Коммунистическая система труда - это где каждый в ответе за общий труд и каждый принимает участие в принятии решений, а руководители обязаны подчиняться решению большинства, и лишь работают руководителями а не самодурствуют и плодят отдельный класс элиты? А в совхозе Грудинина было не так?
Это правда, что Иван Никифорович Худенко - инноватор, который снизил себестоимость центнера зерна с 6 рублей до 60 копеек?
До большого села доехал я автобусом из Череповца. Там пересел в попутку. Простившись с водителем попутного грузовика возле главной усадьбы совхоза, последние три километра до деревеньки, окруженной болотистыми лесами, я прошел по размытой песчаной колее. Уже стемнело, когда, отсчитав три дома от околицы, постучал в четвертый.
Ольга плохо видела в старости. Но узнала мой голос. Проболтали полночи, соскучившись. Следующим, ветреным ноябрьским днем, в дом потянулись ольгины соседи. Во всей деревне жили дюжина стариков и старух. Приезд московского гостя был большим событием.
Под вечер пришел дедок - "метр с кепкой". Двустволка, висевшая на его плече, казалась для него великоватой. Его сопровождала чудесная собака, похожую я увидел через много лет в кинофильме «Маска». Будто маленький крокодил без хвоста. Собака, явно, пользовалась авторитетом.
- Она нашего Федора в прошлом месяце спасла! - сказала Ольга - Федор в лес ходил, на медведя наткнулся. Не разошлись. Федор пальнул - и бежать. Да-к у него дробь в стволах была. Пришел в деревню, патроны взял и пошел в лес, достреливать. Вон, за околицей отвороток, за ним кусты. Медведь за Федором пришел и там его подкараулил. Разом снял скальп. Только задрать не успел. Этот Тузик невесть как наскочил и прямо медведю в морду вцепился. Реву было! Держал медведя, пока деды наши с ружьями не прибежали! Федор-то жив, в райцентре в больнице лежит.
Я уважительно дотронулся до собачьего загривка. "Крокодил" вежливо дрогнул остатком хвоста.
- Пора мне. - поднялся из-за стола дедок, потянул из угла двустволку. Собака, разбежавшись, толкнула дверь на улицу.
Тузик был вот такого же размера, только беспородный и голова у него была большая, несоразмерно телу, а хвоста почти не было.
- Куда он на ночь? - спросил я Ольгу, когда гость ушел.
- Коровник стеречь. Директор совхоза, чтоб нам было чем заняться, оставил в деревне коровник с десятью коровами. Летом куда спокойнее, а по зиме стеречь от волков приходится.
Я про эту деревню, про колхоз тогда еще, помнил ольгины рассказы с детства. Сорок лет своей жизни отдала Ольга нашей семье, вырастила два поколения. Состарившись, уехала на родину, сказала, что для нее так лучше.
Нагулявшись по окрестностям деревеньки и отоспавшись, через пару дней я напросился подежурить в коровнике. Мы с дедком вышли в ноябрьскую темень. Невысокая луна временами пробивалась сквозь быстрые облака. Днем раньше лег снег. Идя к коровнику вслед за дедком, я то и дело поправлял на плече ремень от одностволки. То ли с непривычки, то ли от волнения предстоящей встречи с волками. Дедок, вручая мне ружье и три патрона к нему, успокоил:
- Мы не охотиться идем, если и придется стрелять, то лучше в воздух.
На окраине деревни, метрах в ста от леса стояло низкое бревенчатое здание коровника. Вошли, расположились в маленькой выгородке, где были лежанка, столик и стул. Стали пить чай из ольгиного термоса.
- Скажите, - обратился я к дедку - А что совхоз ваш производит?
- Да-к, в основном, картоху - ответил дедок - Больше у нас ничего и не сеют.
- А лён? - вспомнил я рассказ из учебника «Родная речь» для младшей школы - Лён-конопель?
Дедок будто поморщился. Или показалось мне? Но пауза произошла.
- Или он не по всей вологодчине рос? - так я попытался дать дедку возможность сбрехнуть то, что ему покажется удобнее. Но дед решил не пользоваться моим пасом.
- Раньше, давно, когда был колхоз, рОстили и лен. Потом, в 60-х, сделали совхоз. А как это? А так: в 9 часов утра автобус привозит работников на поле. А в 5 часов вечера с поля увозит.
