Мещанство формирует заниженные общественные эталоны по оценке А.И. Герцена
Данная статья относится к Категории: Теория элит
Мещанство, как социальная прослойка, начала складываться задолго до наблюдения её А.И. Герценым. Но важно отметить эффект: в Европе к середине XIX века возросла как численность представителей этой прослойки, так и благодаря предоставленным политическим свободам, влияние на культуру Европы в целом… Простейший механизм влияния – голосование кошельком за понятные мещанину газеты, журналы, книги, произведения живописи, театральные постановки и т.п.
О том ли, что искусство развилось на Западе, что Дант и Бонарроти, Шекспир и Рембрандт, Моцарт и Гёте были по месту рождения и по мнениям западниками? Но об этом никто не спорит. […] Но где же во всём этом новое искусство, творческое, живое, где художественный элемент в самой жизни? Вызывать постоянно усопших, повторять Бетховена, играть Федру и Аталию очень хорошо, но ничего не говорит в пользу творчества.
В скучнейшие времена Византии на литературных вечерах читали Гомера, декламировали Софокла; в Риме берегли статуи Фидиаса и собирали лучшие изваяния накануне Генсерихов и Аларихов. Где же новое искусство, где художественная инициатива? Разве в будущей музыке Вагнера? Искусство не брезгливо, оно всё может изобразить, ставя на всем неизгладимую печать дара духа изящного и бескорыстно поднимая в уровень мадонн и полубогов всякую случайность бытия, всякий звук и всякую форму - сонную лужу под деревом, вспорхнувшую птицу, лошадь на водопое, нищего мальчика, обожжённого солнцем. От дикой, грозной фантазии ада и страшного суда до фламандской таверны с своим отвернувшимся мужиком, от Фауста до Фобласа, от Requiem'a до Камаринской - всё подлежит искусству...
Но и искусство имеет свой предел. Есть камень преткновения, который решительно не берёт ни смычок, ни кисть, ни резец; искусство, чтоб скрыть свою немоготу, издевается над ним, делает карикатуры. Этот камень преткновения - мещанство...
Художник, который превосходно набрасывет человека совершенно голого, покрытого лохмотьями или до того совершенно одетого, что ничего не видать, кроме железа или монашеской рясы, останавливается в отчаянии перед мещанином во фраке. Отсюда посягательство Роберту Пилю набросить римскую тогу; с какого-нибудь банкира снять сертук, галстух и отогнуть ему рубашку, так что если б он после смерти сам увидел свой бюст, то перед своей женой покраснел бы до ушей... Робер Макер, Прюдом - великие карикатуры, иногда гениально верные, верные до трагического у Диккенса, но карикатуры; далее Гогарта этот род идти не может. Ван-Дейк и Рембрандт мещанства - Пунш и Шаривари, это его портретная галерея и лобное место. Это фамильные фасты и позорный столб.
Дело в том, что весь характер мещанства, с своим добром и злом, противен, тесен для искусства; искусство в нём вянет, как зелёный лист в хлоре, и только всему человеческому присущие страсти могут, изредка врываясь в мещанскую жизнь или, лучше, вырываясь из её чинной среды, поднять её до художественного значения. Чинный - это настоящее слово. У мещанства, как у Молчалина, два таланта, и те же самые: умеренность и аккуратность. Жизнь среднего состояния полна мелких недостатков и мелких достоинств; она воздержана, часто скупа, бежит крайности, излишнего.
Сад превращается в огород, крытая соломой изба - в небольшой уездный домик с разрисованными щитами на ставнях, но в котором всякий день пьют чай и всякий день едят мясо. Это огромный шаг вперёд, но вовсе не артистический. Искусство легче сживается с нищетой и роскошью, чем с довольством, в котором видны белые нитки, чем с удобством, составляющим цель; если на то пошло, оно ближе с куртизанкой, продающей себя, чем с нравственной женщиной, продающей втридорога чужой труд, вырванный у голода. Искусству не по себе в чопорном, слишком прибранном, расчётливом доме мещанина, а дом мещанина должен быть таков; искусство чует, что в этой жизни оно сведено на роль внешнего украшения, обоев, мебели, на роль шарманки; мешает - шарманщика прогонят, захотят послушать - дадут грош, и квит...
