминания о человеке, ставшем всего за два года её службы близким другом и наставником, будто придали Катрене сил. Юривиэль верил в неё, её приятели — ребята из научно-технологического корпуса — верили в неё, в конце концов, даже Эфилия, несмотря на все её дурные странности, верила, коли дала такое ответственное задание.
— Мы прибудем в двадцать седьмую зону через три-три с половиной часа, — Катрена сказала это, не оборачиваясь, но достаточно громко, чтобы отряд мог её услышать.
Так или иначе, надвигающаяся буря была меньшей из проблем. Куда больше Катрену беспокоили мотивы того, кто нарочно послал совершенно бестолкового агента выкрасть документы о членах шпионской сети Орбитали, якобы от имени леди Эбель. О Голубой Розе и её неприязни к Орбитали, — как считала Катрена, вполне заслуженной и справедливой, — она знала не так много, но даже без этих знаний была бы уверена, что её наглым и бездарным образом подставляют. И Катрене предстояло узнать — кто, а главное — зачем раскачивает и без того хрупкое равновесие, царившее в Орбитали последние два года. О том, что будет с горе-шпионом Садвелом, Катрена предпочитала не думать вовсе, ибо его преступление, хотя и было до крайности глупым и, в какой-то мере, даже смешным, вполне чётко трактовалось как государственная измена. Оставалось только пожалеть узника, которого в любом случае ждала смертная казнь, а его ближайших родственников — низвержение в касту рабов. Закон был суров, порой — откровенно несправедлив, — но без него страну охватил бы хаос. Это были слова Эфилии. «Этот мир жесток — ты и сама это знаешь», — говорила она, и Катрене нечего было на всё это возразить, как бы сильно ей того ни хотелось. По крайней мере, пока что.
Катрена не просчиталась — спустя три часа на горизонте уже виднелся город. Солдаты приободрились и ускорили шаг. Буря застала их на подходе к городским стенам, вынудив плотно укутаться в дорожные плащи и натянуть капюшоны. Без четверти четыре отряд был уже у ворот.
— Кто идёт? — гаркнул один из стражников. Его голос оказался противным, дребезжащим и наигранно грозным. Впрочем, актёр из него получился бы неважный, и эта дурная попытка продемонстрировать силу даже показалась Катрене забавной. Тем не менее, она отнюдь не собиралась играть в эти глупые игры.
— Я капитан Лексис, солдат. Мы прибыли от лица восемьдесят шестой зоны с официальной миссией. Пропустите нас, — отчеканила девушка. Она сурово глядела на стража ворот — вымокшего и продрогшего на ветру, — на то, как его недовольное выражение искажалось ещё более неприязненной гримасой. Его лицо побагровело, он скривил рот, словно в попытке удержать что-то, что так и рвался сказать, — что-то, очевидно, отнюдь не лестное. К стражу стали подтягиваться и другие — все как один недобро зыркая то на него, то на делегацию. Одна из них — высокая и крепко сложенная женщина в тяжёлом доспехе — положила ладную ручищу на эфес увесистого меча и уже сделала шаг вперёд…
Катрена не сомневалась ни на миг — с той самой минуты, когда ей поручили всю эту миссию, — что тёплого приёма ждать не стоило даже близко, но вовсе не ожидала, что проблемы могут начаться так скоро. Она быстро прикинула картину возможного боя — и даже её крайне небогатого опыта хватало, чтобы понять: случись сражение — и живыми они из него не выйдут. Кто не погибнет от меча тяжело бронированной стражи, падёт под арбалетными болтами, потому что стрелки на стенах даже не думали скрывать своей заинтересованности в визитёрах.
Тем не менее, страж с противным голосом, как оказалось, не собирался ввязываться в драку.
— Отставить! — рявкнул он, осадив женщину в латах и оттолкнув её на полшага назад.
Катрена фыркнула про себя, а вслух строго повторила:
— Немедленно пусти нас в город, солдат. Это приказ от имени Белой Розы, леди Экронос.
— Проходите, — выплюнул страж ворот, подавая знак отпирать.
Тяжёлые створки разверзлись, заскрипели, поднимаясь, решетки, и отряд вошёл в город. Спешиваться Катрена не стала. Она не спеша вела свою лошадь, цокот копыт по мостовой немного успокаивал. Девушка в тот миг искренне радовалась, что дождь вынуждал её натянуть капюшон. Она не сомневалась: стража на городских воротах была прекрасно осведомлена о прибытии посланцев метрополии — иначе непременно потребовала бы письменное подтверждение того, что визитёры — не ряженые бандиты или бродячие наёмники, ищущие возможности проникнуть за городские стены. Это представление — топорное и довольно жалкое — было разыграно нарочно, дабы потешить уязвлённое самолюбие воинов, которые проиграли войну.
«Всего лишь дурная игра» — повторяла себе Катрена тогда, на воротах, хотя и знала, что даже солдатик-командир с мерзким голосом и бабища в тяжёлых латах могли бы проредить крошечный и недостаточно опытный отряд прежде, чем пасть от меча, не говоря уже о полудюжине воинов и бессчётных стрелках на стенах. Катрене стоило всех её душевных сил удержать маску хладнокровия на лице, в то время как инстинкты требовали хвататься за оружие. Так или иначе, своё первое испытание в этой, казалось, непосильной миссии, возложенной на отряд, Катрена прошла, как она сама считала, относительно неплохо.
