По речке Сок
Мы жили у грохочущих дорог,
Мы жили в годы огненного лиха.
Отец всё звал на сплав по речке Сок,
По русской речке. Неприметной, тихой.
То снег закружит - суета сует,
То дождь, то беды расправляют плечи.
И вот отца давно уж с нами нет,
Мы не успели сплавиться по речке.
Но у меня растёт теперь сынок,
А жизнь идет ещё быстрее даже.
И поплывём мы с ним по речке Сок,
И что-то, может, нам она расскажет.
ОРАНЖЕВОЕ ТАНГО
Убегаю от себя в дикий мир на легкой лодке
И немного погодя позабуду про колготки
Я в биноколь разгляжу это чудо шерстяное
И на лодку посажу свое счастье озорное
Я такого захочу, что б экзотики побольше
Я все гайки закручу, но за ним уеду в Польшу
Или в Турцию-Китай, или в дебри Амазонки
Там, где только не зевай в синих джинсах без юбчонки
Припев:
Экзотический пляж и оранжевое танго
Мой последний кураж – полюблю орангутанга
Мой свирепый примат, ты пошлешь меня в нокдаун
Мой живой компромат – милый даун
Полюблю я его в сельве дикой Амазонки
Приручу, подчиню – я психолог очень тонкий
Пусть не строит надежд и за плечи не кусает
И меня без одежд в Амазонку не бросает
Он на мачо не похож, но такой же похотливый
Раз случилося, ну что ж, стану снова я счастливой
Мне экзотика така, аж мурашками по спинке
Улетаю в облака я от этой животинки
Припев:
Экзотический пляж и оранжевое танго
Мой последний кураж – полюблю орангутанга
Мой свирепый примат, ты пошлешь меня в нокдаун
Мой живой компромат – милый даун
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Памяти друга
Твои ссылки в скайпе работают,
хотя ещё в октябре
ты был засыпан жёлтым песком Латгалии,
которую ты считал чуть ли не родиной,
за неимением прочих. Тебе
были важны лишь вещи, с которыми
я остался теперь один - лодки,
погода, влияние алкоголя
на нашу способность
правильно рассуждать
о лодках, погоде и алкоголе
И я остался как будто
единственным
носителем языка,
на котором
мы трепались часами по скайпу,
ты - в твоих ебенях,
я -в Питере. И теперь
глядя на твой портрет на обоях,
я очень спокоен,
чем тоже обязан тебе. Как линиям,
которые ты понимал руками,
делая лодки, которые я тянул
в Рино, как усердный паук,
тянущий паутину. Надеюсь,
Харон на своей посуде
получил вместо драхмы
твою критику - каким говном
он пользуется, перевозя покойных,
вместо нормальной лодки
Везде, где есть акватория,
будем мы - ну, пока я жив
и не спятил, по крайней мере.
Ты был умнее и лучше. И это -
длинные волны. И если "верю"
ко мне применимо,
то это - ты, с твоим безупречным чувством кривых,
воплощённым в простой фанере.
Продал я лодку
Ветрам свободы уже не вторя,
Забыл про бури, утихли страсти.
И вот недавно продал мотор я,
Продал я лодку, продал и снасти.
А раньше, помню, рулил умело,
У рек великих служил курьером.
Плевал я за борт, молва шумела.
Я был пиратом - был браконьером.
Кипели воды, бурлили страсти,
И был велик я, и был я жалок.
Я ставил сети и ставил снасти,
Ловил рыбёшку, дразнил русалок.
С большим успехом я слал в болото
Успешных малых. Туда дорожка!
И слал я к чёрту морского чёрта,
И сам был чёртом совсем немножко.
Носило душу, сносило башню
И был похожим на партизана.
Я был бессмертен и был бесстрашен.
И даже бога водил я за нос…
Продал я лодку… Друзья осудят.
И как такое могло случиться?
Я не сказал вам, что завтра будет,
Я не сказал вам, что сын родится!
Я видел, в море ныряло солнце,
Гуляли звёзды по небосводу…
Лишь кто с природой устал бороться,
Поможет лучше понять природу.
Что дальше будет? Случится вот как...
Вы не сочтите, что я с приветом:
Наступит время, куплю я лодку
И в ней поедем мы за рассветом.
И научу я с невзгодой ладить,
И ждать случайность, что не случайна…
Поедем с сыном по водной глади
И всей вселенной откроем тайны.
Всё повторится… всё, как на блюде…
Я – мир в подарок. Он мне – улыбку.
Но вот рыбачить уже не будем…
Еды хватает и жалко рыбку.
Перед штормом
Вот подкралась беда, словно вор.
Я, клянусь, её сердцем не чуял.
Но сломался на лодке мотор,
В тальниках на косе заночуем.
В эту ночь ожидается шторм,
Эх, ошиблись бы метеосводки!
«Щас бы в баню, - сказал друг, - потом
Накатить бы, как водится, водки».
