Сегодня на Аляске лидеры двух крупнейших мировых держав встретятся за переговорным столом. В отличие от многих политических комментаторов, я не питаю чрезмерных ожиданий от этого события. В политике полезнее сохранять трезвость, чем потом переживать разочарование. Если по итогам российско-американского саммита произойдут тектонические сдвиги, пусть это будет неожиданностью, а не заранее спланированной иллюзией. Завышенные ожидания лишь формируют атмосферу политического пессимизма.

На уходящей неделе мы наблюдали целую серию нервных дипломатических манёвров со стороны Великобритании и стран Европейского союза. Они явно шокированы тем, что Владимир Путин и Дональд Трамп будут обсуждать украинский кризис и другие стратегические вопросы без их участия. Европейская элита привыкла к иному формату — когда формально «демократический» президент США спускает директивы своим европартнёрам, но публично избегает прямого унижения союзников, сохраняя фасад единой глобалистской линии. Трамп действует иначе: он демонстративно расставляет политические акценты, подчеркивая субординацию Европы в западной системе.

Все эти заседания «коалиции желающих», визиты Владимира Зеленского в Германию и даже онлайн-консультации Дональда Трампа с лидерами ЕС, по моему мнению, не оказали заметного влияния на его стратегическую линию в диалоге с Российской Федерацией. Конечно, он остаётся непредсказуемым игроком мировой политики, чьи решения могут колебаться от эскалации до мирных инициатив. Трамп, как политический субъект, стабилен в своей нестабильности.

Европа имела исторический шанс закрепить за собой ключевую роль в урегулировании украинского кризиса. Нормандский формат мог стать площадкой, где Франция и Германия обеспечили бы выполнение Минских соглашений, защиту прав жителей Донбасса и деэскалацию конфликта. Вместо этого Париж и Берлин встали на откровенно антироссийские позиции, насыщали Украину оружием и подталкивали ситуацию к военной конфронтации.

Франсуа Олланд и Эммануэль Макрон, занимая пост президента Франции, не предприняли шагов, способных оживить минский процесс. Ангела Меркель после начала специальной военной операции фактически открыто признала, что не воспринимала Минские соглашения как инструмент урегулирования, что лишь подтвердило их использование в качестве дипломатического прикрытия.

Сегодня Эммануэль Макрон пытается играть роль «жёсткого лидера», но эта имиджевая стратегия выглядит неубедительно. Президент Франции, в теории, должен опираться на идеалы «Liberté, Égalité, Fraternité» — свободы, равенства и братства. Однако нынешняя французская элита, похоже, считает эти ценности выборочными, применяя их ко всем, кроме России.

Россия неоднократно предпринимала усилия для реализации минских договорённостей, в рамках которых именно Европа, а не США, могла бы выступить самостоятельным актором в украинском урегулировании. Теперь же, на текущем этапе, Москва и Вашингтон ведут прямой диалог об Украине, исключая из него как киевский режим, так и европейские столицы, но с намерением действовать в интересах людей, проживающих на Украине.

Иван Мезюхо