Серия «Быт и нравы дореволюционной России»

В. Е. Маковский "Игра в бабки" (1870)

Важной чертой игр того времени было то, что они не имели возрастного ценза и были рассчитаны на то, чтобы объединять как можно больше участников и помогать им познакомиться и подружиться. Это было особенно важно для молодёжи, потому что в патриархальном дореволюционном обществе намного сложнее знакомится с потенциальными партнёрами (и особенно партнёршами), а подобное веселое времяпровождение помогало преодолевать условности.

Излюбленной игрой мальчишек была свайка. Сама свайка представляла собой брусок, заострённый с одной стороны и с увесистой головкой с другой. По одной из версий царевич Дмитрий погиб во время игры именно со свайкой. Некоторые использовали вместо «канонического» снаряда ножички. Играющие становились в круг и кидали свайку в лежащие на земле металлические кольца диаметром 4-5 см. Если свайка попадала в кольцо, ударившись об него и войдя в землю, игрок получал одно очко, если вошла, не ударившись – три очка, если кольцо при попадании свайки укатится, то игрок получает столько очков, сколь велико было расстояние от свайки до укатившегося кольца. Расстояние считали в ступнях ноги. Если свайка, долетев до кольца, упадёт в нём, не воткнувшись в землю, игрок теряет все очки. Каждый игрок кидал до первого промаха. Иногда побеждал набравший наибольшее число очков, иногда тот, кто первый набрал оговорённое. Победитель вбивал свайку в землю, а проигравший должен был ее достать. Иногда по условиям игры это делали зубами.

Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено

Бодро опёрся, другой поднял меткую кость.

Вот уж прицелился… прочь! раздайся, народ любопытный,

Врозь расступись; не мешай русской удалой игре.

Так А. С.Пушкин описал другую старинную игру, в которую играли и взрослые и дети. Стихотворение «На статую играющего в бабки» было посвящено скульптуре «Парень, играющий в бабки» Н. С. Пименова. Картина В. Е. Маковского «Игра в бабки» была одной из первых, купленных у мастера Третьяковым для знаменитой галереи. Бабка – надкопытный сустав, обычно коровий. Из самой большой бабки делали метательный снаряд, часто утяжелённый свинцом. Игроки играли либо один на один, либо разбивались на команды, и каждая сторона должна была выставить равное количество бабок. У игры было много вариантов. Иногда за линией кона выставляли фигуры из бабок «забором» (вдоль линии) и «гуськом» (перпендикулярно ей), а иногда выстраивали просто в ряд поштучно. Чтобы определить, кто играет первым, обычно с одной точки бросали бабку, и у кого улетело дальше всех, тот и начинал. Бросали поочерёдно. То, что было выбито с одного раза, считалось выигранным, и игрок забирал себе. Когда все бабки, выставленные на кон, были выбиты, нужно было вновь выставить равное число. Если у игрока не было нужного количества, он выбывал из игры. Кто в итоге собрал больший урожай, тот и победил.

1890

1890-е или  1900-е, фотограф  П. Левинский

Многие слышали выражение «жив курилка». Произошло оно от забытой ныне игры. Игроки становились в круг и передавали друг другу тлеющую лучину. При этом приговаривали: «Жив, жив Курилка, жив, жив, не умер!». Другой вариант: «Жив, жив Курилка — ножки тоненьки, а жить так хочется!» У кого в руках лучина гасла, тот выбывал. Удивительно, но эта пожароопасная игра была популярна не только в России, но и в некоторых европейских странах. В современном смысле выражение стало использоваться после эпиграммы А. С. Пушкина на литературного критика М. Т. Каченовского.

— Как! жив еще Курилка журналист?

— Живёхонек! всё так же сух и скучен,

И груб, и глуп, и завистью размучен,

Все тискает в свой непотребный лист

И старый вздор, и вздорную новинку.

— Фу! надоел Курилка журналист!

Как загасить вонючую лучинку?

Как уморить курилку моего?

Дай мне совет. — Да… плюнуть на него.

