Рано утром, в понедельник, Мирка шла в школу – она заплела косу, сама постирала себе одежду, вечером сварила щи, собрала охапку хвороста, которую несла в руках, нарвала бересты и закончила доклад по Евклидовой геометрии. Очень хотелось им похвастаться перед учителем! Крепкая стопка аккуратно переписанных листов бумаги, законспектированных, с выводами и доказанными теоремами лежала в сумке. Теперь она не боялась, что книгу отправят обратно в областную библиотеку. У неё была полноценная копия, сокращённая, но главное, чтобы было понятно и без ошибок... А село, тем временем, вело себя так, словно ничего не произошло. Глава сельсовета вообще сказал, что война не продлится и года – а, значит, скоро закончится. Люди пообсуждали, что делать, пришли к выводу, что нужно ждать новостей и разошлись... Клуб опустел. Впрочем, летом он всегда пустовал, как и школа. Да и школой это можно было назвать условно – в сельском клубе было три небольших комнаты. В одной по вечерам слушали радио, в другой хранились книги – там была библиотека, в третьей стоял диван, несколько столов, скамейки для учеников и печка.
Дверь была не заперта. Из комнаты раздавалось похрапывание. Мирка аккуратно зашла в класс. У неё было всего пара часов, чтобы позаниматься в тишине. Арик сидел в темном углу и побулькивал – спал. Пётр Сергеевич похрапывал на диване прямо в одежде, прикрывшись старым тулупом. На учительском столе стояла фляжка и пустая кадка из-под квашеной капусты, а ещё там лежала открытая папка, всюду были пронумерованные листы бумаги, заполненные чертежами и формулами. Мирка тихонечко развела огонь, напихала в печку хвороста, стала наводить порядок, выложила свой доклад и начала заинтересованно читать другой – тот, над которым последние дни работал Пётр Сергеевич вместе с пришельцем... Арик булькнул погромче.
– Интересно? – спросил он сонно.
– Тсс! – сказала Мирка, отыскивая страницу за страницей, аккуратно укладывая их в папку, попутно соображая, что ментальный разговор неслышим и никак не может разбудить спящего учителя. – Это про электроэнергию? – спросила Мирка.
– Да, – кивнул Арик. – В отличие от солнечных, ветровых и гидроэлектростанций, энергия атома более мобильна, – занудствовал он, – эта энергия не зависит от внешней среды, погодных условий. Вашему миру нужно осваивать северные земли... И вообще, много что осваивать. Электричества нужно много. В каждый дом!
– Говоришь, как будто в партии состоишь, – сказала Мирка, удивлённо листая документы. – Неужели Пётр Сергеевич всё это понял?
– Не всё. Но многое. Самое сложное тут – это система обогащения. Мы используем подобную энергию в открытом космосе, на безлюдных планетах...
– А это взрыв? – девочка задержала внимание на одном из листов. На нём было изображено несколько грибов с указанием размеров в метрах.
– Да, это взрыв, – кивнул Арик, заглянув через плечо. – Я же говорю, это опасная технология.
– И какой мощности может быть такой взрыв? – уточнила она, слегка помрачнев, потому что все эти нули ей ни о чём не говорили.
– Большой, – вздохнул Арик. – В первом витке вселенской войны парлаксиан, наши враги использовали термоядерные бомбы первого поколения. И даже они были...
– Ты лучше скажи в джоулях, – произнесла девочка, открыла тетрадку и взяла карандаш. Арик стал перечислять цифры, Мирка стала записывать и умножать. И чем больше она умножала, тем больше получалось нулей, поэтому она перешла на сокращения. И когда ей пришлось возвести десять в двенадцатую степень, стало казаться, что она где-то ошиблась. В библиотеке была книга про военную технику, она прочла её под Новый год... Ну не бывает такого оружия! Даже самые лучшие немецкие бомбы первой мировой и те ни в какое сравнение не шли с этим. И ещё тогда Мирка обратила внимание, что любая новая разработка спустя весьма короткий промежуток времени появляется у врага, затем у союзных войск, а потом – обнародовался в каком-нибудь вот таком справочнике. А пришелец все продолжал и продолжал перечислять цифры, мощность и вероятную разрушительную силу.
