Космическая пенсия, близнецы для богов, ночной кенгуру и вороной расчёт | Новости науки
https://oper.ru/news/read.php?t=1051626808

00:00 Начало
00:35 Как продлить пенсионный возраст в космосе
03:00 Воронов научили считать
04:35 Кого скрывает седая австралийская ночь
07:15 На каком языке говорит Google
09:05 Кому нужно второе ухо
11:30 Тайна жертвоприношений Майя
15:00 Европейская зараза и кровожадные культы

Аудиоверсия: https://oper.ru/video/getaudio/nauka_maya.mp3

Erid: LjN8KNsho

Ирина убрала все обереги, защищающие её. Подчиняясь шёпоту, приходившему каждую ночь, шёпоту, заставившему её нарушить жизненные принципы, убрала даже сушеный можжевельник, положенный под постель.

Вороний глаз – подарок тётки Алёны, цыганки, у которой она двенадцать лет назад снимала жильё. Суеверие Ирины началось из-за неё.

Учёба в другой стране превратилась в одиночное плаванье, заставив чувствовать себя домашним псом, которому, чтобы выжить, необходимо стать матёрым волком.

И она выжила и смогла выучиться, получить красный диплом и престижную работу, вопреки недругам и болтовне, что не получится, вопреки и всем бедам назло.

С тех пор суеверия прочно вошли в её жизнь, став образом жизни и мыслей.

Пол вечером мыть нельзя, а от сглаза и против плохих людей его необходимо протереть отваром полыни. Зеркала напротив кровати – запрет.

Это табу, строжайшее, теперь нарушено, и даже полотенце с зеркала снято.

Ирина жила точно во сне. Ночами пропадала, а на пляже появлялась лишь ранним утром, когда солнце ещё не взошло, потому что Артём и Татьяна сказали – для них много солнца вредно. Кожа чувствительная. И она верила.

Чары, порча – как ни назови, окутали девушку, подчинив её волю, и она покорно, не отдавая себе в том отчета, шла по воле судьбы. Но, как говорят: судьба переменчива.

… Вечер наступил слишком быстро. В восемь пятнадцать солнце скрылось за горизонтом, растворившись в полуночно-синем небе.

Резкий гудок – и Ирина ушла, захватив сумочку-клатч на цепочке… Девушка уверенно села в чёрный, тонированный «хаммер».

Дом культуры построен ещё до войны. Здание слегка обновили, покрасили и отштукатурили, поставили пластиковые окна. Но внутри всё осталось, как прежде. Длинные коридоры и высокие потолки. Высокие лампы и тени, спрятанные возле узких окон и таящиеся за мебелью и у карнизов.

В окна солнце не заглядывало: под ними вытянулась аллея кипарисов и туи. Брат и сестра Ижевские прятали здесь секретную комнату – глубоко под подвалом, в катакомбах. Здание принадлежало им, поэтому ничего не менялось уже много лет.

В узком переулке «хаммер» развернулся и подъехал к центральному входу. Двери машины раскрылись. Вышел Артём, в белом дорогом костюме, затем девушки в платьях. Татьяна в ярко-алом. Ирина – в кофейном, коротком и облегающем похудевшую фигурку.

Поднявшись по белым ступенькам, они зашли внутрь.

Артем, улыбаясь, отдал билеты кассирше, заставив её слегка покраснеть, словно молоденькую девицу. А Татьяна вела Ирину вперёд, держа за руку.

Цокот тонких высоких шпилек утонул в зелёной ковровой дорожке, сменившей гладкую черно-белую плитку. В воздухе слегка пахло духами, оставленными тонким шлейфом женщинами, здесь присутствующими.

В зелёных бархатных креслах наблюдать за происходящим на сцене очень удобно.

Музыка, лёгкая, мелодичная, убаюкивала. Ирина сидела, полностью подчинённая ментальному контролю Артёма. Он приобнял ее, посылая импульсы через кожу. Камень на лодыжке Ирины пульсировал в такт мерному биению её сердца.

Артём посмотрел на золотой ролекс, затем обменялся со сестрой всё понимающим взглядом, напоминая: скоро, когда в небе появится молодой лунный серп, а созвездие Большой Медведицы будет хорошо просматриваться под опредёленным углом, всё свершится. Настанет их время.

Он обвёл взглядом полный народа зал: «И ведь никто не догадывается, что всё это – фасад, декорации для игры. Моей игры – и Татьяны. На кону слишком многое».

Всё обыденно. Дворец культуры, классическая музыка, скрипки и нежно певучая виолончель. Ансамбль исполнял Ночную серенаду. Музыка словно жила в ночи, наполняя собой концертный зал. Артём видел слёзы на глазах Ирины – играли проникновенно. «Что ж, стоит потерпеть ещё чуть-чуть, немного боли – и наслаждение будет ярче».

Он гладил Ирину, всё легче касаясь обнажённых плеч кончиками пальцев. Мурена на его лодыжке пульсировала. Только знающие люди, способные видеть тонкие сферы, могли разглядеть, как через поры его кожи сочится жёлтый яд – наркотик, действующий на людей, превращая их в послушных рабов.

«А всё-таки сложно было сломить её, слишком недоверчивая и дикая, хорошо, что Татьяна всегда соображает в такие моменты. Не зря говорят: всё гениальное - просто. Стоило только заставить её принять маленький обработанный подарок – и всё, её сны захвачены. Теперь только подталкивая, заставлять верить мне и желать меня всё больше».

Татьяна отвлекла его от раздумий, толкнув локтем в бок.

Концерт давно закончился. Практически все разошлись.

Ирина умиротворённо спала. Татьяна окинула девушку презрительным взглядом,  замечая бледную кожу, осунувшееся лицо и круги. Хватит ли её энергии? Доволен ли будет Он? Такие вопросы вертелись в её голове.

Брат взял Ирину на руки, словно ребёнка во взрослом, не по возрасту, платье.

Незамеченными они покинули зал, спустились в туалет, а там, минуя раковины у стены, сняли плитку с трещиной. Зеркало скрылось в стене, открывая ход в секретную нишу. Узкие винтовые ступеньки. Напротив них – дверь, чёрная, как ночное небо перед бурей. Повернули гладкую ручку; щелкнул, открываясь, замок, и они вошли.

Время наступало на пятки, а ещё многое предстояло успеть.

