Пусть Гребе расскажет нам о Дубно
Герман Гребе - Нюрнбергский процесс. Том 8. Стр. 621
Трибунал располагает письменными показаниями некоего Германа Гребе от 10 ноября 1945 г. с описанием массовых убийств, свидетелем которых он был. Он являлся управляющим и главным инженером, возглавлявшим филиал фирмы Иосифа Юнга на Украине с сентября 1941 года по январь 1944 года. Сначала он описывает нападение на еврейское гетто в Ровно:
«Затем были включены мощные электрические фонари, установленные по всей территории гетто. Члены СС и полиции группами от 4 до 6 человек входили или по крайней мере пытались войти в дома. Там, где двери и окна были закрыты и жители не открывали их после стука, члены СС и полиции врывались в окна и взламывали двери с помощью балок и входили в жилище.
Жильцов выволакивали на улицу в том виде, в каком они были, независимо от того, были ли они одеты или спали... Наполнялась одна машина за другой. Крики женщин и детей, щелканье кнутов и ружейные выстрелы наполняли гетто».
Пусть Гребе расскажет нам о Дубно - Нюрнбергский процесс. Том 8. Стр. 407
(ПС-2992) по этому номеру в томе 8 (ctrl+f) можно найти показания Германа Гребе.
«5 октября 1943 г., когда я посетил строительную контору в Дубно, мой десятник сказал мне, что поблизости от строительного участка евреев из Дубно расстреливали в трех больших ямах — 30 метров длины и 3 метров глубины каждая. Ежедневно убивали около 1500 человек, 5 тысяч евреев, которые еще оставались в живых в Дубно до погрома, должны были быть ликвидированы.
Так как расстрелы происходили в то время, когда десятник там находился, он был вообще страшно подавлен. Вслед затем я поехал на строительный участок в сопровождении моего десятника и увидел вблизи от участка большую насыпь земли около 30 метров длины и 2 метров высоты.
Несколько грузовиков стояло перед этой насыпью. Вооруженные полицаи - украинцы сгоняли людей с грузовиков под надзором эсэсовца. Полицаи действовали в качестве охранников на грузовиках, а также служили водителями грузовиков, подъезжавших к яме и отъезжавших от нее. Спереди и сзади на одежде у всех этих людей были полагавшиеся по распоряжению желтые лоскуты, по которым в них можно было узнать евреев.
Мой десятник и я направились прямо к ямам. Никто нам не помешал. Затем я услышал нестройный ружейный залп, раздавшийся из-за одной насыпи.
Люди, которые сошли с грузовиков, — мужчины, женщины и дети всех возрастов — должны были раздеться по приказу членов СС, имевших при себе кнуты или плетки. Они должны были сложить свою одежду в определенных местах, таким образом соответственно рассортировывались обувь, верхняя одежда и белье.
Я видел груду обуви, приблизительно от 800 до 1000 пар, огромные кипы белья и одежды. Без криков и плача эти люди, раздетые, стояли вокруг семьями, целовали друг друга, прощались и ожидали знака от другого эсэсовца, который стоял около насыпи также с кнутом в руке.
В течение 15 минут, пока я стоял там, я не слышал ни одной жалобы, ни одной мольбы о милосердии.
Я наблюдал за семьей, состоявшей из 8 человек: мужчины и женщины, в возрасте около 50 лет с детьми, около 8 и 10 лет, и двумя взрослыми дочерями, около 20 и 24 лет.
Старая женщина со снежно - белыми волосами держала на руках годовалого ребенка, пела ему и играла с ним. Ребенок ворковал от удовольствия. Родители смотрели на него со слезами в глазах. Отец держал за руку мальчика приблизительно лет 10 и что-то мягко говорил ему. Мальчик боролся со слезами. Отец указывал на небо, гладил рукой его по голове и, казалось, что-то объяснял ему. В этот момент эсэсовец у насыпи крикнул что-то своему товарищу. В этот момент эсэсовец, стоявший у ямы, крикнул что-то своему товарищу.
Последний отсчитал около 20 человек и приказал им идти за насыпь. Среди них была и та семья, о которой я говорил. Я запомнил девушку, стройную, с черными волосами, которая, проходя близко от меня, показала на себя и сказала: "23". Я обошел вокруг насыпи и оказался перед огромной могилой. Люди тесно были сбиты друг к другу и лежали друг на друге, так что были видны только их головы. Почти у всех по плечам струилась кровь из головы.
