Дремучий Черный Лес. Глава 4⁠⁠

Дремучий Черный Лес — старт! Продолжение "Сальмонеллы" Глава 1

Дремучий Черный Лес. Глава 2

Дремучий Черный Лес. Глава 3

Конвейер вдруг заработал, пилы зажужжали. Но прежде чем приступать к делу, он обратил внимание на поодаль стоящих пацанов.

— Чего ждем, ребятня? Считаю до трех, чтобы духу вашего здесь не было! — злобно гаркнул Леший.

— Где Аня!? — в слезах крикнул Витя.

— Все с ней нормально, авось и повидаетесь скоро, а теперь пошли отсюда! — еще громче сказал Леший, что отдалось в небе раскатом грома.

Покивав друг другу, мальчишки тут же рванули прочь, оставив раненых и изможденных заключенных на суд хозяина леса.

— В лесу моем беспорядки учинить решили, на внучку мою позарились, юродивые, что ж, — Леший шумно выдохнул, — получите каждый, что заслужил, выродки.

Леший бросил одного из мужиков на конвейер, тот заорал, как умалишенный, но вскоре крик сменился визгом ленточной пилы и брызгами крови.

Тех, кто пытался сбежать раньше времени, из-под земли хватали корни, и Леший одного за другим зеков кидал в ленточный конвейер, пока не остался тот, который и позарился на внучку Лешего.

— Не губи! Прошу, не надо! — взмолился толстяк.

Старик его за горло схватил и в глаза ему посмотрел, а у самого Лешего в глазах изумрудный блеск промелькнул.

— Леший… — сглотнул толстяк.

— Леший, — утвердительно кивнул старик.

— Не губи, хозяин! Прости за все, пощади! Помощником буду тебе в лесу, только смилуйся! — слезно запричитал зек.

— Поздно раскаиваешься. Помощник, мне может и нужен, но не тот, что на детей голодным зверем смотрит, — оскалился Леший, и безжалостно бросил толстяка на ленту конвейера.

Орал тот долго, пока не встретился с ленточными пилами, которые ювелирно сделали всю самую грязную работу.

Обошел Леший лесопильню, убедился, что дело сделано, и перед уходом заметил мину между сторожкой и конвейером.

— Эк, казаки разбойники, чтобы вас, — ухмыльнулся Леший, и побрел в сторону избы.

Пока Леший шел к избе, он был в настроении, в котором его лучше было не беспокоить. В лесу разгулялся ветер, налетели тучи, а позже началась гроза. Леший остановился у избы, и услышал удар молнии, а следом за ней мощный грохот.

Старик не сомневался, молния ударила прямо в ту мину, сравняв с землей всю лесопильню. Вернувшись в избу, старик увидел беспробудно спящую Аньку на топчане. Подошел к ней, присел рядом и погладил внучку по волосам, тепло улыбнувшись.

Утром, конечно, Анька от нагоняя не ушла, но и сильно старик ее не ругал. Вместо этого он пошел в другую часть леса, где жила его старая знакомая лоскотуха. Низкорослая старушка всегда в толстом свитере и платьях в пол с множеством подолов.

Старуха тепло и охотно приветствовала Лешего.

— Проходи, Лешушка, проходи, хозяин, чем обязана буду, родненький?

— А вот, старая, лесопильня вчера изжила свое, — выдохнул Леший, — стало быть, надо поднатужиться, чтобы больше ничего там не строилось подобного.

Лоскотуха округлила глаза, да радостно выдала.

— Сделаю, хозяин, — откланялась лоскотуха, — ни о чем не переживай, родненький, все сделаю!

Выслушав старуху, Леший кивнул, и отправился к своей избе.

Вскоре это дело приобрело неожиданный поворот. Стало известно о беглых заключенных, которые предположительно могли находиться в этих лесах. Правоохранительные органы, прибывшие на исследование местной лесопильни, пришли к одному единственному, и верному выводу. Пока на лесопильне никого не было, даже сторожа, шестеро беглых заключенных что-то искали и копали на ее территории. И нашли, предположительно советскую противотанковую мину ТМ-62, которая детонировала, разбросав по всей территории как лесопильню, так и заключенных. Старую лопату, которой предположительно откопали мину, так же нашли.

