Завоеватель
Китай готовится запустить крупномасштабную систему «модификации погоды»
На минувшей неделе стало известно о планах правительства Китая резко увеличить использование технологий изменения погоды, в частности, засева облаков серебряными микрочастицами.
Технология засева облаков уже несколько десятилетий широко применяется в странах с засушливым климатом, включая Китай. Суть ее состоит в том, что в небе распыляются (обычно с самолета) микрочастицы серебра, которые способствуют конденсации водяных капель и образованию дождевых облаков.
Как сообщает CNN, Китай планирует увеличить общую площадь зоны проводимого эксперимента по изменению погоды к 2025 году почти до 16 млн. кв. км, что превышает территорию сопредельной Индии. Это, в свою очередь, может привести к серьезному изменению климата в этом регионе и даже спровоцировать конфликт с соседними государствами.
Сильнее всего может пострадать сельское хозяйство Индии, которое зависит от сезонных муссонных дождей. Очевидно, что способность контролировать осадки сравнимо с действием оружия массового поражения (в данном случае климатического).
Исследователи из Национального Тайванского университета опасаются, что «отсутствие надлежащей координации деятельности в вопросах воздействия на погоду может привести к обвинениям в «краже дождя» между соседними регионами».
9 июня 721 года — битва при Тулузе (Плато Мучеников)
9 июня 721 года арабское войско, осадившее город Тулуза (на юге Франции) было атаковано франко-аквитанской армией под командованием герцога Аквитании и Васконии Эда Великого. В результате сражения арабы потерпели сокрушительное поражение, а их командующий вали (правитель) Аль-Андалуса (арабское название Испании) Аль-Самх ибн Малик погиб.
Битва франков с сарацинами .
В 711—718 годах арабские правители Омейяды захватили большую часть Пиренейского полуострова, уничтожив Вестготское королевство. Завоёванные земли арабы назвали Аль-Андалус и разделили их на четыре округа, во главе каждого был поставлен свой наместник. Все наместники подчинялись единому правителю — вали. Столицей провинции стала сначала Сарагоса, а затем Кордова.
Подчинив почти весь Пиренейский полуостров, в 719 году арабская армия под командованием недавно назначенного вали Аль-Самх ибн Малика прошла через Пиренеи, взяв находившиеся здесь крепости, вторглась в Галлию и в 720 году захватила Септиманию (значительная территория на юго-востоке Франции, бывшая римская провинция). В результате этих завоеваний арабские владения соприкоснулись с герцогством Аквитания, правителем которого был герцог Эд Великий.
Герб Аквитании .
Аквитанское герцогство было образовано в середине VII века для контроля над часто восстававшими землями басков. Столицей герцогства была Тулуза. Первые герцоги подчинялись франкским королям. Но Эд Великий, в 715 году принял королевский титул и к 720 году добился независимости Аквитании.
В начале весны 721 года вали Аль-Самх ибн Малик двинулся к Тулузе, столице герцогства Аквитания. Его армия состояла из пехоты, небольшого количества всадников и многочисленных наемников, а также имела осадные механизмы. Тулуза была большим и хорошо защищенным городом, стены которого были последовательно усилены начиная с римских и вестготских времён. Уповая на это, Эд Аквитанский покинул свою столицу еще до подхода арабов, чтобы собрать достаточно большую армию для защиты от приближающегося врага.
Осада Тулузы с её почти неприступными стенами продлилась до начала лета. Защитники были уже близки к капитуляции, когда 9 июня 721 года Эд возвратился во главе большой армии и внезапно напал на Аль-Самха, застав его врасплох.
Точного описания битвы не существует, хотя она и упоминается в ряде франкских хроник. Однако более подробные описания битвы есть в двух испанских хрониках. Согласно им, Аль-Самх попал в классическую ловушку, сконцентрировав всю свою армию вокруг стен Тулузы. Из-за этого внезапно появившаяся армия Эда смогла полностью окружить арабское войско, которое оказалось между Эдом и защитниками города.
Точного описания битвы не существует, хотя она и упоминается в ряде франкских хроник. Однако более подробные описания битвы есть в двух испанских хрониках. Согласно им, Аль-Самх попал в классическую ловушку, сконцентрировав всю свою армию вокруг стен Тулузы. Из-за этого внезапно появившаяся армия Эда смогла полностью окружить арабское войско, которое оказалось между Эдом и защитниками города.