Дедок опять замолчал. Я не выдержал:
- Так это ж хорошо, по-современному! Нормированный рабочий день.
- Да-а... - протянул дедок - Но лён, понимаешь, с девяти до пяти не растет! Не успевает за современностью.
Пришла моя очередь замолчать, обдумывая услышанное.
- Часика два можно поспать - опять заговорил мой наставник - Они раньше двух не придут. Ложись вот, отдыхай.
Засыпая в густом животном запахе коровника, я еще успел отметить, что дед совсем не сомневается в том, придут волки или нет. И это вызвало у меня вопросы, которые я собирался задать позже, когда проснусь.
Проснулся я от тычка в бок. В коровнике было неспокойно: коровы глухо и коротко мыкали, толкали перегородку стойла.
- Пойдем!- сказал дедок.
Мы прошли в другой конец помещения и поднялись по приставной лестнице на чердак. Оттуда, через чердачное окно, дед привычно перекинулся на крышу. По его указке - куда ногу заносить, за что держаться - полез и я.
Луны не было. Только слабый отблеск от пары лампочек пробивался через не застекленные отдушины коровника. Этот отблеск не достигал земли, растворялся на уровне отдушин, расположенных под самой крышей.
Стали прислушиваться.
- Они здесь? - зашептал я.
- Да-к, видимо!
- А можно посветить?
Я достал из кармана фонарик со свежими батарейками. Направил его луч вниз и стал водить им туда-сюда. В какой-то момент мне в ответ ударили два холодных, то ли желтых, то ли зеленых луча. Только миг - и исчезли.
- И что теперь? - опять зашептал я.
- Да чего шепчешь-то? - хмыкнул дед - Я ж говорил, не охотимся, стережем! Вот как копать под коровник начнут, так мы пальнем. Обычно парами ходят копать. Остальные кружком сидят, ждут.
Видимо, волкам было непривычно, что на крыше разговаривали. Поэтому они долго не подходили. Я совсем расхрабрился: покуривал, шумно ворочаясь и хрустя при этом дранкой, которой был покрыт коровник. Непогашенные окурки, с подчеркнутым пренебрежением, щелчком отправлял в сторону, где могли быть хищники.
- И-тить! - вдруг вскрикнул дедок, перевернувшись на живот и свесившись на другую сторону крыши. От близкого выстрела я вздрогнул так, что чуть не скатился вниз. Волки подкапывали с другой стороны, со стороны деревни. Прозевали, заболтались сторожа.
Я вновь посветил фонарем. Видимо, волки настолько преуспели, что им было жаль сделанной работы. Они не отошли, а только бегали вдоль стены. В свет фонаря то и дело попадали то бока, то лапы.
- А мне можно?
- Давай!
Я выстрелил. Потом опять выстрелил дед. Лапы и бока исчезли. Мы прислушались. Удалось различить ворчание и повизгивание.
- Похоже, совещаются, - пошутил я.
Дедок взглянул на очистившееся, вызвездившее небо и сказал:
- Времени у них не осталось. Им домой пора.
Ого, два часа просидели на крыше! Только тут я ощутил, что здорово намял бока и отсидел задницу.
Дед остался на крыше, а я спустился в коровник пройтись и размяться. Мы дождались утренней звезды и, выйдя на улицу, в светлеющий воздух, стали осматривать стену. Две довольно глубокие, почти на высоту сапога, ямы были нам укором.
- Еще немного - и прошли бы под нижним венцом. Скажу ребятам, чтоб кирпичом закидали, - проговорил дед.
- А еще перца в яму насыпьте, - зачем-то ляпнул я, вспомнив какие-то детективные рассказы про собак-ищеек.
Дед ничего не ответил.
Как будто в той деревне сделано фото! Так похоже.
На другой день пришел к Ольге еще один гость с ружьем. Местный егерь. Прихлёбывая чай, стал мне говорить:
- Волки сильно расплодились. Еще год назад в районе было три стаи, сейчас я уже семь насчитал. Да и не понять, местные они или пришлые. Им теперь легко стало перемещаться: выйдут на шоссе и махнут километров за двадцать. Там корову зарежут и назад, в свой лес, за одну ночь успевают.