Не соврала, старая нечисть, понял Леший, когда пытались возобновить лесопильню в том самом месте, но все не получалось даже начать. Бульдозеры для выгреба вязли в рыхлой земле, или ломались. Никакая техника не могла въехать на эту территорию. Плюнули местные управленцы, и решили искать другое место для основания лесопильни, а это в конец уж забросили.

Дальше потянулись дни, полные «спокойствия». У Лешего было все больше дел, потому что зверье начало постепенно возвращаться в лес к хозяину. У старика просто не хватало рук, чтобы все дела переделать, поэтому он звал знакомую лоскотуху, и та помогала ему, но этого было все равно мало. Зверье любило угодья Лешего, а покуда лесопильня сгинула, так и повалили к нему все.

Однажды Анька, с рассказов своих друзей, поведала старику, что в поселке есть неблагополучная семья. Отца посадили давно, мать пьет, как не в себя, и сама в шаге от тюрьмы, ежели бабушка что-то поперек ей скажет. И ребенок у них есть, Лёнька, мальчик семи лет. Глядишь, вот-вот опека заберет, потому что у родителя условия никакие.

Леший пусть и поворчал, но понял одну вещь, смотря на оживающий лес.

— Пацана надо, иначе никак не управлюсь. Мужская рука здесь нужна.

Без особых проблем Леший устроил так, что маленького, заблаговременно усыпленного Лёньку, на своем горбу Ванька утащил в лес, а тот и не понял толком ничего, лишь рад был потом, что никто его не поносит за испорченную жизнь, и так далее. А названая сестра Анька за ним тщательно приглядывала и обхаживала, заменяя ему няньку.

Тяжелое детство было у Лёньки, отец мог руку на него поднять, если что не по его было, мать не заступалась, а так же могла поддать, и только бабушка любила внука, но куда ей, совсем уж старой. Защищала внука, как могла, но когда отца посадили, мать совсем осатанела, во всех бедах Лёньку обвиняла, да и самой бабушке могло достаться.

В новой, названой семье Лёнька чувствовал себя гораздо лучше, мальчик был счастлив, а Анька постоянно его нянчила, и души в нем не чаяла, обнимая и целуя мальчишку на ночь.

Домовой же играл свою важную роль в этой семье. Поскольку лес был уже богат на урожай, Ванька брал ягоды и грибы по наказу Лешего, разносил их по поселкам, и продавал, а на деньги покупал разные блага цивилизации и продукты, которые в лесу были недоступны. За годы, которые прошли в этой семье, каждый играл свою незаменимую роль. Леший с Аней и Лёней ходили в лес практически каждый день, изучали и осматривали новые окрестности, иногда приносили с собой горсти урожая, которые домовой Ваня на следующий день разносил по поселкам, принимая облик добродушного старика. Так внуки Лешего могли и яичницы с колбасой по утрам отведать, щей с курицей на обед, которые сначала готовил домовой, но Анюта частично взяла на себя роль кухарки, и готовила попеременно с домовым.

Шли годы, лесная семья спокойно существовала во владениях Лешего. Бывало, конечно, Аня бедокурила, злила Лешего, да так злила порой своими выходками, что Леший часами лютовал, что все зверье, включая матерых волков и медведей, прятались по своим норам. Но внучку не обижал, полюбил он Аню за столько времени, но нагоняи она от него непременно выслушивала.

Анька и Лёня, пусть и жили под одной крышей, но контактировали они редко. Сначала Аня его очень любила и нянчила, но мальчик рос не особо разговорчивым, он больше любил слушать. Но Лёнька был всегда готов идти за своей названой сестрой, но никогда этого не получалось, ведь она была гораздо старше его, по крайней мере, так ему всегда казалось.

Анька даже стыдилась, что поначалу возилась с ним, но быстро к нему остыла ввиду его особенности. Так упрашивала старика приютить Лёню, но не знала, что скучно с ним будет так, ведь он и играть даже не любил особо, а посему и в свои авантюры Аня его не втягивала, все с мальчуганами из поселка якшалась. Один случай заставил Лешего принять некоторые меры в отношении своей новой семьи. Об этом случае и пойдет речь.