Искусство, которое по преимуществу изящная соразмерность, не может выносить аршина, самодовольная в своей ограниченной посредственности жизнь запятнана в его глазах самым страшным пятном в мире - вульгарностью. Но это нисколько не мешает всему образованному миру идти в мещанство, и авангард его уже пришёл.
Мещанство - идеал, к которому стремится, подымается Европа со всех точек дна. Это та курица во щах, о которой мечтал Генрих IV. Маленький дом с небольшими окнами на улицу, школа для сына, платье для дочери, работник для тяжелой работы, да это в самом деле гавань спасения - havre de grace!
Прогнанный с земли, которую обрабатывал века для барина, потомок разбитого в бою селянина, осуждённый на вечную каторгу, голод, бездомный подёнщик, батрак, родящийся нищим и нищим умирающий, только делаясь собственником, хозяином, буржуа, отирает пот и без ужаса смотрит на детей; его сын не будет отдан в пожизненную кабалу из-за хлеба, его дочь не обречена ни фабрике, ни публичному дому. Как же ему не рваться в мещане?
Идеал хозяина-лавочника - этих рыцарей, этих попов среднего состояния - носится светлым образом перед глазами поденщика до тех пор, пока его заскорузлые и усталые руки не опустятся на надломленную грудь и он не взглянет на жизнь с тем ирландским покоем отчаяния, которое исключает всякую мечту, всякое ожидание, кроме мечты о целом полуштофе виски в следующее воскресенье. Мещанство, последнее слово цивилизации, основанной на безусловном самодержавии собственности, - демократизация аристократии, аристократизация демократии; в этой среде Альмавива равен Фигаро: снизу всё тянется в мещанство, сверху всё само падает в него по невозможности удержаться. […]
Господство мещанства - ответ на освобождение без земли, на открепление людей и прикрепление почвы малому числу избранных. Заработавшая себе копейку толпа одолела и по-своему жирует и владеет миром.
В сильно обозначенных личностях, в оригинальных умах ей никакой необходимости. Наука не может не натолкнуться на ближайшие открытия. Фотография, эта шарманка живописи, заменяет артиста; хорошо, если явится художник с творчеством, но вопиющей нужды и в нем нет. Красота, талант - вовсе не нормальны; это исключение, роскошь природы, высший предел или результат больших усилий целых поколений. Стать лошадей Дерби, голос Марио - редкости. Но хорошая квартира и обед - необходимость.
В самой природе, можно сказать, бездна мещанского; она очень часто останавливается на середке наполовину - видно, дальше идти духу не хватает. Кто тебе сказал, что у Европы хватит? Европа провела дурные четверть часа - мещанство чуть не лишилось плодов долгой жизни, долгих усилий, труда. Внутри человеческой совести поднялся какой-то неопределённый, но страшный протест. Мещане вспомнили войны свои за права, вспомнили героические времена и библейские предания. Авель, Рем, Фома Мюнстер были ещё раз усмирены, и на их могилах ещё долго будет расти трава в предупреждение того, как карает самодержавное мещанство. Всё с тех пор пришло в свой порядок; он кажется прочен, он рационален из своих начал, он силён ростом, - но артистического смысла, но художественной струны в нем не прибыло, он их и не ищет; он слишком практичен; он согласен с Екатериной II, что серьёзному человеку не идёт хорошо играть на фортепьянах, - императрица тоже смотрела на мужчин с практической точки зрения.
