Чудовище за дверью
— Никита… Никита… — рваный голос доносился сквозь сновидения, скребя своими невидимыми когтями внутри черепушки и призывая вернуться в реальность.
Глаза распахнулись, и сон тут же лопнул. На синих ночных стенах и потолке плясали страшные искаженные лица, что создавали тени деревьев, стучавшихся в окно. Это они были тем самым звуком, похожим на голос. Но Никита был не так глуп, как им казалось. Он знал: за дверью кто-то есть, а они просто издеваются. Сестра Катя не шевелилась, чтобы прервать её сон, было мало каких-то там веток. Так будет до тех пор, пока рассветное солнце не начнет жечь глаза сквозь веки, а потом она отвернётся, и проспит до будильника.
Паренёк много раз пытался найти поддержку среди других людей, но никто не воспринимал его слова всерьёз.
Когда Никита раскрылся Толику, тот лишь насмешливо шмыгнул носом:
— Чудище, значит? Вот прям настоящее? И заявляется к тебе ночью? Да ты телек пересмотрел, — слова близкого друга обжигали хуже кипятка, случайно пролитого из чайника на ногу. Никита старался больше не распространяться о своих страхах.
Правда ещё были родители. Им-то парень мог доверить свои мысли и переживания. Родные люди должны, просто обязаны, понять его и поверить, но… Никто не верил. Даже Катя не уделила и минуты своего внимания этим историям о чудовище. От неё он ждал поддержки до последнего. Катя была ему всех ближе. Но, слушая рассказ Никиты, она сидела, одновременно уткнувшись в свой телефон, и, кажется, не придавала значения его россказням, тем самым отдалялась.
Дверь скрипнула и обнажила чёрную полоску тьмы, в которой скрывалось «нечто». Это ли не доказательство того, что он не спятил? Сердце набирало обороты, словно плохо отлаженный карбюратор в мороз, от чего дышать становилось больно.
Никита понимал, что больше так продолжаться не может. Ночной гость уже давно переступил черту дозволенного, и сегодня он должен уйти навсегда. Он просто обязан оставить его в покое.
Никита сел на край кровати и покрутил головой, словно впервые был в своей комнате. В темноте он искал взгляд Джона Уика и, наткнувшись на него, немного приободрился. Герой боевика держал в руках два пистолета и был, как всегда, невозмутим. Постер висел как раз там, где Никита хранил свой собственный «ствол». Неделю назад он обменял его у Макса на «волшебный порошок», от которого можно классно «улететь».
— Где ты достал его? — восторженно шептал Макс, держа в руках заветный пакетик.
— Питер Пэн подарил. Забирай и дай мне то, за чем я пришел, а ещё две полные обоймы, — холодно ответил Никита. После первой бессонной ночи, когда впервые услышал чудовище, ему было не до болтовни.
Никита медленно, стараясь не издавать звуков, встал с кровати и, не надевая тапки, побрёл в сторону тумбочки, где под кучей беспарных носков хранилось оружие.
Одного пистолета могло оказаться недостаточно и Никита на всякий случай взял молоток. Инструмент был небольшой, но достаточно удобно лежал в руке и если работать им быстро и точно, можно было легко проломить парочку вражеских голов.
Никита вставил полный магазин в пистолет и, сняв с предохранителя, перезарядил. Потная майка липла к телу, а вся комната быстро наполнялась запахом страха. Шаг за шагом он направлялся к заветной двери. Параллельно с ним в телевизоре шагало и его размытое отражение, которое выглядело ещё менее уверенным и даже смешным.
Жаль, что он так и не смог завести собаку. С собакой явно было бы проще. Но Катя настояла на глупом «персе». Нет, Никита конечно любил усатого, но ему не скажешь: «фас» и он, естественно, не пожертвует собой ради хозяина, а такая жертва была бы сейчас очень кстати. Катя всегда получает, что хочет... Но она девочка, а им нужно уступать, так уж сложился мир.
Мысленно Никита составлял в голове завещание, которое никто никогда не услышит. Нужно было позаботиться об этом раньше, но уже слишком поздно.
Родителям он завещал все свои деньги. «Они уже не молоды, — рассуждал он, — мать не работает, а отец вряд ли сможет трудиться до самой смерти, чтобы обеспечить двоих, лишняя наличность им не помешает».
Кате деньги ни к чему, она получит гораздо больше: его рисунки — лучшие оригиналы работ, которые он хранил дома в тумбочке, в специальной папке. Они прославятся после его смерти, обязаны, так всегда бывает с великими художниками, а Никита не меньшее претендовать просто отказывался.
Толику он оставлять ничего не хотел. Этот неверующий не поддержал его в трудную минуту. Хотя, с другой стороны, до этого он всегда был рядом, несмотря на разницу в возрасте. Так и быть, ему Никита завещал свой x-box — достаточно неплохое приобретение по случаю кончины друга.
За размышлениями Никита не заметил, как быстро достиг цели. Вот она — дверь. Он знал, что оно там — внутри чулана, куда Никита заглядывал очень редко и лишь при дневном свете.
Потные руки сжимали рукоять пистолета и молоток, занесенный над головой. Отошедшее от сна сердце уже работало вовсю, дробя грудную клетку изнутри. Никита подцепил пистолетом пластиковую ручку и потянул на себя.
Темнота, жившая в чулане, начала быстро заполнять комнату и, когда дверь с легким скрипом полностью открылась, чудище набросилось на Никиту. Оно атаковало сверху, застав его врасплох. Металлическая рука ударила парня по голове, а жёсткий хобот обвился вокруг шеи. Он никогда не видел чудища и не представлял, как оно выглядит, потому не был готов к чему-то конкретному. Парнишка закричал что есть сил и выпустил всю обойму в темноту. Не давая монстру опомниться, он начал наносить мощные удары молотком по всему подряд, параллельно скидывая с себя злосчастный хобот.
Проснувшаяся Катя подхватила вопль ужаса брата и завизжала так, что перебудила всех соседей до первого этажа. В комнату в одних трусах ворвался отец. Он-то и вырвал молоток из рук своего шестилетнего сына, а затем схватил разгорячённого битвой мальчугана на руки и принялся успокаивать.
Последней в комнату вбежала ошарашенная мама. Она щёлкнула выключателем, и светодиодные лампы на натяжном потолке моментально обсветили лицо монстра. По всему чулану валялись фрагменты нечеловеческого тела и пластиковые пульки. Желудок чудища был разорван, из него на пол высыпалась вся скопленная за неделю «пища». Хобот был пробит молотком и теперь уж точно не пригодится этому существу, которое являлось новым пылесосом, купленным неделю назад в кредит.
— Ой! — Это всё, что смог выдать озадаченный таким фиаско Никитка.
С тех пор чулан запирался на замок, который отец врезал на следующий день.
Никита искренне просил прощения, а в знак своего раскаянья всё же разбил копилку и отдал родителям всю свою наличку, чтобы они смогли купить новый пылесос. Несмотря на то, что пятьдесят рублей не сильно поправили ситуацию, родители его простили, и даже пообещали не продавать x-box, хоть папа и порывался.
Зато на день рождения Никите подарили собаку, на которую теперь лёг груз огромной ответственности. Лохматый пёс должен был первым броситься на «амбразуру» в случае новой опасности, и спасти жизнь смелого паренька, а заодно — и финансовое благополучие родителей.
примечание: Волшебный порошок" - порошок, которым делился с детьми Питер Пэн и благодаря которому они могли летать
(с) Александр Райн
другие работы в соц. сетях
Самолет на бычьих ногах. Страшилка из пионерского лагеря (по просьбам к посту Как октябрята на кладбище ходили)
Обещанная история о самолете с бычьими ногами (по просьбам желающих из этого поста Как октябрята на кладбище ходили).
Ребят, история, которую я обещал вам рассказать – несколько коротковата, поэтому, для начала я вам выдам фантазию на данную тему в некоторых традициях те самые страшилки, а уж в финале дам саму страшилку.