— Змеиное гнездо — не иначе, — тихо процедил грубый голос чуть позади. Горин выдохнул сквозь зубы и сделал вид, что говорит он сам с собой, но, понимала Катрена, слова эти предназначались ей. — Двадцать седьмая зона — сплошь гадюшник, полный подлецов, змеиный клубок во главе со своей маткой.
Катрена усмехнулась — тихо и невесело. Она не знала об этом городе практически ничего, она слышала о каких-то давних интригах и дележе власти от Юривиэля и Эфилии, но также понимала, что на этих мощёных улочках живут самые обыкновенные люди со своими повседневными заботами и маленькими радостями. Даже у стража ворот с его солдатами были семьи, которые любили и ждали у домашнего очага.
И все они — капитан Лексис ни секунды в этом не сомневалась, — все как один ненавидят Орбиталь. Ненавидят восемьдесят шестую зону, её Роз-захватчиц, каждого, кто служит им — лакея или солдата, от младенца до старика — каждого из тех, с чьего молчаливого согласия Орбиталь отобрала у двадцать седьмой зоны независимость. Все в этом городе имели право ненавидеть, потому что их раны были ещё свежие. Катрена была уверена: она ненавидела бы тоже.
«Этот мир жесток» — Эфилия не оправдывала себя этими словами. Эфилия не допускала и мысли о том, чтобы искать оправданий. Это была её правда, и Орбиталь жила по замыслу своих Роз — жила и процветала вне зависимости от чьих-то желаний. И Катрена знала: сама она лишь крохотный винтик в этой удивительной, чудовищной системе — в самом отражении Белой леди. Так капитан Лексис видела Эфилию, а о леди Глицинии не могла ничего толком думать вовсе, всё так же мало понимая, что представляла из себя вторая Роза. Безжалостно разящие клинки Чёрной леди и хитрые, изощрённые игры Белой — то были две силы, взявшие одну за другой сначала пятьдесят девятую, затем шестнадцатую зону — взявшие по-разному, но одинаково бескомпромиссно. Следом пришёл черёд и двадцать седьмой. Всё это Катрена знала благодаря Юривиэлю, обучавшему её в те немногие свободные моменты, когда она — часть хитроумных идей и планов своих жестоких повелительниц, — не была занята непосильными тренировками, едва не лишавшими всяких жизненных сил. Эфилия хотела видеть её великолепным солдатом, хотела, чтобы из нищей бродяжки родился воин для их с Чёрной леди элитного отряда — и Катрене не оставалось ничего другого.
Катрена Лексис боялась войны, о которой слышала достаточно, хотя никогда не видела и видеть не хотела, но так же боялась она и смерти от голода, от насилия, от единого слова тех, кто был волен распоряжаться её судьбой. Она выбрала Орбиталь, предпочла меньший из тех страхов, что неотступно следовали за ней. «Война отвратительна», — задумчиво говорила Эфилия и, тем не менее, выбирала войну как меньшее из зол. Война была отвратительна и Катрене, но сама она шла по пути хитро сплетённых нитей жестокого замысла, всё ещё желая и надеясь, что война не начнётся снова. Поэтому Катрена Лексис была здесь.
Её дорожный плащ стал совсем тяжёлым от воды — дождь был в самом разгаре. Но эта мокрая грубоватая материя, тем не менее, скрывала девушку от взглядов, полных ненависти, страха и презрения. Она сама знала эту сторону жизни, понимала её сполна, но в тот миг желала только скрыться от чужих глаз. Ей было жаль всех этих людей — лавочников, зевак, служек и даже солдат. Может быть, их Розу тоже. Но Катрена ни за что не сняла бы плащ, отделявший её от окружающих, ведь только так она могла сохранять хладнокровное выражение лица, гордую осанку и способность здраво мыслить, каждый миг оценивая ситуацию вокруг. Ей нужно было думать о задании.
— Кушать то как хочется… — пробормотала себе под нос Валара. Сказала она это едва слышно, и один из её товарищей поспешил успокоить её.
— Как прибудем в Поместье Роз, нас накормят, я уверен, — сказал он с улыбкой. Сказал, пожалуй, недостаточно тихо, вновь сбив Катрену с мысли. Однако прежде, чем она успела пресечь пустую болтовню, Горин невесело усмехнулся наивным словам товарищей:
— Да уж, любопытно, какой отравы нам насыплют в тарелку. Хотя, чего там — сгодился бы нож промеж лопаток.
Замыкающая строй побледнела и мигом сникла. Но прежде, чем солдаты успели сказать что-то ещё, Катрена сурово прикрикнула на них:
— Разговоры в строю! — и уже тише добавила: — Всем быть начеку.
— Есть.
Они все боялись смерти, и даже повидавший войну Горин — Катрена знала это. Как знала и то, что верный способ оставаться в безопасности — не выдавать своих слабостей. Шепотки летели отряду в спину, а взгляды — злобные и настороженные — жгли Катрену даже сквозь плотный покров дорожного плаща. Она была более, чем уверена: её люди чувствовали себя ничуть не лучше.