Отбиваясь от наседавших со всех сторон франков, вади вскоре получил тяжелое ранение, после чего его армия утратила боеспособность. Умереть прямо на поле боя арабскому командующему не дал энергичный командир Абд ар-Рахман. Собрав вокруг себя сохранившие боеспособность отряды, он в отчаянном броске смог прорваться из окружения, унося с собой раненного Аль Самха, который вскоре все равно умер от полученных ран. Основная часть его армии разделила участь предводителя, и практически вся полегла в котле под стенами Тулузы от мечей и копий солдат Эда.
Потери сторон оцениваются по-разному. Ясно что арабские потери в 375 тыс. убитых и раненых, о которых говорят европейские источники являются сказочно завышенными. Так же, как и потери франков и аквитанцев в 1,5 тысячи воинов, являются явно заниженными. Но даже арабские источники признают, что разгром армии Омеядов был полным, и битва при Тулузе стала для них первой военной катастрофой в ходе арабской экспансии в Европе. Поражение было столь серьёзным, что каждый год в течение следующих 450 лет тех, кто умер в этом походе вспоминали на специальной церемонии «Balat al-Shuhada» (Плато Мучеников).
В Европе эта победа получила не меньший резонанс. Официальная хроника римских пап Liber pontificalis торжествовала по поводу уничтожения сарацинов, а папа Григорий II направил Эду поздравительное послание и подарки в честь этой победы. Кроме того, победа укрепила независимость самого Эда как короля Аквитании и на время остановила движение арабов на север.
Как литовский князь Витовт пытался подчинить всю Русь
«…А мы не точию литовскою землею и полскою владети имамы…, но и всеми великими княжениями русскими...»
В сознании белорусских националистов сформировалось устойчивое представление о «восточной угрозе», о наступательных войнах со стороны Москвы; подчёркивается, что войны шли между «белорусским» государством Великим княжеством Литовским (ВКЛ) и «Московией» (Россией). Особенно удивительно слышать, что ВКЛ собирало русские земли мирным способом, а московское княжество огнём и мечом. Эти расхожие пропагандистские штампы рассчитаны на невежество. Они не выдерживают даже лёгкой проверки, не говоря уже о критике.
Во-первых, ВКЛ не было «белорусским» государством. Оно было образовано усилиями литовской княжеской династии и включало в себя земли с разным этническим населением – предков современных литовцев, латышей, белорусов, украинцев. Причём плотность населения в западных областях ВКЛ, где жили балтские племена, была выше, чем в соседних русских землях. В державе Миндовга (1253-1263) этнические литовцы занимали 2/3 территории и составляли 2/3 жителей. При Гедимине (1316-1341) в связи с присоединением русских земель на юге (Подляшье, Волынь) и на востоке (волости Витебская и Минская, Пинская земля) соотношение изменилось: литовцы составляли 1/3 часть жителей ВКЛ. При Витовте (1392-1430), когда территория государства расширилась максимально, по площади этническая Литва составляла 1/10 часть, а литовцы – 1/8 часть жителей. При всём этом нужно учесть, что ни территориально, ни демографически земли современной Беларуси никогда не достигали в ВКЛ даже половинной доли. Нелепо считать ВКЛ белорусским государством. Это была полиэтничная страна под управлением литовцев Гедиминовичей и Ягайловичей.
Во-вторых, без готовности поддержать военной силой свои притязания на восточные земли литовские князья не смогли бы контролировать такие обширные территории. Браславльский удел и Новогрудское княжество (Волковыск, Гродно, Слоним) были захвачены раньше других, здесь первыми стали раздаваться литовской знати земельные владения. По такой же схеме действовал Гедимин, заменявший местных князей своими сыновьями. Так в Витебске появился Ольгерд, в Пинске – Наримунт, в Луцке – Любарт. Гедиминовичи Ольгерд и Кейстут во второй половине XIV в. продолжили эту политику, распределяя новоприсоединённые земли между собой. Так все значительные города южной и западной Руси оказались в подчинении у литовских князей, которые выполняли те же функции, что и русские удельные князья, получая традиционное содержание (дань). В этом и состояла суть договорных отношений, выраженных формулой «мы старины не рухаем и новин не вводим».
Однако это не значило, что строй управления ВКЛ созидался на каких-то «партнёрских отношениях» между центром и провинциями. Все литовские князья, получая захваченные русские земли, платили великому князю налог («подданщину»), неуплата которого влекла суровое наказание. Военная основа объединения страны особенно давала себя знать при концентрации власти в сильных руках, как это было при Гедимине и Ольгерде с Кейстутом. Определяющая роль военной силы выступает и во время правления литовского князя Витовта.
