Немного удивился тому что многие не знают кто такие весталки, а для меня это один из самых ярких, интересных и чарующих образов жриц и вообще женского культа, потому решил поделиться информацией кто же такие весталки.
Долго не решался так как все же в религии Рима я не разбираюсь, мне больше были интересны личности, быт, снаряжение, и вообще войска древнего Рима, но поискав на пикабу и не найдя ничего о весталках все же решился, к тому же приболел и делать нечего =)
Пожалуй начать нужно с того кто такая богиня Веста.
Веста - богиня жертненного огня и огня домашнего очага, покровительница городов и государства (вот где кроется ее большая важность для всего Рима, а не только для женщин и скажем так семейных пар). Дочь Крона и Реи, сестра Юпитера, Юноны, Нептуна, Цереры и Плутона. В Греции Веста отождествлялпась с Гестией, богиней домашнего очага. Мифы и легенды древней Греции утверждают, что Веста - богиня огня и семейного очага, хранительница человечества. Почиталась главным образом в Италии, хотя в Греции и Малой Азии тоже имелись ее алтари.
Семейный очаг в древние времена имел совсем иное значение, чем сейчас, его считали семейным алтарем, у которого отец семейства ежедневно молился богам и приносил им жертвы.
Согласно древнему языческому обычаю, все люди считались врагами друг другу до тех пор, пока, по специальному договору, не становились друзьями, поэтому Весту считали покровительницей справедливых, честных сделок и изображали обычно чистой, целомудренной девушкой.
Руины храма Весты.
Храм был круглой формы, его окружали 20 коринфских колонн (выше есть пример узора такой колонны), внутри храма всегда горел огонь. Гасили пламя лишь один раз в году - в первый день нового года; затем вновь зажигали древнейшим способом - с помощью трения дерево о дерево. Великая весталка и верховный понтифик возносили публичное молебствие о благополучии Рима, поднимаясь на Капитолий. Именно этот обряд выступает символом жизни Рима и римской цивилизации в знаменитой оде Exegi monumentum Горация:
crescam laude recens, dum Capitolium
scandet cum tacita virgine pontifex
«буду возрастать я славой, (вечно) молодой, покуда на Капитолий восходит жрец с безмолвной девой».
Кроме того в храме хранились реликвии Рима, в том числе те что по легендам привез Эней из Трои.
Если же огонь гас сам, или по недосмотру весталок, то виновную жестоко порол Великий понтифик лично.
В храме позволялось входить только женщинам, но был случай когда этот запрет нарушил сам Великий понтифик.
Однажды в храме Весты случился страшный пожар. Весталки в ужасе метались по двору храма, не зная, как бороться с огнем, страх отнял у них все силы. Великий понтифик Метелл, случившийся при этом, напрасно призывал их спасать святыни - девы только плакали все громче, упав на колени, горестно заламывали руки. Тогда Метелл понял, что спасать святыни должен он, но при этом ему придется совершить запретный поступок и войти в храм. «Так пусть же на одного меня обрушится кара богов, но Риму мое преступление будет спасением!» - воскликнул он и бросился в горящий храм. Ему удалось спасти святыни, но сам он ослеп - то ли от жара бушующего пламени, то ли из-за гнева богини на то, что он видел запретные предметы. Однако затем зрение к нему вернулось - богиня простила его грех, потому что он спасал от гибели то, что находилось в ее храме. Римляне тоже не забыли подвиг и самопожертвование Метелла. Ему, единственному в Риме, было дано право приезжать на заседания сената в повозке, а не приходить, как это делали другие сенаторы.
На лампах в святилищах Весты сохранились изображения ослиных голов в память о том, как осел своим криком разбудил спящую богиню и спас ее от позора – ею хотел овладеть полубог Приап, покровитель плодородия. В память этого события в Риме было установлено празднование: ежегодно 9 июня, во время праздника римлянки совершали босиком паломничество в храм богини и здесь приносили ей жертвы.
А это развалины дома весталок (atrium Vestae), в портиках стояли статуи верховных жриц, саму Весту почти никогда не изображали: но она всегда присутствовала среди семьи, собравшейся у очага, в виде горевшего там огня.
Сам по себе дом был как обычный дом не бедных римлян из кирпича, ничего особенного там не было, но функционально соединён с Регией (резиденция Римских царей), домом Великого понтифика, а Великий понтифик это главный жрец Рима, что снова же показывает особый статус как самой Весты так и ее жриц.
Весталки, у алтаря богини Весты.
Всего весталок было 6. Да, на все государство только 6 жриц, изначально правда их было всего 4. И самые первые весталки это были дочери царей.
Весталок избирали из около 20 девочек в возрасте от 6 до 10 лет. Они должны были быть физически здоровыми, а их родители живы, и граждане Рима.
После того как нужное число девочек было выбрано, их передавали из семьи под покровительство Верховного понтифика. Затем совершался обряд посвящения богине: девочкам обрезали волосы и помещали локоны в качестве дара (жертвы) на священное дерево, которое так и называлось — «древо волос», самих девочек одевали в белые одежды, которые символизировали невинность и безбрачие, а к их имени прибавлялось второе — Амата.
Дальше начиналось их служение, которое длилось 30 лет. Первые 10 лет весталка обучалась, всему что должна знать жрица. Вторые 10 лет, она выполняла свои обязанности, и последние 10 лет занимались обучением молодых весталок. Во главе весталок находилась самая старшая из них, называемая великой весталкой (лат. Vestalis Maxima), получавшая приказания непосредственно от верховного понтифика.
После 30 лет, весталка могла покинуть храм и даже ступить в брак, но многие оставались и дальше при храме, хотя и не считались больше весталками, но все же относились с большим почетом и уважением. Так же многие весталки оставались одинокими до конца жизни, так как выйдя замуж они потеряют свой особый статус, к которому за 30 лет уже привыкли, а во вторых брак с бывшей весталкой считался плохой затеей так как не принесет счастья, что не удивительно учитывая как жила такая женщина последние 30 лет)
Гораздо более страшным событием, чем исчезновение огня в очаге Весты, была потеря весталкой своей невинности; античные авторы рассказывают о подобных случаях как о национальном бедствии. А наказание за потерю девственности было чрезвычайно жестоким.
Считалось, что Рим не может брать на себя такой грех, как казнь весталки, поэтому их наказывали погребением заживо (на Злодейском поле, лат. Campus Sceleratus, находившемся в черте города у Коллинских ворот на Квиринале) с небольшим запасом пищи, что формально не являлось смертной казнью, а соблазнителя засекали до смерти. Виновную в нарушении обета весталку сажали в наглухо закрытые и перевязанные ремнями носилки так, что не слышно было даже её голоса, и несли через форум. Все молча давали ей дорогу и провожали её, не говоря ни слова, в глубоком горе. Для города не было ужаснее зрелища, не было дня печальнее этого. Когда носилки приносили на назначенное место, рабы развязывали ремни. Верховный жрец читал таинственную молитву, воздевал перед казнью руки к небу, приказывал подвести преступницу, с густым покрывалом на лице, ставил на лестницу, ведущую в подземелье, и удалялся затем вместе с другими жрецами. Когда весталка сходила, лестница поднималась, отверстие засыпали сверху массой земли, и место казни становилось таким же ровным, как и остальная поверхность.
Но на бедную весталку могли и просто "повесить" вину за что-то ужасное, причину чему не могли найти или просто пояснить. Проще было обвинить во трагедии весталку заявив что она потеряла невинность, и провести ужасный, и трагический для всего Рима ритуал, чем разбираться и искать где-то еще виноватых. А римляне любили верить предсказаниям и всяческим знамениям, чем рвущиеся к власти и пользовались ради своей популярности, а народ после такого еще долго отходил.
Были и случаи когда весталке удавалось оправдаться, да и не так много из нарушали обет, и за 11 веков существования культа только тринадцать (иногда 15 иногда 18, тут смотря кто и как считает, учитывают оправдавшихся или мать Ремула и Ромула или нет) весталок нарушили обет! В 418 году до н. э. весталка Постумия оправдалась перед судом и получила предписание в дальнейшем выглядеть не миловидной, но благочестивой, были и другие но там оправдывались через чудеса, кто-то принес воду к храму в сите, еще одна весталка сдвинула застрявший корабль, и помогла тому привести в Рим новую богиню (А Римляне любили тащить к себе богов или богинь из других уголков мира).