Когда Аньке было одиннадцать, одним пасмурным, дождливым вечером, вся семья была в избе. После ужина все занимались своими делами. Леший и Анька смотрели телевизор, домовой маялся в подполе, изредка оттуда разносились его кроткие ругательства, когда в очередной раз что-то гремело. Лёня сидел на топчане недалеко от Ани, и читал трофейную книжку старика о природе и окружающем мире, не обращая внимания на бубнящий телевизор.

— Да уж, такая и самого Заговорщика заговорила бы, — привычно запричитал Леший, смотря на женщину средних лет, из уст которой непрерывным потоком лилась речь.

Лёнька не обратил внимания на привычные уже возмущения деда, когда он смотрел телевизор, особенно новости, но Аня навострила ушки.

— Деда, а кто такой Заговорщик? — спросила Анька, улеглась на ноги Лёньки головой, и подперла щеку ладонью, смотря на Лешего, — расскажи?

— Ай, ляпнул чушь, а ты сразу уши развесила, — отмахнулся старик.

— Ну, деда-а-а, — Анька надула губы.

Бросив кроткий взгляд на Аню, старик на мгновение осекся и подумал о том, что рассказать все-таки надо. Были на то свои веские причины.

— Ну, ладно, слушай, — громко втянул воздух носом старик, и так же шумно выдохнул, нажав кнопку на пульте. Телевизор замолк.

Лёнька, до этого во всю внемлющий книге, тут же закрыл ее, отложив в сторону, и обратил все внимание на Лешего. Старик прельстился вниманию внуков, оживившись в своем продавленном кресле, а мальцы перегруппировались. Теперь они лежали рядом друг с другом, как раньше, когда Леший или Ванька рассказывали свои сказки и байки. Ничто их так не сближало, как истории стариков. Вот и сейчас, укрывшись теплым пледом, Аня и Лёня прижались друг к другу, слушая Лешего.

— В общем, слушайте ребятня. Не только будет вам сказкой, да настоянием старших, — Леший поднял руку, вытянув указательный палец.

Анька и Лёнька покивали в знак согласия головами, торчащими из-под пледа.

— Давным-давно, почитай лет как пятьсот, в лесах неподалеку отсюда жила семья лесная, почти как у нас, только ведунья то была Агафья, да и муж ее любимый, волхв Елисей. Ушли они от людей в лес, да и жили там вдвоем, пока не узнали новость радостную, что пополнение у них намечается. Родила Агафья сына красавца, да души в нем не чаяли молодые. Любили, выхаживали, все давали, что могли. А как подрастет, мечтали его ремеслу своему обучить, Агафья своему, волхв — своему. Да вот беда у них случилась, не оказалось у мальца ни силы, ни желания к обучению. Вредный он подрос, а как родители учить пытались, Илей все сквозь пальцы пропускал, считал, что магия должна ему на голову по щелчку пальцев свалиться. Сынок видел, как мама с приходящих к ней заговоры снимала, ведьмины проклятия, да отец заговоры такие делает, что потом ни одна злая ведунья даже приблизиться не могла к прихожанину, а не то, чтобы навредить.

Демонстрировали они своему Илею опыт, говорили, что так же может научиться, было бы желание и терпение, да Илей все слюной исходил, что не хочет учиться, хочет уметь здесь и сейчас, чтобы пальцами щелкнул, да все и получилось. А заговоры он страсть как любил, отцу черной завистью завидовал, места себе не находил, когда папа отпускал очередного прихожанина, многие из которых дары щедрые приносили за помощь от пагубы, да наваждений ведьминых.

Не выдержал однажды Илей, да забрался в родительскую комнату, пока они очередным бедолагам помогали, всякие книги перелистал, да и нашел, что хотел.

В одной из записей отца говорилось про беса проклятого, как изгнать его, если явится, но не только. Там было сказано, как сею нечисть призвать, да исполнит она любое желание, какое пожелает тот, кто призвал.