Этот правитель утвердился в 1392 г. после продолжительной борьбы за великокняжеский престол со своим двоюродным братом Ягайло, принявшим польскую корону. В ходе междоусобия Витовт неоднократно прибегал к помощи союзников-крестоносцев, не раз опустошавших земли ВКЛ. Эта борьба показала, как опасны литовские удельные князья, поддерживавшие то одного, то другого претендента на великое княжение. Поэтому Витовт делает первый шаг к внутреннему переустройству ВКЛ, ослабляя литовских князей и назначая в бывшие княжества наместников из своего окружения. Так под управлением наместников оказались Полоцк, Витебск, Смоленск, Новгородок-Северский и Киев. Чтобы стать поближе к великому князю и своими услугами обратить на себя его внимания, в княжеском совете (Раде) обеспечили себе места этнические литовцы-католики, устранив оттуда православных князей (Городельский привилей 1413 г.). Так от обсуждения важнейших политических вопросов была отстранена русская знать из областей нынешних Белоруссии и Украины. С опорой на литовский нобилитет военная и финансовая сила великого князя значительно возросла; был сделан решительный шаг к сплочению огромной страны.
Политические амбиции Витовта простирались далеко. Он мечтал о покорении всей восточной Руси. Ещё в 1391 г. он отдал свою дочь Софию за московского князя Василия, наследника Дмитрия Донского. Москва в это время с трудом оправлялась после нашествия татарского хана Тохтамыша и была не в состоянии бороться с Витовтом, который в 1395 г. приступом захватил Смоленск, а в 1397 г. повоевал Рязанское княжество. В 1398 г. Витовт заключил с магистром Тевтонского ордена Салинское соглашение, по которому обещал помогать крестоносцам захватить Псков, а те в свою очередь обещали содействие при захвате Витовтом Новгорода Великого. По случаю подписания договора был устроен знатный пир, на котором Витовта неофициально провозгласили «королём Литвы и Руси».
У литовского князя созрел далеко идущий план, когда хан Тохтамыш был разбит Тамерланом, бежал и нашёл прибежище при дворе правителя ВКЛ. Своих сил вернуть власть в Золотой Орде у Тохтамыша не было, и он надеялся на Витовта. Последний решил: «Посадим в Орде на царстве царя Тохтамыша и на Кафе, и на Озове, и на Крыму, и на Азтаракани, и на Заяцкой Орде, и на всем Примории и на Казани; и то будет все наше и царь наш, а мы не точию литовскою землею и полскою владети имамы, и северою, и Великим Новымгородом, и Псковом и немцы, но и всеми великими княжениями русскими, и со всех великих князей русских учнем дани и оброки имати, а они нам покорятся и служат и волю нашу творят, якоже мы хотим и повелеваем им» (Никоновская летопись).
В 1399 г. Витовт с войском ВКЛ и татарами Тохтамыша, отрядами польских, молдавских и немецких рыцарей выступил против ставленника Тамерлана в Орде Тимур-Кутлуга. Чрезмерная уверенность в своих силах подвела союзное войско: татары под руководством опытного военачальника Эдигея применили свою традиционную тактику отхода и окружения противника. Сражение для Витовта из наступления-погони превратилось в беспорядочное бегство, не помог и укреплённый лагерь, сам литовский князь раненый едва спасся.
Тяжелое поражение на Ворскле, в котором нашли свой конец многие литовские князья, например, герои Куликовской битвы Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, сокрушило планы Витовта и сдержало его наступление на востоке. Смоленск вышел из подчинения, и его пришлось снова покорять в 1404 г. В следующем году Витовт ходил войной на Псков. Из псковского пригорода Коложе им были выведены тогда 11 тысяч пленников и поселены в Гродно (как тут не вспомнить сетования белорусских националистов на то, что в Москву во время войн уводили белорусов). Другой пригород Воронач не был захвачен, и озлобленный неудачей Витовт приказал убить захваченных в плен окрестных жителей. Одних мёртвых детей литовцы накидали две лодьи, что поразило даже видавших виды современников. Новгородцы и псковичи обратились за помощью к московскому князю Василию, и тот объявил своему тестю войну. Война 1406-1408 гг. закончилось стоянием литовского и московского войска на реке Угре. Обе стороны не решились на сражение и положили здесь границу между двумя государствами. Граница по Угре проходила до конца XV в.
Так что если говорить о войнах между ВКЛ и московским княжеством, то их начинала не Москва. Со времени Ольгерда у литовских князей сложилось правило вмешиваться в русские усобицы и не допускать усиления какого-либо княжества; при этом использовалась всякая возможность захватить новые земли на востоке (Смоленск, Псков, Новгород).
