Зимний сезон на Малошуйке, 1992 год, часть 2
Шестивёсельные мракобесы
Сколько раз я летал на вертолётах и самолётах: пятьдесят, сто? Сейчас уже и не сосчитать, но до сих пор для меня каждый полёт - ожидание чуда, предчувствие приключения. Вот и в этот раз: я снова летел в новое место, туда, где до этого ещё ни разу не был.
В самом конце 80-х годов при проведении аэрогеофизической съёмки к югу от посёлка Малошуйки были выделены несколько магнитных аномалий. Но с самолёта сложно разглядеть, с чем связаны аномалии, поэтому их заверяют уже наземными работами. Вроде бы ничего сложного: пришли, увидели, наследили; но в этот раз свою поправку в работу внесла природа.
Болото в районе лагеря с очень кривыми соснами.
Архангельская область славится своими болотами, но таких болот, как в районе Малошуйки я не встречал больше нигде, хотя на вездеходе пол-области объездил. Просто представьте себе огромные пространства, занятые болотами, по которым практически невозможно пройти: мох под ногами ходит ходуном и всё время норовит прорваться и утянуть тебя в царство какого-нибудь местного болотника. Поэтому отрабатывать участок решено было зимой, когда болота замёрзнут. Из-за этого топографы заехали сюда только в конце ноября, чтобы поставить полевой лагерь возле озера под названием Пертозеро, и разбить участок на профили и магистрали.
Профили — это такие узкие просеки-дорожки, которые в лесу отмечаются зарубками, а на болотах – вешками. Профили чистят от лишних веток и мелких деревьев, чтобы можно было ходить по ним, не цепляясь и не боясь остаться без глаз. Каждые 50 метров на профиле ставят пикет с номером, у которого геофизики делают свои измерения. Между собой профили соединяют магистралями – практически такими же профилями, только более широкими и длинными.
Полевой лагерь на участке
В декабре на участке начала работать бригада магниторазведчиков, а в конце января прилетели мы с профессором Родионовым. К вертолётной площадке прибежала толпа встречающих, поскольку встреча вертолёта для полевиков – это очень большое событие: с большой земли привозят продукты, письма и посылки; с вертолётом прилетают новые люди, у которых можно узнать новости, да и просто пообщаться с ними, поскольку за полтора месяца все со всеми уже давно переговорили и даже немножко поднадоели друг другу своими историями.
Я сходу поинтересовался у начальника лагеря Жоры про понос и дизентерию, на что получил ответ в стиле «а хрен его знает, товарищ майор» - в смысле никто не болеет, но поносят время от времени все. Ну нет, так нет, я отдал пакет с лекарствами и отправился к топографам, где меня уже ждало свободное местечко.
Жора предложил профессору место в командирской палатке, но Александр Николаевич отказался и вместе со мной заселился в шатёр топографов, сообщив, что там ему будет веселее. Буквально через пару дней рабочие просто влюбились в Родионова: профессор оказался просто душой общества! Он с удовольствием брался за любую работу по лагерю: таскал и колол дрова, ходил за водой, готовил обеды, а по вечерам рассказывал какие-то невообразимые истории из своей весьма занимательной биографии.
жители шатра топографов, не считая меня. Вообще-то шатёр рассчитан на 10 человек, но вдесятером там жить очень неудобно.
В первый же день я поставил бензоэлектрический генератор и подключил к нему все палатки. Работяги радостно взялись помогать мне протягивать провода, поскольку всем уже сильно надоели свечки. Они создают, конечно, романтичное освещение, особенно если сидишь с дамой вечером дома; но когда в палатке, освещённой тусклой свечкой, нужно найти портянки или заштопать порванные штаны, то вся романтика очень быстро испаряется, тем более, когда вокруг одни мужики.
Наконец я завёл движок и весь лагерь осветился ярким светом, после чего зашёл в палатку попить воды и заглянул в ведро с питьевой водой. Мать моя наука! Ведро просто кишело какими-то мелкими и полупрозрачными то ли рачками, то ли личинками! В тёмной палатке, освещаемой свечкой, заметить в ведре живность практически нереально, зато теперь их можно было разглядеть во всей красе.
- Мужики, вы всегда отсюда воду пьёте? – спросил я, уже догадываясь о причинах поноса у местного населения.
- Ну да, вон прорубь на озере. Оттуда и таскаем, - почёсывая в затылке и с опаской поглядывая в ведро, ответил мне Саня, бригадир топографов.
Мы отправились к проруби – вода в ней кишела от живности.
- То-то здесь рыба не клюёт, - буркнул один из топорабочих. – У неё тут жратвы от пуза, нафиг её наши черви с опарышами не сдались. Вот же, блин, шестивёсельные!
Пертозеро на закате
Срочно пришлось мастерить фильтр из палок и марлевого полога, чтобы очищать воду. А зайдя в палатку я застал Мишку Боярского, магниторазведчика и полного тёзку знаменитого актёра, сидящего перед ведром и внимательно разглядывающего плавающих в воде жучков.
- Я знаю, кто это, - торжественно сказал Мишка, повернувшись ко мне. – Это мракобесы.
И снова уткнулся в ведро с шестивёсельными мракобесами…
Колька Беляев со своим Тарзаном, Мишка Боярский с магнитометром и Саня-топограф
Продолжение следует...
P.S. Что-то первый пост в серии совершенно не зашёл, видимо девушка с рисунками гораздо интереснее. Даже не знаю, стоит ли продолжать...