— Существует карикатурное представление о конспирологе как человеке, который не имеет личной жизни, плохо следит за собой и целыми днями читает какие-нибудь «Славяно-арийские веды» либо обновляет анонимные имиджборды — однако, наверное, как и все стереотипы, этот тоже не вполне соответствует истине. Какие люди и почему чаще всего увлекаются конспирологией? Справедливо ли связывать интерес к конспирологии с праворадикальными политическими взглядами?
— В этих стереотипах отражена история изучения конспирологии, о которой я уже говорил. Действительно, Хофстедтер начинал исследовать ее в среде американских правых радикалов и именно с психиатрической точки зрения. Отсюда и наложение стереотипных клинических проявлений параноидальной шизофрении на образ типичного конспиролога, и стратификация его в правом углу политического спектра. Но реальность сложнее этого образа.
Конспирология — это не идеология, а мировоззрение, в которое можно «засунуть» любую идеологию.
Взгляните хотя бы на советскую фантастику золотого периода, то есть 1950–1960-х годов, произрастающую из идей русских философов-космистов начала ХХ века, где подспудно излагаются вполне евгенические теории о «новом человечестве», которое с давних пор тайно проектировалось в лабораториях алхимиков под постоянной угрозой уничтожения помешанными на деньгах правителями.
— Очевидно, что некоторые произведения массовой культуры (например, сериал «Секретные материалы» или фильм «Теория заговора» с Мэлом Гибсоном, а также книги Дэна Брауна) популяризировали и романтизировали конспирологическую деятельность. С чем была связана эта мода на конспирологию в конце ХХ века?
— Не думаю, что эта «мода» возникла в 1990-е. Конспирология пронизывает всю американскую культуру с первых дней существования независимой страны США — больше, чем любую другую, и об этом также пишут исследователи начиная с Хофстедтера. Кроме того, конспирология всегда жанрово переплеталась с научной фантастикой и фэнтези. В США уже в конце XIX века подобные сюжеты бытовали в комиксах, и теории заговора соседствовали там с нарождающимися супергероями. Потом появились журналы вроде «Удивительных историй», а в 1959 году вышел сериал «Сумеречная зона», заложивший основу всех последующих художественных фильмов, реконструкторских мокьюментари и фильмов-расследований о загадках земли, истории, психологии, вселенной и т. д.
— Можно ли сказать, что популярность конспирологии в современном мире мерами возгорается и мерами угасает?
— Скорее нет, чем да. Публицисты время от времени пытаются наложить свои идеи на историю общества и пишут про какие-то особенные «взлеты» интереса к оккультизму, мистике, конспирологии, религии в переломные эпохи: то это «оккультный ренессанс» 1880–1910-х годов в Европе, то «оккультный бум» в России в 1914–1917-х и 1985–1998 годов.
Но в основном всё это чушь, потому что интерес к таким темам на протяжении многих веков у определенного круга людей всегда был более-менее постоянным — просто у них есть своя аудитория, верная и небольшая.
В наше время ситуацию изменил интернет, и все стали видеть тексты, которые раньше распространялись, скажем, в пяти перепечатанных копиях среди пяти фанатов. Теперь все их видят, многие читают, но верить в них продолжают те же пять человек.
— Как правило, всевозможные конспирологические трактаты отличает очень низкий художественный уровень исполнения, но, может быть, среди них встречаются и своеобразные жемчужины? Знаете ли вы какие-нибудь произведения, которые могут вызвать интерес у непредвзятого читателя благодаря пускай не самому здоровому, но весьма развитому воображению их авторов?
— У меня очень трепетное отношение к чрезвычайно многочисленным сочинениям великого французского конспиролога Лео Таксиля, который за двенадцать лет в конце XIX века сумел создать целую «вселенную масонского заговора», из которой черпали образы и идеи все последующие авторы. Таксиль был очень талантлив, обладал прекрасным чувством юмора и цепкой хваткой криминального журналиста, поэтому его книги читаются как захватывающие авантюрные романы.