Для цветов его гряды слишком унавожены; для его гряд цветы слишком бесполезны; если он иногда растит их, то это на продажу. Весной 1850 года я искал в Париже квартиру; тогда я уже настолько обжился в Европе, что мне опротивела теснота и давка цивилизации, которая сначала очень нравится нам, русским; я с ужасом, смешанным с отвращением, смотрел уже на беспрестанно двигающуюся, кишащую толпу, предчувствуя, как она у меня отнимет полместа в театре, в дилижансе, как она бросится зверем в вагоны, как нагреет и насытит собою воздух, - а поэтому я и квартиру искал не на юру и сколько-нибудь не похожую на уютно пошлые и убийственно однообразные квартиры в три спальни […]
Это замечание можно распространить на всё - на театры, на гулянья, на трактиры, на книги, на картины, на платье; все степенью понизилось и страшно возросло числом. Толпа, о которой я говорил, - лучшее доказательство успеха, силы, роста, она прорывает все плотины, наполняет всё и льётся через край. Она всем довольствуется, и всего ей мало. Лондон тесен, Париж узок. Сто прицепленных вагонов недостаточны, сорок театров - места нет; для того, чтоб лондонская публика могла видеть пьесу, надобно её давать кряду три месяца. […]
Всё получает значение гуртовое, оптовое, рядское, почти всем доступное, но не допускающее ни эстетической отделки, ни личного вкуса. Возле, за углом, везде дожидается стотысячеголовая гидра, готовая без разбора все слушать, все смотреть, всячески одеться, всем наесться, - это та самодержавная толпа сплочённой посредственности (conglomerated mediocrity) Ст. Милля, которая всё покупает и потому всем владеет, - толпа без невежества, но и без образования, для неё искусство кричит, машет руками, лжёт, экзажерирует или с отчаяния отворачивается от людей и рисует звериные драмы и портреты скота, как Лансир и Роза Бонер.
Видел ли ты в Европе за последние пятнадцать лет актёра, - одного актёра, который бы не был гаер, паяц сентиментальности или паяц шаржа? Назови его! Эпохе, которой последнее выражение в звуках Верди, на роду могло быть написано много хорошего, но наверное не художественное призвание.
Герцен А.И., Концы и начала (Письмо первое), в Сб.: Интеллигенция – Власть– Народ / Состав.: Л.И.Новикова, И.Н.Сиземская, М., Наука, 1992 г., с. 33-40.
Дополнительные материалы
ЛИЧНОСТЬ: ЦЕЛЬ, СМЫСЛ, РАЗВИТИЕ — плейлист из 14-ти видео
Изображения в статье
Алекса́ндр Ива́нович Ге́рцен — публицист, основатель русского бесцензурного книгопечатания и родоначальник русской политической эмиграции / Public Domain
Gin Lane, from Beer Street and Gin Lane / Public Domain
Image by Steve Buissinne from Pixabay
Image by Comfreak from Pixabay
Свои люди
Знакомая (пусть будет Лена) недавно вышла замуж, они с мужем собираются переехать в другой город и продают квартиру, чтобы хватило на взнос за жильё на новом месте. Городок у нас небольшой, недалеко от облцентра, желающих приобрести жилплощадь немного, народ старается сразу в Рязань перебраться, а то и к Москве поближе. А такие городки, сами знаете, теснее деревни, всем до всего есть дело. И вот ведь штука - каждый второй потенциальный покупатель считает своим долгом поинтересоваться: а куда это хозяева намылились, а зачем, а к кому едут, или "в белый свет", и т.д. Лена возмущается, но не вслух, она девушка интеллигентная и посылать не умеет, отговаривается как-то. Не то чтобы секрет великий их новое место жительства, просто не любят они с мужем, когда им в душу грязными сапогами лезут.
На днях звонит она и рассказывает об очередном случае.
Приходит смотреть квартиру некая дама, и Лена спустя пару минут идентифицирует её как бывшую любовницу своего отца (их связь не была секретом ни для кого, как оно и бывает в маленьких городах, хотя Ленкина мать до последнего верила мужу). Ленка офигевает, но решает не делать скоропалительных выводов и добросовестно показывает квартиру.
Мадам не глядя пробегает комнаты, потом поворачивается к хозяйке и выдаёт:
- А куда уезжаете-то?
Лена пытается уйти от ответа, но тётка не сдаётся:
- Ну так куда едете?