– Подожди-подожди! – мысленно перебила Мирка и замахала руками. Арик прекрасно знал, что так она делает, когда хочет сосредоточиться. – То есть ты, – сказала она вслух, медленно и тихо, тщательно подбирая термины, да так, что Арик всем нутром почувствовал, как юный, детский мозг подыскивает нужные слова дабы сформулировать сложную мысль, – то есть ты, – повторила она, – выдал военному конструктору технологию, которая потенциально позволяет убивать миллионы человек, и выдал её накануне войны?
– Ну да. А что? – радостно спросил Арик. Он не совсем понимал, к чему был этот вопрос, зато предложение более чем из десяти слов, наполненное сложными терминами… Мирка делала успехи! А девочка внимательно на него смотрела и хмурилась.
– Я начинаю понимать, почему викториане вас завоевали, – мрачно произнесла Мирка.
– Я злюсь не на тебя, я злюсь на себя! – кипел Арик. – Это я допустил, что технология, для которой ваш мир ещё не готов, оказалась у тебя в руках!
– С чего ты решил, что мы не готовы? – спрашивал Пётр Сергеевич, – Нам нужно электричество, нам нужна энергия, технологии, которые ты нам дал...
– Я не давал вам технологии, – ответил пришелец. – Я дал технологии тебе, а ты выудил из меня знания, которые позволяют сделать бомбу. Браво! Наверняка, не будь у людского рода хитрости, он не выжил бы как вид. Теперь у твоего вида есть технологии, которые очень быстро попадут в руки сильным мира сего через шпионские сети и вот, уже через каких-то жалких пару лет, все страны на планете будут решать конфликты с помощью десятков килотонн обогащённого урана в тротиловом эквиваленте.
– Тебе то какое дело? – нахмурился Пётр Сергеевич. – Ты все равно улетишь отсюда через пару лет.
– Мне? – ахнул Арик. – Действительно. Я же просто наблюдатель. Казалось бы, какое мне дело? Ты знаешь, что такое великий фильтр? Это исторический период в расцвете цивилизации, когда у неё, цивилизации, самый высокий шанс уничтожить саму себя. К примеру, синариане изобрели термоядерную бомбу раньше антибиотиков. Война, которая началась, навсегда откинула цивилизацию назад, и они уже никогда не смогли оправиться и нагнать в развитии достаточный уровень. В итоге они вымерли от вирусов-мутантов. Сейчас планета синариан является археологическим памятником с кучкой псевдо-разумных одичавших племён. Являлась. Пока нам не пришлось эвакуировать все музеи..., – вздохнул Арик.
– Я никогда не хотел, чтобы эта технология стала оружием, – произнёс преподаватель.
Арик оценил сердцебиение, пульс, давление. Пётр Сергеевич врал. Но не полноценно. Недоговаривал.
– Вы лжёте, – сказал Арик.
Пётр Сергеевич громко грохнул кулаком по столу. Он действительно часто врал. Но всё время забывал, что общается с телепатом.
– С самого начала, – уточнил он, собирая волю в кулак, – я не хотел делать оружие. Да, мысли были, – признал преподаватель, досчитав про себя до десяти. – Но эта технология меня покорила, понимаешь? Элегантная, компактная, предсказуемая!
– Ох, намучаетесь вы с ней, – произнёс Арик. – Это сейчас тебе атомная энергия кажется этакой волшебной палочкой. После первой утечки люди ахнут, после второй – станут бояться, а после третьей – проклянут.
– Да что ты о нас знаешь, ты вообще – странная медуза из другой эпохи!
– Может быть, я и странная медуза из другой эпохи, но я понимаю, как сильно ты хочешь вернутся на свою работу. Ведь там ты инженер! – воскликнул Арик, – конструктор, разработчик! А тут – учишь детей таблице умножения.
– У тебя есть другие технологии, корабль ими напичкан, – произнёс Пётр Сергеевич и начал загибать пальцы. – Передача сигналов на сверхдалёкие расстояния, твои рассказы про квантовую физику впечатляют, а ментальный конвертер! Это настоящее чудо!
