2000 год, детский лагерь, озеро, сосны, красноватый песочек.
Артур - мальчик десяти лет и притча во языцех всего лагеря. Как часто говорила главная тётенька по организации художественной самодеятельности, "Этого ребёнка с детства нужно было отдать сразу в десять кружков". Ни у одного из детей не было такой неистребимой жажды активных нестандартных действий и такого свободного отношения к необходимости соблюдать правила. Он мог спокойно помыть швабру в питьевом фонтанчике. Увидев его однажды в окно общаги за этим занятием, мы с компанией вожатых вместо того, чтобы идти ругаться, просто поржали. Ну, это же Артур!
Артур носил очки, но лицо у него постоянно было такое грязное, что становилось ясно: не книжный червь, а человек действия. Лагерный сторож очень гордился особо хитрым замком на двери сарайчика с инвентарём. Как-то раз мы хотели подколоть сторожа: "Думаете, ваш замок остановит Артура?" "А как вы думаете, кто мой главный помощник?" - подколол нас в ответ сторож.
Было ясно, что Артура никто не собирается отдавать в десять кружков - все знали, что он из неблагополучной семьи. В нём чувствовалась доминанта дворового воспитания. С первых минут знакомства он вызывал антипатию, ибо обращался со взрослыми так же, как Карлсон обращался с фрекен Бок - просто обожал выводить их из себя. Помню, как, я, едва не плюясь огнём, гналась за ним, чтобы отобрать фотоплёнку, которую он без спроса схватил со стола главной тётеньки по самодеятельности (плёночный фотик-мыльница был один на весь лагерь, мероприятий устраивали много, и памятные фотки были на вес золота).
Ходили слухи, что в последнюю ночь первой смены Артуру кто-то нафигачил зубной пасты прямо в чемодан, где лежали собранные к отъезду вещи. На второй смене при подготовке игры "Сто к одному" в шуточных опросах участвовало всё "население", и на вопрос "Кто муж Бабы-Яги?" ответ "Артур" уверенно держал третье место.
Артуру очень нравилась и художественная самодеятельность. На венчающем первую смену празднике Ивана Купалы он был одним из леших и пел-плясал в общем хороводе отряда самых младших. "Лешие", кстати, под аккомпанемент баяниста довольно несмело исполняли "Коробейников". Так вот, на строчке "Подставляй-ка губки алые" последние два слова Артур нарочно горланил с такой силой, что получалось: нестройный хор: "Подставля-ай-ка..." - и соло Артура на весь лес: "ГУБКИАЛЫЫЕ!!!"
На вожатском концерте в конце первой смены мы коллективом вожатых исполняли песню "Замечательный сосед" и сами нарядились в этаких соседей: кто бигуди нацепил, кто халат, кто поношеные треники. Был среди нас и сам герой песни - без кларнета, но с трубой. Труба выглядела шикарно - золотая, блестящая, с многочисленными клапанами-кнопочками. После концерта мы с "соседом" пошли относить её на склад остального реквизита, и практически на выходе из зала нас засёк Артур. При виде трубы глаза его заблестели. "Я помогу отнести!" - заявил он и вцепился в трубу. Естественно, мы сразу поняли, что дело пахнет керосином, и тоже вцепились в ношу покрепче. Не было никакого смысла требовать, чтобы Артур разжал пальцы - он бы этого ни за что не сделал. Так мы и пошли к складу, надеясь, что хотя бы по дороге мелкий бес отвяжется. Но он не отвязался - какой дурак упустит шанс увидеть, что ещё хранится на складе. А там было много интересного - например, другие музыкальные инструменты, в том числе блестящие барабаны. И ещё почему-то там на деревянных стеллажах хранилось чистое постельное бельё - возможно, списанное за ненадобностью, но всё равно чистое и аккуратно сложенное. Попав на склад, Артур офигел от количества сокровищ и сперва бегал чуть ли не по стенам. Намотав несколько кругов, он понял, что ему всё равно никогда не унести отсюда всё, что хочется, и от огорчения забрался на стеллаж с бельём. Не снимая резиновых сапог, в которых только что шлёпал за нами по грязи. Я, на тот момент зелёная второкурсница, совершенно не умеющая строить наглых детей, и мягкотелый одиннадцатиклассник, местный "подай-принеси", стояли в дверях склада и беспомощно смотрели на это стихийное бедствие в обличье ребёнка. В итоге трубу он всё-таки спёр, и мы бежали за ним, пока все втроём не налетели на вожатого из артуровского отряда. Инструмент был возвращён на склад.
Наглядевшись на этого артиста, главная тётенька по самодеятельности дала Артуру отдельную роль с сольной песней. Последняя смена должна была завершиться костюмированным Праздником Нептуна, и под соусом греческой мифологии участники изображали богов, отметившихся на карте звёздного неба. Артур получил роль Аполлона и кавер-версию песни "Я на солнышке лежу". Он с таким трепетом относился к этому своему достижению, что главная по самодеятельности неожиданно (хотя может, на это и был расчет) получила в руки мощное средство управления Артуром. Слова: "Артур, прекрати хулиганить, иначе сниму с роли" оказывали на мальчишку прямо-таки магическое воздействие, и он немедленно выполнял всё, что от него требовалось.
И вот он, последний день. Солнце, сосны, песчаный пляж у озера, Нептун с аккордеоном, люди в хитонах и тогах, сшитых из старых пододеяльников и разукрашенных цветными мелками. Конечно же, под финал все затащат друг друга в озеро и промокнут насквозь. Но пока мы показываем друг другу то, что тайком репетировалось всю смену. Удовольствие, конечно, получили все, но самый оглушительный успех достался Артуру. Не потому, что он спел свою песню лучше или артистичнее других. Десятки детских голосов слаженно, как взрослые на концертах поп-идолов, скандировали: "Ар-тур!Ар-тур!Ар-тур!" - потому что теперь его знали и любили, и он уже не был каким-то там приезжим хулиганом, он был нашим родным хулиганом, нашей маленькой легендой.
(А ещё всем в этот день было немного грустно. Лагерь закрывался, из него собирались делать частную базу отдыха для взрослых. Говорят, на утренней линейке кто-то подсунул директору записку: "Пожалуйста, сделайте так, чтобы лагерь не закрывали" - говорят, что директор, прочитав, даже отвернулся, чтобы скрыть лицо).
Сейчас Артуру, наверное, лет двадцать семь. Я надеюсь, что жажда действий привела его к хорошим результатам.
Артур, где бы ты ни был, счастья тебе!