… На лицо капало что-то холодное, стекая по щеке. Разлепила налитые свинцом, непослушные веки. Темно. «Пить… Не могу больше». Ирина с трудом поднялась. Сжала волю в кулак, стиснула зубы, собралась: я выберусь, выберусь. Сознание плавало, как в тумане, но кое-что она вспомнила. Опасность, чьи-то лица, от Ижевских надо держаться подальше. Подсознание настойчиво тормошило её, но Ирина всё никак не могла вспомнить. Сомнения сковали душу, но она шла ощупью, выставив руки вперёд.

Вскоре девушка ощутила под руками то, что можно назвать дырой в стене. Проем, идеально округлый, пульсировал белоснежным неземным искрящимся светом.

Здесь ещё холодней.

Резкий звук – глянула на потолок. Мгновение превратилось в вечность. Замерла при виде колючего взгляда Артёма, наблюдающего за ней с потолка.

Мужчина перевернулся в воздухе, сполз по стене, точно паук.

И опять Ирину пронзило жуткое чувство нереальности происходящего.

Артём встал рядом, сжал ей щеки и посмотрел в глаза. Взгляд жёсткий. Куда делась его былая нежность? Волосы он завязал в «хвост». Затем стал снимать, как горный снег, белоснежную рубашку – плавно, играючи, соблазнительно, всё так же буравя взглядом, затем потянулся к ремню. Опять скрежет, но Ирина не могла отвести взгляда от него. Зачарованно наблюдала, как он раздевается, оставаясь полностью обнажённым.

В призрачном свете тело Артёма, казавшееся ожившей мечтой, напоминало скульптуру… Лёгкий скрип по полу, едва ощутимый. Кто-то подошёл к нему сзади. Он не обернулся. Судя по нему, для него всё идёт как надо... Оглядываться не потребовалась. Ирина поняла. Татьяна. Легкий аромат французских духов, тонкий и едва ощутимый, влекомый призрачным ветерком, обвеял комнату. Артём безучастно спросил у сестры:

- Ты готова, милая?

- Готова, - громко сказала она. Ирина, дрожа, смотрела, как Татьяна снимает яркий, словно спелая вишня, короткий халат, обнажая великолепную фигуру.

Артём и Татьяна окружили девушку, не давая сделать шаг назад, слишком быстрые, улыбающиеся. Улыбкой голодных пираний.

Татьяна за спиной Ирины обнимала её за плечи, затем протянула над ними ладони, которые Артём обхватил. Всё. Ирина пропала. От ужаса дрожали ноги, заплетался язык, но она всё-таки спросила, после чего голос полностью отказал ей, словно его отключили:

- Что вы делаете? Зачем я здесь?

Они промолчали, улыбаясь всё так же хищно. Голод и нетерпение отразились в их холодных, блестящих глазах.

Наклонили головы, стали целовать лицо, шею Ирины – медленно, обжигающе горячими, оплавляющими кожу губами. Целовали, а Ирина от боли извивалась угрём, но не могла вырваться. Силы снова покидали её.

«Помогите кто-нибудь!» - кричала душа, а из горла не вырывалось ни звука.

Она сопротивлялась, пыталась царапаться и оттолкнуть их, но не могла, всё было напрасно: тело больше её не слушалось.

Падая в черноту, она увидела нечто ужасное. Татьяна замерцала, её татуировка горела жёлтым огнём и точно ползла под кожей. Артём замер на миг, ожидая, и вот - его мурена тоже зажглась ослепительно-ярким, чёрным свечением.

Они отпустили Ирину, которая упала на пол.

Дребезжание, звук приближения чего-то большого, громоздкого, гулкий топот  словно слоновьих шагов, заставили Ирину зажать уши, она плакала, чувствуя себя одинокой и потерянной, чувствуя, что её конец близок.

Артём и Татьяна встали бок о бок, переплели пальцы, поддерживая друг друга. Обнажённые и прекрасные.

Воздух застыл. Гул, казалось, замер. Время остановилось, а Татьяна, чьё тело превратилось в нечто прозрачное и мягкое, прильнула к телу Артема, поглощённая им затем. Артём тоже начал меняться. Его голова увеличилась, распухая, чернея, а кожа и спинной хребет запульсировали, обрастая чешуёй и плавниками.

Когда Ирина открыла глаза, из последних сил сопротивляясь смертельному обмороку, она увидела гигантскую мурену, из открытой пасти которой стекала слюна, зловонная и прозрачная. Не выдержав, девушка закричала, когда тварь приблизилась:

- Нет!!! - и попыталась, отползти назад. Мурена настигла её через пару секунд. Хвост больно шлёпнул по ногам, и шипение, лишь отдалённо напоминавшее человеческий голос, сказало ей:

- Ползи в дыру, а не то…

Девушка потеряла сознание.

Мурена, помогая себе плавниками и длинным хвостом, подобралась, наклоняя голову ровно настолько, чтобы перекусить девушке трахею и утолить раздирающий двуликое тело непереносимый, мучительный голод. Насытиться кровью, ощущая во рту угасающий пульс, чтобы вытащить душу и отдать её Ему, ждущему в тоннеле.

Резкий звук заставил мурену отпрянуть, заскрести плавниками, отдаляясь назад, к дыре, в безопасность. Двуликое сознание в одной твари почувствовало: в их логове чужак.

Шаги, быстрые и едва ощутимые, резкий свет фонаря. Мурена завыла, уловив дымный запах ладана и можжевельника. Свет фонаря ослепил белесые глаза мурены. Её пасть щёлкнула, пытаясь дотянуться до фонаря.

Мужчина, в светлых вылинявших джинсах, взмахнул кадилом, добавляя дыма. Мурена опять завыла. Она уже решила скрыться в провале, как незнакомец вытащил нечто округлое – свет фонаря заиграл на резных золотистых гранях.

- Нет!!! - жалобно завыло чудовище.

- Да! - закричал мужчина, приближаясь к мурене и заставляя её посмотреться в золотистое венецианское зеркало.

Чудовище хотело отвернуться, но мужчина опять взмахнул кадилом, заставляя вдоволь надышаться дымом. Заставил замереть и потерять ориентировку в пространстве.

… «Ну, мать твою, это надо видеть!» - подумал Леха Кудрявцев, когда мурена открыла глаза и посмотрела в зеркало.

Её плоть почернела, глаза окаменели, рассыпавшись в пыль, чудовище жалобно било хвостом, плавники покрыла слизь, и тело стало крошиться, как мрамор. Чудовище пыталось убежать, и Лёха не стал его догонять, зная, что оно погибает.

Подняв Ирину с пола, закутав её в свою кожаную куртку и бросив через плечо, он понёсся по зеркальному, гудящему, точно улей, полу, а зеркало пола и потолка медленно рассыпалось на части, осколками падая в трещины появившейся под ногами пропасти.