– Я знаю. Но каждая из моих технологий – потенциально опасна и может быть использована против человечества. Ментальный конвертер? Массовая гипноиндукция, позитивная реморализация. Гипноизлучатели на трёх экваториальных спутниках... Ты должен понять, что вам нужно пройти через смерть, боль, потери, нарастить целый культурный слой ненависти к убийству и войне, прежде чем можно будет наладить между нашими расами полноценный технологический обмен.
– И сколько времени пройдёт? – воскликнул Пётр Сергеевич. – Как ты не понимаешь...
– Я как раз прекрасно все понимаю. Один раз мы уже наступили на эти грабли – мы нашли разумную расу и дали им технологии. Теперь эта разумная раса истребила девять из десяти парлаксиан, а война длится уже около тысячи лет.
– И сколько нам ждать? – риторически спросил Пётр Сергеевич.
– Попробуйте посадить космический объект на соседнюю планету. Полноценно посадить. Не на Луну, а на другую планету. Обычно, такой уровень технологий доступен расам, которые практически закончили воевать, а оружие стало инструментом сдерживания.
"Долго. Очень долго. Лет пятьдесят. Я, может, и доживу," – подумала Мирка. Она притаилась в библиотеке и прекрасно слышала крики через тонкую стену. Если честно, ей тоже хотелось отчитать преподавателя.
– Но ты сам, сам сказал, что человечество стоит на грани ядерного прорыва! – вскричал учитель.
– Ты же понимаешь, какая пропасть разделяет обычные исследования и полноценные технологии? Без моих знаний вы ещё лет пятнадцать будете возиться, а потом лет двадцать общественное мнение слушать, прежде чем построите первую работающую АЭС.
– Не будем. У нас уже все готовенькое. – Пётр Сергеевич потряс папкой в воздухе.
– Ты хочешь, чтобы я стёр все твои воспоминания? – прохладно спросил Арик.
– Не-ет! – Пётр Сергеевич погрозил пальцем. – Ты не посмеешь это сделать! Ты слишком добрый для этого!
– Я достаточно добрый, чтобы не нанести физический вред. А вот убрать следы своего пребывания в твоей голове – легко. Я просто все уничтожу.
Пётр Сергеевич насупился, нахмурился и посмотрел на Арика из-под бровей. Некоторое время два разозлённых сверхразума сверлили друг друга взглядом.
– Хватит меня обвинять! – не выдержал Арик. Было понятно, что он очень расстроился. – Я не хочу стирать тебе память. Мне в твои мысли-то лезть – и то неприятно, это же твоё, личное. Но я уверен, уверен больше всего на свете, что где-то глубоко ты понимаешь, что я прав. Если вы начнёте войну с ядерным оружием, то поставите под угрозу всё человечество. И я знаю, что случится, потому что вижу твой характер. Ты упрёшься, будешь спать по несколько часов в сутки, падать от голодных обмороков на работе – не потому, что нет еды, а потому что будешь работать без перерывов. И ты закончишь разработку и запустишь производство. А потом ты станешь самым великим, самым известным учёным на планете, а также – человеком, который будет смотреть, как его руками убивают невинных людей, калечат природу, уничтожают всё то, что вы строили тысячелетиями. Ты станешь заливать горе алкоголем, видя, как люди постепенно начинают тебя ненавидеть. Но больше всего на свете ты будешь ненавидеть сам себя. И вот, как-то утром, страдая от тяжёлого похмелья и стыда, ты не выдержишь и покончишь с собой, понимая, что могли бы одержать победу без этих бомб.
Пётр Сергеевич сжал кулаки до хруста.
– Если наши враги победят, то человечество и так будет под угрозой, – сказал он. – Я знаю, как вооружена немецкая армия и понимаю, что стоит за их желанием одержать победу. Это война не на год и даже не на два. Это война до полного уничтожения одного из противников. Если они победят, нам конец!
Арик промолчал. Преподаватель сел за стул, поставил локти на стол и обхватил лицо руками.
– Почему всё всегда должно быть так сложно? – спросил он грустно и откинулся, сняв очки. Он сидел молча несколько минут, затем встал, открыл дверку печки и кинул туда папку, внимательно смотря, как тлеющие угли начинают постепенно, неохотно съедать уникальные, космические знания.
