Сегодня я выбросила мусор. Вчера тоже выбросила. Завтра — выброшу. Это не предчувствие, это план на ближайшие пять лет. Если бы моя жизнь была фильмом, это был бы «День сурка», только без Билла Мюррея и с пакетом мусора.
Утро. Я беру пакет из ведра. Надеваю уличные тапки. Спускаюсь. Открываю люк мусоропровода. Вталкиваю невпихуемое. Повторяю это действие ежедневно, как мантру. Иногда думаю: а вдруг я его не открою? Вдруг завтра мусоропровод взбунтуется и скажет: «Слушай, я устал. Найди себе другую систему координат». Но нет. Он молчит.
Слышите? Это звук ключа в замке. Это муж возвращается с работы, чтобы спросить "как дела" и не дослушать ответ. Это я встаю с дивана, потому что... а хрен его знает почему, собственно. Какой-то древний инстинкт, заложенный ещё бабушкой: муж пришёл — изволь подняться. Поклониться. Улыбнуться. Изобразить, что ты рада.
Вот и весь разговор. Шекспир бы прослезился от такой драматургии.
Я пытаюсь выйти из матрицы. Рассказываю про визу в Европу. Он сопротивляется, как Windows новой программе: «Не могу установить, системные требования не соответствуют. Родители не заложили». Родная землица, мать её, не отпускает. Даже Европа для него — это как космос для лягушки в колодце: «Там, говорят, вода есть, но я тут привык».
Новый салат? Запечённые овощи, без майонеза, с душой, с надеждой. Он нюхает. Пробует на кончике вилки. «Не очень». Конечно, не очень. Он же уже отсёкся. Он в другой матрице, где всё новое — это вирус, а радость от еды — это баг в системе.
Потратила на новый салат два часа.
Попробовал на кончике вилки, как дегустатор яда при дворе Борджиа.
Эволюция вкусовых рецепторов остановилась где-то на уровне советской столовой.
И вот тут я понимаю: мне не нужен Париж. И дело не в мусоре, не в тапках и не в муже.
И тут вопрос: а где радость? Где удовольствие? Или жизнь — это только трудности, мучение и терпение? Серость, лень и прощение?
Но вот штука: мусоропровод хотя бы делает свою работу. Он не спрашивает, не сопротивляется, не нюхает. Он просто принимает и отпускает. А мы — нет. Мы держимся за свои ритуалы, как за спасательный круг в море, которое уже давно высохло.
Так что может, выход есть? Не знаю.
Терпение. Прощение. Смирение. Где-то я это уже слышала... А, точно! В церкви. И у мамы. И у бабушки.
Женская доля такая, милая. Мужика своего люби. Он же не пьёт! Не бьёт! Домой приходит!
Ага. Приходит. Спасибо, что дорогу домой сам находит.
А радость... Радость, наверное, в процессе. В том, как ты впихиваешь пакет в мусоропровод и он наконец проваливается с таким удовлетворяющим шлепком. Вот она, кульминация дня. Оргазм домохозяйки.
Или хотя бы просто сесть на лестнице, не вставая навстречу очередному «как дела?». Пусть сам дойдёт. Пусть сам откроет люк.
Матрица, бббь, не вокруг нас. Она в нашем согласии играть по её правилам.