Ленка потихоньку закипает и переводит тему, а собеседница окончательно теряет берега:
- Да ладно тебе, чего стесняешься, я ж тебя знаю, с твоим отцом когда-то работала, свои же люди.
От такой наглости Лена сначала потеряла дар речи, а когда его обрела, какое-то время разговаривать могла только нецензурно, популярно объясняя женщине, куда ей идти со своими вопросами. Та на удивление спокойно выслушала гневную тираду и направилась к выходу со словами:
- Какие нежные, б**ть.
Квартиру они, наверное, долго продавать будут.
Цифровизация, Внуково, покорность и житье-бытие
Хотел в отзывах поставить 4, но пришлось пересмотреть оценку. Представьте себе, летишь ты обратно к себе домой, в родной город из дальнего, ещё пока пропускного и до конца не остывшего от палящего солнца места отдыха. Очень большой самолёт американской фирмы, ярко и гордо несёт на себе эмблему "РОССИЯ", до знакомства с такой большой птицей, даже пассажиры от гордости испытывают трепет. Трепет такой, что зал ожидания не вмещает 400 человек и люди после потраченного здоровья на работах-галерах, недельку повалявшись на солнышке и вроде как, даже стали более радостнее с румянцем на лице, тут же этот румянец и истратили. Душно, негде присесть всем, кто на полу, кто уступил места для пассажиров с..., кто важно выстаивает очередь занять первые мэста впереди очереди... Настроение общее уже почувствовали? Теперь добавим задержечку с началом посадки на рейс, время уже не ранее и детям от таких новостей, только что не впляс пуститься, пока родители безуспешно пытаются усмирить то их, то себя. 400 человек естественно за 10мин в посудину такую не залезут, самолёт набивается достаточно медленно. Пока в этом "пендоском" корыте найдёшь свое местечко, чтобы уже можно было бы спокойно ноги протянуть, в этих буквально слипшихся друг с другом рядами, без права на длинные ноги и высокий рост. Самолёт не только большой, но и устроен нетрадиционно и всё это конечно сильно прятит и раздражает и без того, ностальгирующую по хорошим новостям о прорывах и достижениях, душу россиянина. То наш бедный люд ломанется в один хвост искать свои мэста, то вдруг оказывается, что хвост ещё и на второй палубе может находится, одним словом - черти-чаго. И без такого, расстроенным срочным отбытием домой, наш люд помариновали на посадке, заставили понервничать, да ещё и без надобности погрубить и повключать наглость на своих же, братьев-отдыхающих. Уселись - маладцы. Теперь есесено, как в славных заграницах - ведь всё по уму, никак у нас то, ожидаем взлёта и так по-подзадержались. Но нетс, будем стоять и ждать ещё, а чтоб народу то дышалось по-свободнее и на душе стало чуть теплее, ведь на родину летим ж, в холода ж; бортпроводники так расстарались, что врубили теплопушки на максималку, наверное хотели повторить дневную норму температуры на курортах южных, за старание спасибо - как говорица: жара - не холод, костей не ломит. Так, с потом на бровях и повзлетали. Надо отдать должное капитану: движения плавные, ямы и турбулентности обходил, набор высоты конечно непростой для такой дуры огромной, зато посадочка плавная - ни тебе кренов, ни тебе прыг-скок. Так что, капитан-пилот, только благодарности - довёз, не бросил. Хотя, нет - всё же бросил. Думали, тепло то долго держали? Не, отопительный сезон кончился быстро, так что не успели мы от жары настолько спеклится, чтобы незаметить, как наше авиасудно после посадки, резко проезжает ненаглядный терминал и мчит куда-то вдаль, в темень. Ну мы чо, сидим. Ну у кого могли бы мысли дурные в голову полезть, что "РОССИЯ", юридическую форму только не уточняем, а то какие-то параллели усматриваться ещё вдругх будут, за экстремизм ещё скажут. Что "РОССИЯ", своих кровненьких граждан, везёт всё в дальше вглубь самолетопаркинга. Да