Он бежал по коридору, затем по лестнице, ведущей к потайному ходу, – наружу, наверх, где Алексея ждал лучший друг, работавший в городском музее.

Парень вышел через подвал, выбрался наконец-то к солнцу, осветившему бледное, покрытое потом лицо. Чёрные густые волосы слиплись, под глазами виднелись круги.

- Лёха, ты всё же вытащил её! - облегчённо сказал Никита. - А я-то и не верил.

Двадцатилетний парень напоминал «ботаника». Тощий, высокий, в очках, полная противоположность плотно сбитому, мускулистому Алексею.

- Спасибо тебе за помощь. Вот - забирай и можешь вернуться в музей, - сказал Леха, отдавая Никите старую, чудом уцелевшую карту и зеркало.

- Пригодились? - только и спросил Никита, садясь во взятую напрокат «ауди».

- Без зеркала я бы пропал, а карта в точности повторяла маршрут, ведущий в подвал. Там же я нашёл комнату, - честно ответил Алексей и посмотрел на часы.

Никита только кивнул, подумав: «А россказни деда не были выдумкой. В здании культуры и вправду все эти годы происходила необъяснимая чертовщина. Говорят, там ночами слышались жуткие вопли». Лёгкий холодок прошёлся по коже, заставляя волоски приподняться по стойке смирно. Как хорошо, что дед никогда не сжигал архивы, не выполняя приказы руководства. Как хорошо, что он был таким любителем старины, а не то страшно предположить, что могло бы случиться». Никита покачал головой: думать о том, с чем пришлось столкнуться Лехе, ему не хотелось.

Было полпятого утра. Город спал, а Алексей быстро мчался по безлюдным улицам, направляясь в гостиницу «Абсолют». Он надеялся, что Ирина ничего не вспомнит и ему не придётся ничего объяснять. «Сможет ли эта хрупкая девушка выдержать всю правду?» Он всё же надеялся, что сможет.

Высаживая Никиту возле музея, где тот работал сторожем, одновременно учась на заочном в вузе, Алексей попрощался, поблагодарил друга ещё раз. Гостиница ждала его. И, только когда Ирина уже благополучно лежала в его номере, он позвонил её матери и Кате, сказав, что всё в порядке.

Днём лучшей наградой Кудрявцеву стала улыбка Ирины, тёплая и нежная, и слова:

- Лешка, ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть.

Он долго держал её в объятиях, нежно целуя родное лицо. Долго держал за руки, успокаивал, зная, что теперь всё будет хорошо. И пусть его будущая жена практически ничего не помнит. Оно и к лучшему. А к суевериям и приметам у него теперь совсем другое отношение.

… Катя и мать Ирины, Надежда, фактически спасли Ирину. Если бы не тот единственный звонок поздно ночью, когда он был в ночном клубе. Звонок, изменивший всё. И слова, что холодным льдом осели в желудке.

- Лешка, с Ириной беда, приезжай, - сказала Надежда Петровна.

И он почувствовал, что нужен, и бросил все, чтобы приехать сюда.

Матери Ирины приснился дурной сон, она обратилась к соседке этажом ниже, к белой ведьме – Лидии. Женщина посмотрела фото Ирины и сказала всё, как есть, всё, что увидела. На вопрос, как спасти её, ответила:

- Только любящее сердце, венецианское зеркало, храбрость и сила духа спасут её.

Эти слова послужили основой к действию.

«Не забыть поблагодарить Лиду», - подумал Алексей, сидя возле спящей Ирины, держа её за руку и боясь оставить одну.

Распахнутое на третьем этаже окно приносило в комнату бодрящий ветерок близкого моря, а также пронзительный крик чаек, запах готовящейся еды, слабый запах пыли и цветов, росших под самими окнами – расцветших магнолий и сладких роз.

Реальность умиротворяла, произошедшее казалось сном.

Но он будет помнить. Он теперь всегда будет осторожен.

- Всё будет хорошо, Ирина, - ласково сказал ей, целуя в щёку. - Я теперь всегда буду с тобой, котёнок.

Алексей улыбнулся, посмотрев на исхудавшее любимое лицо. Ирина выглядела подростком. «И этой женщине, что я так давно люблю, уже тридцать. Пора ей самой становиться матерью, а не играть с другими детьми, как ребёнок, пора взрослеть. Вот только придёт в себя, сразу потащу под венец».

После таких мыслей на душе Алексея потеплело, а солнце, заглянувшее в комнату, осветило его лицо, словно давая своё благословение.

Боль объяснила: как бы происходящее ни выглядело – всё это реально.

Камешек пробудил воспоминания.

… Пляж. Раннее утро. Солнце встаёт над горизонтом. Вода чистая, хорошо видно каменистое дно. Полотенце, на нём карта крымского полуострова. Красивая черноволосая незнакомка и высокий мужчина. Его зовут Артём…

Всё. Резкая боль смела осколки картинок, ранее составлявших тридцать лет её жизни. Вспомнились мама, подруга. Яркой вспышкой промелькнуло смуглое лицо улыбающегося Алексея... Любимого…

Сознание меркло, но и падая на пол, она только думала: «А как я сюда попала? Как долго я здесь нахожусь?» Бессилие, пустота. Плеснуло тьмой перед глазами… Холодно на чёрном зеркальном полу.

«Дорога сюда чересчур утомительна», - подумала Ирина, за потрёпанную ручку подкатывая к высокой двери чемодан. «Колхозная» - название улицы заставило хмыкнуть.

Ветер растрепал её короткие тёмно-русые волосы, пыль вместе с чёлкой прилипла к вспотевшему лицу. Раннее утро. Солнце едва поднялось, растапливая тёмное небо малиновым, с оттенком тёплого золота.

Подруга, Катя, устало посмотрела на мать, поднявшую руку позвонить.

Звонок донёсся из-за двери трелью соловья. Приезжие замерли, берясь за чемоданные ручки, забрасывая стоящие до сих пор на земле сумки на плечи.

Скрип далёкой двери. Быстрые шаги. Дверь открылась, вот и светловолосая хозяйка дома.

«Приму душ и сразу приду в себя, а потом на пляж и наконец-то окунусь в море. О, скорее бы», - подумала Ирина, внимательно осматривая свой временный дом.

Дорога в плацкартном вагоне сильно измотала её. И билеты достались с трудом, и  места оказались боковыми, возле сортира. Да ещё компания крутых парней-бузотёров…

Выйдя из душевой кабины, расположенной во дворе, она поспешила за угол и нырнула под кружевную шторку, завешивающую дверь.

