Дондоло рассказал ей всё. Урывками, отвлекаясь на перестрелки с оставшимися верными Фальеро штурмовиками. Люди под его командованием работали быстро и профессионально. Разрозненным силам инквизитора, спонтанно сбившимся в крошечные отряды, было не устоять: их сминали за считанные минуты. Было несколько и тех, кто сразу сдавался или даже присоединялся.

— А я все гадала, почему я почти не встречала ваших штурмовиков. Думала, это невероятное везение, а оказалось, что вы просто мне подсобили и отвлекли внимание на себе, — усмехнулась Рейвен, сильно хромая рядом с дознавателем.

— Это была не основная моя цель. — Устало ответил он и добавил: — Но я рад, что вы живы.

— А я-то как рада, — проронила она, с трудом поспевая за отрядом.

— Господин, впереди трое, — отрапортовал шедший впереди штурмовик.

— На изготовку, — скомандовал Дондоло.

Они перегруппировались так, чтобы Рейвен и дознаватель оказались чуть позади, прикрываемые семью солдатами в тяжелом вооружении.

Предупрежден — значит вооружен. Им первым выпало открыть огонь по противнику, не дав тем даже шанса высунуться из укрытий.

Еще трое выскочило сзади.

Рейвен пригнулась, бросилась за ящики и прижалась спиной к холодному металлу. Выстрел. Один из противников упал замертво. Дондоло уважительно кивнул ей. Ещё двое были застрелены своими недавними братьями по оружию.

— Вперед, — скомандовал дознаватель.

Снова коридоры, снова перестрелки.

— Господин, впереди турели.

— Мельтаган на изготовку.

И всё-таки шквал выстрелов обрушился на них раньше, чем штурмовики успели уничтожить массивные “головы” следящие за каждым их движением.

Двое солдат упали. Один был тяжело ранен, второму прострелило ногу. Жить будут, но оба остались прикрывать товарищей. Сейчас прерывание ритуала — важнее пары лояльных жизней. Все это понимали.

Однако стоило им пройти всего несколько шагов, как тяжелые металлические двери с оглушающим лязгом закрылись прямо перед их носом. В глубине коридора раздался похожий грохот. Их отрезали.

— Проклятая шестеренка, — выругался Дондоло, жестами командуя установить мельта-заряды.

Взрыв.

Из проделанной дыры хлынул шквал выстрелов. Ещё турели. Четыре штуки. В этот раз более крупного калибра, похожие на пауков со стальными лапками. И они медленно приближались к укрывшемуся за остатками двери отряду Дондоло.

Рейвен закусила костяшку кулака, судорожно соображая, как их можно миновать.

В это момент над её головой просвистел снаряд, пробивший обшивку укрытия.

Она повалилась на пол и крикнула дознавателю:

— Узел подключения! Мне нужен узел подключения!

— Бесполезно, ты не взломаешь защиту!

— Есть другие варианты?

— Отступаем! — Громко скомандовал он, и штурмовики попятились назад, продолжая попытки поразить турели.

Очередной мельта-заряд, попал в цель, и “паук” распластался посреди прохода, давая беглецам время для отхода.

Снова бег. Снова боль.

Рейвен вколола ещё один стимулятор, моля Императора, чтобы тот действовал подольше. В теле уже не было той легкости, что чувствовалась после первой инъекции, но быстро хромать помогало.

Через несколько долгих минут, они, наконец, укрылись в комнате, похожей на ту, где Рейвен встретила саванта.

— Попробуем подключиться и взломать защиту, — под удивленный взгляд Дондоло обратилась она к Вергилию.

— Отклонено, — клацнул он.

— В каком смысле?

— Отклонено, — настаивал он, фокусируя линзу на её лице.

— Объяснись.

Она подключила один из манипуляторов в разъем на затылке.

— Идея. У меня есть идея получше! — почти крикнул в её мыслях Вергилий.

— Так говори быстрее.

— Ты когда-нибудь слышала об инфоджинах?

— Ну разумеется… Нет. Стоп. Не говори, что в тебе запрятан один такой.

Во время диалога, под изумленным взглядом дознавателя, она расхаживала по комнате, держа в руках серпочереп, который периодически клацал челюстью и скрипел шестеренками.

— А если я скажу, что запрятан?

— Это слишком опасно.

— Есть варианты получше, мой дорогой Гамлет?

— Он разрушит тут все, от подачи света до систем стабилизации реактора. Ты хоть знаешь, чем это грозит?

— Ты хочешь своего принца спасти или нет? Я изучил их защиту. Нам не пробиться. При всем желании, Рейвен, даже мы с тобой не сможем тягаться с вычислительными мощностями техножрицы, что всю эту муть выставляла и настраивала. Даже если мы передадим весь белый шум, что у нас есть и который успеем сгенерировать, это даст нам не больше получаса. А вот она в ответ может отсыпать нам и мусорного кода, учитывая всю ересь, что здесь происходит. А дальше всё. Конец. — Небольшая пауза, и он добавил уже мягче: — Я сверился с картой, что передал этот долговязый. Мы не успеем. Я всё просчитал, Рейвен, поверь мне.