Всё это было продолжением той завоевательной политики, которую вели литовцы на Руси, начиная с середины XIII в. Её конечным пунктом стала река Угра, а окончательным надрывом – поражение на Ворскле 620 лет назад.
Завоевание Китая монголами
Монгольская Империя была поистине великим государством. Самая большая, после Британской (но там колонии, там не считается), с многообразным этническим, культурным и религиозным составом. Но из всех великих завоеваний, самым важным было завоевание Китая. Об этом сегодня и поговорим.
Великая Си Ся, растоптанная Чингисханом
С конца I тысячелетия до нашей эры Великий шелковый путь был основной и, по сути, единственной трансконтинентальной магистралью. По этой трассе, связывавшей юго-восточную Азию и западную Европу, со скоростью верблюжьего каравана перемещались товары, информация и научные знания. Путь был труден, далек и долог, дорога занимала несколько лет.
Одним из самых сложных участков являлась пустыня Гоби. Китайский автор VII века Сюаньцзан писал о ней: «Пески расстилаются на необозримое пространство; по прихоти ветра они то нагромождаются в одном месте, то вновь разметываются. Путники не находят там никаких следов человека, и многие из них сбиваются с пути… Поэтому странники отмечают дорогу, собирая в кучи кости животных. Там нет нигде ни воды, ни растительности и часто дуют жгучие ветры. Когда поднимаются эти ветры, люди и животные падают в изнеможении и заболевают. Временами слышатся то пение и свист, то болезненные стоны, но если прислушаться к этим звукам, то сознание помутится и потеряешь способность передвигаться. Вот почему там часто гибнут путники. Эти миражи — наваждение демона».
Существовали два маршрута для преодоления пустыни. Но оба чрезвычайно опасны. Китайский историк Сыма Цянь свидетельствовал: «Путешественники, которые выезжают из Китая, часто погибают в соляных болотах. Те, кто едет по северному пути, подвергаются нападению гуннов. На южном пути нет воды и пищи… и царит большая нужда». В конце I тысячелетия гуннов, откочевавших далеко на запад, сменили не менее воинственные тангуты.
Этот народ откочевал в район Гоби откуда-то из северо-восточного Тибета примерно в VII веке. Их переезд совпал с периодом похолодания в северном полушарии. Из-за этого пустыню пересекли несколько рек, не пересыхавших даже жарким летом. Среди песков раскинулись большие оазисы, отделенные друг от друга несколькими караванными переходами. Некоторые из этих оазисов были столь обширны, что могли дать пропитание нескольким тысячам человек. Они-то и стали основными прибежищами тангутов.
Вожди племени быстро поняли все выгоды того, что через их новые владения проходит караванный путь. Тангуты быстро создали транспортную инфраструктуру. Их проводники и вооруженные отряды сопровождали купеческие караваны между оазисами, охраняя их от набегов конкурирующих племен. В тангутских поселениях путники могли отдохнуть после долгих пустынных переходов, и набраться сил для дальнейшего пути. За эти удобства и сохранность своих товаров купцы охотно платили вождям племён. Караваны двигались через пустыню неиссякающим потоком, и вожди тангутов быстро разбогатели.
Китайские власти с неодобрением взирали на то, что какие-то пришельцы взимают подорожные с их соплеменников. Императоры Поднебесной считали пустыню Гоби (как, впрочем, и всю остальную Землю) своей собственностью, и отказывались понимать, почему за проход через пески купцы должны платить кому-то кроме них. Это непонимание привело к вооруженным стычкам между китайской армией и тангутами. В конце концов, тангуты признали себя данниками китайской империи, но эта зависимость была чисто формальной.
В IX веке благосостояние тангутов росло, их поселения превращались в настоящие города. В то же время в Китае постоянно вспыхивали восстания и гражданские войны, его раздирали внутренние противоречия. У императоров просто не доходили руки до пустынных северных территорий. В начале XI века тангутский князь Юань-Хао занимал пост губернатора Диннаньского военного округа Поднебесной, на территории которого жили его соплеменники. Посмотрев на то, что творится в Китае, князь подумал, что огромное государство одряхлело и вряд ли протянет долго. Юань-Хао решил основать собственную империю, тангутскую. Это произошло в 1038 году.