Ждать Илей не стал, собрался в ту же ночь идти на деревенский погост, но бумагу оставил там, где взял. Отец был человеком кропотливым, все свои заметки и бумажки с книгами перебирал постоянно. Чуть что — сразу пропажу бы заметил.

Но Илей, по инструкции сделал все правильно, запомнил все-таки. По пути изловил сонную белку, и ровно в полночь проговорил на погосте следующие слова, упав на колени:

— Жду тебя, нечистый, просьба к тебе есть. Жду тебя нечистый, проход у тебя есть, — на этих словах Илей свернул шею зверюшке, и бросил ее бездыханное тельце в сторону.

Тот же час Илей почувствовал, как земля завибрировала. Оглядывался он, да и увидел тень рогатую и с длинными руками, которая вырвалась из тела зверюшки, как джинн из кувшина, разорвав ее, и выросла за считанную минуту. Фигура как бы не двигалась к нему, так из тени и не выходила, не смотря на лунный свет.

— Что ты хочешь, зачем позвал меня, дитя человеческое? — клокочущим, утробным голосом спросила тень.

— Хочу… — Илей растерялся, но ориентиром в желаниях был непременно отец, — заговаривать хочу! Да так заговаривать, чтобы лучше моего отца в сто крат!

— Ехе-хех-ха-ха-ха, — тень утробно посмеялась, — я исполню это. Но мне нужна сначала плата.

— Какая еще плата? — спросил Илей.

— Самая обыкновенная, — прорычала тень, — не будешь ты заговорщиком лучше, чем твоей отец, пока он жив. Возьми вот это, — тень взмахнула рукой, и под ноги Илею упал короткий, изогнутый кинжал, — и на нем принеси кровь своего отца. Тот же час твое желание исполню.

— Но… — Илей поднял кинжал, сглотнул, посмотрев на тень, — он же мой папа!

— Слышать ничего не хочу. Хочешь желание — плати. Или ты не хочешь заговаривать всех на дары роскошные, да на ласки девичьи одним лишь словом?

Услышав последние слова рогатой тени, Илей с искоркой округлил глаза.

— Я…я сделаю.

Илей оставил тень на погосте, а сам ушел домой. Когда он вернулся в вотчину, родители уже спали, чем и воспользовался ослепленный жаждой силы мальчик.

Однако ни отцу, ни матери на утро проснуться было не суждено. Оба они остались в своем ложе. Отец с окровавленной шеей, а матери он пронзил сердце острым кинжалом.

Илей, исполнив то, что велела тень, вернулся на погост. Он чувствовал себя потерянным и раздавленным. Как же так, по воле нечистивого отобрал жизнь у родителей? Но вспоминая обещания нечистого, немного утешал себя, заговорщиком теперь стану, думал Илей, да самым-самым!

— Я сделал! — на том же месте выпалил Илей, бросив клинок вперед себя.

— Хорошо-о-о, — клокотала тень, видя окровавленный клинок, — так и быть. Я исполню твое желание, отныне ты будешь самым могучим заговорщиком. Никто с тобой не сравнится.

Тень исчезла вместе с окровавленным клинком, а Илей как и был на погосте, так и остался при тех же мыслях, способностях, и злобе, которая подкреплялась осознанием того, что он натворил.

Но времени на переживания больше не оставалось, потому что по прихоти беса он тут же перевоплотился. Ноги у него были человеческие, а вот туловище и пасть волчьи, мохнатые.

— Долго выл Илей по поводу своей судьбы, но скоро начал меняться. Проходил он, человек-волк нечистый везде по ночам, где только вздумается, да искал, с кем бы поговорить. А коль увидит кого, сразу на уши приседает. Всего тебя прочитает, сразу же разговаривать начинает на самые откровенные темы, так тараторить начинает, хоть галопом беги, да отвечать ему нельзя, не то утащит сразу неведомо куда своей цепью. Не убежать уже от него, не скрыться, а коль дождешься момента, так он такой вопрос задаст, так заговорит, что не удержишься, да ответишь не по воле своей. Так он и утащит, и больше не найдет никто.