Детально проработаны и интеллектуально насыщены, даже перенасыщены «вселенные» тамплиерского и антисемитского заговора у Умберто Эко в «Маятнике Фуко» и «Пражском кладбище».
Поражает воображение масштаб развернутой авторами «Новой хронологии» кампании по популяризации своего «учения», которое, по сути, есть одна большая теория всемирного заговора. Прекрасно выстраивают логику своих теорий о «богах с неба» Захария Ситчин и Эрих фон Дэникен. Отличная теория, которую я упоминал ранее, принадлежит Александру Дюма. Правда, всё это либо откровенно художественные сочинения, либо произведения авторов, не считающих себя конспирологами. А собственно конспирологические сочинения с литературной точки зрения действительно, как правило, гораздо беднее и скучнее.
— Вероятно, самая дикая и нелепая теория заговора, существующая сегодня, — это утверждение, что Земля на самом деле плоская, а власти всего мира скрывают это. Как вы думаете, почему некоторым людям так хочется убедить себя и окружающих в том, что наша многострадальная планета на самом деле имеет форму блина, а не эллипсоида?
— Она также одна из самых тупых — не в том смысле, что она глупа по содержанию, но в том, что узколоба и глупа ее цель: дело ведь не в том, чтобы выстроить целостную картину мира, но в том, чтобы просто бегать и кричать, как все вокруг неправы, и только ее сторонники — носители истины. Там совершенно не проработана система доказательств, она сугубо подростковая по своему психологическому типу, поскольку состоит почти исключительно из посылов «вы все врете» и «нет, плоская» с постоянно возрастающим градусом эмоциональной агрессии. Нет никакого смысла рассуждать о самом предмете, то есть о форме земли, потому что вся суть этой теории — в самопозиционировании ее сторонников.
— Еще одна совершенно безумная конспирологическая теория, с которой доводилось сталкиваться едва ли не всем пользователям интернета — это гипотеза о правящих миром рептилоидах. Почему она стала настолько популярной? Ее автор, Дэвид Айк, сам придумал этих рептилоидов или опирался на какие-то уже существующие построения?
— Айк, конечно, приложил много сил для популяризации этой концепции, и даже отчасти стал ее «собирателем». Но ее элементы сочиняли другие люди на протяжении более ста лет. Обычно я рассказываю об этом в полуторачасовой лекции, трудно уложить всё в пару абзацев, но суть, если коротко, в том, что уже упоминавшиеся мной врожденные инстинкты homo sapiens заставляют нас испытывать отторжение при виде рептилий, которые испокон веку считались нашими врагами во всех религиях и мифологиях — равно как и похожие на человека, но не являющиеся людьми существа.
Слово «рептилоид» было введено в русский обиход вполне конкретным человеком — писателем-фантастом и журналистом праворадикального толка Юрием Петуховым, автором и издателем выходившей в 1990-е газеты «Голос Вселенной», а также человеком с серьезными психическими отклонениями. Оттуда это слово перешло в популярные романы Василия Головачева и Сергея Лукьяненко, а затем распространилось повсеместно.
В западной литературе и у самого Айка эти сущности называются «рептилианами».
В них к концу ХХ века сошлось множество более ранних образов: «человек будущего» с картинки Герберта Уэллса, нарисованной для газеты «Таймс»; рисунок супругов Хилл из Портсмута, изображающий похитившего их «пришельца-грея» со звезды Дзета Сетки (представленное на обоих этих рисунках напоминает гуманоида с сильными ожоговыми шрамами, одновременно похожего и не похожего на человека); образ Змея, Дракона или Ящера из народных мифологий; рассказы Елены Блаватской о цивилизации нагов — полулюдей-полузмей; теории Ситчина и Дэникена о змееобразных пришельцах с других планет, ставших для земных людей богами; полученные путем ченнелинга откровения Нэнси Лидер, основательницы радио- и интернет-канала «Дзета-ток».