Были и более популярные игры. Например, «ляпки». Водящий – ляпа - должен был догнать кого-нибудь из других игроков и прикоснуться к нему. Был вариант игры, при котором у водящего завязаны глаза. Играли в «казаки-разбойники», когда участники делились на две группы, «разбойники» прятались, а казаки их искали. Другую игру, которую любили московские мальчишки, описал А. Я. Гуревич в книге «Москва в начале XX века. Записки современника». «Подлинно народными играми у мальчишек была игра “в чижика”, а у взрослых — городки. Игра в “чижика” — Старинная игра, один из участников которой должен ударом битки — палки с плоским концом в виде лопатки — заставить деревянного “чижика” (круглую палочку длиной 8-12 см с острыми концами) взлететь в воздух и вылететь в поле. Задача соперника — поймать “чижика” на лету или отправить его в “дом” в виде нарисованного на земле круга, при этом первый участник старается отбить “чижика” биткой. Игра может вестись командами на выбывание игроков или на очки. В “чижика” играли во дворах, но это было опасно, так как “чижик”, подбрасываемый деревянной лопаткой, иногда попадал в окна и разбивал стекла, вынуждая игроков разбегаться врассыпную и не показываться во дворе несколько дней. В городки во дворах играли редко и только там, где позволяли размеры двора и отсутствовали подальше окна в поле игры».

Примечательно, что изначально известная игра в горелки была рассчитана в первую очередь не на детей, а на игроков постарше. Из описания А. Н. Афанасьева: «Холостые парни и девицы устанавливаются парами в длинный ряд, а один из молодцев, которому по жребию достается гореть, становится впереди всех и произносит: “Горю, горю пень!” — “Чего ты горишь?” — спрашивает девичий голос. “Красной девицы хочу”. — «Какой?» — “Тебя, молодой!” При этих словах одна пара разбегается в разные стороны, стараясь снова сойтиться друг с дружкою и схватиться руками; а который горел — тот бросается ловить себе подругу. Если ему удастся поймать девушку прежде, чем она сойдется с своей парою, то они становятся в ряд, а оставшийся одиноким заступает его место; если же не удастся поймать, то он продолжает гоняться за другими парами, которые, после тех же вопросов и ответов, бегают по очереди». В эту игру часто играли во время праздника Ивана Купалы. Позже появилась версия для детей. «Горельщик», стоя спиной к игрокам говорит:

Гори, гори ясно, чтобы не погасло!

Глянь на небо — птички летят,

Колокольчики звенят,

Гляди — не воронь, беги, как огонь.

Далее он бежит за первой стоящей позади него парой. Как и в горелках для взрослых, если он смог поймать кого-то до того, как пара добежала до конца ряда из других участников и взялась за руку, оставшийся игрок становился следующим ведущим. В горелки играл с деревенскими девушками молодой сосед, которого так хотела увидеть пушкинская «барышня-крестьянка».

Ещё одной популярной игрой было «завивание капусты». Она имела массу вариантов, но принцип оставался один. Дети или молодёжь становились в не сомкнутый до конца круг, последняя пара поднимала высоко руки, и участники с другого конца должны были пройти под этими воротами, образуя внутри круга причудливые «завитки». И дети, и взрослые играли в городки, в лапту, и эти игры были уже ближе к полноценным видам спорта.