Поехали!
Жил рядом с аэропортом, буквально в двух шагах, от него, мальчик Витя. Законопослушный пионер, отличник, да и вообще – мальчишка верный идеалам коммунизма, вечно жалеющий о том, что родился он не в героические времена революции, или же еще более героические времена Великой Отечественной войны. Аэропорт, маленький, уездный, с парой лишь взлетных полос был от него лишь через дорогу, за высоким сетчатым забором с колючей проволокой поверх него, забора, намотанной.
Витя, каждое утро, как только просыпался, смотрел в окно, и видел тот самый забор сетки рабицы, а за ним бетонку взлетно-посадочной полосы, после которой на высоком шесте чулок матерчатый белый в красную полоску, что в ветреные дни надувался, и торчал в сторону колом, указуя силу ветра, а еще дальше, через широкую бетонку, на которой разворачивались самолеты, высоким, корябающим небо шпилем, торчала башня то ли диспетчерской, то ли наблюдения.
Он наскоро делал зарядку, чистил зубы, завтракал, одевался и бежал в школу, а после, на обратном уже пути, после уроков, всегда неспешно брел вдоль забора, и все думал – как бы ему пробраться на сам аэропорт. Даже как то перелезть пробовал через забор, да только порвал свою темно-синюю школьную форму об острые шипы колючки, да едва шелковый красный галстук на той самой колючке не оставил – зацепился неудобно, едва-едва его с шипа снял, чтобы не разорвать.
Пацаны одноклассники ему завидовали. Как никак каждый день видит он самолеты, из окна на них смотрит, даже вместе с ним к забору ходили, хоть и крюк потом делать приходилось немалый, и тоже вздыхали, и тоже хотели пробраться на летное поле, чтобы самолеты поближе разглядеть. Те хоть и небольшие были, не Ту какие, а все больше кукурузники, но все же интересно. Вот только не знали пацаны одноклассники, что Вите хочется перемахнуть через забор с колючкой не по этой причине, а всего лишь из-за одного самолета, который он никогда днем не видел, да и по ночам не мог разглядеть – ночью только один фонарь у башни и светился, до взлетной полосы недосвечивая.
В особенно темные, безлунные ночи, раздавался далекий стрекот и гул самолета. Витя прижимался к темному окну носом, вглядывался, но едва-едва мог различить темный силуэт на фоне черного неба, и вдруг, резко, мимо света фонаря вышки проносилась черная крылатая тень, и потом, вместо визга колес о бетон полосы, через открытую форточку окна, слышался… цокот быстро несущихся копыт.
И ближе к утру снова звук – громкий, чихающий, нарастающий рокот раскручивающегося винта, звонкий цокот копыт, и та же тень, то первых проблесков рассвета, уносилась ввысь. Витя вглядывался в нее до рези в глазах, но не мог разглядеть. И только стоило ей скрытся, как тут же красились несмелым багрянцем облака, показывался в далеком-далеке вниз по склону край светло желтого, восходящего солнца.
Именно для того, чтобы хоть одним глазком глянуть на этот самолет, Витя и хотел попасть на аэродором.
Однажды, когда он несся домой со школы особенно быстро, спешил, чтобы влететь в дом и с порога закричать: «я пятерку по контрольной получил!» - он споткнулся об незаметный в траве камень, и растянулся вдоль забора аэродрома. Тут же и мысль: «мать заругает за пузо грязное», но эта мысль лишь промелькнула, потому как узрел он прямо под носом нечто.
Это нечто – была небольшая ложбинка, неглубокая, уходящая прямо под забор аэродрома, и если просто идти, проходить мимо, то ничего не различить из-за травы, но теперь.
Витя скинул портфель, и, как был, в школьной форме, при галстуке, пополз в ложбинку. Спина, конечно же, уперлась в трубу, но он все упирался, отталкивался ногами, тянулся, цеплялся руками. Послышался треск материи, и вот уже он, Витя, по ту сторону извечного препятствия. Оглянулся, сквозь сетку рабицу увидел и портфель свой, валяющийся в траве, и дальше, в отдалении, дом свой – вот он и внутри.
Скинул пиджачок школьной формы, глянул на его спину – шов разошелся. Ничего – это быстро подлатается, вот только синюю рубаху не стоит травяным соком пачкать. Снова пиждак многострадальный накинул, застегнулся, пополз обратно.
Ночи он ждал с нетерпением. Луну он не отслеживал, но верилось ему, раз нашел он лазейку, значит и шанс у него появится сразу, и значит ночь будет темная, безлунная, черная-пречерная, такая, что хоть глаз коли.
Стемнело, Витя припал к окну, вглядывался в ночной небосвод. Темно – ни звезд, ни луны не видать. Как был, в одних трусах да майке, подошел к двери детской, приложил ухо к крашеной ее ровной поверхности, затаил дыхание, прислушался. Ни звука не доносилось из-за двери. Тишина. Может быть мама с папой спят уже?
Не торопился, стоял так долго, что уже замерз, но так ничего и не расслышал. Тогда, как мог тихо, оделся в повседневную уличную одежду: штаны вельветовые штопанные перештопанные, футболку старую, и тихо приоткрыл дверь. Темно, шел по памяти, выставив руки вперед, пробирался к выходу. Нащупал дверь, ботинки, тихонько, чтоб не скрипнула, открыл ее и выскользнул в сени, а после и на улицу, где и обулся.
Уже через пять минут он брел вдоль забора, ногой прощупывая траву, чтобы найти ту самую ложбинку. Нога провалилась в шелестящую траву почти по колено – вот оно!
Он улегся на землю и пополз под забор. На этот раз не зацепился, не порвал ничего, и вот уже перебрался на ту сторону. Вдруг стало ему немного страшно. Он на запретной территории. А вдруг сторож, а вдруг заловят, а вдруг…
Но что теперь думать. Он пошел на свет единственного фонаря, а вокруг шепталась трава, изредка подвывал ветер и в окружающей темноте чудилось ему какое-то движение, будто следуют за ним, на грани слуха, на грани видимости некие некто. Он и сам не заметил, как сначала пошел быстрее, а после и вовсе – побежал, да так, что ветер в ушах свистел. Добежал почти до границы света, туда, где на летном поле стоял одинокий дощатый кукурузник, остановился, переводя дух. Огляделся. Все было спокойно. На фоне темно синего небо бултыхался и хлопал чулок ветроуказателя, едва слышно шелестела высокая трава. Ночь, глухая, темная ночь.
Он залез под крыло кукурузника, уселся прямо на бетонку, обхватил озябшие плечи руками и стал ждать. Время тянулось долго, и снова стало все вокруг таинственным, пугающим, да еще и кукурузник этот древний то крылом скрипнет, то струнным низким голосом понесет от его растяжек меж крыльями, то особенно громко и заполошно хлопнет трепыхающийся ветроуказатель, да так, что Витя вздрогнет, да по сторонам заозирается испуганно.
Он уже едва ли не зубами стучал от ночной прохлады, а может быть и стучал бы, если бы страх его не сдерживал, под стук зубовный особо и не расслышишь ничего, вот и держался. И снова гул низкий и тихий, на грани слуха, наверное по растяжке кукурузника пришелся особо хороший порыв ветра, но… нет – гул нарастал, приближался, и вот он уже разбился на скорый перестук-стрекот, и на холсте темного неба появилась сплетенная из мрака тень.
Гул нарастал, Витя соскочил с места, перебежал за невысокий бетонный блок, что стоял чуть в отдалении, присел за ним на корточки, выглянул.
Самолет уже было видно: широкий размах черных крыл, длинное, акулье тело его вырисовывалось чернильным мраком на темно-синем фоне, и вот он уже закладывает вираж, заходит на посадку, вот сейчас коснется взлетной полосы и… стук копыт, быстрый, скорый, дробный, далеко разносящийся в ночной тиши.