Чтобы новое государственное образование не казалось чересчур юным, его правитель взял название существовавшей в тех краях шесть веков назад страны гуннов. Она называлась Ся, а Юань-Хао свою империю решил назвать Си Ся. Эти два коротких слова можно перевести с тангутского языка как «Великое государство высокой белизны». Естественно, императору страны с таким красивым названием претило находиться в зависимости от какого-то там Китая, и Юань-Хао объявил, что теперь китайцы должны платить ему дань. Чтобы убедить в этом саму Поднебесную, тангуты несколько лет предпринимали опустошительные набеги на её северо-западные провинции. Для прекращения этих грабежей китайцы сочли за лучшее ежегодно выплачивать Си Ся солидные отступные.
Тангутская империя расцветала. Её территория простиралась с запада на восток на тысячу километров. Она была разделена на 12 округов, которые управлялись по китайскому образцу. Столицей империи являлся большой город Чжунсин. Земли Си Ся были изрыты множеством каналов, орошавших не очень плодородную почву. На их берегах теснились глинобитные хижины крестьян. Только за особые заслуги или за большие деньги правители округов выдавали разрешение покрывать крыши этих домишек черепицей.
Официальной религией Си Ся был провозглашен буддизм. Монахи десятков монастырей занимались написанием манускриптов, в которых фиксировалась история и повседневная жизнь империи. Писали на тангутском языке, чьи иероглифы отдаленно напоминали китайские. Слава о могущественной Си Ся гремела далеко за пределами империи.
Так продолжалось почти 200 лет. Пока в конце XII века среди кочевых монголов, живших в степях к северу от Си Ся, не появился воин Темуджин. Он объединил разрозненные племена, взял себе имя Чингисхан и начал жадно поглядывать на сопредельные государства. Впервые тангуты и монголы схлестнулись в 1205 году, когда один из военачальников Чингисхана Елюй Ахай совершил внезапный набег на северный округ Си Ся. Вылазка оказалась удачной. Монголы разорили несколько небольших городов и, захватив богатую добычу, убрались восвояси.
Через два года в Си Ся вторгся уже сам Чингисхан. Он решил одним ударом уничтожить империю. И направил свои войска прямо к её столице. Однако тангуты смогли дать агрессорам достойный отпор и заперли их в горах Хэланьшань. Всю зиму 1207−1208 годов монголы не могли вырваться на оперативный простор и занимались грабежом окрестных поселений. Весной они вернулись в свои степи, уведя множество пленных. Тангутская империя смогла отстоять свою независимость.
В 1209 году Чингисхан вновь напал на Си Ся. Состоялись два больших сражения. В первом из них победили монголы, а во втором верх одержали тангуты. Тем не менее, они почему-то не стали развивать свой успех и пропустили врага к своей столице. Осенью монголы осадили Чжунсин. Император обратился за помощью к правителю соседнего чжурчженского государства Цзинь, но тот высокомерно отказался помочь тангутам. Пришлось надеяться только на собственные силы.
Припасов в столице имелось много, и город был готов к длительной осаде, но нетерпеливые монголы не любили ждать долго. Прослонявшись под городскими стенами несколько месяцев, они согнали крестьян с окрестных земель и заставили их строить плотину на реке, проходившей через город. Полноводная из-за осенних дождей река быстро затопила столицу. Людям пришлось спасаться от воды на крышах домов. Еще несколько дней, и город бы сдался. Однако наспех возведенная плотина не выдержала массы воды, прорвалась, и бурный поток хлынул прямо на монгольский лагерь. Захватчики в страхе бежали, Чжунсин был спасен.
Следующей весной начались переговоры. Мирный договор был заключен на весьма почетных для Си Ся условиях. Тангуты признавали зависимость от монголов, но, согласно тексту документа, император становился «правой рукой» Чингисхана. Принцесса Чахэ вошла в юрту правителя монголов на правах его младшей жены. Тангутская армия должна была участвовать в походах Чингисхана. Их первой совместной операцией стал поход против невежливого государства Цзинь, которое в 1214 году исчезло под совместным натиском монголов и тангутов.
Чингисхан устремился на запад. В своем новом походе он рассчитывал на тангутские войска, но император Цзунь-сян в 1218 году внезапно отказал ему, причем в грубой форме: «Не имеешь силы — так незачем и ханом быть!». Придя в себя от такого хамства, хан вновь вторгся в Си Ся и вновь осадил её столицу. Император из города сбежал, доверив оборону своему сыну. Тот оказался неплохим военачальником, и осада опять грозила затянуться надолго. Не желая задерживаться у стен Чжунсина и рискуя пропустить подходящее для долгих переходов время года, Чингисхан плюнул на Си Ся и, пригрозив расправиться с ней позднее, двинулся в Среднюю Азию, Закавказье и Поволжье. Во взятии тамошних городов степнякам-монголам очень помогли тангутские пленники, имевшие опыт строительства и разрушения крепостных стен.