– Отчего ты так уверен, что мы победим? – мрачно спросил Пётр Сергеевич.
– Потому что добро всегда побеждает зло. – невинно произнёс парлаксианин.
– Ты так и не сказала своему учителю, что это ты нашла проект с бомбой? – спросил Арик. Мирка подстелила старое одеялко на траву и села рядом с космическим кораблём.
– Нет, – вздохнула она. Ей было страшно говорить. Да и что бы она рассказала – что это она зашла в класс, нашла проект, а затем наябедничала?
– Я такая трусливая, – сказала Мирка грустно.
– Зато ты не глупа, – произнёс Арик.
– Толку-то от моего ума, – Мирка встала, отложила книжку и пошла собирать в кучку овец, которые разбрелись вокруг космического корабля.
– Скоро будет ровно год, как ты живёшь на нашей планете, – произнесла Мирка, вернувшись.
– Ах да... – ответил Арик. Он возился с кораблём. Солнце начало скрываться за верхушками деревьев. – Тебе не пора домой? – спросил пришелец.
Мирка неохотно встала с одеялка.
– Пора, – вздохнула она.
– Проводить?
– Проводи, – улыбнулась девочка.
В горку она шла с трудом – устала. А вот Арик взлетел быстро.
Село готовилось ко сну. Мирка загнала овец в сарай и краем глаза заметила, что в окошке горит свет. Электричества у них в доме не было, но были свечи. А матушка их экономила и зажигала очень редко. Войдя в сени, она увидела ботинки Петра Сергеевича. Стало не по себе – в последнее время Пётр Сергеевич много скандалил. Говоря начистоту, он всё время скандалил... Он ссорился с председателем сельсовета из-за того, что на класс в десять человек им прислали всего один комплект учебников. Он ссорился с матушкой из-за того, что та не позволяла Мирке слишком много заниматься. Он умудрился даже поссориться с Ариком – из-за чертежей и схем ядерной бомбы! Мирка присела у двери в дом, прижав ухо. Пётр Сергеевич что-то объяснял, не кричал, не давил, аккуратно и дотошно разжёвывал матушке какие-то научные проблемы. Та изредка задавала короткие вопросы и больше молчала. Внезапно дверь отворилась! Вошёл Тиха.
– Ты чего тут расселась? – спросил он деловито. – Иди в дом, о тебе говорят.
– Я очень рад, что мы нашли общий язык, – произнёс Пётр Сергеевич и встал из-за стола, накидывая пальто.
– Я ещё ничего не решила, – ответила матушка.
– Сколько вам потребуется времени, чтобы принять решение?
– Пока не знаю. Но, наверное, около недели.
– Постарайтесь побыстрее. Если мы хотим начать заниматься, то каждый час на счету.
Мирка юркнула в комнату по тёмному углу. Пётр Сергеевич собрался и вышел из дома.
– Мира, идём ужинать! – крикнула матушка.
На следующий день Пётр Сергеевич уехал в область, наверное, за новыми учебниками, Арик посвящал всё время космическому кораблю, но последнее время частенько помогал Мирке с учёбой. Третий день плотной пеленой шёл дождь. У Мирки появились свободные часы, которые можно было провести в библиотеке и за партой. И вот, она уже была готова углубиться в теорию относительности, как хлопнула дверь. В класс зашёл вечно недовольный, мокрый от дождя преподаватель. Он положил перед ней толстый журнал с печатью областной библиотеки.
– Что это? – спросила Мирка.
– Московская международная Олимпиада для школьников. Ежегодный вестник. Через месяц можно поучаствовать в отборах до 12, до 14 и до 16 лет. К нам приедет комиссия на пару дней, – произнёс Пётр Сергеевич. – Читай.
Мирка села на диван и стала читать журнал. Очень внимательно и вдумчиво, она делала это почти полтора часа – журнал был толстенький, с программками и примерами задач.
– Задачи интересные, – сказала девочка. – Но как это поможет нам выиграть войну?
– При чём здесь война? – раздражённо уточнил Пётр Сергеевич.
– Разве мы не пытаемся выиграть войну? – уточнила Мирка.