Забытую игру 18 века вспоминает в своих мемуарах А. Т. Болотов: «Случилось как-то мне увидеть, что ребятишки на дворе играли в так называемую “килку”. Мне игра сия полюбилась чрезвычайно, и более потому, что она имела некоторое подобие войны. Все играющие разделялись на две партии, и одна партия старалась килку, или маленький и кругленький отрубочек от деревянного кола, гнать в одну сторону и догонять до конца двора или до уреченного какого-нибудь места, а другая партия старалась ей в том воспрепятствовать и гнать килку в другую сторону двора и также до какого-нибудь уреченного места, и которой партии удастся прежде до своего желания достигнуть, та и выигрывает. Чтоб удобнее можно было сию килку гнать, то каждый человек имеет палку с кочерешкою на конце, дабы сею кочерешкою можно ему было килку и совать и по земле гнать, а ежели случится на просторе, то и ударять, чтоб летела далее и могли её подхватить и гнать далее его товарищи. Словом, игра сия самая задорная, наполненная огня, рвения, усердия и играющие должны употреблять наивозможнейшее проворство и скоропоспешнейшее бегание за килкою для успевания скорее её ударить и прогнать, и притом наблюдается в ней некоторый порядок. Люди расстанавливаются сперва вдоль по всему двору в два ряда и человек против человека, а потом один, из победителей, положив килку на какую-нибудь чурку, ударяет по ней изо всей мочи оною кочерешкою и таки, чтоб полетела она несколько вверх и упала сверху посреди обоих рядов, и тогда ближние люди бросаются к ней и начинают свое дело, то есть, гнать в ту сторону, куда кому надобно. Впрочем, была игра сия у нас в деревне в таком тогда обыкновении, что в зимнее досужное вечернее время игрывали в неё не только ребятишки, но и самые старые и взрослые люди вместе с ними. Всякими выбирал другого такого ж себе в соперники, и всё не меньше бегали и проверили, как и ребятишки, и веселились до крайности, когда случится победить и заставить себя побежденному перенесть за плечами чрез весь двор или от одного уреченного места до другого». Почти как современный хоккей.

Возможно, речь о варианте игры кила. Суть игры была в том, чтобы завладеть мячом и донести его на конкретное место, называемое «город». Играть можно было и руками, и ногами. Из книги Н. Г. Помяловского "Очерки Бурсы": «На левой стороне двора около осьмидесяти человек играют в килу - кожаный, набитый волосом мяч величиной в человеческую голову. Две партии сходились стена на стену; один из учеников вел килу, медленно подвигая ее ногами, в чем состоял верх искусства в игре, потому что от сильного удара мяч мог перейти в противоположную сторону, в лагерь неприятеля, где и завладели бы им. Запрещалось бить с носка - при этом можно было нанести удар в ногу противника. Запрещалось бить с закилька, то есть, забежав в лагерь неприятеля и выждав, когда перейдет на его сторону мяч, прогонять его до города - назначенной черты. Нарушающему правила игры мылили шею.- Кила! - закричали ученики; это означало, что город взят».

М. Ф. Кшесинская вспоминает другое забытое развлечение. «Любимой нашей игрой была “палочка-воровка”. Один из нас бросал палочку как можно дальше, а другой, который избирался “хранителем” её, должен был медленными шагами подойти, положить палочку на определенное место, обычно на скамейку, и постучать ею в знак начала игры. Пока он шёл, другие прятались, кто куда мог, от него и затем пытались незаметно подкрасться и постучать ею о скамейку, что означало конец игры. “Хранитель”, не отходя от палочки, старался этому помешать, оглядываясь кругом, и если кого замечал, то называл его по имени, и тот должен был выйти из игры. Если же “хранитель” ошибался в имени, то можно было опять спрятаться и снова подкрадываться за палочкой. Мы любили играть в сумерках, когда разглядеть крадущегося было трудно, “хранитель” ошибался в имени, и игра длилась дольше. В игре мы часто прятались в кустах и в ветвях деревьев, и, чтобы удобнее было лазить по деревьям, я надевала мужской серый костюм».

Казалось бы, детская забава: участники бегают вокруг стульев, которых на один меньше, чем игроков, и не успевший по сигналу занять место, выбывает. Но предавались ей не только дети, но и взрослые. Другой вариант – «уголки», правда, для него нужно было строго 5 игроков. Ведущий стоял в центре комнаты, а остальные по углам и по сигналу должны были меняться друг с другом местами. Стоящий в центре при этом тоже пытался занять один из углов. Разумеется, это далеко не все игры, в которые играли дети, да и взрослые тоже.

Часть информации взята тут

Болотов А. Т. «Записки А. Т. Болотова, написанных самим им для своих потомков» (время написания 1738 – 1816)

Гуревич А. Я.  «Москва в начале XX века. Записки современника» (1976)

Кшесинская М. Ф. «Воспоминания» (1960)

Помяловский Н. Г. «Очерки Бурсы»

https://ru.wikipedia.org/wiki/Горелки_(игра)

https://fishki.net/2262106-igra-v-babki.html

Другие мои очерки о дореволюционном быте можно прочитать тут

https://author.today/work/145624

Буду рада отзывам

В этом  посте есть навигация по остальным постам

Используемая парфюмерия - важный штрих к портрету современного человека. Раньше выбор ее был не столь велик, и стоила она часто дороже современной. Давайте взглянем на дореволюционный ассортимент.