Был еще один довольно неприятный для всех случай. 25-й император Рима Гелиогабал решил жениться на весталке, причем до этого у него было уже 5 жен и два мужа (выходил замуж за любовников император в конечно же женском одеяние как настоящая невеста, вот почему Имперский Рим это фу-фу-фууу!) ). Насильно овладев одной из них, он надеялся, что добьется уважения римлян и получит божественное потомство. В итоге императора зарезали и выбросили тело в Тибр.
Но вернемся немного к плюсам и привилегиями весталок.
Их особа была неприкосновенной (поэтому многие отдавали им на хранение свои завещания и другие документы). Весталки освобождались от отцовской власти, имели право владеть собственностью и распоряжаться ею по своему усмотрению. Оскорбивший каким-либо образом весталку, например, попытавшийся проскользнуть под её носилками, карался смертью. Впереди весталки шёл ликтор, при определённых условиях весталки имели право выезжать в колесницах. Если им встречался на пути ведомый на казнь преступник, они имели право помиловать его, как и освобождать рабов. К тому же им из казны платили за службу, и платили по тем временам не мало, а право самим распоряжаться своим имуществом делало их довольно зажиточными, что один раз спасло весталке жизнь так как ее обвинили в потере девственности. Она была замечена в частых встречах с одним и тем же мужчиной, но тот оправдывая весталку заявил что просто обманом хотел завладеть ее имуществом, и суд это принял и оправдал ее.
Столь строгое отношение к чистоте весталок было связано с тем, что их считали ответственными за жизнь и безопасность Рима. Ведь эти дамы заботились о ларах и пенатах государства, которые были эквивалентами домашним божествам, что находились в каждом доме Римской империи.
Они принимали участие не только в праздниках Весты и своего святилища, но и во многих других ритуалах и процессиях. Но главное, они были причастны к каждому жертвоприношению в городе и не только. Ведь любое жертвоприношение сопровождалось посыпанием соленой мукой жертв. И эту муку, для всех религиозных церемоний, как раз и готовили весталки.
Важнейшим было участие понтифика и весталок в празднике Eordicidia или Hordicidia — празднике заклания стельной коровы (лат. forda). Здесь проводились ритуалы для обеспечения в наступающем году плодородия и благополучия. Его справляли на Капитолии и в тридцати куриях. Пепел неродившихся телят, который хранили весталки, использовался для очищения на празднике Парилий 21 апреля.
Поэтому столь строго следили за чистотой жриц. У них в руках был инструмент для очищения всего города.
Но, при этом сама мать основателей Рима, Ромула и Ремуса, по легенде была весталкой королевской крови.
Еще одна весталка девственница дала жизнь шестому правителю Рима по имени Servius Tullius. По преданию из царского очага появился бесплотный фалос. Вот от него жрица и забеременела.
Так как под опекой весталок находились культовые амулеты fascinus-фалосы (выше на прикрепленном фото), то не удивительно, что такая история стала восприниматься как реальная.
При Августе, к обычным привилегиям для жриц, добавились почетные места на играх и в театрах. Что было очень статусно по тем временам.
Была и весталка предательница, куда же без этого. Тарпея (лат. Tarpeia) - одна из весталок, дочь Спурия Тарпея, начальника Капитолийской крепости. Знаменита тем, что, согласно одной из легенд, во время войны с сабинянами предательски открыла ворота города осаждавшим Рим сабинянам.
Была обвинена вместе с отцом в измене и вместе с отцом была сброшена со скалы, получившей название Тарпейской (лат. Saxum Tarpeium) (по другой версии, была похоронена на Капитолии). С этой скалы римляне и впоследствии сбрасывали государственных преступников.
По другим источникам, Тарпея потребовала с сабинян за своё предательство «то, что они носят на левой руке» (золотые браслеты и кольца), но сабиняне, возмутившись алчностью женщины, завалили её не только украшениями, но и тяжёлыми щитами, которые они носили в левой руке. Так Тарпея и погибла, задавленная грудой доспехов и украшений.
Древнейший в Римской истории культ весталок просуществовал почти 1000 лет и дожил до 4-го столетия нашей эры, пока император Феодосий (346—395 гг), последний император единой страны, не погасил священный огонь Весты и опустошил ее храм, упразднив жреческий клан хранительниц лар и пенатов. Последняя Великия весталка Коэлия Конкордия позднее приняла христианство и умерла через 12 лет.
Может поэтому Римская империя и развалилась на две части, чтобы исчезнуть с лица мировой истории, как единая древняя держава Ромула и Ремуса, детей весталки?
Когда насильно уничтожают культ Богини хранительниц домашнего очага и разгоняют ее жриц, то что может ожидать правителя?
Но на этом история весталок не совсем закончилась, средневековая церковь, почитала их и считала прообразом Девы Марии, это отчасти объясняет их присутствие в средневековом искусстве.
Если где-то ошибся или описано все несколько сумбурно извините) Болею, температурю и тому подобное...к тому же всю информацию собирал из разных источников.
Автор в статье использует огромное количество речевых оборотов с луркоязом. Материал интересный. Читать на свой страх и риск.
Значит, смотрите, дело было так. На могучие восточные империи с тысячелетней историей набегают сраные варвары с запада, сносят их одну за другой, разрушают почти каждый крупный город в регионе, уничтожают торговлю, культуру, письменность, и, канешн, людей, причем в товарных количествах. Всё это происходит буквально за полвека, этакое обнуление цивилизации в регионе. И после этого обнуления начинаются первые в истории Темные Века, когда данный плодородный край, одна из колыбелей человечества, приходит в жуткий упадок. Так вот, это я сейчас про Бронзовый Коллапс 1200-1150г до нашей эры. И это то, что НЕ случилось при завоевании эллинами Востока, за что Сашке Македонскому и всем причастным большой респект.
Македонский, в отличии от своих диковатых предшественников, не пытался Персию снести, разграбить и уничтожить. Он хотел ей править, тоесть кооптироваться в гигантскую и богатую восточную империю, потеснить правящую верхушку и занять её место. Это был, так сказать, "македонский проект", под который он и мобилизовал всю Элладу, и она вписалась в его походы без особого сопротивления (а попытавшиеся бунтовать Фивы он показательно осадил, взял и разрушил), томушта перспективы были реально сказочные. Как говорил Цезарь про восточные походы Помпея: "легко было ему прослыть Великим, воюя с этими людьми, которые не умеют воевать". И воевать персы реально не умели, причем это не вчера началось. Это можно прочитать между строк ещё в "Анабасисе" Ксенофонта, где десять тысяч греков бродят по всей Персии (с населением в десятки миллионов человек), дают всем пизды и флегматично так ищут путь домой. Тоесть небольшая и компактная профессиональная армия, размерами уступающая даже ополчению среднего города, становится для Персии де-факто нерешаемой проблемой. И это за пол века до Македонского. Я думаю, что данное произведение эллинским элитам в определенном смысле открыло глаза и промыло мозги на тему того, что "если десять тысяч наемников там бродят и никто не может им помешать, то почему бы им быть не десятью тысячами, а, скажем, 30-40, и не бродить там, а захватить себе пару сатрапий, например". Ну и после этого началось, собственно. В Элладе при Филиппе, по сути дела, срач был за то, кто возглавит восточный поход, а то что поход будет – это дело решенное.
И вот тут, возможно, рокировка Филиппа на Александра сыграла очень важную роль, так как Филипп - человек старой закалки, в целом рассматривающий Персию как место для "устроить дестрой" пока момент подходящий, пограбить и покарать старого противника. И под его руководством поход, скорее всего, был бы не менее успешен в военном плане (персы реально мало что могли противопоставить грекам на поле боя), но вот последствия могли быть сильно другими, примерно как у Бронзового Коллапса, где Персию бы просто выпотрошили. А вот Александр Филиппыч, родившийся и выросший с мыслью, что "скоро пойдем брать Восток", он как раз продавливал захват Персидской имперки, и воспринимал её не как врага, а как приз. И мысль о том, чтоб там всё сжечь, собрать лут и уплыть обратно в Македонию, коровам хвосты крутить - просто не приходила в голову. Македония эт стартовая точка, а финал истории - это захват и подчинение всего Персидского Мира. И он с этим успешно справился - за пару лет просто снес верхушку и раздолбал лично Дария, после чего объявил себя новым "царем царей". И послал вниз, сатрапиям, простой сигнал о том, что "всё будет как раньше, только теперь мы тут власть, и если будете сидеть спокойно, то всё будет хорошо, а если не будете - то мы вас убьем". На чем, собственно, подчинение Персии и закончилось: эллины интегрировались в восточную сверхимперию, заняли своё место, а потом, после смерти Александра, порвали её на лоскуты и провели первичный передел собственности, запилив вполне жизнеспособные восточные царства.
