Лифт в преисподнюю. Глава 46. Чибрики
Пумм.
Кто-то давит со стороны подъезда на обитую кожзамом металлическую перегородку на петлях. Китайская сталь постанывает. Иногда поскрипывает и коричневая обивка.
«Как будто кожа трётся о кожу?»
Перед Мариной несколько метров тёмного пространства с разрывом слабого света, слева чуть дальше середины коридора. Это поворот на кухню и во вторую комнату. Ближе к входной двери.
«Тот самый "бывший"? — со страхом шевельнулась мысль. — Болотного цвета. Вытянутый. С большущей головой. Новый. Ну а кто ещё там может быть?»
Казалось, день никогда не закончится. Если тебя не убьёт одна неведомая тварь, так найдётся другая. И пусть первая прикована к машине, так вторая придёт за тобой прямо в дом.
Только сейчас почувствовала, что тело дрожит, а сама, в уме, словно бы и не замёрзла. Понимание… нет, ощущение холода, но не сам холод, как будто включалось и выключалось, по чьей-то команде. Может быть, так мозг пытался хоть как-то помочь пережить безжалостные удары безумного дня? Ведь всё произошло чуть ли не за час.
Крик Саши.
Выход за дверь.
Два «первых» и неведомый «водитель».
Схватка в машине.
Бегство.
«Первый»-калека. Драка с ним.
Потом тот зелёный в подъезде.
И ещё Миша.
«Божечки, что же с Мишкой-то случилось?»
Подходить к входной двери не хотелось. И она незаметно для себя отвлекалась на посторонние мысли. Позволяла им захватывать свой разум. Что угодно, лишь бы забыть о страхе. Мечтала о том, чтобы это всё скорее закончилось. Хотела согреться, обнять ребёнка, поспать. Успокоиться. Если вообще теперь хоть когда-нибудь сумеет успокоиться.
«Да, за эту половину дня произошло больше, чем за несколько последних месяцев взаперти».
Само собой, тело должно было как-то отреагировать, чтобы сохранить свою целостность. И наверное, из-за этого по коже временами проходили волны мягкого тепла. Возможно, так и отключался холод? Снова хотелось прилечь и заснуть. Набраться сил. Но Марина не поддавалась и двигалась дальше — шла сквозь тёплый ватный сон.
Чем ближе к двери, тем страшнее. Тем непослушнее становились ноги и медленнее движения.
Из тёмных углов иногда на миг снова показывались искрящиеся спирали. Словно пытались вернуться, но что-то не пускало. С каждым движением как будто вступаешь в пространство какого-то тёплого мрачного сна. Когда от холода перестаёшь чувствовать ноги и кажется, что они в тепле…
Марина и не заметила, как оказалась возле выхода из квартиры.
Пришла.
Мысли спутаны.
Тошнит.
Темно.
Глазка не видно. Хотя он маленькой точкой света должен был разрывать тьму.
Близко подходить к двери духу не хватает.
Медленно протянула руку. Провела ладонью по поверхности.
Пуммм — отпрянула от испуга! Сердце заколотилось.
«Оно сейчас… прямо там!» — в руки добавилась нервная дрожь, слабость — в колени. Женщина еле держалась на ногах.
Страшно.
Тяжело понимать, что их с нечеловеком разделяли лишь несколько миллиметров металла.
Вдох-выдох. Вдох…
Привела мысли в более стройный вид. Глаза привыкли к темноте и должны уже суметь различить дверной глазок.
«Но его не видно!»
Снова провела ладонью по дверной обивке.
Не спеша.
Едва касаясь.
Словно по чему-то горячему.
«Нашла!»
Сглотнула слюну, сжала челюсти и медленно, как будто с отвращением, приблизила лицо к двери.
Посмотрела.
Темно.
«Странно. Ведь прямо сюда должен бить свет из окна в подъезде. Всегда хорошо освещалось».
То есть, темно быть не должно.
«Сейчас утро. Ведь ещё утро же? Божечки, хоть бы "бывший" ушёл, нет уже сил никаких…»
Тогда почему темно?
Сотрясаясь от страха, прильнула к глазку снова. Всматривалась более пристально, стараясь различить хоть что-то в темноте.
Снова звук!
Такой бывает, когда летом встаёшь с кожаного кресла, и обивка немного прилипла к твоим ногам. Слшииип.
«Подожди-ка», — темнота изменялась, обретала глубину — похоже на киношное движение монстра в вечерних водах, когда едва различимый силуэт проплывает где-то на границе видимости. Темнота за секунду словно растворилась, и перед её взглядом возникла морда нового «бывшего». Страшное тёмно-зелёное пятно, обведённое слабым светом.
Его глаза внимательно скользили по поверхности двери, но… нет, они смотрели прямо в душу Марины.
— Аукх!