Самолет пробежал скоро пробежал по полосе, и замер в отдалении. Всего то метров пятнадцать отделяло его от спрятавшегося, замершего Вити. Видно было плохо, что там у него за шасси такие стучащие, но вот то как он стоял, вздымая то одно крыло, то другое, было похоже на то, будто с ноги на ногу переминается.
Витя даже забыл, как дышать. Только сердце его бухало в ушах, да похлопывал чулок ветроуказателя за спиной. Что же это? Что? Он и хотел, и боялся, выползти из своего укрытия, и в обход, по траве, подползти поближе, когда…
В ночи громко фыркнуло, как лошади фыркают, - Витя ойкнул громко. Заскрипело что-то, и он увидел как от самолета потянулись тени, как фигуры – черные, бесшумные, на поводках столь же черных нитей за ними, что как пуповины тянулись от них к самолету.
Тени шли на его «ой», он еще думал, что может просто в его сторону, но нет – к нему, явно к нему, и тогда он соскочил, и помчался со всех ног прочь – к свету, под фонарный столб у вышки.
Позади не раздавалось ни звука, тишина, но он знал, что тени следуют – летят по-над бетоном летного поля, прямо за ним, а может его уже и догоняют, и еще чуть-чуть – схватят, сцапают!
Влетел в круг желтого света на всем ходу, прямо на столб, обхватил его руками на бегу, и ноги вылетели из под него вперед и он бухнулся на землю, мгновенно перевернулся на четвереньки и уставился назад.
Вот они – тени за кругом очерченным светом, встали, замерли, и то ли это трава шелестит, то ли сердце бухает, но будто шепот от них исходит, шуршание, зовущее, негромкое, тянущееся.
- …витя…витя…витя… - слышал он едва-едва, и меж именем его, как шорохом присыпанные паузы, будто и тогда говорят что-то, да только не разобрать ничего. Да и то как звали его – может и в голове, от страха, у него рождалось, а может и…
Теней все больше и больше было на краю круга света, они как водой растекались вокруг, обступали, заслоняя от него далекие огоньки города, и наползала с ними тишина ватная и непроницаемая. Вот уже и едва слышно как хлопает ветроуказатель, а вот и вовсе неслышно, а вот и пропал отдаленный гул дороги, что далеко-далеко отсюда, и чей звук был так привычен, что Витя его даже и не замечал, а заметил лишь теперь, когда он стих. И шепот зовущий был все громче, и вот он уже в коконе темноты, что и вокруг света, и над фонарем нависла – замурован во мраке.
А после мрак, будто туман, вдруг развеялся, пропал и все снова стало как и было, и даже силуэта самолета того странного, что должен быть на летном поле – не видно. А видно забор вдалеке, видно горящее окно их дома, и у забора стоит кто-то, а после:
- Витя, - голос явственный, знакомый, злой и зовущий издали – мамин голос, - А ну сюда! Тоже, надумал ночью из дома сбегать! Витька! Я тебе ремня всыплю! Быстро домой!
Витя вздрогнул, соскочил было, шаг сделал, и замер. Показалось ему, что проплывают за светом какие то струйки туманные, черные, как дымок легкий, курящийся.
- Что замер! Я тебя вижу, паскудник, а ну – марш домой! – мама кричала громко, а Витя стоял недвижно. Боялся.
- ИДИ СЮДА! – рявкнуло так, что у него уши заложило, зазвенело в мозгах, - Мелкий паскудник! ИДИ СЮДА!
И он сделал шаг назад, почувствовал, как прикоснулся спиной к столбу и медленно сполз на землю, выпростал из под себя ноги, уселся. И снова мрак окружил его, закупорил все звуки, огоньки свата города вдалеке, снова тишина, снова мрак за светом повсюду.
Сколько он так просидел, он не знал. Может час, а может и все пять, но все это время он слышал тихий призывный шепот, видел как тьма кружит вокруг света, сидел и ждал. И вдруг, резко, с шипением сотен тысяч змей мрак стал плавиться, выгорать красными искристыми точками, и он увидал сквозь эту пелену распадающейся тьмы свет рассвета. Вставало солнце там, в отдалении, за горизонтом, увидел он облака на небе подсвеченные красным рассветным заревом, соскочил с места радостно, улыбаясь.
Мрак распадался, рвался, не хотел уходить – истлевал, но вот от него уже и ничего не осталось. И Витя смело шагнул вперед, и еще шаг, и еще… черный хлыст тьмы рванулся к нему, Витя резко отпрянул, повалился на спину, и хлыст, как об щит, ударился об яркий фонарный свет, зашипело, завыло в ушах, полыхнуло ярко пламенем и снова тьма. Кругом тьма – нет рассвета, чернота кругом и мрак – ночь непроглядная.
Тьма…
Он сидел у столба, обхватив руками колени, сидел и плакал. Уже и папа его звал, и злой сторож наставлял на него черные жерла двустволки, и собака злая, сторожевая, огромная, как медведь, мчалась на него из темноты – он не двигался, все эти мороки разбивались о желтый фонарный свет. Лишь бы только он, фонарь, не погас, лишь бы…
И он погас. Погас и тьма, торжествуя, ринулась к Вите, ринулась, обняла его со всех сторон, присосалась к нему холодом своим колючим, зашептала прямо внутри головы непонятное, и вдруг распалась – завизжала резко, страшно, так что все пропало – мысли, страх, воспоминания – такой был это визг.
И свет зари хлынул, пролился на летное поле. Витя увидел, как черные тени на огромной скорости впитывались, втягивались обратно в самолет, что в рассветном свете был хорошо видим. Огромный, тоже черный, на крупных – бычьих ногах, и будто живой, играющий мышцами, сплетенными из темноты. И даже не дожидаясь, когда последние тени втянутся в него, он, цокая черными копытами, об бетон, развернулся, поскакал по полосе прочь, затарахтел заводящийся на бегу двигатель, и он взмыл ввысь, закладывая свечку – прочь от солнца!
Но то разгоралось ярче и ярче, и уже не скрыться, не убежать, и Витя видел, как заполыхал самолет на бычьих ногах огнем, полыхнул ярким, белым светом, как сварка, и растворился в рассветном небе, истлел легким темным, едва заметным, дымком.
- Все, - тихо сказал он сам себе, но с места не двинулся, а все так же сидел, обхватив колени руками, и ждал. Чего он ждал – не знал и сам. Просто сидел и сидел, никому и ничему больше не веря.
Его нашел диспетчер, когда утром шел на работу. Мальчуган, холодный как лед, замерзший, но недвижимый, сидел под давно погасшим фонарем. Сидел обхватив колени, смотрящий в одну точку.
- Мальчик, ты кто? – спросил диспетчер, но тот не ответил, не шелохнулся.
- Мальчик, - он подошел ближе, присел напротив него на корточки, - мальчик. Ты меня слышишь?
Тот молчал. Диспетчер протянул руку, потряс мальчугана за плечо, никакой реакции. Разве что почувствовал диспетчер, какой этот мальчуган холодный, будто мертвец, да и только сейчас он понял, что это не белобрысые выгоревшие на солнце волосы у мальчугана, а то что он сед – сед как лунь, как древний старец.
- Малыш, - вкрадчиво спросил он, - ты откуда?
Мальчик посмотрел на него, и у диспетчера захолонуло сердце, взгляд мальчишки был пустой и прозрачный, как у размороженной рыбы.
- Самолет, - тихо прошептал он, - самолет на бычьих ногах.
Диспетчер накинул на него свой пиджак, обхватил, взял на руки, и понес его в диспетчерскую. Там быстренько заварил чай для малыша, позвонил в милицию. Участковый приехал быстро, соскочил с мотоцикла, скорым шагом вошел в диспетчерскую. Витя сидел за столом в накинутом пиджаке диспетчера, перед ним остывал нетронутый чай.
Вскоре и шум поднялся там – за забором, это мама с папой искали его, на шум выскочил милиционер – позвал родителей. Те тормошили Витю, звали по имени, ругались, умоляли. Но он их будто не видел.