Такие дела. И вполне возможно, что персы, интуитивно или сознательно, такой исход предсказывали, и именно поэтому старались окультуривать окружающих их варваров по мере возможности. Чтобы в случае подобных эксцессов это было как у Сашки Македонского а не как у "народов моря".
Чем-то подобным занимались и имперские римляне на границах по Рейну и Дунаю, о чем я писал уже: Религиозный римский гамбит. Это единый сюжет про две дряхлеющие империи, держащие границу от варваров, но понимающие, что однажды она рухнет и эти варвары придут брать своё. Тут самоочевидна схема с "культурной победой", смысл которой в том, чтобы переварить мозги варварам ДО того, как они проломят заслоны и начнут забирать у дряхлеющей державы её регионы. Так как именно от состояния варварских мозгов и будет зависеть результат. "Дикие" варвары просто выжгут всё нахер и скатят захваченное на свой уровень - в Темные Века. А вот "окультуренные варвары" - нет. Они захотят перехватить управление и пользовать захваченное в собственных интересах, а это уже победа.
Разбив Дария, Александр начал входить в "права наследования", а там одно убранство дворцов потянет на десятки годовых бюджетов всей Эллады вместе взятой. Персия всё-таки могучая и древняя цивилизация в богатейшем регионе планеты, а эллины - это просто чутка окультуренные потомки тех самых "народов моря", снесшие в своё время Микенскую цивилизацию и заселившие Греческий архипелаг. После этого эллины своими колониями за несколько веков засрали всё Средиземноморье не от хорошей жизни, а потому что на Малой Греции жить было вообще не сахар. А тут, значит, им падает в руки такой приз, вся Персидская империя. Ну как тут можно всё сжечь, собрать награбленное в мешок и уплыть обратно на свои холодные острова? Да никак, собственно.
P. S.
И ещё одно небольшое дополнение. Граждане что моих римлян, что персов недооценивают, видя только один уровень планирования. Мол, "окультурим варваров чтобы когда они нас завоюют - больно не били". И на этом основании обвиняют их в слабоумии. А это только долгосрочные последствия. Хотя и они неплохи, и, де-факто, делают твою цивилизацию условно бессмертной.
На пару этажей пониже у нас другие причины, не столь долгосрочные:
1. Когда ты травишь варваров ядом цивилизации, они менее охотно снимаются со своих стоянок и лезут на тебя дикими толпами, так как начинают нормально обрабатывать земельку и вообще вести оседлый образ жизни.
2. Их общая свирепость тоже снижается, они становятся более договороспособны. Всё ещё не могут в регулярную армию, тоесть тебе ещё не соперник, но уже не могут в "ололо, набег", тоесть уже не столь опасны. Причем этот процесс на столетия, когда рядом с тобой всё ещё грозное, но уже не взрывоопасное варварское королевство, вместо орды.
3. Регулярной армии просто удобно воевать с противником, который имеет постоянные поселения, логистику и экономику, а с живущими в лесу и молящимися колесу германцами - неудобно. Германцев приходится вырезать, там все люди это воины, включая детей. Более культурных варваров можно разбивать в сражениях, убивать их вождей, захватывать их города и принуждать к миру.
4. Следствие предыдущего: территории с цивилизацией банально можно захватить, а их население поработать или прост подчинить. Территории с молящимися колесам дикарями можно только колонизировать, убивая всё живое. Тоесть тут яд цивилизации прокладывает дорогу для военной экспансии.
5. Экономика. Пока территория с варварами не захвачена, с ней можно и нужно торговать, так и гешефт прет и культурка вслед за денюжкой просачивается.
6. Ну и ваши ручные варвары, которых вы приручили одной рукой давая им сахарок вашей культуры и экономического могущества, а другой хуяря их своими легионами по башке, - они замиряются и живут у вас на границе. Держа эту самую границу он других варваров, совсем уж диких и ебанутых. И ценя своё место "на подсосе" у могучей империи, они будут резко против вторжения конкурентов и оттеснения от кормушки.
И только потом, да, вы получаете ещё и точку сохранения на случай смерти. Если ваша граница рухнет, то ваши диковатые соседи не попрут живой волной уничтожать всё на своем пути, а аккуратно и деликатно вступят в права наследования и просто заберут у вас ваши регионы, отправив вас самих на пенсию. Что архиважно, но все таки очень долгосрочно, и я сомневаюсь, что в моменте кто-то этим руководствовался. Но краткосрочные и среднесрочные плюсы окультуривания соседских дикарей - очень вкусные, а значит игра вполне стоила свеч.
В общем, предки были не дурачки, прекратите их таковыми считать.
Очень часто в соцсетях упоминают ликийскую тропу. А что за Ликия такая.
Давайте разбираться, но помните, что про ликийцев информации с гулькин носик.
Населявшие территорию Древней Ликии не являлись греками (потомки лувийцев, народа Малой Азии).
Спасибо Гомеру(не Симпсону) за его «Илиаду». Оттуда можно почерпнуть информацию про этот загадочный народ: смелые и мощные ребята, прибывшие из большой плодородной и богатой земли, сражавшиеся на стороне Трои. Дошли даже имена их руководителей. Например, Сарпедон. Назвали бы сына Сарпедоном?
Свой язык, алфавит, архитектура. Понимать их письменность стали совсем недавно. В 19 веке нашли первые надписи, и лишь в 1993 выпустили словарь. А до этого 2000 лет язык был мертвым(спасибо греческому за вытеснение). Тексты от ликийцев остались практически только в виде эпитафий. И если бы не несколько обелисков на трех языках, мы так и не понимали бы его.
Дешифровка языка позволила приоткрыть завесу над прошлым и поугорать с «отца истории» Геродота, утверждавшего, что в Ликии был матриархат. Цитата: «они берут имена по матери, а не по отцу. И когда кто-то спрашивал ликийца, кто он, он определял своё происхождение по материнской линии и перечислял матерей матери, и когда женщина-гражданка выходит замуж за раба, на детей будут смотреть как на благородных. Но если мужчина-гражданин, даже самый благородный, возьмёт в жёны иностранку или наложницу, дети будут обесчещены»
На самом деле на всех гробницах четко указано имя отца и все. Иногда даже так было: «Этот памятник сделал Сидарий, сын Парменона, для себя и жены и сына Пибиала». Имя жены? Да зачем торопиться, вдруг другая будет, а гробница денег стоит
Так что пропаганда о том, что у соседей «бабы правят гыгыгы», а у нас «усе упорядочке» была еще при Геродоте.
Понятие ликийцев о красоте мы можем узнать только из их могил. Они дошли до нас в виде трех видов погребения — скальных гробниц, саркофагов и гробниц колонн. Про само погребение неизвестно ничего. И если о похоронах греков или римлян известно все, вплоть до медовой лепешки в руке, то тут полная тишина. Если вдруг найдут целую гробницу, это будет праздником для историков.
Любовь ликийцев к высоте тоже очень необычна. Есть даже устойчивый миф, что они так делали, дабы их души быстрее получили крылья и улетели в мир иной. Но насколько это соответствует исторической правде — большой вопрос.
Сами гробницы сейчас расположены как в центре современных городов, так и в дикой местности. И они не вызывают страха или негатива.
Состоит из 150 мраморных плит общим размером 18 метров в ширину на 13 метров в высоту, датируется 3 веком. Фрагменты находили неоднократно на протяжении широкого хронологического периода, начиная с повторного открытия в 1562 году и до наших дней (последний найден в 2014 году). Находится в музее римской цивилизации в Риме
Для изучения доступны хранящиеся в Музее римской цивилизации 1186 мраморных осколков, а также 87 фрагментов плана, известных по зарисовкам. Вместе они составляют 10-15 % от античного плана города
Необыкновенная мраморная карта, первоначально выставленная на стене Храма Мира, а затем включенная в храм святых Косьмы и Дамиана, теперь представлена в новой экспозиции. Вероятно, задуманная не с практическими целями, а скорее для того, чтобы прославить монументальное значение, которого город достиг во времена Империи Септимия Севера, Forma Urbis представляла в масштабе 1:240 выгравированное описание более чем 13 000 квадратных метров древнего Рима.