Си Ся отнеслась к угрозе Чингисхана серьезно. Спешно укреплялись стены городов и крепостей, перевооружалась армия. Тангуты пытались заключить союз с враждебными монголам кочевыми племенами, но это закончилось неудачей. В 1224 году монголы захватили тангутский город Иньчжоу. А через год в родные края из западного похода вернулся сам Чингисхан. Отдохнув с годик, он приступил к наказанию вероломной империи.
Набравшаяся военного опыта непобедимая монгольская орда легко накрыла собой Си Ся. Один за другим сдавались города Хара-Хото, Сучжоу, Лянчжоу… Монголы не щадили сдавшихся, жестоко вырезая тангутов. Из Сучжоу удалось спастись всего лишь сотне семей. Пощадил Чингисхан лишь город Ганьчжоу, которым управлял отец командовавшего личным туменом Чингисхана Чагана. Этого Чагана Чингисхан любил как собственного сына, и по его просьбе пощадил население города, казнив лишь 36 руководителей обороны. Ужас поражения Си Ся усиливал и неурожай, ставший результатом разразившейся в тот несчастливый год засухи. Крестьяне, даже оставшиеся в стороне от монгольской армии, умирали от голода. К тому же в разгар нашествия скоропостижно скончался император.
Его наследнику лишь к концу осени удалось собрать силы для генерального сражения. Оно состоялось 23 ноября у Линчжоу, но тангуты потерпели в нём сокрушительное поражение. К декабрю вся территория империи была захвачена монголами. Единственным очагом сопротивления осталась столица. Её осада затянулась почти на год. Летом 1227 года Чингисхан предъявил императору, уже оставшемуся без империи, ультиматум, дав месяц на размышления, а сам отправился отдыхать в прохладные отроги гор Люпаньшань. Под стены Чжунсина он уже не вернулся. В августе великий хан тяжело заболел и вскоре умер. Существует легенда, что он приказал ежедневно за обедом напоминать себе о наказании тангутов словами «разорил дотла», но вряд ли так было на самом деле. Скорее всего, столица Си Ся пала уже после смерти Чингисхана.
Империя перестала существовать. Жалкие остатки тангутов, уцелевшие после геноцида, почти полностью растворились среди китайцев и монголов. Сегодня тангутами называют себя всего семь тысяч человек, живущих в Монголии. Большинство их городов исчезло под песками пустынь. Лишь те из них, что находились на перекрестках караванных путей, возродились, но уже под другими названиями и с другим населением, в основном китайским. Память о могущественной империи Си Ся сохранилась лишь в отрывочных упоминаниях китайских летописей да в туманных преданиях кочевых народов.
В XVIII-XIX веках французские и английские ученые, посещавшие Китай, нашли несколько рукописей на неизвестном языке, не поддающиеся расшифровке. Предположение, что это тангутский язык, оставалось неподтвержденным до начала XX века. В 1908 году русский путешественник и археолог Пётр Козлов исследовал пустыню Гоби. От проводников он услышал легенду о таящемся в песках мертвом городе. Жившие в его окрестностях кочевники не подпускали чужих к руинам, так как надеялись найти в развалинах несметные сокровища, которые правитель города закопал, спасаясь от Чингисхана. Заинтересовавшись этой историей, Козлов вспомнил о своем знакомстве с монгольским князем Балдын‑цзасаком, и попросил его о протекции. Кочевники не смогли устоять перед авторитетом правителя, и согласились отвести русских на развалины города, который они называли Хара-Хото, то есть «Черным городом».
Развалины Хара-Хото.
«Наше волнение увеличивалось и увеличивалось, — записал в своём дневнике Козлов. — В особенности когда после 3−5 верст юго‑юго‑восточного движения нам стали попадаться черепки фарфоровой и глиняной посудной формы с закругленными краями, гранитные валы для молотьбы, наконец, монеты и пр… Наше желание попасть в Хара‑Хото дошло до крайней степени. Над песками показались крепостные шпицы субурганов… а вот и уголок самой крепости. Еще томительные полчаса, и мы, миновав бугры‑холмы из песка и тамариска, вышли на каменную равнину с запада, где мертвый город, весь на виду, вблизи еще больше манит к своим скрытым сокровищам…»
Пётр Козлов
В Петербурге сообщение Козлова о находке вызвало живейший научный интерес. Сразу возникло предположение, что Пётр Кузьмич нашел следы империи Си Ся. В Хара-Хото начались раскопки, быстро доказавшие, что развалины действительно являются останками крупного города, столицы одного из округов исчезнувшей восемь веков назад империи.