Тело на испуг отреагировало так, что её словно взрывом отшвырнуло назад. Отпрыгнув от двери, женщина врезалась спиной в стену. Наступила на какие-то пакеты и упала — мягко на них приземлившись. Сердце колотилось. Колючая боль прострелила грудную клетку — Марина даже схватилась за сердце. Но не сводила глаз с двери.
Во взгляде было что-то умоляющее. Кого? Что? Неизвестно. Но испуганная женщина продала бы душу, лишь бы проснуться от этого кошмарного сна.
Вот только никто не спал.
«Замок! А замок закрыт? Дура! Я же за этим сюда шла!»
Страшно вставать. Как же страшно вообще двигаться! Дышать, смотреть!
Тело — сплошная сведённая судорогой мышца!
«Божечки-божечки-боже!»
Со стоном, который не смогла сдержать, поднялась. Слёзы катились по щекам, руки неприлично плохо слушались. Попыталась нащупать ключ в замочной скважине.
«Пусто!»
Замерла. Нет, всё её тело сотрясала неконтролируемая дрожь. А разум, треснутой льдиной, висел в чёрной невесомости.
«Лучше не шевелиться, чтобы не привлечь внимание "бывшего" новым шумом».
Трясти начало ещё сильнее. Зубы стучали так, что размолотили бы горсть орехов. И самое страшное, что она совершенно не помнила, закрыла ли дверь после возвращения. А если замок не заперт, то тварь сможет забраться в квартиру.
Механизм дверной ручки скрипнул. Как будто кто-то со стороны подъезда взялся за неё и потянул на себя.
«Может померещилось? Темно…»
Затем, ручка немного провернулась вниз. Словно некто пытался понять, как работает эта система. И подёргивал её в разные стороны, не понимая, какой должен быть результат.
«Божечки! Да он же и так знает, что я здесь!» — схватилась со всех сил за ручку. Потянула металл вверх, чтобы не дать «бывшему» её повернуть и открыть дверь.
Очередная волна панической дрожи прокатилась по уставшему телу. Но что-то во всей этой ситуации стало казаться ей глупым и нелепым. Поддавшись неосознаваемому предчувствию, Марина одной рукой снова провела по двери. Нащупала пальцами язычок щеколды — совсем рядом с дверным косяком. А значит… Дверь заперта на щеколду!
«Вот же дура глупая! — начала ругать себя. — Я же сразу её так и закрыла! Не на ключ, а на щеколду! Божечки, что с моей головой? Я от ужаса чуть не умерла!»
Страх начал разжимать тиски боли на сердце. Облегчение. Стыд за свою глупость и дырявую память.
«Всего этого можно было и не переживать, помни я про эту щеколду!»
Снова медленно приблизила лицо к двери.
Посмотрела в глазок.
Никого. Пустой подъезд. Слабый свет из окон, заставленных книгами.
Холод накатил новой волной. Обняв себя за плечи, Марина подумала:
«Он, что, тоже пытался смотреть в глазок? Он понимает, как это работает?»
Неожиданный кашель и боль в горле направили мысли в другое русло:
«Нужно переодеться! Или я умру от простуды, которая мне обеспечена, если не сниму мокрую одежду. Божечки, какая же я всё-таки дура! Забыла про щеколду!»
Прошептала сыну:
— Мишунь, всё хорошо! Посиди пока, я сейчас.
Шатаясь, женщина направилась в сторону кухни, на ходу раздеваясь.
Опустив взгляд на перепачканные руки, немытое в тёмных разводах тело, чёрные пальцы ног, Марина вздохнула:
«Отвратительно, как же это отвратительно!»
Вошла в кухню. Осмотрелась. Потом, с таким выражением лица, как будто что-то вспомнила, достала из шкафчика коньяк. Взяла в руки первое попавшееся кухонное полотенце и щедро полила его тёмным напитком. Когда оно достаточно пропиталось, начала медленно протирать им своё тело. Движения постепенно ускорялись, и через минуту она уже начала чувствовать жжение и тепло от растирания.
Кожа очищалась и согревалась, а мыслям по крупицам возвращалась ясность.
Выдавила слабую улыбку, больше похожую на оскал паралитика — приятно видеть, как тело становится чистым. Приятно это чувствовать. И пусть вместо мочалки давно не стираное полотенце, а воду и мыло заменяет крепкий алкоголь. Главное, что они делали своё дело — очищали и согревали. Долго оттирала кровь с лица. Потом намочив водой краешек другого полотенца, снова протёрла всё тело.
Чистая кожа выглядела настолько непривычно, что, разглядывая свои руки, Марина погрузилась в тёплые воспоминания. Картинки того, как жила их семья «до», стали хаотично появляться в памяти. Но внезапно она так сильно встряхнула головой, что, слегка потеряв равновесие, оперлась на столешницу. Это движение вернуло к реальной жизни.
Мужа больше нет.
С ребёнком творится что-то странное.
Вокруг полно людей, переставших быть людьми. И они научились входить в подъезды.
Стараясь не шуметь, прошла в дальнюю комнату.