В конце лета 476 года командир наемников-варваров Флавий Одоакр разбил войска главного военачальника (magister militum) Ореста, годом ранее свергнувшего западного императора Юлия Непота и усадившего на трон своего сына Ромула Августа, у которого, как говорили, из достоинств была только смазливая мордашка. Недоброжелатели откровенно глумились над Ромулом, прозвав его Августулом (буквально «августенком»). Шестнадцатилетний император сполна оправдал свое прозвище, поскольку без павшего на поле боя батюшки разобраться с проблемами не смог, и был отстранен от власти тем же Одоакром, которого собственное войско провозгласило королем. Августула же отправили в почетную ссылку в Неаполь, выписав ему пенсию на насущные расходы.
В итоге сложилась парадоксальная ситуация. У Западной империи было целых два живых и здравствующих императора, и оба они находились в изгнании. Августул, как уже было сказано, проживал в Неаполе, в то время как в Далмации чалился все тот же Юлий Непот, которого туда прогнал как раз папа того самого Августула, верховный военачальник Орест. Все это делало положение Одоакра довольно щекотливым: фактически был правителем (руководителем варварских воинских формирований, дислоцированных в Италии и защищавших ее территорию), но у него не было определенной институциональной роли в римской администрации.
В итоге именно римский Сенат, тот самый орган, который более всех остальных ассоциировался с традициями римской государственности, нашел приемлемый способ узаконить положение Одоакра. Во многом это было сделано потому, что такой исход вполне устраивал восточного императора в Константинополе.
Фактически, в 477 году Сенат на заседании официально постановил, что на Западе больше нет необходимости в императоре. Более того, сенаторы решили, что империи вполне хватит одного императора – константинопольского. А на Западе и в Италии в частности вполне хватило бы присутствия законно назначенного и признанного «хранителя», в качестве которого утвердили Одоакра. С одной стороны это был бред – этот же самый Одоакр буквально вот недавно сверг римского императора. С другой стороны, назвать его узурпатором было тоже нельзя – уже хотя бы на том основании, что он сам не объявлял себя императором и не возводил на трон своего человека. В сущности, изначально Одоакр вообще был офицером императорской гвардии, а затем высокопоставленным придворным сановником с титулом come domesticus (командир телохранителей). Это был римский военный чиновник, как и его противник Орест. И он уж точно не был тупым карикатурным варваром в меховых трусах, каким его нередко рисует массовая культура.
Романизированные варвары, хотя и знали о своих предках, которые жили как кочевники в степях Центральной Европы, не чувствовали себя чуждыми цивилизации Рима: если Аларих, как уже было сказано, очень стремился заполучить римское военное звание главного военачальника (magister militum), то тот же Стилихон, например, был еще и консулом.
Королевство Одоакра в 480 году
Подобное отношение к римской цивилизации было для варваров скорее необходимостью. Несмотря на то, что они к тому времени уже превосходили римлян в военном отношении благодаря более качественному оружию и индивидуальному мастерству, они представляли собой небольшие группы, которые никогда не могли овладеть обширной территорией. Массово варвары присутствовали в основном в северных районах Италии, занимая подножия Альп и в поясе между Брешией и Беллуно. Оттуда они могли контролировать и горы, и равнины возле важных городов, таких как Парма и Равенна, охраняющих стратегические маршруты. Центральная часть полуострова практически не пострадала от нападений варваров, а в южной части вообще практически нет следов их присутствия.
Именно поэтому новоявленным варварским королям было важно поддерживать нормальные отношения с италийским обществом. Поэтому вместо того, чтобы навязывать коренному населению полуострова свою культуру, варвары раз за разом предпочитали сами перенимать особенности уклада римской жизни, максимально бесконфликтно вливаясь в систему.
Возможно, по этой причине не было крупных экспроприаций земли. Фактически готы поселились в Италии по критерию hospitalitas, то есть как войска, расквартированные для охраны территорий. Занимаемые ими земли фактически предоставлялись им на правах концессий. Богатые римские землевладельцы, которые в это неспокойное время часто предпочитали покидать города, которым угрожали грабежи, и отстраивали для себя огромные укрепленные резиденции (villae) в сельской местности, защищаемые их собственными ополченцами, сохраняли все права на свои владения, и просто платили вождю варваров налоги, которые они ранее платили императору. Варварские короли, такие как Одоакр и Теодорих, даже в сугубо бытовых вопросах подражали римлянам – носили традиционную римскую одежду и атрибуты власти, которые были свойственны императорам, которые правили на полуострове до них.
Продолжало сохранять свою силу и римское право, хотя наряду с ним соблюдались и традиционные родовые обычаи, которые для варваров являлись единственной действующей формой закона. В германском мире не существовало концепции государства, как в Риме, и сплоченность группы основывалась на этнической общности, благодаря тому факту, что все ее члены являлись сородичами, в то время как властные отношения основывались на принципе доверия (in trustis на латыни) или на принципах верности как пакте, заключенном перед многими авторитетными свидетелями. Позже, когда на стыке этих двух традиций начнут складываться римско-варварские королевства, появится особая церемония hominium или homagium, что буквально означает «дарение человека». Отсюда и термин «оммаж». Вот как Гийом Дюран, французский епископ, живший в XIII веке, объяснял эту древнюю церемонию присяги: «Тот, кто идет на поклон, преклонив колени, кладет свои руки в руки лорда и таким образом отдает себя; обещает свою верность и целует господина в знак взаимной и вечной веры».
Огромная, а порой и откровенно запутанная система римской администрации, способная охватить даже самую маленькую деревню, оставалась неизменной и продолжала функционировать, как прежде. Для того, чтобы управлять большой территорией от Альп до Сицилии, варвары должны были опираться на уже существующую прослойку высококвалифицированных и образованных чиновников. Естественно, их собственная культурная среда не могла дать им ничего даже отдаленно напоминающее римское чиновничество. Таким образом, римская бюрократия сохранилась, претерпев лишь небольшие изменения: рядом с римскими министрами вроде знаменитого Кассиодора, служившими варварским королям (рексам), существовал и «готический дом», то есть небольшой круг советников-варваров, а также присутствовали комиты-варвары, связанные с королем узами личной верности и выполнявшие военные и судебные обязанности.
К 450 году в Риме все еще проживало около пятисот тысяч жителей, что было очень значительной цифрой по меркам древнего мира. В городе все еще сохранялись магистраты, в первую очередь praefectus urbis, а также заседал Сенат, хранитель самых священных римских традиций; хотя императоры уже не проживали в Риме постоянно, они все посещали город, чтобы явить себя на празднествах.
Последние исследования, проведенные в амфитеатре Флавиев (Колизее), показывают, что даже этот важный центр городской жизни продолжал функционировать. Для того, чтобы более эффективно управлять постепенно ветшавшим комплексом, было приказано сократить количество зрительских мест, а также тратить на обслуживание амфитеатра меньше средств. К тому же, все более и более укоренявшееся в обществе христианство относилось к подобным формам развлечения весьма негативно, поэтому постепенно постройка приходила в упадок. Фактически, во второй половине V века все верхние сиденья были демонтированы, и постепенно некогда величественная арена теряла своих последних зрителей.
В Риме по-прежнему оставалось четыре или пять огромных банных комплексов, способных вместить несколько тысяч человек, и потреблявших огромное количество древесины и воды; население сократилось почти вдвое по сравнению с золотым веком империи, так что подобные сооружения считались излишеством и не эксплуатировались. Впоследствии, уже при Теодорихе, их вообще демонтировали, чтобы построить новые здания, более соответствующие нуждам времени. Поскольку население города сокращалось, была разобрана и часть старых акведуков, поскольку Риму больше не требовалось такое количество воды.
Несмотря на то, что физический Рим увядал, Рим духовный по-прежнему оставался идеалом для всех людей, так или иначе находившихся в его орбите. Не случайно, еще Аларих в 409 году похитил Галлу Плацидию, младшую сестру императора Гонория. Впоследствии они стала женой его преемника Атаульфа. Это был уже романизированный варвар, который размышлял вполне римскими категориями – если сестра императора родит ему детей, то в жилах наследников самого Атаульфа будет течь кровь Цезарей, что существенно повысит легитимность их прав в том зыбком и неспокойном мире, в котором им предстояло появиться на свет. Галла действительно родила Атаульфу сына, названного Феодосием. Однако ребенок умер в младенчестве, а вскоре и самого Атаульфа зарезали собственные дружинники.
Однако, несмотря на все усилия варварских королей поддерживать хоть какую-то преемственность от Рима, остатки некогда могущественной империи постепенно растворялись в политическом рельефе новой Европы. Падение западной империи привело к потере налоговых поступлений, которые шли в Рим; правители остготов теперь контролировали только Италию, и собираемых там налогов уже не хватало.
