Иллюстрация Лены Солнцевой
Сейчас семь тридцать утра: Мартин пришёл рано, а потому лифт полностью в его распоряжении. Он ступает внутрь: «Какая тесная камера!» — думает он, побуждаемый чувством тревоги, и вперивается взглядом в панель пронумерованных кнопок. От первого до четырнадцатого, плюс «П» — подвал. Импульсивно он жмёт на «П» — за семь лет так и не побывал в подвале! От своей робости он фыркает.
После молчаливой паузы двери с грохотом закрываются. Всю ночь ждали этого момента! Лифт медленно опускается под землю. Мрачные затхлые запахи старого здания вызывают в нём беспричинное чувство жути и тоски, и оттого Мартину начинает казаться, что он спускается в Ад. Tra la perduta gente, да! Оставь надежду, всяк сюда входящий! Его передёргивает. Но Мартин твёрдо заявляет себе, что всё не так просто. Видавший виды подъёмник вздрагивает и останавливается. Автоматические двери расходятся в стороны. Подвал, больше ничего. Вокруг пустота и почти абсолютная тьма. Безмолвие и бесцельность.
Мартин улыбается про себя, нажимая кнопку с цифрой «14». «Давай, старина Харон, — зычно провозглашает он, — Ад в другую сторону!»
2
С трепетом Мартин ждал, когда вонючие испарения кишечника достигнут его ноздрей. Каждый раз одно и то же. Он считал, что это проделки Каррутера, однако это было невозможно доказать. Не было слышно ни малейшего звука. Именно Каррутер всегда был зачинщиком, и, хотя окружение менялось, Каррутер всегда был тут как тут.
В лифте их было семеро: шестеро мужчин и девушка, которая им управляла. Девушка не принимала участия в репризе. Ей, конечно, была неприятно, но она старалась быть выше этого. Лицо девушки ничего не выражало, непроницаемое даже для бестактных выкриков Каррутера. Да и не было ей смысла вмешиваться в грубую игру мужчин. И всё же, полагал Мартин, ей это представлялось пыткой.
И, конечно, он оказался прав — вот оно, сначала слабое, почти сладкое, потом медленно сгущающееся, тошнотворное, наседающее на него...
«Эй! Кто это бзднул?» — выпалил Каррутер, начиная розыгрыш.
«Март бздуна выдал!» — последовал неумолимый ответ. А затем и взрыв хохота.
«Чего? Это опять Мартин пердит?» — завопил другой, когда их зубастый, толстогубый гогот сгустился вокруг него.
«Пожалуйста, Март, не перди!» — кричал следующий. Это продолжалось до тех пор, пока они не покидали лифт. Подъёмник был небольшой: их смех заполнял пространство, прижимал Мартина к стенке. «Март, будь другом, не пукай!».
Это не я, это не я, — твердил Мартин. Но только про себя. Это было бесполезно. Это была судьба. Судьба и Каррутер (Больше смеха, больше едких выпадов). Пару раз он противился этому. «Ах, Марти, ты просто скромняга!» — прогремел тогда Каррутер. Басовый тембр, крупная фигура. Мартин его ненавидел.
Один за другим остальные мужчины покидали лифт на своих этажах, держась за носы. «Старый пердун Марти!» — кричали они каждому, кого встречали на выходе, и это всегда вызывало смех, как внизу, так и наверху. Воздух понемногу очищался всякий раз, как раскрывались двери.
После всех унижений Мартин каждый раз оставался наедине с девушкой, управлявшей лифтом. Его этаж, четырнадцатый, был самым верхним. Когда всё это только началось, давным-давно, он попытался сделать ей извиняющийся жест на выходе, но она всегда отворачивалась от него. Возможно, она думала, что его интересует флирт. В конце концов он был вынужден взять за правило покидать лифт как можно быстрее. Она в любом случае возьмёт на себя его вину.
Конечно, Каррутеру можно было и ответить. Да, Мартин думал об этом, репетировал бесчисленное количество раз. Единственный способ обыграть этого человека — на его собственном поле. И он сделает это. Когда время придёт.
3
Мартин едет в лифте наедине с оператором, молодой девушкой. Она не худая и не пухленькая, а очаровательно обтянутая униформой цвета орхидеи. Он дружелюбно приветствует её в своей обычной манере, и она отвечает улыбкой на его приветствие. Их взгляды на мгновение пересекаются. У неё карие глаза.