В себя он пришел только ближе к ночи, когда его укладывали спать. И не очнулся, не пришел в себя по нормальному, а дико завизжал, когда папа выключил свет в его комнате.
- Свет! Свет! Включите свет! – орал он не своим голосом, и папа щелкнул выключателем. А после успокаивал сына, который будто только-только очнулся от жуткого кошмара.
Теперь уже Витя стал большим, вырос, стал уважаемым человеком на хорошей должности, все же хорошо учился. Обращаются к нему не иначе, как Виктор Николаевич. Виктор Николаевич женат, у него двое детей, но и по сей день он никогда не выключает свет, и по сей день ему вдруг кажется, что он все так же сидит у столба, все так же охватывает руками свои тощие, мальчишеские коленки, и ждет рассвета.
А теперь и история в том формате, в каком она звучала в пионерском лагере:
Диспетчер устроился работа на аэродром. Ему сказали, чтобы, если он вдруг задержится до темна, никогда не выходил встречать самолет, который прилетит ночью. И вот он задержался на работе, уже стемнело и слышит – летит самолет. Он к окошку – и правда, подлетает. Садится. Не вышел тогда диспетчер его встречать, только удивился.
В следующий раз задержался, и снова прилетел самолет, и видит тогда диспетчер, что самолет то не простой, а как то садится странно – цокает, а не скрипит шасси. Но и во второй раз он не вышел его встречать.
И задержался он в третий раз, и снова прилетел самолет, и не удержался тогда он, вышел посмотреть, что это за странность такая, и видит что самолет полностью черный, а стоит он не на шасси, а на бычьих ногах. Побежал он от него, а самолет за ним…
Пришли другие работники утром, а диспетчера и нет – пропал. И с милицией его искали, и у родственников спрашивали – так и не нашли его. И если ты видишь ночью самолет летящий, то знай – это самолет на бычьих ногах летит, чтобы забрать кого-то.
Та самая ночь " Александр Райн"
"Сегодня особенная ночь", - без конца повторяли люди вокруг Элайзы, какими-то загадочными голосами.
- Почему эта ночь особенная? – с обидчивым любопытством отвечала она потому, что никто толком ничего не объяснял, все только по-дурацки хихикали и таинственно отводили взгляды.
Сегодня в их доме было много людей. Гораздо больше, чем на днях рождения или на вечеринках, устраиваемых её родителями на Хэллоуин и день святого Патрика.
Все вели себя очень странно, особенно её отец, он с утра был сам не свой. Мама несколько раз грела ему завтрак потому, что тот то и дело убегал с кухни и по долгу не выходил из комнаты, откуда доносилась странная музыка, похожая на дьявольский оркестр. Она то затихала, то становилась громче.
Каждый раз, когда он возвращался на кухню, его лицо было бледным и угрюмым, от чего синяки под глазами делали его похожим на труп.
- Ну что? – с трепетной надеждой в голосе спрашивала мама. Но отец только мотал головой и отводил взгляд.
- Э-э-й Элайза! Добрый вечер моя любимая девчонка, - сюсюкалась с девочкой соседка Миссис Лински. Она была хорошей женщиной, всегда угощала Элайзу конфетами, которые её муж таскал коробками с работы.
- Ты готова? – с серьёзным видом спросила она.
- К чему тётя Джин, к чему я должна быть готова? – умоляюще стонала Элайза не понимая, почему все так странно себя ведут.
- Это особенная ночь, - произнесла словно мантру соседка и загадочно улыбнувшись отправилась к другим взрослым, распивающим что-то из домашней посуды семьи Элайзы.
Бедную семилетку ужасно бесила эта интрига. Она топала ногой и скривив злостную гримасу убегала каждый раз, когда кто-то уходил от ответа, словно она не имеет права знать.
Этим вечером здесь были все, кого когда-либо знала Элайза: её дядя Джек и тётя Линда, двоюродные братья Том и Джордж. Была мамина лучшая подруга мисс Ливински и папин друг детства Стю. А еще была куча соседей со всей улицы и даже полицейский, который пару раз приходил к ним домой, когда родители думали, что кто-то проник к ним на задний двор. Все эти люди объединились по небольшим группам и обсуждали с бурным интересом что-то, что держало воздух в напряжение.
- Даже не вериться, что это случиться сегодня…- говорил дядя Джек отцу потягивая что-то коричневое из квадратного бокала. – Чёрт возьми Дейв, это особенная ночь, - сказав это, он как-то жалобно посмотрел на Элайзу и резко отвернулся, а потом прошептал еле слышно, - жаль твоя девочка не увидит этого…
- Что ж, к сожалению, в её возрасте такие вещи не понятны, мне бы хотелось объяснить ей, рассказать, чтобы мы могли сделать это вместе, всей семьёй, но…, - ответил негромко папа, но девочка всё расслышала достаточно чётко.
- Джек мне нужно проверить, возможно уже пора. Дядя Джек похлопал Дейва по плечу и направился в сторону уборной. Папа снова исчез в своей комнате.
- Я не готова…Нет я, конечно, слышала, что всё закончится в этому году, но не верила, что это будет взаправду…- без конца делилась со всеми своими мыслями соседка из дома напротив.
За окном давно стемнело, совсем скоро Элайзе нужно будет ложиться спать, но кажется это никого не волнует, народ постепенно прибавляется, от чего в доме становится невыносимо душно и громко. Кажется её родители пригласили весь город.
Мама ходит с подносом закусок, общается с гостями и совершенно не обращает внимание на заплаканную дочь, словно делая вид, что её не существует. Никогда ещё Элайза не чувствовала себя более одинокой и это при том, что она была окружена таким большим количеством народа.
Шум нарастал, люди галдели, смеялись, кто-то громко выкрикивал какие-то странные слова на неизвестном языке, а другие подхватывали эти слова и радостно отвечали на них.
Вдруг, дверь папиной комнаты открылась, он медленно вышел, не смотря по сторонам, точно ошарашенный, - время пришло, - сказал он негромко и в доме повисла тишина.
- Уже? Это правда?! – наконец кто-то прервал молчание.
- Да…- ответил Отец. Затем он окинул всех присутствующих тревожным взглядом и сглотнув нервную слюну сказал, - нас слишком много, идём на задний двор, там всё и произойдет.
Люди быстро начали хватать свои куртки и одевать ботинки. Мама доставала из шкафа теплые одеяла и старые пыльные пледы. Гости быстро покидали дом, а отец вытащил из комнаты какое-то оборудование. Его глаза горели странным, диким огнём. Элайза боялась отца, но он успокоил её.
- Знаешь дочка, может быть ты ничего и не поймешь и возможно я допускаю ошибку, но тебе стоит пойти с нами, ты должна увидеть это. Это особенная ночь, - в очередной раз повторил он таинственное заклинание и направился к выходу.
Элайза одела свою самую теплую куртку и вышла следом за отцом.
Все уже собрались на небольшом заднем дворе, где практически не осталось места. Люди уселись полукругом на самодельных лавках и ждали. Когда появился отец, многие бросились помогать ему, но он сказал, что справиться сам.
- Когда всё начнется, я бы хотел, чтобы ты была рядом дочка, - произнес с добротой в душе Дейв и погладил девочку по голове.
- А как же мама?
- Она присоединиться к нам, чуть позже, ей нужно помочь гостям - сказал он и начал что-то настраивать.
Желтые фонарики установленные по всему двору потухли и болтающие до этого момента люди умолкли. Элайза дрожала, то ли от холода, то ли от страха. Вдруг, впереди, загорелся квадрат. Люди ахнули. Элайза слышала тяжелое дыхание целого района. Квадрат оказался экраном, на нём наконец появилась первая картинка и заиграла та самая страшная музыка похожая на дьявольский оркестр. Люди встали со своих мест и зааплодировали. Музыка вдруг стала более мелодичной, несмотря на свою воинственность. Гости сели на свои места, но Элайза не видела, что происходит за их плотно сдвинутыми спинами. Тогда не в силах больше ждать, она отпустила руку отца и побежала вперед, чтобы увидеть, что же там происходит. Когда она наконец оказалась впереди, то её глазам предстала та самая надпись на экране, из-за которой все собрались сегодня здесь и в этот час - игра престолов финальная версия
Последний Хеллоуин
И зачем мы только начали отмечать эти долбаные заграничные праздники?!