Собрав пляжную сумку, приезжие сразу же отправились на море.

Катя с матерью приезжали сюда уже не впервые. Теперь прихватили и Ирину. Подруги работали преподавателями физкультуры в универе. Трудовой год выдался тяжким, и обеим хотелось отдохнуть.

Шли мимо рынка, где народу было не протолкнуться и хватало людей, идущих на пляж нагруженными тяжёлой поклажей. Ирину позабавил мальчишка лет семи, тащивший громоздкого зелёного крокодила.

Катерина не озиралась по сторонам, она просто спокойно шла вместе с матерью. А Ирина запоминала маршрут, заинтересованно рассматривала старые, ещё довоенные дома, узкие улочки, высокие заборы и гаражи.

- Скоро набережная, а там и пляж. Смотри внимательно, - нарушила тишину Катя, обращаясь к Ирине. - Развлечений здесь хоть отбавляй. Ночные клубы в городе, а здесь – кафешки, аттракционы и прочие прелести. Наслаждайся, подруга. Оторвемся по полной, - доверительно и негромко договорила она, косясь на мать.

Пляж у морского порта оказался платным. Билеты выдали на целый день.

Подул, шелестя листьями, ветер, принёс свежий запах близкого моря. Ирина наслаждалась. Катерина тоже, а её мать, напротив, смотрела вокруг безразлично.

За поворотом, возле зелёной веранды, располагался сам пляж. Асфальтированная дорожка закончилась, и ноги в шлёпках погрузились в жаркий песок.

Расстелив полотенца и положив на них карту крымского полуострова, а заодно синий пляжный зонт, вся троица вскоре устроилась на песке и наслаждалась мороженым. Вода стояла в сумке, чтобы не нагрелась на солнце.

- Говорят, море холодное, - сказала Ольга Аркадьевна.

- А мы всё равно окунёмся, да, Катька? - бодро предложила Ирина.

Катя выглядела усталой, круги под глазами и посеревшее осунувшееся лицо говорили, что девушка провела бессонную ночь.

- Ага, и воду заодно попробуем.

- Вы, барышни, как хотите, а я посплю, - сказала Ольга Аркадьевна и легла на живот, подложив под голову полотенце.

Девушки улыбнулись и дружно поднялись, пробираясь среди отдыхающих к зовущему зеленовато-голубому морю. Ирина посмотрела наверх: солнце было таким ослепительно-ярким, что жгло глаза, а небо низким и голубым, тёплым, уютным.

«Как хорошо, что я сюда приехала. Как хорошо, наконец, быть свободной и отдохнуть».

Море и правда оказалось холодным.

- Всё дело в течении, - подтвердила Катя. – Ничего, Ирина, позагораем, не беда. Такое здесь редкость. Пара дней – и всё наладится, - хлопнула её по плечу шутя и побежала. Ирина бросилась догонять подругу, разбрасывая песок на полотенца, расстеленные возле самой воды, и смеясь над маленькими детьми, которые бегали по песчаной кромке у воды нагишом.

Вскоре, подруга легла загорать, Ирина присоединилась к детям – поиграть с ними: её кипучая натура требовала постоянно двигаться.

Ровно в час пополудни они покинули пляж.

Отдых проходил легко и спокойно вплоть до злополучного дня, когда жильё у хозяйки дома сняли мать с дочерью из Белоруссии. Они-то и предложили отправиться вместе на городской пляж номер один, за чертой города.

Встав в шесть утра, компания женщин дружно села в жёлтую маршрутку, где уже, несмотря на ранний час, находились люди. Весело трещало радио, ему бодро подпевал водитель, мужчина лет сорока пяти, с белозубой улыбкой и приятным загорелым лицом.

Сегодня их ожидали мелкие неприятности. Ирину предупредил сон: в дырявой коробке копошились мыши. И зря она не повесила плетёные обереги на двери. Мать подруги не разрешила устраивать, как она выразилась, такое безобразие.

Ирина ещё раз посмотрела на билеты подруги, её матери и свой. «Всё. День будет испорчен», - подумала Ирина. И оказалась права.

Автобус остановился, и они прямиком потопали на пляж. Раздевалки и туалета нет, а под ногой галька, а вдали – морской простор, без защитной сетки и буйков.

В такое время людей мало, поэтому дружная компания расположилась у самой кромки воды. Море бушевало. Волны ходили ходуном. На небе то и дело появлялись волнистые тучи. Ирине плавать не хотелось. Они с Катей дружно лежали на полотенцах, греясь на солнце, а Катька практически погружалась в сон.

Крик боли разбудил Ирину, Катя вскочила, узнав голос матери.

- Моя рука, - простонала мать Кати. Плечо было слегка поцарапано. Но красная кожа, покрытая волдырями, словно от химического ожога, выглядела плачевно.

- Мама, что случилось? - спросила Катя взволнованно.

- Медуза ужалила. Я поскользнулась, выходя из воды, оцарапалась о камни.

Пришлось горе-путешественникам ехать в больницу. Платная поликлиника находилась в противоположной части города Белое здание, унылые стены. В регистратуре с них содрали приличные деньги. Ольга Аркадьевна хмурилась и стонала от боли. Её бледное лицо покрывал пот.

Пока Ольгу Аркадьевну осматривал доктор, девушки ждали в коридоре. Через полчаса она вышла.

- Аллергия. Ах, если бы мы раньше пришли. Всё было бы не так плохо. Плавать мне запрещено. Вот и отдых, девочки мои, вот и весь отдых. - Она вздохнула, затем натянуто улыбнулось. – Ничего, похожу на процедуры, а вы пока отдохнёте без меня.

Катя обняла мать.

Говорят, что после чёрной полосы всегда следует белая, но, видимо, не в этот раз.

Ночь опять прошла в один миг. Тревожные сны чередовались, а на заре Ирина отчетливо услышала резкий крик ворона. Она проснулась, тупо уставившись в потолок.

В комнате темно. Серый, слегка пробивающийся сквозь плотные серебристые шторы свет рисовал на стенах причудливые фигуры, придавая привычным вещам размытые, загадочные очертания.

Она услышала, как Катя простонала во сне, затем проснулась, кажется собираясь идти в туалет. Девушки встали и пошли вместе. Как оказалось, у подруги – расстройство желудка. Пляж, море – на сегодня всё отменяется.