Когда Мартин входит в лифт, в нём толпятся и другие люди, но по мере того, как лифт поднимается по дряхлому зданию, пропахшему мускусом, остальные, поодиночке или группами, выходят из него. Наконец Мартин остаётся наедине с девушкой, управляющей лифтом. Она берётся за рычаг, налегает на него, и кабина со скрипом начинает ползти вверх. Он заговаривает с ней, беззаботно шутя о лифтах. Она смеётся.
Оставшись с девушкой в лифте один на один, Мартин думает: если бы этот лифт падал, то я бы пожертвовал собой, чтобы спасти её. У неё прямая и изящная линия спины. Её юбка цвета орхидеи обтягивает пышные бёдра, очерчивая тень ложбинки между ног. Возможно, сейчас ночь. Её икры мускулисты и сильны. Она берётся за рычаг.
Девушка и Мартин остаются одни в поднимающемся лифте. Он концентрируется на её округлых бедрах, так что ей приходится обернуться и посмотреть на него. Его взгляд холодно пробегает по её животу, сжатой ремнями талии, мимо упругих грудей, встречается с её возбуждённым взглядом. Она глубоко дышит, её губы слегка приоткрыты. Они обнимаются. Её груди мягко прижимаются к нему. Её губы сладки. Мартин забывает, лифт ещё поднимается или уже нет.
4
Возможно, Смерть встретит Мартина в лифте. Например, когда однажды он отправится на обед. Или в аптеку за сигаретами. Он нажмёт на кнопку в холле на четырнадцатом этаже, двери откроются, мрачная улыбка поманит его. Шахта глубока. Лишь тьма и полное отсутствие звука. Мартин узнает Смерть по её безмолвию. Протестовать он не будет.
Нет, он будет протестовать! Боже мой! Его не увлечёт ощущение могильной пустоты, вырывающееся наружу.
Шахта длинна и узка. Шахта темна.
Он уже не воспротивится.
5
Как обычно, даже не задумываясь, Мартин поднимается на четырнадцатый этаж, где он работает, на самообслуживаемом лифте. Он пришел пораньше, но всего на несколько минут. К нему присоединяются ещё пять человек, они обмениваются приветствиями. Несмотря на искушение, он не рискует жать на «П», вместо этого он жмёт на «14». Семь лет!
Пока автоматические двери смыкаются друг с другом, а лифт начинает свой медленный и безрадостный подъем, Мартин рассеянно размышляет о категориях. В этом маленьком помещении, таком обыденном и сжатом, замечает он с некоторым меланхолическим удовлетворением, в этом лифте есть всё: пространство, время, причина, движение, величина, разряд. Если бы мы были предоставлены самим себе, мы бы, вероятно, обнаружили их. Остальные пассажиры с самодовольными улыбками (в конце концов, они пришли вовремя) болтают о погоде, выборах, работе, которая ждёт их сегодня. Они стоят, внешне неподвижные, но в то же время движущиеся. Движение: возможно, ничего другого и нет вовсе. Движение и поля. Энергия и элементарные частицы. Гравитация и материя. Образы захватывают его целиком. Подъём и пассивная реорганизация атомов.
На седьмом этаже лифт останавливается, и из него выходит женщина. Остается лишь аромат её духов. Мартин отмечает её отсутствие, разумеется, про себя, поскольку подъем начинается снова. Уменьшение на одну единицу. Но полнота вселенной очевидна: каждый человек содержит в себе весь макрокосм, утрата его немыслима. Но если это так — в этот момент по телу Мартина пробегает холодная дрожь, — то эта полнота — ничто. Мартин оглядывает четверых оставшихся пассажиров, и вслед за дрожью накатывает волна сострадания. Нужно всегда быть готовым к действию, напоминает он себе. Но никому из них он, по-видимому, не нужен. Если бы он мог сделать сегодня работу за них, даровать им благодать целого дня созерцания...
Лифт останавливается, подвешенный и дрожащий, на десятом этаже. Двое мужчин выходят. Еще две промежуточные остановки, и Мартин остается совсем один. Он был с ними до самого конца. Хоть его и сковывает, как и всегда, неизбывная меланхолия, он, тем не менее, расплывается в улыбке, выходя из самообслуживаемого лифта на четырнадцатом этаже. «Я был рад стать частью этого», — объявляет он во весь голос. Но, когда двери лифта закрываются за ним и он слышит скрежет спуска, он задается вопросом: «Где же теперь когерентность лифта?»
