Некоторые люди приходят к старцу не для отсечения своей воли, а как к астрологу или гадателю, чтобы узнать свое будущее и что нужно делать, чтобы их земные дела увенчались успехом. Не получая того, чего они хотели, – так как Бог дает Свои дары в зависимости от внутреннего состояния человека, – делают вывод, что старец сам немощен и бессилен и ничего не может сделать. На самом же деле послушание – это перемена всей жизни, а не средство для успеха в каком-нибудь предпринимательстве. Хотя мы повторяем, что Господь в награду за послушание дает явную и необычайную помощь даже во внешних мирских делах, но это больше для слабых, чтобы укрепить и утвердить их в вере.

Послушание и смирение, как и все добродетели, должны быть сокровенными. Я встречал монаха, который, рассказывая о своем беспрекословном послушании отцу Серафиму, говорил, что по его слову он готов тотчас броситься в реку, – и что же? Этот монах сначала стал скрывать от отца Серафима свои грехи, а затем и вовсе оставил своего старца.

Истинный послушник всегда чувствует недостаточность своего послушания. Благодать приходит тем путем, каким она ушла. Благодать оставила Адама по причине непослушания Богу и злоупотребления им свободой воли. Мы получили с рождения волю больную и испорченную, которая проявляется прежде всего в гордыне, поэтому послушание есть самый действенный, а по сути, единственный способ возвращения благодати.

В последнее время стали появляться книги о монашеской жизни. Некоторые из них содержат много ценных сведений, но ни в одной из них нет категорического утверждения, что монашество без послушания невозможно, что монастырь, а также скит или келия пустынника без правильного руководства и послушания превращаются в клубы холостяков, в дачи, построенные в живописных местах.

Схиархимандрит Серафим говорил также, что для новоначальных монахов необходим физический труд, утомляющий тело. Он приводил пример из Патерика, где описывается, как старец благословлял своего ученика переносить камни из одного угла двора в другой, чтобы тот не оставался без дела. Физический труд является противоядием от плотских страстей и гордыни. В Глинской пустыни сами старцы показывали пример молодым монахам, занимаясь посильным для них телесным трудом: работали на поле, перебирали картошку, убирали келии. Такой почитаемый старец, как отец Андроник, нередко собственноручно мыл полы в гостином корпусе для приезжих богомольцев, притом старался это делать незаметно, когда те уходили в храм или на трапезу. Схиархимандрит Серафим вспоминал: когда монахи в Глинской пустыни шли на монастырский огород копать картошку или на другие послушания, впереди всегда шагал отец Андроник и пел ирмосы и тропари, как во время крестного хода, словно показывая этим, что монастырский труд является продолжением богослужения.

Отец Серафим говорил, что современные монахи перестали чувствовать сладость послушания, и вспоминал слова отцов, что теперь мало старцев, потому что мало послушников.

Некоторые из молодых монахов ропщут, что из-за монастырских послушаний у них остается мало времени для молитвы. Но они не понимают, что мало времени для молитвы остается из-за страстных и суетных помыслов, которые захватывают ум и изгоняют молитву из сердца. Такой человек может целый день сидеть в келии и не молиться или стоять в храме как бесчувственное изваяние, погрузившись в свои мысли.

Напротив, послушание очищает ум от мечтательности, сомнений и противоборства помыслов, а телесный труд усмиряет страсти. Смиренному послушнику дается дар молитвы во время самой работы. Старец говорил, что видел монахов, которые были всем недовольны и постоянно докучали настоятелю, чтобы он переменил им послушание, перевел в другую келию и так далее. Но когда настоятель, снисходя к их немощам, исполнял их просьбы, то через некоторое время они начинали снова роптать. Отец Серафим считал, что труд и отсечение воли – это экзамен для послушника: насколько он годится в монахи.

Для монашества необходимо постоянное самоотвержение. Горе тому человеку, который, приняв монашество, не отвергнул своей воли: когда придут искушения, он окажется безоружным перед ними. Горе монаху, который хочет исправлять и поучать старца и настоятеля: за дерзость он будет оставлен благодатью, предан в руки демонов и испытает скорби, подобные смерти.

Монашество – это ангельский образ. У ангелов совершенное послушание низшего чина высшему, о чем пишет святой Дионисий Ареопагит в книге «О небесной иерархии». Ангелы, отпавшие от этого послушания, стали демонами. Гордости свойственно падать. Иногда падение гордого бывает промыслительным. Но подобный урок всегда жесток и страшен. Большинство подвергающихся падению не находит сил для искреннего покаяния и продолжает идти путем греха. Были случаи, когда гордые подвижники после падения кончали жизнь самоубийством. Диавол иногда успокаивает человека: «Ну что же, согрешишь и покаешься», то есть злоупотребляй милосердием Божиим. Но надо помнить, что топкое болото греха – это все-таки не грязевая ванна.