Ирина сжала пальцы в кулак. «Вот блин». Катя тихо сказала:

- Ирина, ты меня извини.

- Ты же не виновата. Это всё акклиматизация. Стресс и всё такое. Со мной могло то же самое произойти. Природы ещё никто не отменял, - сказала Ирина, бодро пытаясь улыбнуться. Сухие губы не слушались.

Полчаса провалялись в постели не в силах уснуть, затем Катя сказала:

- Ну не могу я тебя мучить. Сходи на море, развейся. Знаю, как оно зовёт.

- Точно не против? - обрадованно переспросила Ирина.

- Точно. Иди, собирайся. А с матерью я сама поговорю.

Ирина вскочила освобожденной из клетки птицей, собралась минут за пятнадцать и побежала первая из приезжих, кто снимал здесь жильё.

Солнце только поднялось. Воздух бодрил прохладой… Короткие джинсовые шорты, белая маечка оттеняли смуглую кожу девушки. Чистые волосы ерошит ветер. Тишина. Улица пустая, фонари едва успели погаснуть.

Бабка с пустым ведром перешла дорогу. «Вот клюшка старая, теперь неудачи жди. Всё равно пойду», - подумала девушка, разворачиваясь и выбирая другую дорогу, что обходила рынок и на пятнадцать минут длинней. «Ничего, главное – обойду».

Улыбалась солнцу и шла по узким улицам вдаль. Ухнула, улетая в парк, сова; серебристая чайка, сидя на заборе, высматривала остатки еды в переполненном доверху мусорном контейнере. «И всё-таки дурной сон мне приснился, и сегодня среда», - помотала головой, решив не расстраиваться, Ирина.

Подходя к морю, увидела серый песок, почти пустой пляж. Лишь лазурная вода сияла, отражая лучи солнца. Крупные следы чаек избороздили лентами песок – вот кто, значит, здесь настоящие хозяева… Расстелила полотенце ближе к воде – так вещи будут на виду, хотя ценного ничего не брала, да и зачем? Она же ненадолго… Побежала по берегу, согреваясь и дыша полной грудью чистым морским воздухом. Боязливо зашла в воду, потихоньку ступая по мелководью. Ноги привыкали, становилось приятно. Решилась – и бултыхнулась в воду. Хорошо! Вода бодрила. Полный штиль, и виднеется дно, пара прозрачных медуз плавает возле сетки.

Накупавшись, Ирина намазалась солнцезащитным кремом и прилегла  согреться. Натянув на голову кепку, не заметила, как заснула. Приятный мужской голос разбудил её:

- Девушка, вы нас не сфотографируете?

Повернулась, щурясь на солнце.

- Что, простите?

Он улыбнулся. А она всё смотрела.

Высокий, худощавый. Волосы, золотистые, точно спелая пшеница, выгорели, белея слегка у висков. Квадратное решительное лицо, нос с горбинкой, сетка морщин возле холодных, колючих, зелёных глаз… Улыбнулся, и ощущение враждебности пропало. Он протягивал фотоаппарат, а она слегка покраснела, смущаясь, как девчонка. И тут же взяла себя в руки, видя его уже потеплевший взгляд:

- Конечно, давайте.

Поднялась, приняла чёрный «Кэннон», исподтишка разглядывая незнакомца внимательнее. Красные шорты. Длинные ноги, тонкие светлые волоски на сильных руках.

Он повернулся, приглашая жестом девушку, в узком модном купальнике.

Ирина мельком рассмотрела его лодыжку и татуировку чёрной, как ночь, мурены, злобно скалившей острый зуб. Не удержавшись, спросила:

- Стильно, а почему именно мурена?

- Ах, это…

Мужчина не ответил – подошла девушка, высокая, тонкая, гибкая, как пантера. Чёрные волосы переброшены через плечо. Кожа, фигура – само совершенство. А лицо – мечта скульптора. Впрочем, и внешность её спутника тоже эффектна. Кто они? Пара? Одёрнула за бредовые мысли. Какое тебе дело-то? Щелкай и не суйся в чужую жизнь.

Они встали возле самой воды. Девушка обняла его за плечи. Улыбнулась кокетливо, небрежно – зато как!.. Привыкла, небось, ловить восхищённые взгляды. Рост – метр семьдесят, может, выше – оценила Ирина на первый взгляд. Наверняка модель.

Впервые Ирина позавидовала чьему-то росту.

Да что с ней такое? Это всё мужчина. Он так на неё действовал. Смотрела на него во все глаза, любопытство горело в крови, как пламя. И что-то странное происходило с ней, неопределённое. Она внутренне отмахнулась, продолжая смотреть на него.

- Артём, - представился он вскоре. - А это Татьяна, моя двоюродная сестра.

Она сразу почувствовала облегчение. Значит, не жена.

Улыбнулся чисто голливудской улыбкой, а Татьяна спросила:

- А вас, девушка, как зовут?

- Ирина, - ответила она, глядя в блестящие чёрные глаза Татьяны. Кажется, девушка совсем не загорала: нежная кожа напоминала слоновую кость.

- Очень приятно, - сказал Артём и так посмотрел на неё!.. Восхищённо. Ирина смутилась. Лестно… Впервые за столько лет.

Ей стало очень приятно, что такой видный мужчина ни с того ни с сего обратил на неё внимание… А потом они пригласили её переместиться к себе, под зелёный, с белой полоской зонт. Ирина, не задумываясь, согласилась.

Развеяться хотелось давно, а пара выглядела располагающей и очень надёжной.

Пока Артём доставал билеты для поездки на «банане», Ирина успела познакомиться с Татьяной поближе. Девушка была очень обаятельной и тонко, умело шутила, а так бы не каждый смог. Ирина оценила. С умными, интересными людьми она и предпочитала общаться. Артём с сестрой заинтересовали её.

Постепенно натянутая холодность и природная осторожность Ирины дали трещину, и, когда Артём подошёл к ним, девушки уже смеялись.

- Поехали с нами? - внезапно предложил он. - Места ещё есть.

Ирина согласилась.

Поездка оказалась увлекательной. Берег оставался далеко позади, море захватило их со всех сторон. Они курсировали вдоль всего побережья. Ирина наслаждалась видами, брызги воды падали ей на лицо. Она смеялась и чувствовала какую-то лёгкость.

Ровно в одиннадцать новые знакомые собирались покинуть пляж. Таня спросила:

- Увидимся завтра?

Девушка кивнула. Она посмотрела на часы, задумавшись: время протекло незаметно. «А Катька-то волнуется, Ольга Аркадьевна, наверное, рвёт и мечет». Представив эту картину, девушка быстро собрала вещи и ушла домой.