6
Кабель обрывается на тринадцатом этаже. На мгновение они повисают в воздухе, а затем начинается резкое падение! Девушка в ужасе поворачивается к Мартину. Они одни. Хотя внутри его сердце бешено колотится, внешне он сохраняет спокойствие. «Думаю, ради безопасности стоит лечь на спину», — говорит он. Он приседает на пол, но девушка так и стоит, застыв от шока. Её бедра округлы и гладки под юбкой цвета орхидеи, а в тени... «Сюда», — говорит он. «Можете лечь на меня. Моё тело поглотит часть удара». Её волосы ласкают его щеку, её ягодицы, как губка, прижимаются к его паху. Преисполненная любви, тронутая его жертвой, она плачет. Чтобы успокоить её, он обхватывает её вздымающийся живот, успокаивающе поглаживает. Лифт со свистом летит вниз.
7
Мартин допоздна работал в офисе, разбираясь с тем, что не терпело отлагательств: рутинные дела — часть непрерывной необходимости, определяющей его повседневную жизнь. Кабинет у Мартина был не очень просторным — большой ему был и не нужен, — но в целом ухоженным, если не считать небольшого беспорядка на столе. В комнате были только стол и пара стульев, книжные шкафы вдоль одной стены да календарь на другой. Потолочная лампа была выключена, единственным источником света в кабинете оставалась флуоресцентная лампа на столе Мартина.
Мартин подписал последний бланк, вздохнул и с облегчением улыбнулся. Он достал из пепельницы наполовину сгоревшую, но всё ещё зажжённую сигарету, как следует затянулся, затем, выпуская дым ещё одним протяжным выдохом, решительно сломал окурок пополам в чёрной пепельнице. Гася окурок, вминая его в кучу смятых фильтров, он бросил праздный взгляд на часы. С удивлением он обнаружил, что они показывают двенадцать тридцать – и не идут! Уже за полночь!
Он вскочил, раскатал закатанные рукава, застегнул их, сдёрнул пиджак со спинки стула и всунул в него руки. Мало того, что уже было двенадцать тридцать, но, Боже правый, сколько же прошло времени после того? В недонадетом пиджаке, со сбившимся галстуком, он поспешно сложил бумаги на столе и выключил лампу. Спотыкаясь, он пересёк тёмную комнату, вышел в коридор, освещённый единственной тусклой жёлтой лампочкой, и закрыл за собой дверь кабинета. Массивная защёлка глухо стукнула в пустом коридоре.
Он застегнул воротник рубашки, поправил галстук и воротник пиджака, загнувшийся внутрь на правом плече, и поспешил по коридору мимо других закрытых кабинетов четырнадцатого этажа к самообслуживаемому лифту, разгоняя тишину каблуками по мраморному полу. Он беспричинно дрожал. Глубокое безмолвие старого здания тревожило его. Расслабься, твердил он себе, скоро уж узнаешь, который час. Он нажал на кнопку лифта, но ничего не произошло. «Только не говорите мне, что придётся спускаться пешком!», с нотками уныния пробормотал он про себя. Он снова нажал на кнопку, теперь сильнее, и на этот раз услышал внизу мрачный гул, приглушённый стук и невнятное скрежещущее нытьё, подбирающееся всё ближе и ближе. Лифт остановился, и двери открылись ему навстречу. Войдя, Мартин почувствовал внезапную потребность обернуться, но решил не поддаваться импульсу.
Оказавшись внутри, он нажал кнопку с цифрой «1» на панели самообслуживания. Двери закрылись, но лифт вместо того, чтобы опускаться, начал подниматься. «Чёрт бы побрал эту развалюху!» — раздраженно пробухтел Мартин, снова и снова нажимая на цифру «1». Что за ночка! Лифт остановился, двери открылись, и Мартин вышел. Позже он задавался вопросом, зачем он так поступил. Двери захлопнулись за его спиной, он услышал, как лифт начал опускаться, его ликующий гул понемногу стал затухать. Здесь было абсолютно темно, однако казалось, что в воздухе проявляются какие-то фигуры. Хотя он и не мог ничего разглядеть, было ясно, что он здесь не один. Его рука шарила по стене в поисках кнопки лифта. Холодный ветер впивался в его лодыжки и затылок. «Дурак! Несчастный дурак! — простонал он. — Здесь же нет пятнадцатого этажа!» Прижавшись к стене, он не смог найти кнопку, как не смог обнаружить и дверь лифта, и даже сама стена оказалась всего лишь…
8
Басистый голос Каррутера прогремел в маленькой камере.
«Мартин напердел!» — раздалась уверенная реплика. Пятеро мужчин рассмеялись. Мартин покраснел. Девушка притворилась равнодушной. В тесном лифте стояла вонь кишечных газов.
«Мартин, черт возьми, прекрати пукать!».