Поиграй со мной (часть 2)
1 часть - Поиграй со мной (часть 1)
Слова "я беременна" он практически не слышал. Стоял, опираясь об дверной косяк, ошарашенно смотря на зарёванное лицо девушки. Бывшей девушки.
— Это точно? — глупо спросил Денис, всё ещё перегораживая проход в квартиру. Сотни мыслей носились в его голове и, на тот момент, ни единой хорошей не было. Не то, чтобы он не любил детей, но в ближайшем будущем их явно не планировал. Даже одного.
Поздний вечерний визит Лили и её плачущий голосок, говорящий о том, что Денис скоро станет папой, он поначалу воспринял, как шутку. Лишь затем понял, что девушка не врёт, не хватило бы ей мастерства.
— Блин...как же так...я не хочу, — подумал он. Звонкая пощёчина по лицу, хлопнувшая, как выстрел...и Денис понял, что сказал всё вслух. Он заторможенно потёр место удара, а Лиля, расплакавшись ещё сильнее, побежала по ступенькам вниз, забыв про лифт.
В голове мелькнуло, что нужно догнать её, успокоить, обсудить проблему, как-нибудь решить конфликт, помириться в конце концов. Но внутренний голос решительно отверг эти варианты.
"Пусть уходит, так будет лучше. Завтра подумаем как быть дальше..."
Денис помялся у входной двери, а затем, глубоко вздохнув, захлопнул. Паническое чувство страха понемногу отступало, а через пару часов исчезло совсем. "Может всё и обойдётся" — думал он.
На следующий день позвонила общая знакомая, рассказав ужасную новость — что Лиля наглоталась таблеток и порезала себе вены. Её пытались откачать, но безрезультатно. Даже не пришла в сознание.
Новость о смерти очень сильно надломила Дениса. Он не ожидал, что всё-таки настолько был привязан к девушке. До этого переломного момента ему казалось, что просто сыграли гормоны, вспыхнула обжигающая любовь, так же быстро потухнув, как обычная спичка. Встретились, поссорились, поняли, что не подходят друг другу и спокойно разошлись.
Правда была ещё беременность...которая совсем ни к селу, ни к городу...и от которой он перепугался больше всего...Но лишь когда Лили не стало, Денис ощутил пустоту внутри себя, чувство стыда и раскаяния...Сон не шёл, еда не лезла в глотку, он постоянно возвращался в тот вечер, впускал Лилю домой и всё заканчивалось хорошо. В этих мечтах они помирились, он смог перебороть себя, стал лучше и правильнее.
Жаль, что только в мечтах и воспоминаниях.
Петляя по улицам, Денис, как в тумане, брёл куда-то, сворачивал... куда направлялся он и сам не знал. Но потом понял. Сам того не желая, постепенно приближался к её дому. Зачем, почему? Может хотел найти прощение...сам у себя.. или тоска и одновременная злоба, что Лиля так глупо поступила, что посиделки с бутылкой водки у подъезда помогут смириться с утратой.
Наверное всего понемногу.
* * *
Дзынь-дзынь-дзыыыыынь!
Трель из сна продолжилась в реальности. От громкого трезвона в дверь Дениса передёрнуло и он поначалу не понял, где закончились дрёмы, а где началась явь, попытался нырнуть обратно, изменить своё глупое решение ещё раз. Наконец шум заставил кое-как разлепить глаза.
"Неужели так быстро заснул? Хотя после трёхдневной бессонницы совсем неудивительно"
Он вытер вспотевшее лицо, размял рукой затёкшую шею. Болезненно кольнуло в позвоночнике, неудобно скрюченном всё это время.
"Точно", — Денис осмотрелся. Фильм уже закончился и экран давно погас. — "Прямо сидя и задремал..."
Звонок, затихший на несколько секунд, опять принялся ввинчиваться в уши. Словно кто-то точно знал что он тут. Другого объяснения такой настойчивости не было.
Но кто это может быть? Хозяин квартиры связался бы с ним раньше, а с соседями Денис практически не контактировал. Пощёлкав по клавишам и оживив монитор, он встал. Свет с экрана немного разогнал липкую, заставлявшую с трудом дышать, темноту. Ноги шлёпали по грязному полу, собирая мелкую пыль.
"Даже не переоделся... совсем выбило меня из колеи, сегодня прямо день воспоминаний...точнее ночь..."
Звонок опять заткнулся, лишь тихое посапывание раздавалось снаружи. Хриплый еле слышный вдох. Скрипнул пол, дыбом встали волоски на руках, а после парень сообразил, что сам наступил ногой на позабытый фантик, незнамо сколько времени валявшийся здесь.
"Фууух" — выдохнул он, разжимая кулаки.
Денис включил свет в коридоре и, боязливо озираясь, приблизился вплотную к двери. Звонок надрывно зазвенел, заставляя испустить испуганный нервный смешок.
Разозлившись на себя, на свои комичные дёрганья от любой фигни, он посмотрел в глазок. Хотелось глянуть на смельчака, который пришёл под дверь в глухую ночь.
"Ну, кто там такой смелый продолжает давить на кнопку изо всех сил?!"
Увиденное потрясло его, он неверяще отпрянул от двери, тяжело дыша. Стукнулся спиной об стенку, чуть не своротив с места стоявшее рядом зеркало. Рёбра заныли и Денис облокотился об шкафчик, пытаясь унять колотящееся сердце. Сжатые в комок нервы ныли, заставляя потрясывать ноги.
"Что за чертовщина..."
За дверью стояла Лиля! Такого просто не могло быть, это из разряда сверхъестественных бредней про призраков, но со зрением же не поспоришь! Ему намертво впечатался вид бывшей девушки. Мёртвой девушки...выглядела она ужасно.
Окровавленная куртка и джинсы, искривлённое тело, словно Лиле переломили позвоночник в нескольких местах, а лицо...обезображенная маска, как таковым это и лицом было сложно назвать. Просто месиво кровавых лоскутов кожи и ярко красного мяса. Среди которого целыми чудом остались глаза, посмотревшие на него в тот момент, когда он потянулся к дверному глазку.
Звонок снова задребезжал, накрывая Дениса ещё одной волной паники и ужаса. Но этот шум помог избавиться от жуткого оцепенения, охватившего тело.
— Тебя нет, — взвизгнул он, еле сдерживаясь, чтобы не рвануть в комнату. Протянул дрожащие руки к двери, практически против воли заставляя себя опять посмотреть в глазок.
Сразу же наступила тишина. Лишь сердце грохотало, словно стараясь побыстрее покинуть это ненадёжное убежище. Абсолютное отсутствие звуков действовало на нервы, кровь гремела в ушах, мешая сосредоточиться и решить, что делать дальше.
Денис прислушался к происходящему за дверью. Ничего. Ни сопения, ни гортанного хрипа из изувеченной глотки, ничего. Вздохнул и прильнул к глазку, в любой момент намереваясь побежать со всех ног к телефону, звонить...а куда звонить? Ментам или в скорую? Или сразу всем?
К счастью, на лестничной площадке никого не оказалось. Пустой пролёт, освещаемый единственной тусклой лампочкой. Разбрасываемые тени растекались по стенкам, сползали вниз, клубясь у порога и поджидая нерасторопного жильца.
"Открой, проверь точно ли никого нет?" — бравировал голос, но ноги отказывались заниматься такими безрассудствами, да и он сам не был героем, чтобы отворять единственную преграду.
"Там же пусто, преграда от кого?"
— Всё воображение разыгралось, совсем кукуха поехала... — пробормотал Денис, пятясь назад. — Переутомление, алкоголь, всё сказалось на моём самочувствии.