так глубоко, что уже ночное время, полчаса ещё катались по полям, пока местечко для сносного привала нашлось. Сидит люд, выжидает. Мужики с бабами, только на отдыхах отдохнуть отдохнули, помирились все дела, былые чувства разбередили, а тут опятьс нахлынули нервишки, упрёки и разные другие попутчики мирской жизни в нужде и мраке. Оказалось, что выгоднее нам, пассажирам - добираться до треминала на автобусах. Так прям и посоветовались, перед посадкой значит объявляют: так-сяк, на улице прохладно, капает снег. Но если на автобусах до терминала домчите, денег с вас на возьмём, так ещё службу вам сослужим, саквояжев ждать сильно меньше надо будет, быстрее вас же их довезут. Ну наш народ не дурак, сразу всю выгоду и профит просчитал и согласился, да и вправду чаго опять ехать искать терминал, потом ждать пока выберем пустой рукав для высадки - не, лучше уж как эвропейский люд, побережем экологию и каждый на своём автобусе то и покатит. Час тем временем уже не детский совсем, давно уже второй час утра наступил. Формальности позади, пограничник даже номер рейса не спросил на границе, хотя мог же - значит нашенский, о человеках думает. Вот рядом его коллега так с лицом безмятежным и спрашивал моих собратьев-отдыхающих: рейс какой? Откуда не спрашивал, наверное по номерочкам всё у него там, пэдант тоже мне. Так вот, братья-отдыхающие, пришлось и к Вам обратиться. Вот подходим мы всем миром, 400 душ, к саквояжному ленточному транспортеру и стоим. Да как стоим то? Дружно конечно, каждый прям наровит поближе к ленте то встать, да ещё и точно перпендикулярно обязательно, низя ж пропустить свой багаж, когда вот прямо перпендикулярно он перед тобой очутится. Вот стоит такой мужичок и словно глухой как будто. Вокруг него бабы носятся, спрашивают чего стоит и не двигается, а он даже носом не шмыгнет. Решил я приглядется, думаю вдруг человек на пенсию собирался, а её отменили - вот и оглох со стрессу то. Подошёл впритык так, смотрю на лице то ни седенушки, ну наверное крашеный, подумал я. Бабы уже чуть не волком воют, отойди говорят зараза, ни себе не людям. А те кто завидив свой багаж, пытаются через мужичка глухонемого, ручишки свои просунуть к вещичкам своим, наровят во-первых себе увечья нанести, так ещё не дай бог кого своим большим ящиком задеть, а то и придавать можно. Мужичок то рядом, не только глух то, оказывается и слеп он, к горястям и нужде чужой, не только бабской. Как раз тут ещё и батя молодой подошёл с дочуркой, наверное чудоленту хотел доче показать, як ж чудо, несмотря на час то поздний. Так мужичок то, и их не заметил, все стоит и бдит, точно вынюхвает тряпки свои. Батя молодой с дочуркой, тоже тот ещё персонаж. Тётки то, когда свои ящики тяжёлые из-за таких слепых и вообще болезненых мужчков вытаскивают, то ненароком могут и дитя то чужое пришибить, не дай бог, да пёс с ним одеялами, душуньку то маленькую точно ж жалко будет, всем миром если чо плакать горевать будем, не первый раз ж, то детки на озёрах у нас по вечерам сами без присмотру как-то оказываются, то их в палатках спать ложат, да ещё и грелку к току постоянному подключают, детки на них то листочки то бумажки сушить любят, ох горе нашенское. Все ж в нас, в родителях дело, не уследили, на курорт на богатый не наработали, только их то за шо вот. Специалисты говорят - не нашего ума дела, ну так и живём в слезах. Тут подбегает жынка мужичка глухого-слепого-больного и так с порогу - ну как тут? Где вещички наши? Мужичок то глазом не моргнул, сразу ей и на чисторусском и ответил - да вот-вот, стою смотрю, ща вот будет. У тёток вокруг, конечно подгор случился сразу знатно, да и что ж душой кривить, я тож в осадок упал. Замечание то ему в ухо сделал, а он голос то не воспринял мой. Наверное не по сене шапка, может какой