Мартин устремил на них холодный взгляд. «Каррутер трахает свою мать», — уверенно заявил он. Каррутер ударил его по лицу, очки лопнули и упали, Мартин пошатнулся и облокотился на стену. Он ждал второго удара, но его не последовало. Кто-то пихнул его локтем, и он сполз на пол. Он стоял на коленях, всхлипывая, и искал руками свои очки. Мартин почувствовал вкус крови из носа, стекающей в рот. Он не мог найти очки, не мог ничего разглядеть.
«Берегись, детка! — пробасил Каррутер. — «Перди-Марти просто пытается рассмотреть твои красивые трусики!». Взрыв хохота. Мартин почувствовал, как девушка отпрянула от него.
9
Её мягкий живот, как губка, облегает его пах. Нет, на спине безопаснее, любимая, думает он, но отгоняет эту мысль. Она плачет от ужаса, прижимаясь горячим влажным ртом к его губам. Чтобы успокоить её, он сжимает мягкие ягодицы девушки и успокаивающе поглаживает их. Погружение такое стремительное, что кажется, будто они зависли в воздухе. Она уже без юбки. Каково же это будет? думает он.
10
Мартин, даже не задумываясь, рефлекторно поднимается на четырнадцатый этаж, где он работает, на самообслуживаемом лифте. Системность, вот в чём дело, — заключает он, — вот что выводит их из себя. Он опаздывает, но всего на несколько минут. К нему присоединяются ещё семеро, взволнованные и вспотевшие. Они нервно поглядывают на часы. Никто из них не нажимает на кнопку «П». Происходит торопливый обмен любезностями.
Их беспочвенное беспокойство проникает в Мартина, как нечистый дух. Он часто поглядывает на часы, нетерпеливо подгоняя лифт. Успокойся, осаждает он себя. Их унылые лица угнетают его. Мрачные. Безжизненные. Замученные собственным произвольным распорядком времени. Пытка, навязанная самому себе, но, по всей вероятности, неизбежная. Лифт резко тормозит на третьем этаже, плоть их бледных лиц подрагивает. Люди хмурятся. Никто не нажимал на третий. Входит женщина. Все они кивают, хмыкают, судорожно двигают руками, чтобы дверь поскорее закрылась. Все они более или менее осознают присутствие женщины (она же задержала их, чёрт бы её побрал!), но только Мартин по-настоящему акцентирует про себя её появление, когда лифт возобновляет свое движение вверх. Невыносимое скопление трагедии. Оно нарастает, постоянно порождая само себя. Вверх и вниз, вверх и вниз. «Чем это закончится?» — задумался он. Её духи безрадостно витают в спёртом воздухе. Эти уродливые и запуганные разумные животные. Страдающие и невыносимые. Вверх и вниз. Он закрывает глаза. Один за другим они оставляют его.
В одиночестве он прибывает на четырнадцатый этаж. Он выходит из старого лифта и всматривается в растраченную пустоту. Там, и только там, наличествует покой, — устало заключает он. Двери лифта закрываются.
11
Здесь, в этом лифте, моём лифте, созданном мной, движимом мной, обрекаемом мной, я, Мартин, провозглашаю свое всемогущество! В конце концов, рок коснётся всех! МОЙ рок! Я так повелел! ТРЕПЕЩИ!
12
Лифт безумно скрежещет в падении. Их нагие животы шлёпаются друг о друга, руки сцеплены, её половые губы смыкаются, как губка, вокруг его твёрдого члена. Их губы касаются друг друга, языки сплетаются. Тела: как их найдут? Он смеётся про себя, отталкивается от летящего вниз пола. Её карие глаза, полные слёз, влюблены в него.
13
Но — ах! — обречённые, дружище, ОБРЕЧЁННЫЕ! Что они для нас, для МЕНЯ? ВСЕ! Мы, я люблю! Хоть их плоть обвисает и брыли трясутся, хоть их запахи отвратительны, а их жестокость калечит, хоть они скованы глупостью, — но пусть они смеются, отец! Всегда! Пусть рыдают!