Некоторые из расстрелянных еще двигались. Некоторые подымали руки и поворачивали головы, чтобы показать, что они еще живы. Яма уже была заполнена на две трети. По моему подсчету, там уже было около тысячи человек.
Я поискал глазами человека, производившего расстрел. Это был эсэсовец, сидевший на краю узкого конца ямы; ноги его свисали в яму. На его коленях лежал автомат, он курил сигарету. Люди, совершенно нагие, сходили вниз по нескольким ступенькам, вырубленными в глиняной стене ямы, карабкались по головам лежавших там людей, к тому месту, которое указывал им эсэсовец. Они ложились перед мертвыми или ранеными людьми, некоторые гладили тех, которые еще были живы, и тихо говорили им что-то. Затем я услышал автоматную очередь.
Я посмотрел в яму и увидел, что там бились в судорогах люди; их головы лежали неподвижно на телах, положенных до них. Кровь текла из затылков. Я был удивлен, что не получил приказа уйти, но затем увидел, что вблизи находились еще два или три охранника в форме.
Следующая группа уже приближалась. Они спустились в яму, легли на линию против предшествовавших жертв и были расстреляны. Когда я, возвращаясь, огибал насыпь, я заметил другой, только что прибывший грузовик, нагруженный людьми.
На этот раз это были больные и дряхлые люди. Старая, очень худая женщина со страшно тонкими ногами была раздета другими, уже обнаженными, в то время как два человека поддерживали ее. Женщина, очевидно, была разбита параличом. Обнаженные люди пронесли ее вокруг насыпи. Я покинул это место вместе со своим десятником и уехал в машине обратно в Дубно.
Утром следующего дня, когда я снова посетил строительный участок, я увидел около 30 обнаженных людей, лежавших вблизи от ямы, примерно в 30—50 метрах от нее. Некоторые из них были еще живы, смотрели прямо перед собой остановившимися глазами и, казалось, не замечали ни утреннего холода, ни рабочих моей фирмы, которые стояли вокруг. Девушка около 20 лет заговорила со мной и попросила дать ей ее одежду и помочь бежать. В этот момент мы услышали шум быстро приближавшейся машины, и я заметил, что это была команда СС. Я отошел обратно на свой строительный участок.
Через 10 минут мы услышали выстрелы со стороны ям.
Еще живым евреям было приказано бросить тела в яму; затем они сами должны были туда лечь и были расстреляны выстрелами в затылок».
Нюрнбергский процесс. Том 8. Стр. 634
Мрачные показания о массовых убийствах евреев были также представлены Трибуналу путем демонстрации фильма, показывавшего общие могилы сотен жертв, впоследствии обнаруженных союзниками. Все эти зверства были присущи политике, начатой в 1941 году, и нет ничего удивительного в том, что, согласно показаниям, один или два немецких чиновника тщетно пытались протестовать против тех зверских методов, которыми проводилось умерщвление.
Но методы, к которым прибегали, никогда не были схожи один с другим. Резня в Ровно и Дубно, о которой говорил немецкий инженер Гребе, представляла собой один метод, систематическое истребление евреев в концентрационных лагерях явилось другой частью «окончательного разрешения проблемы», выражавшейся в том, что со всей оккупированной немцами Европы евреев сгоняли в концентрационные лагеря.
Их физическое состояние решало для них вопрос жизни или смерти. Всех трудоспособных людей использовали для рабского труда в концентрационных лагерях; все неспособные работать уничтожались в газовых камерах, после чего их трупы сжигались. Для этой цели были специально выделены некоторые концентрационные лагеря, как например, Треблинка и Освенцим.
По вопросу об Освенциме Трибунал заслушал показания Гесса, с 1 мая 1940 г. по 1 декабря 1943 г. являвшегося комендантом лагеря. Он заявил, что только в одном лагере Освенцим за этот период времени было истреблено 2 500 000 человек, помимо того, что 500 000 погибли от болезней и голода.
Нюрнбергский процесс - том 8
Фрагменты из мини–сериала Нюрнберг (2000)