Догорает закат за рекой,
Вечер держит нас в бархатных лапах.
Мне стихи и рассказы на кой? –
Друг завёл свою «песню» о бабах.
Я сказал ему: "Друг, помолчи.
Очень мало нам нужно с тобою:
"Чтоб костёр согревал нас в ночи,
И чтоб шторм обошёл стороною".
Чистого Вам неба!
Помню, для рыбалки я готовил лодку,
И вдруг женский голос просит закурить.
Да ещё две фразы: "Славная погодка!
Чистого Вам неба, рыбы наловить!"
Ну а день и вправду весь из солнца соткан,
Только я был хмурый, нервный от забот.
Дал ей сигарету: «На, кури, красотка,
Для чего мне небо? Я ведь не пилот!»
Есть в запасе «Прима», есть в запасе спички…
Пара пачек на день – это перебор.
Я закинул в лодку все свои вещички,
Землю пнул ногою и завёл мотор.
Ни к чему сегодня со стихией войны,
И повёл я лодку в дали не спеша.
Наш Амур был синим, да таким спокойным,
Что, казалось, будто в небесах душа.
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Завысил планку
Жили в поселке Федор и Мария. Детей у них не было, и Федор всю не истраченную любовь на жену оборачивал: подарки дорогие подносил, варить и стирать пытался, открытки на День рождения и Восьмое марта стихами подписывал, а иной раз и с цветами домой являлся.
Только не в коня корм. Красотка Мария, черноволосая, белотелая, крупная; чем больше ей внимания, тем меньше около себя Федора видеть желала. То шабашку ему подсуропит, чтоб в выходные дома не торчал, то командировку на месяцок, благо около начальства крутилась, организует, и кантуется Федя в неведомых далях по общагам и бытовкам, но домой опять с цветами и сувенирами; такой романтик неисправимый.
Измучилась Мария, да пришла ей в голову отличная идея:
-- Милый, -- говорит. – Живем около речки, а летом поплавать не на чем, с природой на другом берегу культурно пообщаться, грибов-ягод собрать, встречным ветром в лицо насладиться и надышаться до упоения. Ты плотник. Сваргань баркас, и будем в знойную пору воду утюжить на зависть соседям.
С тех пор в доме тишь и благодать: муж все вечера после работы проводит в столярке. Шпангоуты режет, строгает шканты, обшивку выводит, шкурочкой наждачной каждую царапинку зачищает, морилочкой рисунок сосновой доски подчеркивает и лаком заботливо на века закрепляет. Не простую плоскодонку строит, а едва не яхту с острым килем и высокими бортами. Домой только поесть-поспать появляется.
Выходила лодка замечательная – высокая, стремительная, с надписью «Мария» на борту. Хотя критики нашлись и тут: Мишка-пилорамщик, мощный тяжелый парняга, зашел вроде покурить, и забухтел похмельным басом:
-- Слишком высокая, устойчивости совсем не будет.—Отравил словами и подался себе.
К весне посудина была готова. Федор, мобилизовав столяров, дотащил ее до реки и назначил испытания на вечер. В половине шестого собрался весь поселок, включая собак. Общими усилиями столкнули лодку с берега, но стоять на ровном киле она не желала, норовила на бочок прилечь.
-- Борта, парень, завысил, -- снова загудел пилорамщик.—Надо тяжесть грузить для устойчивости.
-- Я сам в нее сяду,-- ответил Федор. — Вот и будет устойчивость.
-- Ну, другое дело, -- снасмешничал Мишка. — Ты — это вес!
Федор отвел посудину, придерживая руками, от берега, закинул левую ногу через борт, оттолкнулся правой и…, перекинувшись вместе с лодкой, плюхнулся врастяжку на мелководье.
Народ смеялся до зимы, а у Марии появился повод для развода:
-- Устроил из меня посмешище!
Теперь она живет с Мишкой, бригадиром пилорамщиков. Вместо подарков и цветов иногда тумаки прилетают от сожителя, но ничего – довольна, еще краше стала. Ребенка ждет. И можно ее понять: поэты -- мужики не комфортные: от них как от мужей подальше держаться необходимо.
Но и Федя не пропал: , недавно стих сочинил и повторял несколько дней "Лодка на речной мели скоро догниет совсем"*. Чувствует, получилось, принес в местную газетку, а там говорят:
-- Есть уже такие стихи, и, даже, песня соответствующая. Автора мы назвать затрудняемся, но раз есть песня, то есть и автор: так всегда бывает.
Другой женщины Федор не хочет: поэты -- народ не только внутренне взбалмошный, но и внешне непредсказуемый. Никогда не знаешь, куда их занесет, а "влюбленную без памяти", думаю, воспринимал бы как бремя, еще бы и пить начал: поэту нужен антипод.
Слава богу, не унывает парень, пишет и пишет о покинутой любви, в журналы посылает. Пока не печатают.
* Н.Рубцов "В горнице моей светло"