Слова святого Иеронима, еще в начале V века жаловавшегося на упадок Рима, оказались пророческими:
Золотой Капитолий зарастает грязью из-за пренебрежения; сажа и паутина покрыли все храмы Рима. Город сдвинулся со своего места, и римский народ, проливаясь через полуразрушенные храмы, устремляется к могилам мучеников.
Однако самый драматичный момент произошел во время византийско-готских войн, длившихся двадцать лет с 533 по 553 год. Император Юстиниан I вел масштабную и кровопролитную военную кампанию, ставя себе целью вернуть все земли, ранее принадлежавшие Цезарям, и, таким образом, восстановить единую империю. В процессе этого он намеревался варварских королей, обживших остатки Западной империи.
Первым под удар попало созданное Гелимером государство вандалов в Северной Африке: там варварам не удалось органично влиться в римское общество и создать единую страну, так что романизированное население увидело в византийском военачальнике Велизарии освободителя. Именно поэтому местное население всячески помогало византийцам, в то время как вандалы были сами по себе, что предопределило их поражение. Затем настала очередь Италии, где остготы долго бодались с византийскими войсками, навязав тем войну на истощение. Только в 552 году благодаря мастерству византийского военачальника Нерсеса эту ситуацию удалось переломить: пройдя через Далмацию, он спустился в Умбрию и там, недалеко от нынешнего Гуальдо-Тадино, разгромил войска короля Тотилы.
Историк Прокопий Кесарийский оставил нам описание Тотилы, изображающее его в последние часы перед битвой, с которой ему было не суждено вернуться. Мы видим надменного, хвастливого человека, который любит производить впечатление на врага демонстрацией атрибутов и роскоши, но который также обладает несомненными навыками воина:
На нем было надето оружие, богато разукрашенное золотом; украшения его перевязей на шлеме и на копье были пурпурные; развеваясь, они производили удивительное впечатление истинно царского наряда. Сам он, сидя на великолепном коне, между двумя войсками искусно проводил «игру с оружием». Он пускал коня скакать по кругу, затем, поворотив его в другую сторону, вновь заставлял делать круги. Во время этой скачки он пускал в воздух копье, и, схватив это еще дрожащее в воздухе копье, он с большим искусством часто перекидывал из одной руки в другую; он с гордостью показывал свое искусство, то откидываясь назад, то раскачиваясь и склоняясь на ту и на другую сторону, как будто с детства он был вполне обучен для такого рода представлении. Всем этим он затянул время до позднего утра.
Отчасти образ Тотилы является метафорой всего готского королевства, и Прокопий словно дает читателю намек, почему византийцы в итоге победили. Тотила был слишком привязан к традиционным ценностям своей культуры, и не мог постичь объединяющую концепцию Империи. Он считал войну почти что игрой; а золото и пурпур, сакральные символы власти старой империи, были для него просто украшениями, чтобы похвастаться. Так и не сумев стать частью Рима, Тотила в итоге проиграл ему.
Лучи любви программистам Пикабу за отображение вертикальных картинок в превью >___> Сделайте хотя бы, чтобы отображалась средняя часть изображения, а не верх...
Смешанная техника (пастельная бумага, уголь, гуашь, акварель, цветные карандаши) 49*27 см. По впечатлениям от фестиваля Времена и Эпохи 2024. Больше информации в моей группе ВК - https://vk.com/kukanovaart
Специалисты из Зальцбургского университета во время раскопок на древнеримской вилле нашли несколько прекрасно сохранившихся мозаик. Эти артефакты входили в состав архитектурного комплекса площадью более 1000 квадратных метров, расположенного близ античного города Овилава — сейчас на его месте находится австрийский Вельс.
Работы в этой местности ведутся с 2023 года. Ранее здесь уже были найдены многочисленные постройки, входившие в единый ансамбль. Размеры виллы, ее богатое убранство и изысканный декор указывают на то, что владельцами были представители знатного и состоятельного семейства. Кроме того, расположение комплекса в стратегически важной зоне подтверждает высокую степень романизации Верхней Австрии в эпоху Римской империи.
При исследовании полов в нескольких помещениях археологи обнаружили три мозаики, отличающиеся высоким мастерством исполнения и художественной выразительностью. Особый интерес представляет композиция с дельфинами — подобные сюжеты редко встречаются в этом регионе. Обычно такие изображения характерны для средиземноморских построек, поэтому находка удивила ученых. Она свидетельствует о культурном влиянии южных провинций империи на северные, в том числе альпийские, территории.
Ещё одна мозаика изображает большой сосуд с изогнутыми ручками, который использовался для смешивания вина. Он украшен изящным орнаментом. Третья композиция представляет собой симметричный геометрический узор. Эти находки подтверждают, что здание было жилым, а его обитатели стремились подчеркнуть свой высокий социальный статус. Мозаики имеют значительную художественную, историческую и научную ценность.
Исследователи отмечают исключительную сохранность артефактов. Власти планируют организовать доступ к вилле для туристов, а в дальнейшем перенести мозаики в музей Линца.
Поход Суллы на Рим в конце 88 года до н.э. почти никак не повлиял на ход зачистки последних очагов сопротивления италиков. Военные цели новых консулов на новый 87 год до н.э. мало отличались от таковых в прошлом году - требовалось взять Нолу, дозачистить Самний и наконец закончить эту проклятую войну. Сулла, отбывая в Грецию, оставил небольшое войско под руководством Аппия Клавдия закончить наконец осаду Нолы. Вот только избранных консулов меньше всего интересовала война, так как уж больно много в Риме было людей, которым перформанс Суллы очень не понравился.
Консул Луций Корнелий Цинна едва ли не первым же своим действием подговорил одного из народных трибунов вызвать в суд Суллу, еще не отбывшего из Италии, чтобы тот объяснился за произошедшее в прошлом году. Сулла вызов в суд проигнорировал, чем еще больше настроил против себя многих римлян, так как это было явное неуважение к Республике (как и причина по которой его вызывали в суд, лол). Таким образом Цинна завоевал немного политических очков, а заодно проверил позиции сторонников Суллы - сопротивление они оказывали минимальное.
Вероятно, именно в этот момент Цинна и решил сколачивать себе собственную “партию” (в римском политикуме никаких аналогов современных партий не было, скорее, группы по интересам, группирующиеся вокруг той или иной фигуры). А тут как раз италики снова подняли вопрос о более честном распределении новых граждан по трибам. По слухам за солидную взятку в 300 талантов серебра они убедили консула внести проект закона, аналогичного сульпициеву. И вот с этого момента ситуация завертелась.
Довольно быстро вокруг Цинны сформировалась группа из сторонников Сульпиция и италиков, а также противников Суллы. При этом к фракции Мария он не примыкал и вел самостоятельную игру. Решив заручиться поддержкой Мария Цинна к своему же закону о гражданстве выдвинул ещё один закон повторявший недавно отмененный Суллой - о возвращении изгнанников… в том числе и марианцев.
Не вызывает никакого удивления, что обе инициативы вызвали поляризацию граждан Рима - оппозицию Цинне возглавил его коллега по консульству Гней Октавий. Октавий не был сулланцем, но он, как и многие, он видел в законах Цинны угрозу стабильности Республики. Ситуация в городе очень скоро стала напоминать таковую всего годом ранее, только теперь вооруженные толпы за собой водил не трибун, а каждый из консулов. Октавий смог убедить большую часть народных трибунов наложить вето на законы Цинны, на что последний ответил, собрав огромную толпу своих сторонников, призвав в город италиков и всей этой оравой завалился на форум и потребовал отменить вето.
Доброе слово и пистолет куда убедительнее, чем просто доброе слово (с)
Сенат, жевавший до этого сопли, вероятно, под давлением самого Октавия выпустил наконец senatus consultum ultimum, аналогичный выданному в свое время для пресечения мятежа Гая Гракха или Сатурнина. Данное постановление вручило консулу Октавию право “спасти Республику” любой ценой - в данном случае устроив резню сторонников Цинны на форуме. Когда дело запахло жареным Цинна попытался перетянуть на свою сторону рабов, обещая им свободу, но не преуспел и вынужден был бежать из города. Сенат вдогонку за попытку мятежа и призывы к рабам лишил Цинну консульства и объявил врагом отечества. Вот только был один маленький нюанс - сенат превысил собственные же полномочия, так как решение об отзыве консульских полномочий могли принять только комиции. А комиции такого решения, понятное дело, не принимали.
Цинна, вовсе не отчаявшийся сложившейся ситуацией, вместо того чтобы прятаться по крысиным норам, отправился, да я знаю, что звучит как бред, но в армию, оставленную Суллой осаждать Нолу. И логика в его поступке была.