14
но слушай! есть, короче, этот парень, в общем, он садится в чёртов лифт, и у него есть знаменитый агрегат длиной футов пять, я не шучу, не меньше пяти футов, и он садится на ... да! ты можешь представить себе такого ублюдка, как этот, в грёбаном захезанном, я имею в виду общественном лифте? хо-хо-хо! нет, я не знаю, как его зовут, Мерт, кажется, или Морт, но суть в том, что он одержим этим чёртовым пальцем больше, чем старуха Раав, — и что он с ним делает? не знаю, наверное, обматывает вокруг ноги или перебрасывает через плечо, или что-то в этом духе, чёрт возьми! тоже мне проблема! думается, да бьюсь об заклад, он убил этим больше бедных шлюшек, чем все разы, когда я окунал своего бледного червяка! однажды он даже ... послушайте! Каррутер клянётся чёртом, что это правда, ну то есть, он уважает этого ублюдка, он, и наверное, думали что он такой дрочащий божок, я забыл, как вы называете их там, этих итальяшек после большой войны, вот видел этих тупых типусов, когда они однажды углядели, как он развернул этот свой пятифутовый шланг — он просто пытался распутать чёртовы узлы, говорит Каррутер, — почему-то они думали, что он, наверное, чёртов дрочильный бог или что-то в этом роде, и хотели ему помолиться или что вы там делаете с богами, и ну, Морт, он решил, что это не такое уж жалкое занятие, уж всяко лучше чем бурить им нефтяные скважины в Аравии или затыкать дыры в голландских дамбах, как он, так что этот ублюдок там торчит какое-то время, и эти шлюшки там, в этом итальяшном месте, мажут его жирным жиром или оливковым маслом, и все работают вместе, как девственницы, они теребонят его прямо в поле и опрыскивают посевы, и ну, Морт, он говорит, что это самое настоящее, что у него вообще было, чёрт возьми! оборжёшься с него! и они приводят к нему всех старых тётушек и бабушек, и он раскладывает их, прямо как офигенная эвтаназия для пожилых дам, и благословляет всё их чертово деторождение ударом своего шланга и попутно роет пару колодцев, но у него возникают проблемы с римскими священниками из-за того, что они не обрезаны, и они хотят покончить с этим, но Морт говорит «Нет», и они не могут даже подобраться к нему с его потрясающим членом-тараном, поэтому они творят парочку чудес, чтобы сморщить его старый уд святой водой и нагреть его сперму, чтобы она сожгла поля и даже однажды воспламенила чертов вулкан, и чёрт возьми! Он, не теряя времени, перебрасывает эту штуку через плечо и уж как он уносит её оттуда! но теперь, как я и говорил, те пасторальные дни давно прошли, и он ездит вверх и вниз в лифтах, как и все мы, и вот он сидит в этой чёртовой клетке, и мы, сволочи, шалим с малышкой, которая управляет этой ловушкой смерти, вроде как вскользь по её шикарной заднице, будто бы иногда случайно, и, боже мой, она волнуется и горячится, наполовину отбивается от нас, наполовину подзадоривает и играет с этим рычагом, вжух! вверх и вниз по всему небоскрёбу, и как раз в этот момент Каррутер, чёрт возьми, иногда прямо оборжёшься с него, этот сумасшедший ублюдок задирает её фиолетовую юбочку, и что думаешь! эта шлюшка не носит трусиков! там что-то прекрасное, ну то есть сладкий раздвоенный персик прямо из какого-то райского сада, и бедный Морт, он и хихикает, и мучается, и с минуту остальные из нас не видят смысла во всём этом треволнении, но затем эта невероятный уд внезапно всплывает прямо у него под подбородком, как чёртово божье око, и тут происходит такой дикий треск, и, блин, он взметается и вылетает из штанов, как чёртово красное дерево, сшибая старого Каррутера с ног! прямо на пол! лучшего друга! а эта бедная маленькая шлюшка только взглянула как этот дикий агрегат крутится там и бьёт по стенами, и тут же потеряла сознание, и, чёрт возьми, она падает прямо на рычаг лифта, и, блин! я на минуту подумал, что мы все погибли
15
Они погружаются, их влажные тела сливаются, неистово колотясь, в ужасе, в радости, и удар…
Я, Мартин, провозглашаю вопреки фатуму неразрушимое семя.
Мартин не поднимается на четырнадцатый этаж на самообслуживаемом лифте, как он обычно это делает, но, в кои-то веки поразмыслив, руководствуясь странным предчувствием, решает вместо этого пройти эти четырнадцать пролётов пешком. На полпути вверх он слышит, как мимо него проносится лифт, а затем снизу раздается грохот удара. Он колеблется, застыв на лестнице. «Непостижимо» — вот слово, на котором он наконец останавливается. Он произносит его вслух, слабо улыбается, отчасти с грустью, отчасти с усталостью, а затем продолжает свой утомительный подъём, время от времени останавливаясь, чтобы оглянуться на лестницу позади себя.
Переводчик Иван Шишлянников
Редактор Анастасия Ворожейкина