Плюс последние дни он практически не спал, что тоже добавилось в общую копилку сумасшедших видений. И дёрнуло же его прийти к её дому. Что он хотел там увидеть? Дойти до квартиры у него так и не хватило мужества. Хотя отсутствие ключей, всё равно не дало бы шанса проникнуть туда.
А теперь у него одни глюки за одним. Ещё раз прислушался, но нет, тишина за дверью стояла гробовая.
"Да уж самое подходящее слово подобрал..."
Сердце наконец-то успокоилось, перестало биться об рёбра, причиняя ноющую боль. Денис потёр грудь и направился в комнату, дёрнул рукой выключить свет в коридоре, но на полпути передумал.
"Пусть горит..."
Детское ощущение страха перед темнотой. Когда ты везде видишь чудовищ, притаившихся в уголках квартиры. Незаметные, они растворяются, становятся неразличимые глазу, стоит тебе присмотреться в место, где они были. Но лишь отведёшь взор, как сзади опять материализуется фигура, сотканная из твоих самых глубинных кошмаров. Для кого-то уродливая пучеглазая тварь, а кому-то хватит лишь длинного тощего силуэта, стоящего ночью у окна и смотрящего, как ты спишь. Ты ощущаешь их присутствие, но делаешь вид, что ничего нет. Ведь так проще всего не сойти с ума.
Денис зябко поёжился, дотащился до дивана, окинув взглядом комнату. Пыльно, грязно и ...тускло. Мрачные стены с унылыми серыми узорами, хотя раньше они ему нравились. Такими темпами его соседями скоро станут тараканы и пауки. Взгляд наткнулся на бутылки — на столе и рядом с диваном. Две пустые, одна недопитая и ещё пара нераскрытых.
"Бомжара...как свинья стал"
Допил остатки пива, собрал весь мусор в пакет, валявшийся рядом. Клацнул мышкой, наводя курсор на значок выключения.
"Надо принять какие-нибудь таблетки для сна...и хоть немного ещё подремать, голова так и раскалывается"
Музыка резко заиграла из колонок. Песня, с оглушающим грохотом, разнеслась по всем углам квартиры. От неожиданности Денис с криком смахнул мышку со стола, чуть не отправив в полёт и клавиатуру. Кровь зашумела в ушах, смешиваясь с мелодией и гремя в барабанных перепонках. Он вцепился руками в диван, сминая мягкие ворсинки дрожащими пальцами.
— Хватит, — простонал Денис, узнав песню. Хоть музыка была на пределе громкости колонок, но он различил любимую песню Лили. Которую девушка напевала, когда приходила с хорошим настроением. Соблазнительно изгибалась в ритм и смеялась. — Пожалуйста, хватит.
Музыка преобразилась после его шёпота. Голос исполнительницы становился всё медленней, слова жутко растягивались, как на зажёванной кассете. Денис в отчаянии стал колотить по кнопке выключения, но ничего не срабатывало. Хриплые чудовищные шипения, а словами это уже нельзя было назвать, кого-то звали, повторяя раз за разом имя. Растягивая каждую букву в чудовищной молитве. Или проклятии.
Денис вспомнил про шнур. Подскочил к сетевому фильтру и выдернул из розетки. Тут же всё прекратилось, но он продолжил стоять на трясущихся ногах и ожидал, что будет дальше.
"Ничего не закончилось" — гремело в голове. В кои-то веки он согласен с самим собой.
Свет в коридоре замигал с нечеловеческой быстротой. Видно-не видно. Видно-не видно. Видно куртку, зонт, висящий на крючке и ботинки в углу...ничего не видно...видно...на доли секунды появилась безликая расплывчатая тень...хлоп, опять коридор пуст.
Денис от ужаса не мог сойти с места, ноги словно прилипли к полу, он глубоко вздохнул и тут же поперхнулся, давясь кашлем.
Снова зажёгся свет. Фигура приблизилась, стала более объёмной, но её всё ещё нельзя было разглядеть во всех деталях. Хлоп и лампочка, не выдержав таких перепадов, звонко щёлкнула, перестав работать.
Тихие шаги направлялись прямо к нему. Хлюпающие, будто их обладатель промок до нитки. Неприятные звуки приближались...а сзади, в дальнем шкафчике, где Денис хранил рубашки и прочую одежду...начал плакать ребёнок!
"Я сошёл с ума!" — перед глазами всё плыло, он сам не знал как ещё остаётся в своём рассудке.
Из коридора вылезло существо, в котором с трудом Денис узнал Лилю. Девушка распахнула рот, полный черноты и прошептала.
— Привет, любимый...
Изо рта вместе со словами текла вода. Вся одежда Лили была насквозь мокрой, футболка, в которой она в тот раз приходила, вся пропиталась водой и кровью. Лицо, до этого обезображенное, разгладилось, снова стало...человеческим. Губы изогнулись в улыбке.
Девушка, оставляя грязные следы, сделала ещё один шаг. Руки с порезанными венами давно не кровоточили, были белёсыми, но всё равно выглядели омерзительно.
— Я привела тебе кое-кого...
Дверцы шкафа бесшумно распахнулись. Денис лишь затылком почувствовал это движение. Колени дрожали, тело будто заморозили, но он изо всех сил, хрипя, повернулся.
Вешалки с одеждой закачались и на свет выползло небольшое создание, помогая себе ручками. В какой-то слизи, несуразное и трясущееся, оно повертело головой. Увидело Дениса и радостно завозилось, выпутываясь из свитера.
— Папа, поиграй со мной, — раздалось изо рта скрюченного маленького уродца. Слова вылетали с шипением, существо со свистом втягивало воздух, постанывая от боли. Поползло к Денису, оставляя на ламинате грязно-кровавый след. — Мы хотим, чтобы ты был с нами...
— Будем вместе, — слова Лили, тоже приблизившейся. Сейчас она совсем не напоминала то чудовище, которое Денис увидел в дверном глазке. На него смотрела красивая девушка, та, в какую он когда-то влюбился. — Нам не хватает тебя.
Раздался пронзительный нечеловеческий вопль. Хриплые крики сменились рыданием и лишь тогда Денис осознал, что издаёт их сам, что навзрыд плачет, прижав колени руками. Наконец он получил контроль над телом, но вместо того, чтобы бежать из квартиры, парень сполз вниз. Тварь дотащилась до него и потёрлась об штаны небольшой головой, что-то довольно урча. Слова произносились с трудом, оно будто захлёбывалось, сквозь зачатки зубов лилась жёлтая жижа. — Поиграй со мной, папа...
Вместо существа Денис видел симпатичную девочку, лет пяти. Рядом валялся синий мячик и новенький медведь, мерцая отполированными до блеска глазами-пуговками. Игрушка выглядела словно только что с магазина и Денис протянул к нему руку. Почувствовал мягкую оболочку. Девочка засмеялась и он опять отвлёкся на неё.
— У тебя мамины глазки, — Денис погладил существо по голове и с любовью посмотрел на Лилю. В его глазах плескалось безумие, слёзы заменила широкая улыбка, которая превратила лицо парня в маску сумасшедшего. Лиля указала пальцем куда-то в сторону. Он проследил взглядом и кивнул, понял её немой намёк. Аккуратно отодвинул существо, прильнувшее к ногам. Поднялся и быстрым шагом направился на балкон.
Внизу горели фонари, выхватывая из темноты небольшие островки света. Тихо и свежо...
Денис вдохнул полной грудью и облокотился об перила. Одним махом перекинул ноги. Чувство свободы пьянило его, похлеще алкоголя. Ощущение невесомости. Повернулся посмотреть ещё раз на свою любимую, но её уже не было. Остался лишь тихий шёпот в ухо "мы ждём внизу..."
Парень улыбнулся и неловко накренился, словно ещё не решившись совершить последнее движение. Наконец, дёрнулся вперёд, полностью вывалившись наружу. Через несколько секунд раздался громкий хлопок об асфальт.