Во-первых, это была ближайшая к городу армия, армия не очень довольная Суллой, который не взял их на возвращение востока, армия чьи офицеры были открыты к интересным предложениям, номинированным в серебре. Проще говоря Цинна подкупил часть офицеров, прибыл в расположение армии и устроил представление очень похожее на то, что всего несколькими месяцами ранее показывал Сулла.
А во-вторых, Цинна находился в положении очень похожем на то, в котором был Сулла всего пару месяцев. А потому можно было повторить ход Суллы. Цинна картинно бросил на землю символ его властных полномочий - фасции. Воззвав к гражданской сознательности легионеров консул Республики Цинна заявил, что в городе произошел вооруженный переворот, что коррумпированный сенат проигнорировал волю народа, вот этого самого народа, который сейчас стоял перед ним, народа являющегося источником власти Республики. Растроганные солдаты сами вручили Цинне фасции, усадили на курульное кресло и пообещали вернуть его в Рим. Не прошло и полугода, как очередной консул Республики шел войной на столицу.
Но в отличии от Суллы Цинна действовал гораздо осторожнее. Он активно ездил по Италии, собирал деньги и солдат на войну, в первую очередь с италиков. Вел активную переписку с оставшимися в Риме сторонниками и другими политиками, недовольными деятельностью Октавия и сената. Вскоре 6 из 10 народных трибунов этого года оказались в Капуе у Цинны, а также ряд уважаемых сенаторов. Услышав о мятеже, в Этрурии высадился Марий, который признал власть Цинны и принялся сам объезжать Италию и вербовать ветеранов. Кстати, правая рука Цинны герой войны с италиками Квинт Серторий был против, он похоже уже метил в консулы после победы, но после появления Мария его оттеснили на второй план.
Причем я обращу внимание, что все эти замечательные люди устроили все это не ради италиков или еще каких популярских или не очень идей, нет, шла острая фаза борьбы за власть в условиях, когда все старые нормы и традиции были отправлены в утиль.
Точно также, как Цинна, Гней Октавий и сенат спешно собирали по Италии силы чтобы дать отпор мятежникам не для того чтобы защитить законы Суллы, а потому что за свою власть они боролись, пока Сулла развлекался в Греции. Естественно, что такой праздник жизни не мог пропустить Помпей Страбон с его личной армией. Этот ушлый пиценец решил одновременно вести переговоры с обеими сторонами. Единственное, что его волновало - это второе консульство, уж очень он его хотел. Цинна после появления Мария в его лагере дать такое обещание не мог, а вот Октавий - вполне. Поэтому Помпей двинулся на защиту Рима, не переставая зондировать почву на противной стороне. И делал он это не просто так - на стороне Цинны и Мария было заметное преимущество в силах.
План Цинны был прост - он не собирался штурмовать Рим, а всего лишь заблокировать пути подвоза еды и заморить голодом. Еще раз - консул Республики собирался заморить голодом людей, избравших его!
Люди, голосовавшие за Цинну, в этот момент
Сенат, видя численный перевес противника, пошел на совершенно экстраординарные меры. Было предложено гражданство всем италикам, которым до этого его не дали, кроме все еще сражавшихся самнитов. Когда эта мера не дала значимого результата, то консулы (в пару Октавию после смещения Цинны избрали фламина Юпитера Луция Корнелия Мерулу) приказали командующему борьбой с самнитами Квинту Цецилию Метеллу Пию заключить с ними мир на любых условиях!
Правда очень быстро выяснилось, что далеко не на любых, так как самниты не только потребовали гражданства для себя, но и для бежавших к ним лиц, а также хотели получить обратно пленных, дезертиров и захваченную римлянами у них добычу. Метелл и сенат посчитали условия позорными и от заключения мира отказались. Зато Марий и Цинна согласились на все требования самнитов и получили их поддержку. Чувствуете, чувствуете эту заботу об интересах государства?
В Риме тем временем начался мор, который унес жизни многих солдат, оборонявших город и Помпея Страбона, которого многие римляне ненавидели и считали виновным в их бедственном положении. Сенат, не желая умирать, решил сдаться Цинне. Цинна и Марий пообещали не чинить в городе резни, но, войдя в город, тут же устроили небольшие чистки.
Первым к праотцам отправился консул Октавий, который демонстративно сел на улице в курульное кресло и ждал расправы. Голову все еще легитимного консула выставили на рострах! После чего личная стража Мария из бывших рабов - бардиеи - начали ловить врагов “третьего основателя Рима” и кого убивать сразу, а кого в сильно помятом виде тащить на “народный суд”. Надо ли говорить, что “осужденных” этаким революционным марианским трибуналом ждало единственное наказание - смерть. Правда, Марий, желающий соблюсти видимость законности, все же не трогал действующих магистратов из-за их неподсудности (кроме Октавия, конечно же). А вот по окончании полномочий некоторых ждала незавидная участь.
Всего от марианского террора пострадали, как считается, несколько десятков человек, из которых четверо были консулярами (бывшими консулами), т.е. максимально уважаемыми людьми. Эта волна террора устрашила современников и заставила некоторых из влиятельных римлян бежать из города и не отсвечивать. Суллу вставший на сторону захватчиков сенат лишил проконсульского империя, объявил врагом отечества и санкционировал послать против него армию. Консульские выборы на 86 год до н.э. провели с учетом прошлогодней ошибки Суллы - допущены до них были только два кандидата: Марий и Цинна.
Народ продемонстрировал безоговорочную поддержку им. Марий наконец-то занял напророченное ему еще в юности 7-е консульство после чего 14 января совершенно внезапно умер.
Формально Марий и Цинна в 87 году до н.э. закончили войну с италиками, замирившись с самнитами. Вот только существовал нюанс в лице Суллы, который никакие договоры Мария и Цинны не признавал. Поэтому ставить точку в войне с италиками было еще рано.
Сулла возвращается
События 88-87 годов до н.э. со всей очевидностью продемонстрировали, что сенат полностью потерял свой статус и готов лечь под любого захватчика, у которого была сила. Многим сенаторам, устроенные “марианцами” репрессии не пришлись по душе. Но после смерти 7-кратного консула Цинна предпочел пойти с уважаемыми людьми на компромисс. Цинна и его сторонники, сохраняли за собой верховную власть за счет некоторых махинаций с избирательной системой: следующие годы консулат будет занимать Цинна и допущенный им же до выборов соратник - сначала Флакк, потом Карбон. Циннанцы (а ни Цинна, ни Флакк, ни Карбон не разделяли каких-то особенных идей Мария, так как их не было) за счет таких махинаций получали привилегированный доступ к магистратурам, но вцелом на все должности, кроме консулов, избраться могли и не примкнувшие к этой фракции люди.
Таким положением дел, с одной стороны, были довольны далеко не все, так как теперь высшая ступень власти оказалась доступна только креатурам Цинны, а на низшие магистратуры чаще попадали люди из его окружения. С другой стороны, Цинна оказался способен стабилизировать Республику и был вполне договороспособен. Ни Цинна, ни другие его сторонники, после смерти Мария, не бросали видимый вызов сенату и действовали преимущественно в рамках законов и традиций. Поэтому в сотрудничестве сената и Цинны нет ничего удивительного.
Чего уж там, одним из цензоров 86-85 годов стал консуляр Луций Марций Филипп. Да-да, тот самый консул-консерватор, что выступал против италиков, торпедировал законодательство Друза и фактически спровоцировал старт Союзнической войны, теперь проводил очистку сената от противников Цинны и включение в состав цензовых списков граждан италиков. Власть циннанцев едва ли кому-то казалась вечной - теперь уже сам Цинна был уязвим к методам популяров, которыми рано или поздно могли против него самого воспользоваться. И к кому бы пошел тогда попавший в затруднение консул? Ага, к сенату. Поэтому Цинну терпели.
Недодиктатор Римской республики Луций Корнелий Цинна
На этом фоне Сулла из Рима виделся натуральным мятежником, который узурпировал власть над армией и воюет ради собственных амбиций, а не Республики. Никаким альтернативным центром силы он в тот момент не был и не мог быть - вся его легитимность зиждилась на проконсульском империи, который был отозван сенатом вместе с объявлением его врагом народа. Своего марионеточного сената, который мог бы легитимировать его положение, у Суллы не было. Взяться ему тоже было неоткуда, так как перспективы военачальника были крайне туманны и ставку на него сделали совсем уж отчаявшиеся граждане, которых к Сулле сбежало пара десятков. Недовольство Цинной, имевшее место быть у части сенаторов, все же не делало их сулланцами, так как мятежный военачальник, систематически игнорирующий волю уважаемых людей, представлял собой еще большее зло.