О том, какие именно духи были популярны в 18 веке, известно мало. По крайней мере, имён первых русских парфюмеров того времени нигде не упоминается. В России производством парфюмерии и косметики обычно занимались аптекари. Чаще всего в композициях 18 века фигурировало розовое масло, цедра, бергамот, специи. Иногда это были моноароматы, иногда состоящие из нескольких узнаваемых нот. Публицист М. И. Пыляев описывал появление парфюмерии в России так: «Косметики и духи вошли в употребление у нас только в конце прошедшего столетия; с этого времени наши придворные дамы, кроме гулявной воды (розовой) да зорной и мятной настойки (холодец), других духов не знали. Первыми явились в моду при Екатерине II “Амбровые яблоки”, род саше; последние считались предохранительным средством от чумы и других эпидемических болезней. Вместе с ними стали получать из-за границы кармскую мелисную воду, затем лоделаван (лавендная настойка). Общеупотребительный теперь одеколон появился после похода наших войск в Францию; последний очень любил Наполеон I и мыл им плечи и голову». Большую часть духов в Россию либо привозили из-за рубежа, либо делали из импортного сырья. Парфюмерию обычно продавали в розлив, порой целыми бутылками, и уже из них переливали в красивые флакончики, которые были иногда настоящими произведением искусства. Высоко ценилась продукция французской фирмы «Houbigant». В рекламных целях был запущен слух, что во время французской революции Мария-Антуанетта пыталась бежать, переодевшись крестьянкой, но выдала себя ароматом любимых духов «Houbigant». Ещё одна особенность того времени – не слишком выраженное разделение парфюмерии на мужскую и женскую. Например, была очень популярна фиалковая вода, которой и в 18, и в 19 веке пользовались как мужчины, так и женщины. Её наносили на платки, перчатки, особенно кожаные (в Европе долгое время производители перчаток тесно сотрудничали с производителями духов, часто продавая свои товары вместе).

В первой половине 19 века тенденции прошлого столетия в целом сохранились. На туалетных столиках аристократок появились духи основанной в 1828 году фирмы «Guerlain». Более того, этой компанией в 1840 году специально для российского рынка был выпущен «Eau de Cologne Imperiale Russe». Во второй половине 19 века духи уже стали продавать не в розлив, а преимущественно в стандартных флаконах и фабричной упаковке. Другая важная особенность - появление сложных ароматов в том числе с использованием синтетических компонентов. Моду на них задали легендарные «Fougere royale» от «Houbigant» (1882 году), а затем «Jicky» от «Guerlain» (1889). «Fougere royale» в Европе стали очень популярны среди богемы, дам полусвета, поэтому благородные дамы их не жаловали. «Jicky» считаются первыми духами, в которых появилась «пирамида» с начальной нотой, средней и базовой. В мемуарах В. И. Пынзина и Д. А Засосова «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов» о парфюмерии сказано так: «Духи модны были французские, особенно фирмы Коти. В конце описываемого периода вошли в моду эссенции, и тоже французские, например ландышевая: маленький пузырёчек заключён в деревянный футлярчик. К притертой пробке прикреплён стеклянный пестик, с которого капали одну-две капли на волосы или платье. Аромат сохранялся долго, была полная иллюзия натурального ландыша. Стоили они дорого — 10 рублей за флакончик». Духи фирмы «Коти» любили дочери последнего императора. История успеха Франсуа Коти (1874 – 1934), одного из самых известных парфюмеров «Прекрасной эпохи», уникальна. Дальний родственник Наполеона Бонапарта родился в семье разорившегося землевладельца и парфюмерией заинтересовался случайно, когда знакомый аптекарь попросил его помочь с приготовлением компонентов для одеколонов. Первые же созданные им духи – «Роза Жакмино» – стали очень популярны и во Франции, и в России. К концу 19 века отечественные производители потеснили зарубежных. Фирмы «Брокар», «Ралле», «Сиу», товарищество Остроумова стали «поставщиками Двора Его Императорского Величества».

