Пять стаканов на капот. Звёзды хватаем с неба.
— За встречу!
— За дружбу!
— За Красноярск!
— Заткнитесь и пейте! Как же вы заебали пиздеть!
Отблески города в пьяных глазах, и снежная карусель в свете автомобильных фар. Мы вновь на берегу Енисея. Пуховики расстегнуты. Душа нараспашку. Молодость, сука, молодость.... Какая же сладкая.
— Ну что, Яровой. Где твой роман?
— А где твои стихи?
— А всё уже, — улыбается Юра. — Лиса обратно вернулась, так что теперь никакой поэзии. Сам знаешь: кто счастлив в любви, тот бессилен в творчестве.
— Справедливо. Значит, шансы на признание у меня есть.
Юра подмигивает и поднимает стакан.
Семь лет назад Юра вытащил меня из петли. В тесной однушке на окраине города, которую мы, будучи студентами, снимали на двоих. Когда я всерьёз думал, что смерть — единственный выход, Юра, как и полагается настоящему другу, аккуратно взял меня за руку, проводил в трехдневный запой, словно экскурсовод, а затем сам же из него и вытащил.
«Ну как, Яровой? Полегчало?»
«Да. Снова могу дышать».
«Значит, и работать можешь. Вот тебе тетрадь и ручка. Хуярь давай. Мир ждёт».
Юра сжимает в руках бутылку рома, которая переливается искрами городских фонарей. Рвётся панк-рок из колонок.
— За Сибирь, пацаны!
— За тайгу!
— За русское колдовство!
— За братство!
Звенит стекло, и пахнет шоколадом от полных стаканов. Тёмный ром — напиток авантюристов. Пираты знали толк в приключениях.
— Как работа, Лин? — спрашивает Коля. — Всех жуликов пересадил?
— Ага, всех... А ты в курсе, что я уже три года как не следак и работаю на комбинат?
— Да ты что? Ну надо же. А я ещё думал: нахуя ты в Норильск уехал?
Коля подмигивает и делает музыку громче.
На самом деле он, конечно же, всё знает. Почему я уехал на север, зачем подсел на тёмные зелья, и какие тропинки водят меня в сновидениях — Коля знает всё. Он умеет раскладывать мир на смыслы. Отделять часть от части, нить от нити, и слово от слова. Так же, как и я когда-то, Коля играл в любовь с ведьмой, проливал кровь на улице и укрывал близких от страхов.
«Приезжайте, — говорил он, когда нам некуда было идти. — Места хватит для всех».
Коля был первым, кто познакомил меня с большим городом. Первым показал, какие приключения таит в себе красноярская ночь.
«Знаете, пацаны, — говорил я три года назад, сидя в машине. — Если вы когда-нибудь решитесь переступить закон, то имейте в виду. Любая преступная схема начинается с того, что нужно найти бездомного алкаша. И непременно с паспортом».
Через пятнадцать минут Коля привёл к машине бомжа.
«Знакомьтесь, коллеги. Это Игорь Иванович. Наш бизнес-партнёр. Вот его документы».
Кажется, для Коли и правда не существовало невыполнимых задач.
Пьяными глазами я смотрю на него, и думаю: «Интересно, есть ли хоть одна вещь, которая бы тебя всерьёз испугала?» А он лишь улыбается в ответ, и вновь отпускает шутку ниже пояса, от которой нас разрывает в клочья.
Звон стекла. Музыка сквозь мороз.
— За мечты, пацаны!
— За решимость!
— За дело!
— Заряжайте стаканы! Сколько можно пиздеть, ёб вашу тётю!
Летит в ночи грохот ударных с колонок. Гитарные рифы рвут красноярскую тьму. Пьяные в дым мы вновь на берегу Енисея. Смеемся в пять голосов. Слышим эхо, которое стелется над рекой. Город звенит нашими разговорами.
— Говорят, ты снова расстался с Лидой? — улыбается Саня. — В который раз, напомни?
— В тринадцатый.
— На рекорд идёшь.
— Беру пример с лучших.
Саня подмигивает и смеётся.
Со своей он разбегался раз двадцать, пока она ему не изменила. Саня лучше других знает, что такое отчаяние. Знает, как выжимать двести по городским улицам в безумном желании разбиться.
«Слушай, друг. Ты прекращай это, — обнимаю я его в тесной однушке. — Серьезно! Ты, блядь, самый умный из нас, а ведешь себя как герой волчьих пабликов. У тебя великое будущее. Не проеби его из-за какой-то женщины. Давай-ка... знаешь что? Сходим в запой. Там хорошо. Мне Юра показывал...»
Саня хитро улыбается и пьёт маленькими глотками. Правильный он до жути. И настырный, словно танк. Я смотрю на него, прищурившись, и думаю: «Нет вершины, которая бы тебе не покорилась. Будь таким же и дальше, друг».
— За мужество, пацаны!
— За смелость!
— За искренность!
— За второй бутылкой пошли, сколько уж можно языками чесать, господи боже мой...
Звёзды падают с неба в стаканы. Льётся молодость через край.
— В горы завтра идём? — ухмыляется Макс.
— Если будем живы к утру, то конечно.
— Пора бы, Лин, пора. Давненько мы не болтали с хозяйкой ночи.
Макс подмигивает и оттопыривает большой палец с мизинцем.
Он единственный, кто был со мной в ту ночь — когда мир рассыпался на части, и смерть шептала в горах откровение за откровением. Мы видели её по-настоящему: лицом к лицу. Сидели у обрыва и наблюдали за тем, как темнота раскладывается на сюжеты.
Время от времени Макс смотрит в небо. В его глазах я вижу слёзы. Они быстро исчезают, но успевают на мгновение отразить звёды. Макс, родной ты мой, Макс... Сколько невероятных воспоминаний разделили мы с тобой на двоих.
Улыбаясь, я смотрю на него. Вспоминаю, как в феврале двадцатого, объебавшись кислотой и завернувшись в пледы, мы, словно сычи, стояли на балконе и пялились на церковь.
— Ты видишь то же, что и я?
— Ага...
— Реально видишь?
— Да вижу-вижу!
— Иисус Христос меня кочегарь, да она же идёт на нас!
— И правда идёт. Словно из асфальта всплывает.
— Ебать-колотить... А вон, гляди, тот чувак в башне. Капитан корабля?
— Не, Макс. Это звонарь.
— А-а-а... Тебя тоже кроет?
— Вообще пиздец.
Воздух рвётся от смеха и громких фраз. Мы что-то кричим в красноярскую ночь. Подпеваем Коржу и Котлярову пьяными голосами. Нам всем далеко за двадцать, и остались позади школа и институт. Наивные мечты, мальчишеские страхи. Бунт против родителей и уличные драки до переломов. Всё уже позади.
Но кое-что мы сохранили...
— За приключения, пацаны!
— За огонь!
— За дружбу, что выше любви!
— Заебали, братики. Душу пополам рвёте.
Звон стекла, и бутылка по кругу. Мы впятером вновь на берегу Енисея. Кто-то подумает, что всё это — лишь хулиганство, пафос и безответственность. Плевать.
Мы всегда крутили чужое мнение.
Потому что всегда знали, кто мы.
Пацаны из провинции. Сибирские коты.
Были и остались.
_____
Паблик с моими рассказами. Таскаю сюда оттуда)