- … Ты так отдалилась Ирина, - сказала Катя, глядя, как подруга рассеянно крутит странную, зеленоватую каплю браслета на тонкой, золотой цепочке, змеёй обвившей её лодыжку. На вид подарок был дорогим.

«К чему бы Ирине брать его у совершенно незнакомых людей? Неужели подруга влюбилась?» Лишь это могло объяснить её странное поведение. Ранние походы на пляж, поздние возвращения. Дорогие вещи и это платье кофейного цвета. Оно явно стоило гораздо больше, чем их зарплата и отпускные вместе взятые.

- Отстань, - отмахнулась Ирина, словно от надоедливой мухи. - Ты сиди вместе с матерью, а в мои дела не лезь. Я развлекаюсь.

- А куда ты сегодня собралась? - спокойно поинтересовалась Катя, завязывая длинные чёрные волосы в «хвост».

- Мы с Артёмом и Татьяной идём на вечер классической музыки в доме культуры. Ты, надеюсь, не против? - ледяным тоном спросила Ирина, посмотрев подруге в глаза. Её взгляд был странно мутным.

«А не наркотиками ли балуется Ирина, или здесь всё гораздо серьёзней? Придётся её отпустить, хотя Лёшка просил удерживать до последнего. Да смогу ли я, когда она такая! Вот приедет Лешка и со всем разберётся», - подумала Катя, наблюдая, как бледная, несмотря на загар, подруга смотрит в окно.

… В подвальной комнате темно. «Напоминает коробку? Гроб, узкий и длинный?» - думала Татьяна, входя с Артёмом и держа пару чёрных, как смоль, свечей.

В темноте мужчина увидел, как глаза девушки заблестели, отливая серебряным, металлическим блеском, а зрачки исчезли. Артём посмотрел на неё, улыбаясь, лениво, расслабленно, поймав её взгляд глазами, похожими на чёрный, расплавленный обсидиан.

- Ты уверена? - спросил он её.

- Да, - чувственно прошептала она. - У Ирины сильная энергетика. Она идеальна. Тринадцатая жертва закроет круг, и мы наконец-то обретём бессмертие. Правда, любимый? - спросила, подходя ближе к Артему, снимая с него чёрный бархатный халат и  сбрасывая его на зеркальный, холодный пол.

Артем склонил голову, жёстко целуя в губы двоюродную сестру, такую молодую.

«И это женщина, разменявшая седьмой десяток?» Но и ему, по человеческим меркам, давно уже перевалило за сотню лет… Тринадцать смертей сильных или невинных женщин каждые семь лет продлевали им жизнь, но сегодня особая ночь. Последняя жертва замкнёт жертвенный круг и поднимет их на следующий уровень.

- Приближённые самого принца Тьмы! Хорошо звучит, да, любимая? - обратился Артем к сестре, лаская её кожу, нежно целуя мочку ушной раковины.

Холодный зеркальный пол стал ложем для любовников… Фальшивые имена, постоянные разъезды, новые города, поиски. И каждый год всё начинать заново. Пятьдесят лет верной службы Ему. Сегодня – их ожидала награда.

Свечи так и остались незажжёнными, но, чтобы видеть, тварям, выглядевшим как наипрекраснейшие из людей, свет не нужен.

1. Введение.

Сотворение мира в германо-скандинавской мифологии — космогонический миф, присущий большинству индоевропейских народов. Подобно греческим мифам, где в начале был только все заполняющий безграничный и темный хаос, так и в скандинавской мифологии есть Гиннунгагап. Гиннунгагап — это изначальная пустота или черная бездна, по краям которой расположилось два царства: царство мрака и льда — Нифльхейм, и огня — Муспельхейм.

Подобный мономиф можно встретить и в других культурах, например, в зороастризме, где представлен Зерван — бесконечная вечность, или в иудео-христианской традиции.

"Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою" (Бытие 1:2)

Большинство мифологий сходятся на том, что изначально было лишь одна субстанция — будь то Бог, Бездна или Хаос.

2. Этимология.

Этимология «Гиннунгагап» до сих пор спорна, но пока общепринятой версией перевода является «зияющая пустота» или «зияющая бездна».

Однако слово ginnunga нигде не встречается в скандинавских языках, кроме как в «Прорицании Вёльвы» из «Старшей Эдды», и его происхождение до конца не ясно. В древневерхненемецком языке есть слово ginunga, без сдвоенного n, что означает «широко раскрытый рот/глотка/пасть». Это мнение принадлежит медиевисту Урсуле Дронке, которая также связывает название Муспельхейма с другим древневерхненемецким словом «mūspilli», что означает «Страшный Суд», или древнесаксонским словом mutspelli, с переводом «Конец света в пламени». Верхненемецкое и древнесаксонское слова носят эсхатологический характер кончины мира, вероятнее всего, что они произошли от Муспельхейма, а не наоборот, и мнение Дронке ошибочно. Об этом будет конкретный разбор в главе про Локи.

Второе объяснение этимологии Гиннунгагапа более логично. В старонорвежском словаре Яна Де Вриса основу термина составляет слово «ungagap», что можно перевести как «пустота». В свою очередь, префикс «ginn», по мнению Вриса, может означать сакральность термина. С этим можно согласиться, посмотрев примеры таких слов, как исландское ginn-regin переводятся как «великие боги» или gin-heilagr. Видно, что слово «ginn» является усилением для второго словообразующего слова и является сакральным термином, так как оно используется с такими словами, как «боги» или «святость». Интересно и то, что древневерхнесаксонское слово ginnan переводится как «начало/начать», а другие словообразующие от данного слова могут перевестись как «зевать» и «расколоть».

Если принять вторую версию, то Гиннунгагап состоит из двух слов: префикс «ginn», означающий сакральность, и «ungagap», то есть пустоты. То есть речь идет о божественной/магической пустоте, эдаком бульоне, из которого образовалось всё сущее.

3. Место Бездны

Космогония германо-скандинавских мифов по большей части записана в «Старшей Эдде», которая приписывается Сэмунду Мудрому, исландскому священнику и писателю XII века. В любом случае в «Старшей Эдде» прослеживаются исландские традиции, и поэтому нет сомнений в том, что он был написан на этом острове. Это не могло не отразиться на наполнении поэтического сборника, поэтому автор-исландец, приняв за основу верования своих предков, не мог не оставить отпечатков собственных воззрений и местопребывания. Примечательны замечания советского историка Гуревича по поводу третьего стиха «Прорицания Вёльвы».