- И я вот что подумал, - продолжил егерь – Вы ж, городские, ездите на шабашки подрабатывать. А ты бы собрал охотников, приехали бы вы сюда – вот вам и была бы шабашка! Призовые за волков сильно подняли. Теперь за матерого 250 дают, а за волчицу – 300 рублей. Да народу у нас мало, не с кем загонную охоту устроить.
- Ого! – подумал я – Зарплата кандидата наук за одного волка! А их-то вон сколько.
Вернувшись в Москву, на работу, стал я рассказывать про свою поездку и про волков тем коллегам, кто состояли в охотничьем обществе. Но не смог зажечь в них ни корысти, ни просто интереса к своему предложению. Один из них сказал мне:
- Я охотиться езжу, чтоб на природе побывать. Мне и дичи-то не надо, барашек все равно вкуснее. А на волка идти – это ж риск для здоровья!
Через несколько лет, в середине 80-х, я вновь навестил Ольгу, и спросил её, беспокоят ли все так же волки.
- Редко теперь. – ответила она – То ли их повыбивали, то ли коров стало меньше. Да вот, по весне, в усадьбе совхоза они жеребенка зарезали.
Я вышел из дома и прошел в конец не длинной деревенской улицы. Было лето, и деревня выглядела оживленной, Приехали дети и внуки стариков, на отдых и по грибы-ягоды. Посмотрев в сторону леса, я не увидел коровника, который когда-то стерег от волков.
Ольга объяснила:
- Деды наши почти все поумирали. Коров от нас забрали, а коровник разобрали на дрова.
- А Тузик как, жив?
- Тузик, как его хозяина похоронили, ушел в лес, больше его и не видали.
- Волки победили – сказал я.
- Да что волки-то! – Ольга качнула кистью руки – Ведь я пожила в больших городах, знаю, всюду свои проблемы.
Сегодня речь про мошавы. Разница между кибуцем и мошавом, как между колхозом и совхозом.
Если в первом всё общее, то во втором ты почти буржуй, сам себе хозяин.
В своей классической форме мошав представляет собой сельскохозяйственную общину, действующую на кооперативных началах в снабженческо-сбытовой сфере при частичном или полном обобществлении труда и собственности на средства производства, но, как правило, при сохранении индивидуального землепользования членов мошава в виде аренды отдельных земельных наделов и осуществлении принципов индивидуального потребления (в отличие от коллективного потребления, свойственного кибуцу).(Википедия).
Зачистка пустыни от камней для будущего поля
Идея сельскохозяйственной кооперации в виде основания мошавов, включая главные принципы деятельности мошава — национальная собственность на землю, самостоятельная сельскохозяйственная работа, семейный подряд, взаимопомощь и снабженческо-сбытовая кооперация — была впервые чётко сформулирована в 1919 году в брошюре Элиэзера Липы Йоффе «Об основании поселений трудящихся». Идея также получила развитие в работах агронома Ицхака Элазари-Волкани (Вилькански), описавшего хозяйственную модель управления подобных поселений.
Различают два типа мошавов:
Мошав овдим
Это поселение трудящихся, в котором каждая семья арендует участок государственной земли. При этом семья должна обрабатывать участок самостоятельно, без наёмных работников. Члены такого мошава обязуются помогать друг другу во всех вопросах, включая производство, транспортировку и сбыт продукции.
На словах ты Лев Толстой, а на деле мошавник обыкновенный
Мошав шитуфи
Это кооператив, в котором все обрабатывают общий участок, имеют общие средства производства и сбыта, а продукция или доход распределяют по количеству членов семьи. Понятно, что со временем правила в каждом мошаве начали меняться.
Современные мошавы кроме производства находят и другие источники дохода. Очень популярны "катифы", куда вы можете приехать сей семьей, помочь в сборе фруктов, ягод, цветов и за символическую плату забрать часть собранного домой.
Например возле моего города есть мошав с буйволиной фермой. Вы можете посмотреть на буйволов, поесть в маленьком уютном кафе или купить продукты из буйволиного молока в магазинчике при кафе. Мы покупаем там сыры и обалденный йогурт.
.
.
.
Разобрали крышу, на чердаке на нашлось вот это