В комнате никого не было, лишь ветер раздувал через открытое окно шторы.
Лицо за окном
Эта странная история произошла со мной в середине осени, в октябре. В то время я жил в родительском доме один - мать с отцом на неделю уехали погостить к дяде в Болгарию. Так вышло, что я как раз в это время очень сильно заболел, и приехал домой (я студент) на больничный, лечиться. И в итоге остался там за главного.
Дом у нас был деревянный, большой: четыре комнаты, кухня, тёплый туалет. Во дворе стояла будка, в которой жил наш охранник Ричи - немецкая овчарка. А по комнатам вечно сновали туда сюда два кота: Тима и Гоша. С этой троицей я и встретил следующие загадочные события.
Как сейчас помню, случилось это на второй день моего пребывания дома. Я лежал, укутавшись в одеяло, с температурой, заложенным носом, больным горлом - в общем, всем набором пакости, которую приносит простуда. От нечего делать я пересматривал топ «Кинопоиска». Тогда черёд дошёл до «Бойцовского клуба». Была как раз середина фильма - во всю бушевал проект «Разгром».
За окном давно стемнело, поэтому комната освещалась лишь экраном телевизора. Вставать и включать свет мне было лень. Да я и не мог - Тима с Гошей решили использовать меня как свой лежак. Я, впрочем, был не против - мешать этим боярам спать мне не хотелось.
В общем и целом - прекрасный и спокойный вечер, если не считать болезни.
Я не сразу обратил внимание на то, что Ричи начал слишком активно возиться под окном, бренчать своей цепью. Пёс он был умный, но порой от скуки мог начать наворачивать круги по отведённой ему территории и пугать соседских кошек. В этом не было ничего не обычного. Проходило пять минут, и он успокаивался.
Но не в этот раз.
Побренчав цепью пару минут, он вдруг несколько раз гавкнул. Так, знаете, осторожно, предупреждающе. Затем снова послышалось трение цепи. Я, в общем, всё ещё не обращал особого внимания - если бы кто-то и зашёл на наш участок, то он бы залаял намного активнее.
Через минуту он снова гавкнул: раз, два, три - громче, чем в прошлый раз. И снова завозил цепью, как будто хотел до чего-то дотянуться.
После этого я всё-таки прислушался, потому что такое его поведение мне показалось странным. Что же он там увидел, что никак не может успокоиться? Я сделал фильм потише и начал слушать. Потом и вовсе отключил звук.
Нет, Ричи всё-таки точно что-то там заметил, и это что-то его беспокоило. Уж слишком активно он себя вёл. Правда, кроме его бренчаний цепью я не услышал ничего, как ни старался.
Но я всё же поборол свою лень, и решил встать. Уже когда я начал медленно стаскивать одеяло, чтобы как можно меньше побеспокоить своих пушистых, Ричи залаял. И на этот раз по-настоящему залаял. Протяжно, как на чужого.
Это придало мне энергии, и, смахнув одеяло, я таки встал с дивана.
Встал, и испугался. Потому что Ричи замолчал. Очень резко замолчал, будто ему пасть зажали. Буквально секунду я вслушивался в наступившую тишину, а потом ринулся к окну. К тому самому, которое выходило на будку Ричи.
Следующая картина совсем поставила меня в тупик. Ричи сидел. Да, просто сидел на месте, замерши как по команде. Даже хвост его не совершал ни каких хаотичных действий, как это было всегда. В темноте он выглядел словно статуя, которая смотрела куда-то в сторону калитки.
Честно говоря, всё это мне тогда так не понравилось, что по спине пробежали мурашки. Но я всё же взял себя в руки, и подошёл к следующему окну. Когда я посмотрел в него, то чуть было не выругался вслух.
У нас во дворе стоял человек. Он вошёл через калитку - она была открыта - и теперь стоял на месте, поворачивая головой в разные стороны, будто что-то ища. Одет он был в короткую куртку и джинсы, вроде бы. Света уличного фонаря хватало, чтобы более менее его разглядеть.
Я уже хотел было постучать в окно - мол чего ты тут забыл, но потом разглядел кое-что, что заставило меня напугаться во второй раз - и куда более сильно.
Это был мужчина, я уже сказал? И вот на лице у этого мужчины была маска. Это точно была маска, потому что у настоящего человека ни за что не может быть таких больших глаз. Это были даже не глаза, а просто какие-то чёрные впадины размером с шайбу. А рот... он был странный, искривлённый то ли в приступе сильной боли, то ли в мерзкой ухмылке. Ужасно уродливая маска, я бы таких в жизнь не видел. А уж о том, что это было его настоящее лицо я и думать теперь не хочу. Потому что если это так, то в ту ночь в нашем дворе стоял не человек. Не бывает у людей такого лица.
Я остолбенел. А он тем временем продолжал рассматривать наш двор. Пару раз задержал взгляд на том месте, где сидел Ричи.
Бедняга Ричи, ему ведь тогда пришлось столкнуться с этим лицом к лицу.
Мужчина вроде бы уже хотел зашагать вперёд, когда его «лицо» случайно наткнулось на моё окно. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза. Не знаю, наверное, эта картина теперь навсегда теперь останется в моей голове.
Он (или оно), конечно же, заметил меня, и... его шея начала вытягиваться, а ухмылка становиться ещё больше. Знаете, в тот момент мне подумалось: «Ну давай, смотри на меня. Поиграем с тобой в гляделки?». А он подмигнул мне. Не знаю как, но подмигнул. Однако, мне же показалось, так ведь? Маски не могут шевелиться.
В общем, я рефлекторно сделал шаг назад, и его голова скрылась за подоконником. Сердце забилось бешено. Даже ноги чуть было не подкосились. Я просто впал в какое-то шоковое состояние. Что-то точно могло произойти, смотри мы друг на друга чуть дольше. Но не произошло.
Тем временем там, под окном, послышался шелест травы. Да, я точно помню как он зашагал ко мне. Повезло, что дом у нас стоит на высоком фундаменте. Если бы в тот момент в окне появилось его... он, то я бы точно умер там, на месте, просто от страха. Поэтому я как-то инстинктивно отвернулся от окна, и посмотрел на столик перед телевизором, на котором лежал телефон. Не знаю, зачем я это сделал - голова была абсолютно пуста - но, возможно, это меня спасло. Потому что я услышал, как он ухватился за подоконник, и встал на основание дома.
Стук-стук.
Затылком почувствовал на себе его взгляд. Точно что-то начало прожигать меня сзади. Пробираться куда-то в мозг. Оно хотело заставить меня обернуться.
Стук-стук.
Стук-стук.
Но я так и не обернулся...
Не знаю, сколько я простоял вот так вот. Две минуты, может больше, но стук прекратился. Не поворачиваясь, я медленно подошёл к дивану и сел. Коты всё ещё мирно спали, а по телевизору безмолвно сменялись кадры «Бойцовского клуба». Не знаю, что на меня тогда нашло, но я просто сидел и тупо пялился в экран, боясь лишний раз шевельнуться.
Скажу лишь, что когда пошли финальные титры фильма - а это произошло минут через двадцать пять - я услышал, как за окном кто-то спрыгнул в траву. А потом скрипнула калитка. Странно, - подумалось мне, - почему я не услышал, как она открывалась.
Конечно, в ту ночь я и глаза не сомкнул. А встать с дивана смог только тогда, когда за окном пронеслась сирена скорой помощи. Похоже, кому-то стало плохо.
Ричи я не увидел - он как-то бесшумно забрался в будку. После того вечера он стал вообще каким-то... другим. Слишком спокойным. Или слишком грустным. Хвостом, во всяком случае, он впредь махал редко.
На утро выяснилось, что в нескольких соседних домах ни с того, ни с сего померли собаки. И не только собаки. У одной старушки случился сердечный приступ. Хорошо, у неё в этот момент гостила внучка. Скорую вызвала. Вот только всё равно не спасли.