«Не было в мире ни песка, ни моря», — ярко говорит о географическом местопребывании автора «Старшей Эдды». Для исландского пейзажа характерен песок, да и сам остров окружен морем. Что же касается моря, то основной промысел исландцев заключался в рыбной ловле. «Бездна зияла, трава не росла» — акцент сделан на траве не случайно, пастбища для скота являются основой исландского хозяйства. Впрочем, почти весь стих (и само построение «Пророчества Вёльвы») имеет сходство с «Вессобруннской молитвой». Примечательно, что это древневерхненемецкий христианский литературный памятник конца VIII века. Возможно, автор опирался на «Вессобруннскую молитву», либо оба произведения имеют единый общегерманский прообраз.

Также интересно и условно-географическое расположение Нифльхейма и Муспельхейма, касаемо воззрения германо-скандинавских народностей. Нифльхейм — мир льда и туманов — располагался к северу от Гиннунгагапа, что было бы логичным для любого германца. Чем севернее — тем холоднее, и дуалистичная логика первобытного человека говорила о том, что на юге должно быть с точностью до наоборот. Муспельхейм — второй из девяти миров, страна огня, и скандинавский миф расположил этот мир к югу от Бездны.

Именно взаимодействие этих двух противоположностей положит начало первому живому существу — великану Имиру. Льдины Нифльхейма благодаря холодным подземным источникам нарастали, и гигантские глыбы льда неминуемо продвигались к Муспельхейму. Когда лед подошел близко к царству огня, он начал таять и смешиваться с огненными искрами. Результатом взаимодействия двух стихий стало появление великана Имира и коровы Аудумлы.

4. Имир

Таким образом, Имир стал первым живым существом во вселенной, появившись из льда Эливагара, из теплоты которого и зародился великан. Его вскормила молоком корова Аудумла, которая лизала соленые льдины на границе с Нифльхеймом. Интересно то, что речь идет не о пресной льдине, а о соленой. Это характерно для льда, вода которого замерзает очень быстро, и соль не выходит из прослоек между льда, о чем говорится и в «Старшей Эдде», что лед так стремительно наступал на огни Муспельхейма, что от этого появилась теплота жизни. От тепла языка Аудумлы и глыб льда появился Бури — прародитель асов, отец Бора и дед Одина.

Обращает на себя внимание и этимология первого инеистого великана. Древнеисландское слово «Ymir» означает слово «двойственный», что напрямую характеризует Имира как двуполое существо, гермафродита. Это свойство роднит Имира со своим «двоюродным братом» из западногерманской мифологии — богом Туисто (или Туиско), которого упоминает Тацит в своей «Германии». Но это еще не всё. Можно провести параллели с другим божественным пантеоном, где фигурируют скандинавский и германский великаны.

Туисто также является двуполым существом, его имя связано с прагерманским корнем *tvai — два, и производным *tvis, что значит двойной. Второй вариант — Туиско, ученые объясняют прагерманским корнем *tiwisko и его производным — Tiwaz (Тиу), что в свою очередь означает общее индоевропейское имя бога (Зевс, Дьяус, Дэва, Дэус, Дэус-Патер (Юпитер)). Возможно, что в представлении древних германцев Туиско — это сын бога-неба, то есть сын верховного божества. Помимо прочего, можно проследить параллели с индуистским пантеоном, где бог смерти Яма также переводится как «близнец».

Мифологема о рождении мира из великана или первочеловека существует у различных народностей. Можно вспомнить древнекитайского Пань-Гу, греческого Диониса и Пурушу из индуистского пантеона, поэтому миф об Имире не является чем-то уникальным.

5. Первое убийство. Первые боги.

Из подмышек Имира появились первые люди, а совокупления его ног породило шестиголового великана Трудгельмира. Трудгельмир переводится как «сильная буря», всё тот же хтонический мотив, и этот великан стал прародителем йотунов. Очень интересно то, что живые существа в мифологиях (йотуны в скандинавской или титаны в греческой) являются хтоническими, то есть представляющими дикие и необузданные силы земли. От Бора, сына Бури, родилось три брата — Один, Вили, Ве, которые совершили первое убийство в мире.

Из частей тела Имира был создан весь видимый мир: из мяса — сушу, из крови — океаны и моря, из костей — горы, из зубов — скалы, из волос — лес, из мозга — облака, из черепа — небесный свод. И тогда случился «Скандинавский всемирный потоп» — из ран Имира вытекло много крови, что затопила весь мир, и погибли все великаны. На ковчеге спасся только Бергельмир — сын Трудгельмира, вероятно, ставший прародителем йотунов.

Таким образом, убийство породило создание мира. Акт умерщвления Имира — это сакральный процесс становления мироздания. Сюжет о расчленении божественного существа и сотворении из него мира является мономифом для многих культур. Например, в индуизме в Ригведе описано препарирование первобытного божества Пуруша, из тела которого также была создана вся вселенная, а греческий орфизм повествует о происхождении мира из тела Диониса. Весь этот мономиф, а также мифы об убийстве божества (Иисус, Осирис, Дионис) и божественных людей (Авель) или народов (всемирный потоп и другие катаклизмы) повествует о ключевом аспекте в менталитете первобытных людей — жертвенности. Жертвоприношение — это акт символизма, олицетворяющий смерть, переход из одного состояния в другое. Так зерно умирает в земле, чтобы потом созреть в колос. Понятие жертвенности характерно для всех земных народностей, это говорит о том, насколько примитивным, но в то же время сложным для понимания современным человеком являлся менталитет первобытного дикаря. Благодаря сравнительной этнографии, науке XVIII–XIX века, современный человек смог изучить религию, мировоззрение и поведение многих примитивных африканских племен и людей Океании, таким образом, мы можем предполагать, что наши индоевропейские предки мало чем отличались от тех самых шаблонов, которыми мыслят современные дикари. Наиболее полным исследованием по антропологии до сих пор остается книга выдающегося шотландского ученого сэра Джеймса Джорджа Фрэзера «Золотая ветвь».

Также следует отметить кеннинги касаемо Имира. Кеннинг — это поэтическая метафора, которая описывает субъект без прямого его упоминания. Например, «вепрь волн» — это корабль. Имир упоминается в связи с природными стихиями.

"Череп Имира" - небо.

"Плоть Имира" - земля.

"Кровь Имира" - море.

6. Сотворение человека.

После сотворения мира богами было решено заселить мир. Миф о сотворении человека в разных источниках представлен по-разному.