И все было бы у Цинны и Республики хорошо, если бы консуляр Флакк сумел победить Суллу. Но мятеж Фимбрии, которому вскружила голову перспектива получить все почести от этой войны, а также бесспорный военный талант Суллы, привели Республику к ситуации неизбежности возобновления гражданской войны. С одной стороны была легитимная власть Республики в лице консулов Цинны и Карбона при полной поддержке сената и народа Рима, а римский плебс хорошо помнил, как армия Суллы красила стены города кровью всего-то пару лет назад. С другой, Сулла не имеющий никакой легитимности, но командующий армией чисто за счет авторитета у собственных же солдат. Уже одним этим Сулла бросал вызов всей республиканской системе.
Любой компромисс с Суллой требовал уступок не только от военачальника, но и от сената и циннанцев. А уступать им друг другу было попросту нечего - обе стороны воспринимали конфликт, как буквально битву за свою жизнь, так как ожидали от противника повторения веселеньких репрессий. Да и сенат, который вцелом войны не хотел, пойдя на уступки Сулле, лишь подтвердил бы, что теперь власть закона уступила место власти меча. Сулла, у которого в сущности выбора не воевать не было, оказался в сложной ситуации: у него не было ни одного законного или хотя бы похожего на таковой повода идти снова войной на Рим. А это значило, что привлечь на свою сторону или хотя бы обеспечить нейтралитет населения и какой-то значительной части политиков - едва ли выйдет.
Поэтому Сулла выбрал довольно иезуитское объяснение подготовки к войне с Республикой: мол он не против Республики воюет, а только против отдельных марианцев с целью мести им за пролитую кровь. Заострю внимание - никаких лозунгов о переустройстве Республики Сулла не выдвигал, так как это тут же оттолкнуло бы от него слишком многих. В своих письмах к сенату мятежник пытался убедить уважаемых людей признать лишение его полномочий недействительным, отказаться от поддержки Цинны и его сподвижников и дать Сулле и прочим изгнанникам право вернуться в Италию… с армией, которая нужна им исключительно для собственной защиты!
На компромисс это предложение было не очень похоже, да и не могло быть - Сулла ведь отлично понимал, что признание его действий законными - это в любом случае унижение для сената и сенаторов, которые с Цинной активно сотрудничали. Тем более, что Сулла фактически предлагал положиться на его честные намерения не преследовать своих врагов, если они убегут сами. И хотя сенаторы не могли видеть будущего и знать, что Сулла в размахе репрессий уделает Мария, как ребенка, тем не менее о чем-то догадывались. Марий ведь тоже им обещал не устраивать ничего такого, а потом устроил. Поэтому ни о каком компромиссе речи не шло вообще.
Сенат, не хотевший войны, конечно попытался всех переиграть и выпустил декрет о разоружении армий Суллы и консулов: мол если у вас личные разборки, так давайте вы их лично и решите. Но на этот декрет все наплевали и продолжили готовиться к войне. Одним из самых ценных активов циннанцев было положительное мнение о них у италиков, что позволило в своё время Цинне навербовать много легионеров среди новых граждан. Естественно, что консул распространял среди италиков слухи, что Сулла идет на Рим чтобы лишить их гражданства и отомстить за войну. Но Сулла, поступил в данном случае, как грамотный политик - в письмах к сенату, которые естественно зачитывались народу, он сообщал, что уважает законы о наделении италиков гражданством и не будет их отменять. Такие заверения Суллы позволили ему почти полностью исключить италийский фактор из будущего противостояния. Почти…
Помните же, как Марий и Цинна пошли на уступки самнитам и луканам в вопросе примирения с ними? Так вот в этом вопросе проявилась вся суть режима Цинны - эту крайне болезненную проблему нельзя было взять и решить без потерь. Но можно было закрыть глаза и сделать вид, что никакой проблемы нет: её просто не решали - ни в одном законе статус самнитов так и не был определен. А что это значило? Правильно, что для Суллы они все еще мятежные италики, которых надо покорить. Поэтому самниты и луканы единственные из всех италиков однозначно выбрали сторону Цинны.
Точнее уже не Цинны, а Гнея Папирия Карбона (его сторонники карбонцы или таки карбонарии?). Консул Цинна умудрился очень невовремя умереть при крайне подозрительных обстоятельствах. Его убили недавно мобилизованные легионеры во время подготовки к переброски в Иллирию. Причина мятежа туманна. Но так как дело происходило в Пицене и где-то рядом ошивался Помпей, то есть подозрения, что он мог быть причастен. После смерти Цинны в лагере его сторонников не осталось столь же авторитетной фигуры, которая могла бы сплотить вокруг себя Республику для отпора Сулле. Наоборот, возобладало, как пишут историки “коллективное начало”, когда каждый сам себя мнил начальником, а в итоге начальником не был никто.
Действия циннанцев на протяжении всей войны в одной картинке
Карбон с треском проиграл выборы 84 года до н.э. даже не смотря на то, что он контролировал их проведение (из-за чего есть версия, что он мог намеренно уйти на задний план в надежде, что все как-нибудь без него разрешится, а он потом вернется на все готовенькое). Новые же консулы Луций Корнелий Сципион Азиатский и Гай Норбан оказались такими себе командующими и не смогли ни выработать внятный план войны, ни координировать действия собственных армий. Циннанцы (давайте уж далее их так для удобства именовать) смогли за короткое время мобилизовать в Италии от 100 до 200 тысяч солдат. У Суллы было не более 40 тысяч. Т.е. противники мятежного проконсула имели минимум двухкратный перевес в силах. Но по неизвестной причине они сосредоточили свои силы на севере Италии, тогда как Сулла, что было очевидно всем, высадится на юге в Брундизии. Позже, действуя несогласованно, они были разбиты по частям, а часть войск консула Сципиона еще и перебежала на сторону Суллы.
Успеху Суллы в первый год конфликта немало способствовало то, что после его первых побед отношение к нему начало меняться, как в том историческом анекдоте про заголовки газет во время возвращения Наполеона к власти. На сторону Суллы встал Метелл Пий, до этого по договору с Цинной сычевавший в Африке, и привел с собой порядка 20 тысяч солдат. Еще сколько-то навербовал в Пицене молодой Помпей. Также к Сулле присоединился тогда еще не очень знаменитый Красс, находившийся в опале во время правления Цинны. Чем больше побед одерживал Сулла - тем шире была река перебежчиков на его сторону. Например, наш старый знакомый, уже цензорий Луций Марций Филипп, который во время цензуры вычеркнул из списка сенаторов Суллу, после поражений консулов Норбана и Сципиона перебежал на его сторону
Выделить какую-то единую позицию италиков в конфликте сложно. В основном общины становились на ту сторону, которая сейчас контролирует их территорию. Были, конечно исключения. Уже упомянутые самниты держались проциннански, также на стороне циннанцев выступало много этрусков и умбров из-за тесных связей с семейством Мариев. Именно вербовка италийцев позволила циннанцам после крупных поражений 83 года до н.э. набрать новые армии. В то же самое время сулланцы тоже активно вербовали италиков на подконтрольных территориях, например Красс был послан набирать марсов. Не смотря на разгром двух консульских армий и успешные действия Метелла Пия и Помпея на других фронтах, конец 83 года до н.э. не принес решительной победы ни одной из сторон. Опытная, закаленная в боях армия Суллы, даже после перехода на его сторону армии Сципиона и других более мелких подразделений, была все еще меньше сил циннанциев, которые активно вербовали италиков.
Чтобы подорвать поддержку италиками своих противников зимой 82 года Сулла начал заключать с общинами договоры о сохранении их гражданских прав. Этим шагом военачальник не утверждал, что те у кого не будет такого договора гражданский статус потеряют, но явно намекал, что лучше бы с ним договориться сейчас. Для многих общин эти соображения будут пока не важны, но когда легионы сулланцев покажутся на горизонте они еще сыграют свою роль.
82 год до н.э. должен был стать ключевым для Суллы. И он же, совершенно внезапно, подарил последний всплеск италийского фактора в римской политике.
Окончательное решение
Одной из ключевых проблем противников Суллы в войне 83-82 годов до н.э. было отсутствие у них действительно талантливых военачальников. На фоне неудач прошлого года сенат попросил вернуться к власти не хватавшего звезд с неба, как военачальника, но все еще авторитетного, Карбона. А в пару ему выбрали Гая Мария-младшего. Последний не проявил себя, как великий полководец, но под его знамена стекались ветераны Мария, а это был важный козырь.
