Чем дальше уходил наш отряд от Мезени в сторону Нарьян-Мара, тем меньше вокруг нас становилось леса, и в какой-то момент он остался только по берегам рек, которые начали прятаться в самые настоящие ущелья с крутыми, каменистыми берегами. Зато теперь вокруг нас расстилалась тундра. Не могу сказать, чтобы встреча с ней меня очень сильно впечатлила – просто ещё одно болото, только теперь уже совершенно бескрайнее, да к тому же покрытое каким-то невероятным количеством озёр. Бо́льшую часть из них и озёрами-то назвать сложно – так, лужи какие-то, правда, с чистой, совершенно не болотной водой. Рыба в них не водилась, поскольку лужи была бессточными, откуда там рыбе-то взяться?

А ещё появилась самая настоящая мерзлота, из-за которой установка магнитных датчиков превратилась из лёгкой работы на 30 минут в двухчасовое долбление льда лопатой и ломом. Не самое весёлое занятие, прямо скажем, хоть и способствует поддержанию организма в спортивной форме: в трико и олимпийке.

Дни становились всё короче и короче, зато морозные ночи украсились полярными сияниями самых невероятных оттенков: чаще всего они были зелёных цветов, но иной раз радовали нас оттенками голубого и розового. Вот только ночи эти грозились в скором времени слиться в одну большую полярную ночь. И всё бы ничего, но теперь нам приходилось практически всё время сидеть в балке при свете свечей: холод на улице не располагал к длительным посиделкам на лоне природы, а сил нашего бензоэлектрического двигателя хватало только для работы электроразведочной станции. Слабоват он был для ламп накаливания. Эх, как бы нам в то время пригодились современные светодиодные лампы!

На очередном сеансе радиосвязи Марс, начальник второй бригады, похвастался, что у него в запасе имеется керосиновая лампа, которой он не пользуется, но может нам её подогнать. За килограмм конфет и пачку чая № 36. Дело оставалось за малым – сходить в гости к Марсу за 5 километров. Яков Карлович, сменивший Игоря на посту старшего геофизика, спросил у меня, готов ли я прогуляться за керосинкой.

– Делов-то, - хмыкнул я. – Завтра с обеда сбегаю да притащу.

Я действительно не видел ничего сложного в том, чтобы пройтись по замёрзшей и ровной тундре в солнечный день. Разве что нужно было каким-то образом пересечь речку Сно́пу, но проблемы буду решать по мере их поступления. Да и вообще, что со мной может случиться, если наш балок стоит на берегу озера Счастья. Да-да, именно так: озеро, на берегу которого стоял наш лагерь, действительно называлось озером Счастья! Вот что такое на нём произошло, кому посчастливилось? Загадка…

На следующий день, тщательно изучив карту, я отправился в путь. Светило путь и холодное, но всё же яркое солнце и жизнь была прекрасна и удивительна, какой она бывает в 20 с небольшим лет, когда позади остались занудная учёба, а впереди ждёт ещё целая вечность, полная надежд на светлое будущее. Дойдя до Снопы, я спустился по крутому берегу и вышел к реке. Снопа оказалась покрыта весьма толстым слоем льда, так что вопрос с переправой отпадал сам собой. И даже больше: теперь я мог спокойно пройти по ней почти до самого лагеря Марса, а не тащиться по покрытому густыми кустами тальника берегу реки. Я же чувствовал, что мы не зря встали на озере Счастья!

Спустившись на лёд, я двинулся вперёд скользящим «лыжным» шагом по реке. Время от времени мне приходилось обходить полыньи от впадающих в Снопу ручьёв и даже пару раз пройтись по берегу, но в общем-то этот маршрут мне понравился гораздо больше, чем даже путешествие по замерзшему болоту: очень уж быстро и как-то совсем незаметно я добрался до лагеря Марса. Потом мне ещё не единожды приходилось пользоваться подобными зимними «дорогами», но в тот раз на Снопе я впервые использовал замёрзшую речку в качестве лесного пути.