Взяла со старой антресоли крем и густо намазала им тело. Тут и там на чистой коже виднелась красная сыпь.
«Ещё бы, столько не мыться!»
Марина выбрала бельё и одежду почище и быстро натянула всё на себя. Упаковавшись «как положено», она поняла, что тело совсем согрелось.
— Малыш, вылезай. Всё хорошо, — помогла сыну выбраться, ласково поцеловала в лоб. — Как ты? Сейчас водички принесу попить. Есть не хочешь?
— Только спать, — ребёнок выглядел уставшим.
— Болит что-нибудь сейчас?
— Нет. Очень спать хочу...
Напоила, уложила сонного сынишку на диван, легла рядом и накрыла обоих с головой покрывалом.
***
Марина стояла на кухне. Руки тряслись, в глазах двоилось, что-то внутри готово было взорваться…
«Не мог Саша там выжить. Только не в схватке с этой злой тварью крюкастой. Которая огромными кусками пожирала "бывших". Боже, какой же ужас! Что теперь делать?»
А слёз у неё уже, кажется, на сегодня не осталось?
Миша полулежал на диване в зале. Она дала ему ещё воды и вытерла лицо. Ребёнка уже не тошнило. Поговорила с ним… оказалось, что сын ничего не ел в её отсутствие. А завтракали они вместе, одним и тем же. Портиться там было нечему.
«То есть отравиться не мог».
Просто постепенно ему вдруг стало «темно и плохо». А потом он ничего не помнит. Но было не холодно.
Хм. В матери что-то шевельнулось при этих его словах, но она не смогла разобрать, что именно. Поэтому просто решила, что малыш переволновался и поймал паническую атаку. Или что-то такое, что случается у детей.
«Божечки, что же мне делать? — всхлипнула и подавилась воздухом. — Но если Сашу убила эта тварь, то он хотя бы не станет "бывшим" и не нападёт на нас».
— Есть хочешь? — заглянула она в комнату к сыну.
Мальчик кивнул и продолжил играть в «чибриков» — пластмассовые фигурки каких-то мультяшных вояк. Муж тоннами заказывал их из Китая.
Вздохнув, открыла кухонный шкафчик и достала банку тушёнки.
Тумхк — пробила открывашкой маленькую дырку в жестяной банке.
«Если мы остались вдвоём, то теперь мне придётся выходить за едой. Слава богу, что я не потеряла этот топор! — чуть не плача, рассуждала женщина. — Но только, как это мне поможет в драке с "бывшими"? Сегодня повезло выбраться живой, не то, что Саше…»
Левой рукой держала банку, а правая активно работала открывашкой. Сын уселся за стол и уже держал любимую вилку — старую, ещё советскую, со светлой пластмассовой ручкой.
При ребёнке она старалась держаться, не плакать, не всхлипывать. Быть нормальной. Получалось ли? Конечно же, нет.
Сегодня мама разрешила Мише есть только тушёнку. Не подъедать вместе с ней соления, чтобы сэкономить мясо, а кушать вволю. Но не больше одной банки. На двоих. Времена наступали тяжелые, и надо учиться экономить. Снова. И быть ещё экономнее. Даже усмехнулась над такой мыслью.
«Куда уже тяжелее, казалось бы? Но жизнь показывает, что есть куда».
К её удивлению, сын ел всё, от чего раньше воротил нос. И солёные огурцы, и помидоры, и даже куски маринованного чеснока. Лишь бы набить живот. Вот бы в мирное время такой аппетит и непритязательность в пище!
«Во всём надо искать положительную сторону?» — горько спросила сама у себя.
Марине в тушёнке попалась мягкая косточка, и она старательно разжевывала её. Миша сидел и с аппетитом уплетал еду, жадно запивая её водой.
«Было нас трое. Теперь стало двое. Еды нам хватит на какое-то время, пока здесь всё не утихнет. Но что дальше?»
Посмотрела в окно. На улице возле «того» дома бродили несколько «первых». Их чёрные раскачивающиеся фигуры вызывали у женщины отвращение и страх. Она видела тварей вблизи. Знала, как они смотрят на людей, как пахнут… Даже сумела, пусть и больше случайно, но всё же убить одного и покалечить второго.
«Хоть бы попались какие-то люди, которые помогли бы нам убраться из этого города. Ведь не вся же Россия такая? А мир?»
Потом женщина вспомнила про второго нового «бывшего» за сегодня. Того, что поджидал её в подъезде.
«Нам конец, если "бывшие" теперь понимают, что можно заходить в подъезд. Открывать двери. Если они научатся и двери открывать… — покачала головой. — Но двери-то мы запираем».
«Просто, как мне выйти в подъезд, если "новичок" всё время там? Да и там ли он? Саша же, кажется, как-то закрывал подъездную дверь? А я-то не закрыла».
Грустно посмотрела в пол.
Глаза снова наполнились слезами.
И тут Миша спросил:
— Мам, а где папа?