Продолжение следует...

Монах должен находиться в послушании у старца и отсекать перед братьями свою волю. Преподобный Ефрем Сирин писал, что смиренный монах страшен для демонов.

Сам отец Серафим прошел многолетнюю тяжелую школу монастырского послушания, затем учился в «академии смирения» – в тюрьмах, ссылках и лагерях, приобрел опыт пустынножителя в степях Киргизии и горах Кавказа. Поэтому его можно назвать «доктором монашеских наук».

Один монах мне рассказывал, как он жил со своим старцем в пещерной келии многие годы. Когда старец умирал, то велел похоронить себя в пещере, а ему – немедленно идти в Сухуми. При этом он указал ему путь в обход обычной дороги – более долгий и тяжелый. После погребения старца монах решил выбрать короткий и знакомый ему путь через перевал. Он успокаивал себя тем, что воля старца состояла в том, чтобы он шел в Сухуми, а каким путем – это безразлично, тем более что старец в предсмертной болезни, уже почти в забытьи, мог вообще перепутать дороги. И вот он отправился коротким путем.

Было ясное утро, ничто не предвещало несчастья. Он шел по дороге быстрыми шагами и читал молитву, которой навык в годы пустынничества. Вдруг подул ветер и небо затянуло густой молочной пеленой. Пошел снег. Вернуться назад было уже невозможно, идти вперед по тропинке, исчезнувшей под сугробами, также нельзя. Настала ночь. Монах стоял, прислонившись к скале, окоченев от холода. Он понял, что послушание или непослушание старцу было для него выбором между жизнью и смертью. Из-за нарушения старческого слова он теперь погибает. Но, видно, за многолетние труды и молитвы покойного старца Господь помиловал ослушника. Его нашли полумертвым и обмороженным случайные путники и принесли в город. После этого он долго болел. Этот монах часто рассказывал о том, что случилось с ним, и говорил, что непослушание – это предательство самого себя, это грех для монаха, подобный самоубийству.

Отец Серафим сам был опытным делателем Иисусовой молитвы и послушание считал для нее необходимым условием. Он говорил, что если человек упорным трудом приобретет Иисусову молитву, но не будет отсекать свою волю, то молитва, произносимая по привычке, вовсе не будет сокровенной непрестанной молитвой, а всего лишь словами, колеблющими воздух, так как гордый ум не может сочетаться с именем Иисуса Христа – этого непостижимого Смирения.

Он говорил, что для стяжания Иисусовой молитвы необходима борьба со страстями, так как к чистому сердцу молитва прививается легко, как бы сама собой. Древние святые пребывали в постоянной молитве именно благодаря своей простоте и незлобию. Старец учил, что молитва не должна быть оторвана от жизни, предостерегал от искусственных приемов введения ума в сердце.

Он говорил, что Иисусову молитву, особенно вначале, надо произносить вслух самому себе, при этом сосредотачивать внимание на движении губ. Он считал также полезным соединять Иисусову молитву с дыханием, когда молитва читается про себя.

В первые годы своей жизни в Сухуми старец ежедневно ходил в кафедральный собор. Епископ Леонид (Жваниа), правящий архиерей, благословил отца Серафима принимать народ на исповедь. Надо сказать, что владыка Леонид был личностью незаурядной. В молодости он учился в семинарии, но сана не принял. В послереволюционные годы был следователем трибунала в Западной Грузии, работал в прокуратуре и занимал высокие посты. Но, видимо, он хотел вернуться к духовной жизни, к которой готовился в молодости, и решил стать священником. Это решение в определенных кругах вызвало шок, но он своего намерения не изменил. Патриарх Мелхиседек рукоположил его во священники, а затем, посчитав, что человек с такими знаниями и опытом может быть полезен Церкви в более высоком сане, предложил ему архиерейство. Так священник Леонтий стал епископом Леонидом.

Владыка отличался твердым, но справедливым характером. Умел наказывать, но охотно прощал, когда человек, не оправдываясь, признавал свою вину. В годы хрущевских гонений не раз вставал вопрос о закрытии Сухумского кафедрального собора, но он мужественно отстаивал права Церкви и неоднократно обращался к правительству с официальными протестами по поводу несоответствия конституции в отношении религии. Владыка был одним из тех грузинских иерархов, благодаря которым в 60-е годы, во времена гонений, храмы в Грузии не были закрыты, а законодательство о религиозных культах, притесняющее Церковь в России, в Грузии фактически не действовало. Епископ Леонид с уважением относился к отцу Серафиму и часто подолгу беседовал с ним.

Продолжение следует…