Это произошло в далёкой деревне, затерянной где-то в русской глубинке. Место, куда даже сотовый сигнал не доходит, а дороги зимой заметает так, что не проехать ни на чём, кроме трактора. Деревня называлась Заречье, и жили там в основном старики да те, кому некуда было больше податься. Но я приехал туда не по своей воле. Меня позвала тётя Люда, сестра моего отца, которую я не видел лет десять. Она сказала, что дед умирает, и я должен приехать попрощаться.
Я не хотел ехать. Отношения с семьёй у меня всегда были натянутые, особенно после того, как родители развелись. Но тётя Люда настаивала, говорила, что это важно, что дед хочет что-то мне сказать. В итоге я сдался, сел на поезд, потом на автобус, а потом ещё час трясся на попутке по разбитой дороге.
Деревня встретила меня тишиной и холодом. Дома, покосившиеся от времени, стояли как немые стражи. Тётя Люда встретила меня на пороге старого дома, где я провёл часть детства. Она выглядела уставшей, но в её глазах было что-то странное — тревога, которая не уходила, даже когда она улыбалась.
— Заходи, — сказала она, — дед ждёт.
Дед лежал в своей комнате, на старой железной кровати. Он был бледен, как призрак, и дышал с трудом. Когда я подошёл, он открыл глаза и посмотрел на меня так, будто видел сквозь меня.
— Ты приехал, — прошептал он. — Хорошо. Ты должен знать... Они вернулись.
— Кто вернулся? — спросил я, но дед уже закрыл глаза, словно не слышал меня.
Тётя Люда увела меня в другую комнату, сказала, что дед устал. Мы сели за стол, и она начала рассказывать. Оказывается, последние недели в деревне происходило что-то странное. Люди слышали ночью странные звуки — то ли вой, то ли стон, доносящийся из леса. Пропадали животные, а потом и люди. Старик Петрович, который жил на краю деревни, исчез три дня назад. Его нашли в лесу, но он был... не таким. Глаза пустые, кожа серая, а изо рта шла чёрная жидкость. Он ничего не говорил, только смотрел в пустоту. Через день он умер.
— Мы думали, это болезнь, — сказала тётя Люда, — но потом это случилось с другими. Они уходят в лес и возвращаются... другими. А потом умирают.
Я не знал, что сказать. Всё это звучало как бред, но тётя Люда явно не шутила. Её руки дрожали, когда она наливала чай.
— Дед говорил, что это они, — продолжила она. — Те, кто жил здесь до нас. Они вернулись.
— Не знаю, — прошептала она. — Но они приходят ночью. И они хотят... нас.
Ночью я проснулся от странного звука. Сначала я подумал, что это ветер, но потом понял — это был стон. Он доносился из леса, за окном. Я подошёл к окну и увидел тени, движущиеся между деревьями. Они были высокие, слишком высокие для людей, и двигались странно, как будто их кости были сломаны. Я хотел отойти, но одна из теней остановилась и повернулась ко мне. Я не видел лица, но чувствовал, что оно смотрит на меня.
На следующее утро я решил уехать. Тётя Люда не стала меня останавливать, только сказала:
— Если увидишь их, не смотри им в глаза. Они это чувствуют.
Я вышел из дома и направился к остановке, где должен был быть автобус. Но по дороге я встретил соседа, дядю Васю. Он стоял посреди дороги и смотрел в сторону леса. Когда я подошёл ближе, я увидел, что его глаза пустые, а изо рта течёт чёрная жидкость.
— Они уже здесь, — прошептал он, прежде чем упасть на землю.
Я побежал. Лес вокруг меня ожил, тени двигались, и я слышал их стоны. Я не оглядывался, пока не добрался до автобуса. Водитель, увидев мой вид, даже не спросил, что случилось.
Когда я уезжал, я посмотрел в окно. На краю леса стояли они — высокие, сломанные фигуры, с пустыми глазами. Они смотрели на меня, и я почувствовал, как что-то тянет меня назад, к ним.
Я больше не возвращался в Заречье. Но иногда, ночью, я слышу их стоны. И я знаю, что они ждут. Они всегда ждут.