– Нет, – ответил преподаватель. – Мы с тобой, по крайней мере точно. Нас туда не возьмут, – он сел на стул, отложил свою трость. – Меня вот по здоровью не взяли даже связистом, – сказал он немного грустно. – Тебя уж и подавно.
– Вы пытались записаться на фронт? – удивилась Мирка.
– С чего ты взяла? – раздражённо спросил преподаватель, уходя от ответа.
– Вы, конечно, могли вернуться на должность конструктора... – протянула Мирка. – Если бы у вас были те чертежи. Но теперь у вас их нет, и вы кидаетесь из стороны в сторону, лишь бы не сидеть в этой глухой деревне и не учить детей читать по слогам.
Пётр Сергеевич помрачнел.
– Умная шибко? – спросил он.
– Я вообще не понимаю, зачем вы со мной возитесь, – сказала Мирка печально. – Эта олимпиада, в которой я могу участвовать – она тоже нужна, чтобы выбраться отсюда? Я одержу победу и на вас снова обратят внимание, так?
Пётр Сергеевич молчал. Он бы мог соврать, но у Мирки был козырь – Арик, который дремал в уголке. А он всегда точно знал, когда кто-то врёт. И любил говорить об этом вслух.
– Хорошие олимпиадники – это не только тяжёлая работа, но и полное, безоговорочное, наплевательское отношения твоих тренеров к тебе, как к личности. Ты для них – это результат, как породистая собачка на соревнованиях. Ты перестанешь общаться со сверстниками, иметь право на увлечения, развлечения, хобби, игры во дворе. Никакой биологии, физики, французского. Только математика, графики, функции и логарифмы. Если тебе повезёт пройти экзамен, ты обречена забыть о счастливом детстве. Это первое.
Пётр Сергеевич открыл ставни. За окном по-прежнему шёл проливной дождь.
– Я действительно размышлял о том, что твои олимпиадные успехи могли бы потенциально вытащить меня отсюда, – произнёс он, сложив руки на груди и задумчиво глядя на капли воды, падающие из тяжёлых, серых туч. – Но, если это случится, ты не должна расстраиваться из того, что стала инструментов в руках других.
– С чего вдруг? Чтобы позволить дёргать меня за ниточки? – Мирка отложила журнал.
– Мне нужно донести до тебя мысль, что взрослые начнут видеть в тебе исключительно орудие достижения своих целей, потому что ты вступаешь на очень циничный путь. Но дело не только в этом. Есть ещё кое-что.
Он сел за стол.
– Больше всего на свете я люблю необычных людей, – произнёс Пётр Сергеевич и стал вспоминать всех тех, с кем когда-то водил дружбу в той, другой жизни, – заик, двойняшек, горячих поклонников, коллекционеров, со шрамами на лице, на лбу, на подбородке, ярко и броско одевающихся, эпатажных, эмоциональных, с мрачной судьбой или светлыми мечтами. Но более всего я восхищаюсь чересчур одарёнными, умными и увлечёнными. Необычные люди хороши тем, что необычность в других они с рождения воспринимают как данность, с которой сами всю жизнь живут. С такими людьми легче общаться, они более лояльны, терпимы и мудры. При всём цинизме пути, который ты можешь выбрать, тебя будут окружать гении, невероятные, потрясающие люди: учёные, дети и преподаватели. Ведь настоящая опасность для таких, как мы, – продолжил Пётр Сергеевич, вспоминая всех своих врагов, – таится в самых обычных, серых обывателях, которые свято уверенны в том, что точно знают, как правильно, что верно и зачем нужно поступать так, а никак иначе.
Мирка недоверчиво прищурилась и внимательно посмотрела в сторону пришельца.
– Он не врёт, – сонно ответил Арик.
– Что такое Олимпиада? Зачем она вообще нужна? – спросил Тиха и довольно плюхнулся в старое, мягкое кресло за столом.
– Чтобы соревноваться, – ответила Мирка, гордо разливая всем щи, которые сама утром сварила. – А победителям – приз.
– Какой? – спросил брат.
– Комната в городе на всю семью, – сказала матушка. – Стипендия на время подготовки.
– Деньгами? – уточнил Тиха.