Раскопки в Хара-Хото
Археологические находки исчислялись тысячами, но главное сокровище ждало Козлова за чертой мертвого города. Чуть в стороне от его стен ученые обнаружили засыпанный песком субурган — буддийскую ступу, буквально доверху набитую книгами и рукописями. Видимо, при приближении монголов манускрипты свозили сюда из всех окрестных монастырей. Разбирая книжные завалы слой за слоем и дойдя до пола субургана, Козлов обнаружил там усаженные в круг буддийские скульптуры и скелет пожилой женщины.
Книгохранилище оказалось крупнейшим в мире собранием средневековых рукописей, сохранившихся в одном месте. Большинство из текстов было написано на тангутском языке. Его расшифровкой долго занимались российские ученые. Огромную помощь в этом им оказал найденный среди книг тангутско-китайский словарь, с помощью которого филолог-востоковед Николай Невский в конце 1920-х годов смог открыть все тайны мертвого уже несколько веков языка.
Тангутская рукопись, найденная в Хара-Хото.
Не все книги, найденные Козловым 110 лет назад, прочитаны учеными — собрание слишком велико. Однако изучение истории и наследия империи Си Ся идёт полным ходом. Благодаря манускриптам, спасенным в одиноком субургане, не сбылось легендарное заклинание Чингисхана: «Разорил дотла». Империю Си Ся он уничтожил, но память о ней сохранилась.
Источник : https://diletant.media/articles/45241589/
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
Судьба индейской Золушки
Её называли по-разному: донья Марина, Малинцин, Малинче, и была она индианкой из знатного рода. Берналь Диас дель Кастильо, участник похода Кортеса, рассказывал об её происхождении удивительную, похожую на легенду историю.
Марина была дочерью правителя города на границе владений майя и ацтеков. Когда отец умер, мать опять вышла замуж и родила мальчика. Чтобы наследство досталось ему, она задумала избавиться от старшего ребёнка. Тут как раз умерла дочь одной из рабынь. Женщина похоронила её как свою, а Марину продала торговцам майя. Так она и попала на побережье Мексиканского залива.
В марте 1519 года туда прибыло войско Эрнандо Кортеса. Пришельцев встретили войной, но силы были неравны. Победителям достались съестные припасы, немного золота и двадцать рабынь «для печения хлеба». Их окрестили (так девушка получила имя, под которым вошла в историю) и разделили между офицерами. Досталась она поначалу не Кортесу, а некоему Пуэртокарреро. Но ненадолго.
При покорении государства Тласкала испанцы получили серьёзный отпор от местных индейцев. В эти дни Марина показала мужество, удивившее даже солдат. «Она отличалась прямо-таки мужской доблестью… Мы ни разу не заметили в ней слабости, всегда она держалась не по-женски стойко», — писал Берналь Диас.
Победили конкистадоры не без помощи Марины. Тласкаланский военачальник Шикотенкатль проиграл несколько сражений, но о мире слышать не хотел. Испанцам тоже приходилось несладко — они страдали от голода, болезней, ран. У тласкаланцев был шанс взять белых пришельцев измором, но они решили поторопить события.
Однажды в лагерь Кортеса пришло странное посольство. Несколько знатных индейцев привели четверых старух, принесли перья, копал (окаменевшую смолу) и провизию. Послы сказали белому вождю: «Наш повелитель Шикотенкатль велел узнать, боги вы или нет. Если вы грозные, кровожадные боги — принесите в жертву этих женщин и съешьте их сердца. Если добрые боги — довольствуйтесь курениями и перьями. Ну а если не боги, а люди — тогда ешьте принесенные яства».
Тем временем носильщики разбрелись по лагерю. Марина заподозрила неладное и сообщила об этом Кортесу. Тот допросил послов. Они признались, что переговоры — для отвода глаз, а в действительности они шпионы Шикотенкатля, который готовит ночное нападение. Шпионам отрубили руки и отослали к вождю. Устрашённый, он оставил мысли о сопротивлении и сдался. Тласкаланцы присоединились к войску белых.