помещецкий приказщик или из земства какого, одним словом - ненащенский, всё за свои шмотки одеяла чахнет, как Кощей тот. И на братьев-отдыхальцев даже внимания не обратил, противный тип. Не будь таким, брат! Есессно, что после таких пируэтов, поездок на загородных автобусах и выжиданий мокрых шмоток, настроеница у всех на лицах поубавилось и чуть приуныли все, да и верно, не в сказку ж приехали. Родные края не только встретили нас полным взаимопониманием и поддержкой собрата по несчастью, но и гиганством инженерной мысли. Подождите, не расходитесь. В чем собственно и претензия брата нашего к инженерам: ночь, снег сверху с холодной водой капает, людям через 4-5часов на работы вставать, барщину отрабатывать. А тут понимаешь ли, аэропортостроители и проектировщики, решили, что одной полосы для транспорта встречающих достаточно, вторая чисто так для пейзажа. А выходов значитс много. Из всех выходов люд наш, на улицу повылезал, в самолётах распаренный, в очереди за багажом взвинченый, а тут ещё очередь, только не человеческая, а из железных кибиток. Значитс жену с дитями на улице в мороз стоять оставь, сам иди ищи свой транспорт заказанный или смиренно ожидай появления. Вот интересно, сами проектировщики или служители служб аэропортовых в околоминус, под снегом, в лёгких осенних курточках, после загаров курортных пробовали адекватно ожидать посадки в такси? Вот бывали мы значит в других странах, там система подругому то устроена. Люди в очереди стоят к такси, а такси там, как поезд - один за другим один за другим. И ни тебе раздражений или обид, в теплом помещении стоишь и ожидаешь, а милая молодая тётенька из служащих служб аэропортовых подзывает следующих и просит пройти к автомобилю. Мы, точнее дяди там, вот пекутсяся о здоровье, о счастье, да и вообще о производительности труда народа нашенского. Так, кто ж мешает относится то к народу с каплей уважения и сопережевания, к чему эти дальники на автобусах в пустом терминале ночью, за недетской цены билет. Спрашивайте нас тогда - хотим ли мы за дешевле на 400р на автобусах катнуться или же в рукав хотим, сразу в терминал, но билет вот подороже будет. А то про кресла, вы, дорогие спрашиваете, про хавчик разный за доп. оплату - спрашиваете, а вот про задержки, про выгрузку сами решаете, то же блин, демократия, не о том же договоривались, еды палы. Ну а лента багажа, трудно что-ли верёвочку протянуть и человечка поставить? Чтоб никто не ушибся или не убил своим чемоданом в попыхах? Что за недалекость то такая? А такси. Ну что ж мы все свои собственные такси то заказали с телефончиков, а ждём то их всё равно в общей давке и грыземся без нужды, нам же ещё жить рядом, работать. Нельзя что-ли сгруппировать всех таксистенцких купцов, чтоб брички свои подавали равномерно и всем, а потом по qr коду из приложения мы уже оплачивали бы поездку, как и раньше. Все взахлёб о цифре нам бормочите, так вот-требуем цифру, а нет её. Не для нашенского удобства она, а чорт знает для чьего. Услыштес...
А у вас есть такое?
У всех пакет с пакетами, а у нас с супругой есть праздничный пакет с праздничными пакетами :)
"Трудности первой любви и зимняя резина" или "О чем плачут девушки".
Чего хочет любая девушка? Любви, бесконечной как пожарный трубопровод. И бентли. Само собой.
В послеобеденной тишине аудитории, залитой еще теплым сентябрьским солнцем, под убаюкивающий голос лектора, Леночка Фалина обозревала однокурсников.
Вася симпатичный, кудрявый, но нищеброд. У Антона есть машина и родители богатые, но он уже занят. У Пети тоже, вроде бы, есть машина. Петя ничего так.
"Ничего такие" - думал в это время Петя Кузовков, обозревая Леночку. Их взгляды встретились и тотчас раздался гром - звонок времен СССР, как о начале атомной войны, трубил об окончании пары.