Матушка все узнала. Она долго разговаривала с Петром Сергеевичем. И если уж она решила, что теперь Мирка будет реже пасти овец, то дело того стоило.
– Да, деньгами, – кивнула Мирка.
– Значит, тебе нужно больше учиться, – согласно закивал брат. Мирка теперь не пасла скотину, а всё время проводила с книгами. И брату приходилось работать намного больше – поэтому с непривычки он уставал. Сильно уставал. Так, что едва в руках ложку держал... Зато козам было что есть.
– Тебе тоже нужно больше учиться, – ответила Мирка.
Брат по учёбе отставал. Прошёл год, и он едва научился читать. Писал криво, крупными печатными буквами, делал множество ошибок. Но вот матушка, к примеру, как и все в селе, была почти безграмотной. Таких людей звали "читальцы". Читать умели, а вот писать – нет.
– Я не могу, – пожал плечами брат. – Работа.
– Все ты можешь, – сказала Мирка. – Зимой-то ты не работаешь. Вот переедем в город, буду с тобой вечерами сидеть и учиться. Может, в техникум поступишь. Тракторы чинить. Не все же до старости косой махать.
Брат вздохнул.
– А я сегодня в библиотеке «Технику-Молодёжи» взяла, – сообщила девочка. – Хотите почитаю?
Матушка достала свечку. За окном было уже темно. Мирка была единственной в семье, кто читал ровно, быстро и не по слогам.
– Конечно, хотим. – сказал брат.
– Только не про научные опыты, – попросила матушка.
– И то верно, – кивнул Тиха, глянув на Мирку. – Мы ж не виноваты, что на нас троих все мозги тебе достались.
Девочка засмеялась и открыла журнал.
– Пирожки в дорогу, – сказала баба Лера, заворачивая в газету нехитрую снедь.
– Тихе отдай, – деловито посоветовала Мирка. – Меня покормят, когда приедем.
– Вы всю ночь будете ехать, – сказала матушка, взяла Миркин заплечный мешок и стала перебирать вещи, которые девочка должна взять с собой в дорогу – проверяла, всё ли она взяла. Вместе с учителем Мирка ехала в центр. В большой, областной город! Туда на несколько дней приехали учителя из столицы, чтобы просмотреть новых кандидатов на участие в олимпиадах и конкурсах. Билетов от сельсовета дали только два. Матушка хотела третий, чтобы поехать с дочерью, но денег было мало. Поэтому женщина боялась. Было видно, как она нервничала, ведь девочка впервые в жизни уезжает куда-то из родного села.
– Я погуляю, – сказала Мирка. Чрезмерная забота утомляла. Она взяла свою сумку и отошла от толпы. Сельчане, как обычно быстро забыли про истинную цель встречи и стали говорить о своём.
– Ровно год прошёл, как ты прилетел, – сказала Мирка Арику. Он дремал за ветхим домиком, гордо именовавшимся железнодорожной станцией. Пришелец вообще любил поспать где-нибудь подальше от Цикады, которая заставит его работать... Мирка прошлась по окраине леса. За деревьями начинались небольшие холмы с крупными, скалистыми выступами.
– Тебе пора, – пробурчал Арик издалека. – Поезд придёт через десять минут. Взрослые уже нервничают.
– Бегу! – крикнула Мирка. Хорошо, что Арик не читал её мысли. Никто не станет читать её мысли. Её не задурит ментальный конвертер, её ни в чём не заподозрит даже принципиально недоверчивая Цикада. Она выглядела наивным ребёнком – и это был её главный козырь.
Девочка подошла к одному из камней и спешно огляделась, тщательно запоминая детали, да так, чтобы узнать это место спустя много лет. Деревья могут вырасти, кусты тоже, железная дорога к северу под углом в 30 градусов, станция ровно за спиной, валун сплюснутой формы слева... Затем она достала из сумки толстую папку, на которой аккуратным детским почерком было написано: "Тайны атома. Вскрыть после войны". Мирка приподняла плоский, нагревшийся камень и положила под него папку. Ей до сих пор было жаль свой конспект по Евклидовой геометрии, который пару недель назад Пётр Сергеевич спалил в печке сельской школы.