Внучка сказала, что бабушка услышала что-то во дворе, и подошла к окну. Смотрела в него где-то с пол минуты, а потом вскрикнула, схватилась за сердце, и упала. Сама девушка ничего там не увидела, да и не пыталась - ей бабулю надо было спасать.
В полицию вроде бы сообщили о каком-то человеке, который разгуливал по чужим дворам. Но никого так и не нашли, на сколько я знаю. Хотя городок у нас небольшой.
А он теперь приходит ко мне каждую ночь. Во снах - если это, конечно, сны. Приходит, и мы с ним долго играем в эти чёртовы гляделки.
Что и говорить - бывает, в мире происходят очень странные штуки. Надо быть осторожнее.
Так и живём.
Дух бабушки | страшная история
Дело было осенью, в сентябре. В выходной день мы с подругой поехали к ней на дачу, чтобы убрать оставшуюся картошку. Так получилось, что никто из ее родственников поехать не смог, да и работы там было немного — вдвоем управимся.
Добрались мы до дачи только к 3 часам дня. Закончили с картошкой, сели пить чай, и что-то заболтались… Давно уже не виделись с ней, тем для разговора после долгой разлуки много нашлось. В общем, время мы не замечали, а когда опомнились — оказалось, что уже через 15 минут должен прийти последний автобус. Дача подруги находится на самом отшибе, прямо возле леса. Рядом с нами — только один дом, и все. Обе постройки еще стоят за поворотом, отдельно от всех. Чтобы добраться до остановки, надо пробежать через всю улицу, которая довольно-таки длинная.
На автобус мы не успели. Он уехал прямо у нас перед носом, чуть-чуть добежать осталось. И тормозить не стал, хоть мы и пытались докричаться до водителя. Что делать? Дачный поселок находится далеко от города, пешком точно не добраться. За такси придется выложить кругленькую сумму денег. Мы решили заночевать на даче, а утром выехать первым рейсом.
Отзвонились домашним, предупредили, где мы, и пошли обратно. Конечно, обе расстроились ужасно. Осенью в поселке уже никого не остается, он стоит совсем пустой. Еще и этот лес рядом. Оставаться одним на ночь в таком безлюдном месте, да еще и за пару десятков километров от города не очень-то хотелось.
По возвращении мы затопили печь, сварили себе «суп» из тушенки с картошкой, поставили чай, открыли банку варенья. Вроде бы стало как-то веселее. Мы начали шутить, рассказывать друг другу истории. Но все настроение пропало, когда с улицы послышался визг тормозов, громкая музыка и мужские голоса. Не рядом с нашим домом, но, судя по всему, не так уж и далеко от нас. Кто-то, видно, решил как следует отдохнуть за городом.
Мы на всякий случай залили печь (все равно уже натопилось), стали все закрывать. И тут события начинают развиваться, как в плохом фильме ужасов. Сначала оказалось, что у нас пропал ключ. Дом запирался на 2 замка — первый был на входной двери, а второй — от того помещения на первом этаже, где мы и находились. Приспособленной для ночевки была только эта комната, второй этаж давно выполнял роль чердака, где хранилась всякая всячина. Остался у нас только второй ключ. Это значит, что дом остается на ночь открытым, и теоретически к нам может кто-то залезть.
Дальше — больше. Пропала сеть. Такое на даче бывало нередко, особенно на первом этаже. Сигнал обычно хорошо ловился на втором, но только не в этот раз. Мы вместе и по очереди залезали наверх с телефонами, и у обеих ничего не вышло.
Решение все-таки вызвать такси к нам пришло вскоре после того, как неподалеку обосновались соседи. По голосам было слышно, что там много народу и большинство их них пьяные, а некоторые настроены агрессивно. Со стороны их участка несся мат и ругань, орала музыка, кто-то гонял по саду, кто-то отправился слоняться по саду. Особенно нас напугал один момент, когда совсем неподалеку от нашего дома раздался голос, зовущий девчонок. Позже под окнами появился и обладатель голоса. Мы как раз были на чердаке. Внизу остановились двое явно нетрезвых товарищей лет за сорок, которые громко вели между собой разговор. Из разговора мы поняли, что им не нравится, что в гости не позвали девушек, а они соскучились по женскому теплу. Мужчины решали, кого бы позвать, со смаком обсуждали внешность каждой кандидатки, а один еще сказал, что «как освободился - бабу не щупал».
Надо ли говорить, что мы перепугались до смерти? Дозвониться с дачи мы не могли, идея тихо пробраться в темноте до остановки отпала сразу, как голоса стали слышаться из-за поворота. Тихо, как мыши, мы пробрались на первый этаж, закрыли дверь, зашторили окна и легли спать. Точнее, просто еле как улеглись вдвоем на узком диване, спрятавшись под несколькими одеялами. Ни о каком сне и речи не было. Часа два мы просто лежали, вслушиваясь в ночь, и изредка перешептывались. У соседей вечеринка шла полным ходом, гости по-прежнему гуляли по всему саду, так что покинуть дачу было нельзя.
Первой отключилась моя подруга, а следом за ней в сон провалилась и я. Мне приснилось, что кто-то подходил к нашему дому, светил фонарем в окно, стучал. Потом зашли в дом, пытались выбить нашу дверь, матерились. Затем шаги послышались уже сверху. Моя подруга якобы проснулась и потянулась за телефоном. И тут в комнате, будто из ниоткуда, появляется моя бабушка, которая умерла несколько лет назад. Мне вдруг стало очень спокойно. Бабушка забрала телефон у подруги из рук, положила на стол и сказала, что никуда звонить не нужно. Сети все равно нет, а свет от экрана может нас выдать. Те, кто ломился к нам, снова подошли к окну и снова стали светить в него фонарем. Тогда бабушка взяла одно одеяло, повесила его на веревку над кроватью так, чтобы из окна нас было не видно. А потом раздвинула шторы. С улицы раздался дикий крик, кто-то орал: «Господи, боже мой», «Бежим», «Боженька, спаси» — я почему-то это очень хорошо запомнила. Когда голоса затихли, бабушка снова укрыла нас, а потом сказала, что больше нас никто не потревожит, мы проснемся в 6 утра и спокойно уедем на автобусе. А напоследок бабушка сообщила, что ключ наш нашла и положила на печь. И так же, как и появилась, внезапно исчезла.
Проснулись мы действительно в 6 утра, без будильника, и обе одновременно. Я первым делом пошла смотреть ключ, и он нашелся там, где мне и сказала бабушка во сне. Мы быстро собрались и отправились на остановку. По дороге я рассказала подруге свой сон, и про ключ, и про бабушку, а когда стала рассказывать все в деталях, что кричали и что говорили эти взломщики во сне, подруга резко остановилась. Она, когда спала, слышала те же самые слова, и как матерились возле двери, и как орали на улице. До нас дошло, что это был, похоже, не сон, что кто-то на самом деле ломился к нам в дом, а мы каким-то чудом не проснулись. Ну не может же быть такого, чтобы двое во сне слышали одно и то же? И позвонить она действительно пыталась, только телефон у нее забрала я. Причем подруга сомневалась, во сне это было или наяву. Она говорила, что слышала все эти маты и стуки, хотела звонить в милицию, приподнялась на кровати — и тут я резко подняла вверх руки, перехватила у нее телефон, и положила рядом на стол. И я не вставала, а просто лежала с закрытыми глазами. А потом подруга тоже уснула… во сне.
Что мне, что ей приснились одинаково реалистичные сны, будто все это происходило в реальности. Думаю, кто-то действительно там ходил. А вот момент с бабушкой — загадка. Как ключи оказались на печи, если вечером их там не было? Что напугало наших непрошеных гостей? Может, бабушку я вспомнила во сне, как самого дорого человека, который всегда защитит. Может, даже я же и вставала ночью к окну, вот только чем я могла напугать кого-то — непонятно. А внезапное появление ключей я вовсе объяснить не могу.
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.