Рептилоиды закономерно «утвердились» на «вершине» «пирамиды заговора» Айка, потому что конспирология на нынешнем этапе своего развития зашла в тупик. Современный человек был бы рад «разместить» своих богов на земле, коль скоро он разуверился в богах с неба, но глобализация и информатизация заставляют его всё время смотреть на мировых лидеров, которые, что уж греха таить, никак не походят на богоподобные фигуры — они точно такие же люди со своими недостатками, уязвимостями и страстями.
Поэтому в конспирологии как религии возрастает запрос на внеземное происхождение «мировой верхушки» — и появляются рептилоиды.
Если же какие-то земные люди производят впечатление носителей высшей власти — значит это рептилоиды в масках и костюмах людей, что подтверждают многочисленные конспирологические видеоролики. В старину людям было проще: до середины прошлого века в конце иерархической лестницы заговорщиков всегда стоял Сатана, а современным авторам приходится напрягать извилины.
— Не возникает ли у вас ощущения, что в современном мире некоторые конспирологические фобии на глазах становятся реальностью? Так, можно сколько угодно иронизировать над людьми, которые верят в чипирование и перспективу «всемирного цифрового концлагеря», однако та форма государственного управления, которую реализует, например, современный Китай, с ее социальными рейтингами и повсеместной цифровой слежкой за гражданами, действительно напоминает тоталитарные дистопии, описанные фантастами ХХ века.
— Я стараюсь максимально дистанцироваться от самого понятия «теория сбылась». Ведь это один из главных «доводов» самих конспирологов: «Евреи правят миром! Сами посмотрите, как всё вокруг устроено». Здесь есть огромное число нюансов, ловушек восприятия и логических ловушек. Мы просто никогда не получим всей полноты сведений о чипировании, цифровизации и планах правительств отдельных стран. Нам, в отличие от конспирологов, следует воздерживаться от попыток самостоятельно выстраивать логические цепочки там, где не хватает данных.
Заниматься нужно чем-то в сфере своей компетенции.
Я историк, филолог, и я изучаю конспирологию как культурный и социологический феномен, но не рассматриваю достоверность или недостоверность отдельных теорий заговора.
Изучив достаточно материала, я сам могу составить пару отличных теорий заговора, и пандемия, например, предоставила мне для этого обширное поле. Но я не стану их предавать огласке, хотя они, вероятно, более логичные и красивые, чем те, что встречаются в сети.
Кстати, очень удобно следить за конспирологической повесткой по романам Виктора Пелевина, который скоро вот уже тридцать лет как чутко улавливает основные российские и мировые тенденции.
— Кто сегодня, помимо вас, занимается в России академическим изучением теорий заговора? Каково состояние академического конспирологоведения в нашей стране?
— Не уверен, что в современной России вообще существует академическое изучение конспирологии. Всё происходит на уровне научно-популярных лекций и книг, с издевками и извинениями. Никому пока не хватает смелости признать, что этот культурный феномен нужно изучать серьезно, поскольку он всегда составлял и продолжает составлять существенный пласт нашей жизни. Ну и, конечно же, повальная одержимость американским «психиатрическим» подходом к конспирологии ни к чему хорошему привести не может.
— Существуют ли какие-то конспирологические теории, характерные исключительно для РФ и постсоветского пространства, или же все теории заговора, с которыми здесь сталкиваемся — от «чисел Зверя» в паспортах до психотронного ГУЛАГа, — всего лишь перепевка страхов западных конспирологов?
— Российская конспирология примерно на три четверти заимствованная. Вся русская антимасонская литература, что отмечал еще философ Владимир Сергеевич Соловьев, — это перепевы католической пропаганды из Франции и Австрии, а вся антисемитская конспирология основывается на германо-австрийских текстах, попадавших еще в Российскую империю через Польшу усилиями окружавших Фаддея Булгарина польских журналистов. Современные сетевые российские конспирологи-мейнстримщики до неразличимости сливаются с носителями правой, ультраправой, националистической или имперской антилиберальной идеологии, постоянно транслируя в русскоязычное пространство написанное американскими, французскими и немецкими альтрайтами и ультраконсерваторами, а в редких случаях — авторами из исламского мира той же направленности.