Судя по всему избрание Мария-младшего в очередной раз сорвало перспективы получить консулат Серторием (здесь оговорюсь, что во время мятежа Цинны Серторий не был еще даже претором, что не мешало по тогдашним законам стать консулом, но его консульские амбиции в тот момент - это всего лишь гипотеза). Этот военачальник циннанцев, конечно, тоже не был столь же талантлив, как Сулла, но умел неплохо воевать. И вероятно, такой кидок, и стал причиной по которой Серторий обиделся на Карбона и ко и сначала удалился Испанию и из нашего повествования (но он еще вернется в собственном цикле).
Отсутствие же таланта у Гая Мария-младшего вскоре во всей красе проявило себя, когда у местечка Сигния он встретил войска Суллы и потерпел жестокое поражение, заставившее армию спасаться бегством в сторону города Пренесте, за стенами которого укрыться успели не все. Сулле досталось немало пленных, среди которых оказалось много самнитов. Для мятежного военачальника представители этого племени были все еще восставшими негражданами, а следовательно к ним можно было применить окончательную санкцию. Все пленные самниты были показательно казнены у стен Пренесте для устрашения осажденного в городе войска.
После этого акта насилия Сулла, оставив небольшой осадный отряд, отправился в сторону уже никем не прикрытого Рима, куда Марий-младший успел послать первым весточку и знатно так поднасрать всем циннанцам. По его приказу городской претор Брут Дамассип арестовал и казнил часть сенаторов и всадников, заподозренных в симпатиях к Сулле. Удивительно тупой ход, который отвернул от циннанцев немало колеблющихся до того момента людей. Неудивительно, что городские ворота Сулле открыли почти сразу, выдав при этом активных его противников.
Примерно такая реакция должна была быть у Карбона при известиях о деятельности Мария-младшего
И пока будущий диктатор наскоро устраивал дела в Риме, в Самнии, Лукании и Кампании вспыхнуло восстание. Показательная жестокость к самнитам, а также резня устроенная сулланцами в кампанском Неаполе, вызвали взрыв возмущения у племен, которые считали свое положение в Республике наиболее уязвимым. Вскоре в тылу у Суллы из ничего возникла армия численностью около 40 тысяч человек, настроенных крайне решительно. Они направились к Пренесте, чтобы снять осаду с Мария-младшего, но Сулле чудом удалось их перехватить и не дать деблокировать осажденного консула.
Тогда италики двинулись в обход Суллы на Рим! И снова он успел перебросить войска и встать перед Коллинскими воротами. По слухам командующий силами италиков Гай Понтий Телезин призывал своих воинов уничтожить волка в его логове. Но италики в тяжелейшей битве потерпели поражение. На этом фоне потерявший веру в победу Карбон сбежал из Италии, а Марий-младший погиб во время сдачи Пренесте. Организованное сопротивление Сулле в Италии, как циннанцев, так и италиков завершилось.
Сулла, получив контроль над полуостровом, наконец мог приступить к укреплению собственной власти и Республики. Здесь нет никаких противоречий, так как Сулла, действительно намеревался обеспечить устойчивость созданного им режима, как для себя, так и для своих сторонников. А для этого требовалось найти решение множеству проблем, которые привели к череде конфликтов 80-х годов до н.э. Сулла видел ключевую проблему в том, что сенат из-за постоянных склок с всадниками и внутренних конфликтов потерял уважение и авторитет в обществе, которые требовалось вернуть. Методы для этого Сулла выбрал уже привычные, но придав им совсем иной масштаб - тотальное уничтожение любой оппозиции.
Только если раньше такие решения санкционировались сенатом против наиболее радикальных фракций, угрожавших безопасности государства, теперь Сулла уничтожал любое инакомыслие в первую очередь себе. А заодно он создавал новые элиты, лично обязанные Сулле своим положением и заинтересованные в сохранение прочих его политических решений, так как были теперь повязаны с ним кровью. Именно эти люди массово пополнили опустошенный войнами и репрессиями сенат, став опорой режима.
Правда, все действия Суллы с его первого похода на Рим и до смерти нанесли авторитету сената вред едва ли меньший, чем совокупно все популяры вместо взятые. И данный орган после окончания диктатуры был еще слабее, нежели прежде, из-за чего конституция Суллы не продержится даже десятка лет. А устранить обнаруженный им же самим критический баг Республики - что любой достаточно популярный военачальник может начать силой навязывать сенату свою волю, ему и вовсе не удалось. Поэтому Суллу можно смело записывать в едва ли не главные могильщики Республики, который такими методами её спасал, что значительно приблизил её смерть.
Сулла, если бы ему показали, что будет с Республикой через пару десятков лет
Тем не менее, если вопрос стабильности Республики Сулла не решил, то вот италийскую проблему он закрыл. Диктатор не стал нарушать данные обещания, что сохранит гражданство италиков. Но статус многих общин, не проявивших лояльность в ходе гражданки, был понижен, а на их территории выведены колонисты из ветеранов Суллы. Самнитов и луканов ждала жестокая расправа - многих из их лидеров изловили и казнили, города были разрушены, а земли в массе своей переданы ветеранам. От некогда гордых народов останется только тень.
Сулла действительно не стал отменять законы о распределении италиков по всем трибам, а расселение ветеранов, хоть и вызвало недовольство, но в то же время обеспечило лояльность местного населения. Муниципальное переустройство территорий Италии при Сулле продолжилось, также, как и интеграция италиков в республиканские институты. Сулла отлично понимал, что откатить назад вопрос с гражданством - это гарантированная война в будущем. А он все же старался снизить любые потенциальные факторы дестабилизации государства, не совсем отдавая отчет, что сам и явился главным из них. В последующих актах гражданских войн вопрос италиков уже не будет иметь почти никакого значения. Более того, именно переустройство земельного фонда Суллой, которое серьезно перемешало италиков и римлян, помешало после смерти диктатора начать снова его передел - так как это задело бы интересы буквально всех.
Эпилог
Конфликт с италиками из-за гражданства стал тем камешком, что спустил на Республику лавину. Если действия гракханцев и кимвро-тевтонская война лишь расшатали систему, то Союзническая война привела к совершенно неожиданной самими римлянами эскалации внутриэлитных конфликтов. Сама по себе эта война не была предрешена, но стала неизбежной из-за совершенного непонимания значительной частью сенаторов настроений в Италии. При этом то, насколько легко уже побеждая в войне они пошли на серьезные уступки, говорит о том, что законодательство Друза имело все шансы на реализацию, если бы не противодействие консерваторов и досадное стечение обстоятельств.
Война с италиками стала для римлян тренировкой уже к войнам друг с другом, которые станут привычны в последующие десятилетия. Не произойди эти события, то история Республики пошла бы по совершенно иному пути. Сулла, Марий, Цинна, Октавий, Карбон и прочие герои нашей истории могли так никогда и не повоевать друг с другом, а их имена шли бы с скучными сносками “стал консулом в таком–то году”, “воевал с такими-то племенами”. Возможно, что по другому и быть не могло. Рим начался с братоубийства и был построен на реках крови. В 1 веке до н.э. римляне просто вернулись к истокам.
Источники:
Кембриджская история древнего мира. Том 9. Последний век Римской Республики. 146-43 гг. до н.э. Короленков А.В. «Первая гражданская война в Риме» Короленков А.В. «Армия в годы первой гражданской войны в Риме» Циркин Ю. Б. «Гражданские войны в Риме. Побежденные» Трухина Н.Н. «Политика и политики "золотого века" Римской республики» А.Н. Гвоздева, В.О. Никишин «Кризис в Риме в конце II века до н.э. (аграрный и правовой аспекты)» Филянов Н.А. «Социально-политический аспект законопроектов Ливия Друза Младшего» Филянов Н.А. «SOCII NOMINISQUE LATINI И CIVES SINE SUFFRAGIO В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРОГРАММЕ ГАЯ ГРАКХА В 122 г. до н.э.» Лапырёнок Р.В. «НАСЛЕДИЕ АГРАРНОГО ЗАКОНА ТИБЕРИЯ ГРАКХА. ЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОС И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В РИМЕ В 20-х годах II в. до н.э.» Лапырёнок Р.В. «LEX SEMPRONIA AGRARIA И СОЮЗНИКИ» Кирюшов Д.А. «АГРАРНАЯ ПОЛИТИКА ГАЯ ГРАКХА» Также на автора повлияли работы Утченко С.Л.