Что делают геологи, приходя в гости? Да всё то же самое, что и обычные гости: раздают принесённые подарки, пьют чай и травят байки, которые в своём лагере все уже по сто раз слышали и пересказали, зато здесь они оказываются совсем свежими. В ответ тебя потчуют своими, давно надоевшими всем окружающим, байками – в свободные уши они заливаются просто прекрасно! За разговорами время текло незаметно, так что собираться в обратный путь я начал уже в надвигающихся сумерках.

– Не заблудишься? – забеспокоился Юра Ишметов, выглянув в окно. – Гляди какая метель на улице.

И правда, на улице разбушевалась настоящая зимняя метель. Я пожал плечами и ответил:

– К речке спущусь, там метели точно не будет, а от реки до балка всего ничего пройти. Не заблужусь.

И отправился в обратный путь. По речке я действительно быстро и без приключений добрался до своего спуска к реке, разве что свежий волчий след, пересёкший мой собственный, добавил немножко адреналина в кровь. Но вот я поднялся по крутому склону вверх и понял, что выбрал не самый лучший день для прогулок. От Снопы до озера Счастья всего каких-то полтора километра и в хорошую погоду я наверняка легко заметил бы яркий жёлто-красный балок, стоящий на берегу озера. Но в наступивших сумерках, да ещё и во время метели, я не видел практически ничего буквально в 20-30 метрах от себя из-за снежной круговерти. Да и ветер, бивший в лицо, уверенности отнюдь не добавлял. «Ладно, - решил я. – Общее направление знаю, а мимо озера всяко не пройду».

Идти по тундре, когда сильнейший ветер так и норовит тебя свалить и засыпать снегом, очень сложно. Но я упрямо двигался, как мне казалось, к своей цели. Пройдя, судя по своим ощущениям, километров сто – сто пятьдесят, я неожиданно вышел к зарослям тальника, за которыми просматривался редкий хвойный лес. Но никакого леса здесь нет и быть не может!

Оставалось два варианта: или я проскочил мимо озера и ушёл к реке Оме, или, сделав круг, вернулся обратно к Снопе. Второй вариант мне нравился гораздо больше. Осмотревшись вокруг и вспомнив карту, посмотренную перед выходом, я сориентировался, развернулся на 180 градусов и снова отправился навстречу ветру. Вот только теперь я использовал его в качестве ориентира: если дует в лицо, значит иду верно. Пройдя с полкилометра, я услышал раздавшийся где-то впереди звук выстрела: Яков Карлович подавал сигналы для заблудившегося меня.

Теперь я пошёл гораздо быстрее: ничто так не радует уставшую лошадь, как близость стойла с кучей сена. К сожалению, на улице стало уже совсем темно, так что шёл я в общем-то наугад, поскольку уже вообще ничего не видел. Неожиданно буквально в 10 метрах передо мной открылась дверь невидимого в темноте балка и в освещённом прямоугольнике двери я увидел ствол ружья, уставившийся, как мне в тот момент показалось, прямо в мой лоб.

– Не стреляй! – заорал я что есть силы.

Вслед за ружьём из дверного проёма показалась голова Якова Карловича.

– О, явился! – пробурчал он, скрывая за насмешкой явное облегчение. – Я тут на тебя уже три патрона израсходовал – из зарплаты вычту.

Но мне уже было совсем пофиг, поскольку дышащая жаром печь и чай из только что закипевшего чайника способны были в тот момент примирить меня со всем окружающим миром. Каким образом в темноте и во время метели мне удалось так точно выйти к балку для меня до сих пор осталось загадкой. Зато теперь я точно знаю, почему озеро назвали озером Счастья – меня оно точно осчастливило.

Метель поставила окончательную точку в нашем полевом сезоне: начиналась зима и все полевые работы были остановлены. Нас вместе с балками вывезли в Нарьян-Мар, а оттуда меня выпроводили на целый месяц отдыхать в межсезонный отпуск, который я вполне неплохо провёл у родителей в Перми.

Так закончился полевой сезон 1990 года.

Ну вот, закончилась ещё одна история. Пишите, критикуйте, указывайте на ошибки - своими комментариями вы очень мне помогаете писать лучше!