Аутентичные российские теории заговора чаще носят характер альтернативной истории и науки, но не «альтернативной политики».
Например, существует сообщество «граждан СССР», отрицающих факт исчезновения советского государства, в чьей риторике превалирует юридическая сторона, а сторонники «Новой хронологии» позиционируют ее как науку. Также самобытные теории заговора возникают на границе с духовными учениями, как в случае с неоязычеством «православных инглингов», совокупностью учений Александра Асова, идеями сторонников подлинности «Велесовой книги» и т. д. В основе всего этого лежат теории заговора и четкие иерархии «врагов». Существуют образцы ориентированного на конспирологию городского и детского фольклора. Есть несколько легенд с локальным колоритом: о «царском золоте в основе Федеральной резервной системы», о «золоте Колчака», о «золоте партии», о «павловских миллиардах» — но все они находятся в русле общемировых легенд о заколдованных кладах, «украденной истории» и т. д. И здесь как раз можно было бы вспомнить об аргументе «ведь сбылось же», поскольку действительно из России регулярно исчезали титанические денежные суммы, составлявшие достояние миллионов людей.
— Доводилось ли вам в последнее время сталкиваться с занимательными новыми конспирологическими сюжетами? Не кажется ли вам, что конспирология сегодня выдыхается и обречена на самоповторы — или все-таки возможно появление в будущем чего-нибудь принципиально нового?
— Я довольно пессимистично оцениваю перспективы развития медиасферы в обозримом будущем, о чем говорил выше. Современная культура хотя бы огромным количеством римейков подтверждает тот тезис, что новые идеи не находят отклика у аудитории, поэтому выгодны только старые проверенные модели. Коммерческий мейнстрим с давних пор сосуществует с альтернативными новаторскими проектами, но в наше время в силу переполненности медиасферы новаторам требуется прикладывать в сотни раз больше сил, чтобы пробиться хотя бы какой-нибудь публике сквозь тонны шлака и мусора.
А в ситуации полной девальвации авторитета специалистов и образования это становится практически невозможным.
Последние лет двадцать я наблюдаю только перепевы старых конспирологических сюжетных моделей, сближение теорий заговора с различными областями городского фольклора и древней мифологии, а также катастрофическое скатывание конспирологии в область сиюминутной политики. Поэтому сейчас для меня будущее этого жанра туманно: он разделяется на две сферы и в обеих уходит к экстремумам — в сказки и в правую политико-культурологическую аналитику.
— Стоит ли нам опасаться того, что в ближайшем будущем конспирология станет еще более популярной и будет оказывать еще больше влияния на политику и на жизнь простых людей, чем в случае с QAnon, борьбой с вышками 5G или антиваксерством?
— Я думаю, что это уже случилось и дальше развиваться особенно некуда. Не следует ожидать какого-то взрыва, бури или смены вех. Всё уже произошло плавно и постепенно: конспирология стала неотъемлемой частью нашей общественной и культурной жизни — точно так же, как «смерть автора», дип-фейки, искусственный интеллект в текстах и изображениях, дополненная реальность, деньги из воздуха в тиктоке и на марафонах личностного роста и т. д.
Действительно, сегодня мы наблюдаем процесс радикального изменения материальных и нематериальных основ всего нашего мира.
В этой новой реальности теряют смысл и ценность «старые» критерии «правда—ложь», «реальное—мнимое», «настоящее—поддельное», и сегодняшний день скорее побуждает нас сделать паузу и внимательно осмотреться, чем пытаться сделать какие-то выводы. Мы сейчас, для ориентировки, снова оказались примерно в Х веке: нам только предстоит поднять проблему универсалий и попытаться решить ее, а уже потом можно будет строить новые концепции на основе новых понятий.