И трое пришло

из этого рода

асов благих

и могучих к морю,

бессильных увидели

на берегу

Аска и Эмблу,

судьбы не имевших.

18 Они не дышали,

в них не было духа,

румянца на лицах,

тепла и голоса;

дал Один дыханье,

а Хёнир — дух,

а Лодур — тепло

и лицам румянец.

(17-18 стих. Прорицание Вёльвы)

В «Старшей Эдде» в создание человека принимали три бога: Один, Лодур и Хёнир. Интересны статусы этих богов: Лодур упоминается в скандинавских источниках несколько раз, при этом некоторые исследователи отождествляют его с Локи, и этот момент является спорным (см. главу про Локи). Хёнир был заложником ванов, и один из немногих богов, что переживет Рагнарёк. В целом, эта триада демиургов фигурирует в мифах как творцы людей и нового божественного порядка.

Однако считается, что более старшей версией о сотворении людей является повествование «Младшей Эдды», где дела обстоят немного по-другому. Аска и Эмблу создали три брата-демиурга — Один, Вили и Ве, те же самые боги, что расчленили Имира и создали из него всё сущее. Возможно, что Снорри Стурлуссон — автор «Младшей Эдды» — пользовался какими-то другими источниками для своего творения. Следует отметить, что Снорри был коренным исландцем и, как настоящий скальд, знал много источников и родословные именитых исландских семейств. Этимология «Вили» доподлинно неизвестна (возможно weljan — воля, желание), а вот перевод имени «Ве» можно найти в древнеисландском языке. Оно означает «жрец», а значит, можно смело провести параллель с другим богом-демиургом из «Старшей Эдды» — Хёнир, который, в свою очередь, известен своей жреческой миссией, в том числе и после Рагнарёка.

"Шли сыновья Бора берегом моря и увидали два дерева. Взяли они те деревья и сделали из них людей. Первый дал им жизнь и душу, второй — разум и движенье, третий — облик, речь, слух и зрение."

Как видно, здесь «Младшая Эдда» расходится со «Старшей». Вероятно, каждый из авторов опирался на свои источники, но главная суть — создание людей здесь — понятна. Если принять на веру мнение Стеблина-Каменского, что «Старшая Эдда» основана на южногерманских сказаниях, то ничего удивительного в этих расхождениях нет. «Старшая Эдда» (если она действительно писалась Сэмундом Мудрым) опирается на южногерманскую мифологию, «Младшая Эдда», очевидно, на северную. Разные традиции могут повествовать об одном объекте с отличиями.

Теперь стоит отметить общие черты между двумя разными традициями. Во-первых, это создание людей, точнее, то место, где боги нашли их. В обоих Эддах повествуется о том, что «бездыханных» в образе деревьев боги нашли их на берегу моря. Море играло ключевую роль для скандинавов во все времена, начиная с бронзового века и заканчивая эпохой викингов. Время появления этого мифа установить невозможно.

Не менее интересно и то, что первые люди у протогерманских племен представлялись в виде деревьев. Это немудрено, еще от римлян осталось много свидетельств о поклонении деревьям и исполнении религиозных практик в священных рощах.

Есть на острове среди Океана священная роща и в ней предназначенная для этой богини и скрытая под покровом из тканей повозка; касаться ее разрешено только жрецу.

(Тацит. «О происхождении германцев и местоположении германцев»40)

В то время многие гессенцы, подчиненные католической вере и утвержденные благодатью семеричного духа, получили возложение рук; действительно, другие, еще не окрепшие душой, отказались полностью принять уроки нерушимой веры. Более того, некоторые имели обыкновение тайно, некоторые открыто приносить жертвы деревьям и источникам...По совету и совету этих последних святой попытался в месте, называемом Гэсмер, в то время как слуги Божьи стояли рядом с ним, повалить некий дуб необычайных размеров, который по старому языческому названию называется: Дуб Юпитера. И когда силой своего твердого сердца он прорезал нижнюю ступеньку, там присутствовало великое множество язычников, которые в душе искренне проклинали врага своих богов.

(Житие святого Бонифация)

Впоследствии узнали от перебежчиков, что близ леса, называемого рощею Бадугенны, в затянувшейся до следующего дня битве было истреблено девятьсот римлян и что воины другого отряда из четырехсот человек, заняв усадьбу некогда служившего в нашем войске Крупторига и опасаясь измены, по взаимному уговору поразили друг друга насмерть.

Тацит. Анналы 73.(7)

Скандинавы тоже поклонялись как священным рощам, так и водоемам (хоронили там оружие и тела врагов/рабов), но в конце концов эта мифологема переросла в нечто большее. Иггдрасиль — мировое древо, ясень исполинских размеров, в виде которого скандинавы представляли себе вселенную. Примечательно и то, что первый мужчина был сделан из ясеня. Само имя «Аск» означает слово «ясень», что сразу же делает это древо для северных германцев и скандинавов священным, но об этом позже.

Аск был первым мужчиной, первой же женщиной была Эмбла, чье имя переводится как «Ива». Гендерное отождествление с этими деревьями не случайно: ясень — дерево высокое, средняя его высота — 30 метров, может достигать размеров до 45 метров. Это намного выше 9-этажного дома, его ветви размашисты и будто тянутся к солнцу, ствол толстый. В древности ясень использовался для изготовления оружия воинами и охотниками. Скандинавы делали руны именно из ясеня, оно намного мягче дуба, и вырезать руны из ясеня намного проще. Примечательно, что в Древней Греции ясень почитался деревом Зевса (додонский дуб), в Скандинавии же намного позже появилось отождествление ясеня с Одином. Неслучайно и то, что драккары делались в основном из ясеня.

Ива почитается у многих не только германских народов женским деревом. Ива гибкая, что в древнем сознании отождествлялось с женщинами, ее тонкие ниспадающие ветви похожи на длинные женские волосы. При высокой влажности с ивы начинает капать вода — так называемый «плач ивы», в первобытном менталитете плач неизменно связывался именно с женским полом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что скандинавы, почитающие священные рощи и деревья, в своих сказаниях сделали людей именно из этих деревьев.

**********************

Данная серия будет полностью озвучена и выложена на бусти в скором времени.

Аудио версия. Битва при Кадеше. Крупнейшее сражение Бронзового века - https://boosty.to/historyhobby/posts/5c1b3faf-0878-4256-8b3c...

Аудиоверсия. Тортуга: цитадель пиратства. Под флагом весёлого Роджера. - https://boosty.to/historyhobby/posts/76627278-f711-4a7a-a4c6...