В Чолуле — последнем крупном городе на пути к ацтекской столице — Марина предотвратила заговор. «Женщине-толмачу, которая мне помогает… одна женщина из этого города сказала, что совсем близко стоит несметное войско Монтесумы, и что жители города отправили за его пределы своих жён и детей и отнесли туда одежду, и что на нас собираются напасть и нас перебить… и ежели она хочет спастись, то пусть уйдёт от нас и эта женщина её спрячет; но наша индианка сказала об этом толмачу Херонимо де Агиляру… а он доложил мне», — писал позже Кортес королю.
Берналь Диас рассказал эту историю намного красочнее. По его словам, жена одного из военачальников захотела женить сына на Марине и посоветовала ей бежать от белых, так как их вскоре перебьют. Та сделала вид, что согласилась, но сказала, что «ей одной не снести всех своих вещей». Заманив старуху в лагерь, Марина задержала её там, выпытала подробности заговора и сообщила обо всём Кортесу. Тот допросил старую женщину и «извлёк из неё ещё немало ценных сведений».
Как и в Тласкале, помощь индейской переводчицы обернулась резнёй соплеменников. Знать Чолулы была перебита, город сожжён. Погибло не менее трёх тысяч человек. Впрочем, старуху, сватавшую Марину, пощадили.
Наконец войско конкистадоров дошло до Теночтитлана — столицы ацтекской империи. Марина была главным переводчиком при первой встрече Монтесумы и Кортеса — неслыханная честь для недавней рабыни! Сохранился ацтекский рисунок, на котором она изображена возле двух вождей с их свитами. В те мгновенья она, вероятно, чувствовала себя почти царицей… Позже она помогла захватить Монтесуму и при этом избежать кровопролития, вовремя смягчив при переводе доводы испанцев.
Первая попытка удержать Теночтитлан не удалась. В городе вспыхнуло восстание, спровоцированное самими белыми. Пленному монарху не удалось усмирить своих подданных. Монтесума был убит, а испанцам пришлось бежать из города. Во время второго этапа борьбы за столицу ацтеков — гораздо более жестокого и кровавого — испанцы предпочитали язык силы. Однако Марина всегда была рядом и перевела при сдаче города слова последнего правителя ацтеков.
Связь завоевателя с бывшей рабыней не прекратилась и после победы. Однако Марина не была единственной. У Кортеса собрался гарем из индейских принцесс, а в 1522 году прибыла законная жена — Каталина Хуарес Маркайда. Правда, испанка вскоре умерла при очень загадочных обстоятельствах. А Марина родила Кортесу сына Мартина…
Кортес призвал Марину «на работу» ещё раз в 1524 году, на время гондурасского похода. В начале экспедиции произошло два немаловажных события. Первое: Марина вышла замуж. Но не за Кортеса, а за одного из его офицеров, капитана Хуана Харамильо. Второе: произошла встреча Марины с матерью и братом.
Оказавшись на родине Марины, Кортес велел собрать местную знать. Явилась и мать Марины с сыном. Мать и дочь тут же узнали друг друга. Пожилая индианка испугалась — она решила, что её заманили в западню, чтобы наказать за прошлые грехи. Однако Марина, по словам Диаса, не только не стала преследовать женщину, но и одарила её. А сводного брата оставила на посту касика (вождя).
Марина служила Кортесу во время всего тяжёлого похода и удостоилась ещё одного упоминания в письме королю. Потом она удалилась в поместье, пожалованное ей (или мужу) за службу, и исчезла со страниц исторических хроник. Долгое время считалось, что она умерла молодой, в 1529 году. Позднее в испанских архивах нашли письма её детей, и выяснилось, что она прожила до 1551 года. Детей у Марины было двое: Мартин от Кортеса и Марина (или Мария) от законного супруга, рождённая в 1527 году.
«Без доньи Марины мы не смогли бы понимать язык Новой Испании», — справедливо заметил Берналь Диас. Что двигало ею? Любовь? Честолюбие? Преданность? Покорность? Она не могла не понимать, что служит поработителям своей страны, что Кортес идёт к цели по трупам. Кем видела она себя на развалинах царств: бесправной рабыней-толмачом или царицей, матерью наследника империи, основательницей новой династии? И кем была она для Кортеса?
В Мексике имя Малинче стало синонимом измены, однако находятся те, кто считает, что она в какой-то мере «спасла свой народ», так как без её вмешательства конкиста была бы ещё более жестокой. Несомненно одно: она была незаурядной женщиной, одной из тех, кто изменяет ход истории и чья роль в ней остаётся недооценённой.
Источник : https://yandex.ru/turbo?text=https%3A%2F%2Fwww.drive2.ru%2Fc...