"Аньке Вовка золото подарил вчера, а я до сих пор одна!" - решилась Леночка и умело маневрируя в толчее шумного потока первокурсников, столкнулась на выходе с Петей.
-Петь, ты лекцию писал?
-Не, нахер. Потом возьму у задротов. Резину зимнюю смотрел - покрутил телефоном Петя.
"Дурак - подумала Леночка - с таким будет просто".
-Тебя подвезти? - спросил юноша. Телефон в его руках сменился брелком с ключами от машины.
-Неудобно как-то - смущенно улыбнувшись, ответила Леночка - если только по пути.
Машина оказалась новая, блестящая и большая.
"Дам" - решила Леночка.
-Только ко мне заедем. Я захвачу там... По делам вечером скататься надо с пацанами - сказал Петя.
-А мы никому не помешаем? Неудобно как-то.
-Не, норм все будет.
***
"Неплохая квартирка - подумала Леночка - обои только поменять и цветы завести. И диванчик и техника, видно, что дорогие".
-Петя, я красивая? - спросила девушка усевшись на диване в позе нога на ногу, грудь вперед.
-Конечно, очень красивая - покраснел Петя, выбившись из амплуа лихача.
-Не подумай ничего такого. Просто есть один парень, он мне очень нравится.
-Да? И кто это?
-Ну, подумай.
-Может это я - Петя сел рядом. "Должна дать!" - волновался он.
"Ну, давай уже" - подумала Леночка вздыхая вместо ответа и поднимая на Петю большие, с трепещущими ресницами, глаза.
Осторожно, как просроченный арбуз, Петя притянул к себе голову девушки и неловко поцеловал.
***
-Ты меня любишь? - спросила Леночка некоторое время спустя.
-Конечно - быстро ответил Петя, поглаживая ее вогнутости и округлости - иди сюда, зайка.
"Интересно, ему важно, что я была не целка или нет? - думала Леночка, притворно сопротивляясь. Спиздеть, что меня изнасиловали? Тоже непонятно как он отнесется".
-А то у меня был один парень, но я ему была не нужна.
-Ну и дурак. Я тебя очень люблю - ответил Петя, наконец раздвинув Леночке ноги - блядь! Дядька пришел! Накройся!
Спустя мучительное мгновение Леночка поняла, что это не она блядь, а дядька пришел, блядь. Но все равно решила, что Петя еще поплатится.
Действительно, в коридоре раздались шаги и в комнату заглянул неприятный усатый мужик.
-Ты бы лучше так учился - без стеснения разглядывая Леночку сказал он - впрочем, дело молодое. Одевайтесь и по домам. Сейчас жена придет с детьми. Ключи на столике оставь. И от машины тоже. За резиной я сам съезжу.
Будто в тумане - в таких случаях говорят "как оплеванная" - Леночка оделась, вышла за дверь и вместе с Петей добрела до автобусной остановки.
-У меня, кстати, лекция эта есть. Я писал. - нарушил молчание Петя.
-Да пошел ты нахер, козел! - с рыдающим всхлипом взвизгнула Леночка.
И, закрыв лицо руками, бросилась прочь. Настолько быстро, насколько позволяли длинные каблуки.
Горький. Заметки о мещанстве
Алексей Максимович Горький — русский писатель, прозаик, драматург. Один из самых значительных и известных в мире русских писателей и мыслителей.
"Мещанство — это строй души современного представителя командующих классов. Основные ноты мещанства — уродливо развитое чувство собственности, всегда напряженное желание покоя внутри и вне себя, темный страх пред всем, что так или иначе может вспугнуть этот покой, и настойчивое стремление скорее объяснить себе все, что колеблет установившееся равновесие души, что нарушает привычные взгляды на жизнь и на людей.
Но объясняет мещанин не для того, чтобы только понять новое и неизвестное, а лишь для того, чтобы оправдать себя, свою пассивную позицию в битве жизни".
А.М. Горький, Заметки о мещанстве
Источник: http://gorkiy-lit.ru/gorkiy/articles/article-354.htm