Глубокий вдох.

— Если используем инфоджина, сколько времени у нас будет в запасе?

— Час с небольшим, если я все правильно рассчитал.

Только сейчас Рейвен заметила, что брови дознавателя изгибаются все сильнее, превращая взгляд из удивленного во взгляд полный ужаса.

— Что вы задумали, госпожа?

Ещё один вздох. Пришлось объяснить.

— Рискованно, — качнул головой он.

— И я о том же, но кажется, другого выхода действительно нет. Чем ближе мы к сердцу крепости, тем больше подобных паукообразных сюрпризов нас ждет.

Послышались глухие удары. Кажется, турели начали штурмовать двери комнаты.

У них не осталось времени.

Дондоло кивнул.

— Выпускай джина.

От греха подальше Рейвен отключилась от Вергилия, а тот с готовностью подключился к ближайшему когитатору.

— Понеслась!

Красная линза потухла всего на несколько мгновений.  А затем вспыхнули снова. С какой-то удивительной ясностью. Даже человечностью.

За дверью наступила тишина.

Возможно, самым грандиозным переворотом в истории Ковена Двенадцати был замысел Мидилиана Акотиста, однажды ощутившего себя нецелостным после того, как гемункул пережил несовершенное перерождение. После этого Мидилиан подарил своим мастерам-гемункулам стаю эльдарских теневых воронов — кошмарных птиц, по слухам, питающихся рассудком. Ужасные птицы были хорошо восприняты гемункулами, поскольку отказ от подарка был бы воспринят как акт малодушия; с другой стороны, получатели были более чем готовы рискнуть своим разумом, чтобы испытать новое и уникальное ощущение. Прирождённая порочность Ковена Двенадцати соседствовала с всё более растущей эксцентричностью ковенитов.

Ровно через год после дара Мидилиана четверо старших гемункулов без предупреждения покинули логово Ковена, известное как Маятник. Гемункулы забрали с собой сотни враксов и гротесков, направившись прямо в разрушенный лонжерон Паутины. Обычно терпеливые при осуществлении своих планов, гемункулы беззаботно ворвались через запретные запертые врата, ведущие в мир Старух, не подозревая об ужасах, которые могут хлынуть внутрь Тёмного Города. В своих обезумевших умах гемункулы думали только о возможной добыче демонических образцов, которые они могли бы получить для своих экспериментов.

В мире Старух ковениты обнаружили равнину, полную горящих костей, заполненную демонами Кхорна в гораздо большем количестве, чем они ожидали. Слуги Кровавого Бога обрушились на гемункулов и их слуг; в последующей жестокой битве демоны разорвали всех членов экспедиции до единого на части. Кхорну понравились сражающиеся ковениты: он забрал их души и затем навсегда привязал души тёмных эльдар к миру Старух, дабы ковениты сражались с его демонами вечно, закономерно умирая от клинков демонов. В это же время в «Маятнике» Мидилиан и трое его товарищей-акотистов получили внезапное повышение по службе.

Извращённая гонка вооружений поглощает Ковен Двенадцати. Их стремление быть на шаг впереди друг друга является катализатором к появлению в их руках самых смертоносных устройств, которые может дать их мистическая наука. Эти жестокие инструменты широко используются в арсеналах Ковена во время их рейдов в реальное пространство: рукавицы из плоти, электрокоррозионные кнуты, дубинки, рукавицы фазы разума и куда более странное оружие изобилуют в их арсеналах. Как гемункулы ищут слабости в своих собственных рядах, так же они ищут малейшую брешь в обороне тех, кого ковениты хотят убить. Аналогичный образ мыслей порождает безжалостность гемункулов, скорых на наказания своих слуг, поскольку ковениты хорошо знают, что их враксы могут напасть на них самих.

Большая часть ковенитов — Алые Эпикурейцы* — настолько пристрастились к фатально жестоким смертям, что они сами хотят испытать те же ощущения в момент смерти, что и их жертвы. Своим враксам и гротескам гемункулы обычно сдирают кожу, все их мышцы остаются обнажёнными, чтобы ковениты могли лучше оценить весь спектр ощущений.

Мания: Мясники Плоти.

Практика междоусобных убийств, существующая в Ковене Двенадцати, заставляет членов Ковена всегда держать свои орудия в идеальной работоспособности. В Ковене выживают только те гемункулы, что находятся в состоянии постоянной обострённой паранойи, постоянно держа под рукой тщательно заточенный клинок.

Реликт: Шкуродёр.

Лезвие Шкуродёра позволяет своему владельцу мастерски снимать образцы кожи, жира и мускулатуры со своих жертв для экспериментов.

Примечание:

Эпикуреи́зм (Эпикуре́йство) — философское учение, исходящее из идей Эпикура и его последователей. Согласно ему, высшим благом считается наслаждение жизнью, которое подразумевает отсутствие физической боли и тревог, а также избавление от страха перед смертью и богами, представляющимися безразличными к происходящему в мире смертных.

Перевёл Шеодс.