Трудно было найти человека, который тогда не пользовался бы той или иной продукцией, выпускаемой Брокаром. Потомственный парфюмер Генрих Брокар приехал в Россию в 1861 году. Во время работы на парфюмерной фабрике Константина Гика он нашёл новый способ изготовления концентрированных духов и, продав права на своё изобретение, получил стартовый капитал для открытия собственного дела. Как и многие другие производители парфюмерии, начинал он с мыловарения. В 18 веке мыло стоило дорого, и большинство людей чаще всего и для стирки, и для мытья пользовались щёлочью, полученной из золы. В 1865 году фирма «Брокар» выпустила «народное» мыло всего за копейку, а за несколько копеек можно было купить мыло с незатейливым ароматом, для детей в виде животных, овощей, в виде букв алфавита. Предприятие Брокара разрослось, помимо мыла на нём начали делать косметику, а затем и парфюмерию. В 1872 году на Никольской улице открывается первый фирменный магазин Брокара, а затем ещё один в Китай-городе на Биржевой площади. Ещё одной отличной идеей стал выпуск целых парфюмерных наборов. В них входили мыло, помада, духи, одеколон, саше, крема. Стоил набор 1 рубль. Многие идеи Генриху Брокару подала его жена Шарлотта. Ещё популярнее продукция бренда стала после появления легендарного одеколона «Цветочный». В рекламных целях на Всероссийской промышленно-художественной выставке 1882 года установили фонтан, из которого вместо воды струился новый одеколон. За пару десятилетий до этого подобные фонтаны использовала в Англии существующая и поныне фирма «Rimmel». В 1913 году по заказу Брокара парфюмер Август Мишель создал к 300-летию дома Романовых духи «Любимый букет императрицы», позже известные как «Красная Москва».

Одной из старейших и крупнейших в России была фабрика француза Альфонса Ралле. Предприятие было создано в 1843 году, и первоначально на нём трудилось сорок рабочих. Ралле выпускал духи, одеколоны, туалетное мыло, помады, пудру. Разработкой рецептуры занимались приглашённые из-за границы парфюмеры, и сырьё тоже было импортным. В 1856 году Ралле продал фирму своим компаньонам Бодрану и Бюжону с условием, она и дальше будет носить его имя. Торговый дом получил название «Товарищество А. Ралле и Ко». На предприятии Ралле начинал свой творческий путь гениальный парфюмер Эрнест Бо, который много лет спустя создал знаменитые духи «Шанель № 5». В 1902 году он пришёл на фабрику в качестве ученика, а спустя всего 5 лет занял должность старшего парфюмера. В 1908 году он создал собственную компанию «Эрнст Бо и Ко». Самые известные ароматы бренда – одеколон «Букет Наполеона» (Bouquet de Napoleon) 1912 года и духи «Букет Екатерины» (Bouquet de Catherine), названные в честь Екатерины II и выпущенные в 1913 году к 300-летнему юбилею дома Романовых.

Торговый Дом «А. Сиу и Ко» сначала был известен кондитерскими изделиями. Приехавший в Россию в 1850-х Адольф Сиу заработал стартовый капитал для начала производства парфюмерии на печенье и шоколаде. Имея стабильный доход, Сиу не стал начинать новое дело с мыла или пудры, а сразу приступил к производству духов. Новый бренд славился легкими и свежими ароматами, самыми известными из которых стали «Снегурочка», «Идеал» и «Свежее сено». Фирма «А. Сиу и Ко» предлагала и элитные товары, и более бюджетные, отличавшиеся оформлением, но не качеством. Для некоторых ароматов были изготовлены уникальные серебряные флаконы.

Немало именитых парфюмеров вышло из среды аптекарей, например, Александр Остроумов. Среди поклонниц его продукции были балерины Тамара Карсавина и Мария Петипа, певицы Надежда Плевицкая, Антонина Нежданова и Елена Степанова, примы Большого театра, актриса Малого театра Вера Пашенная. Среди других крупных отечественных производителей конца 19-го начала 20-го веков были парфюмерная лаборатория Г. Голлендера, «Завод царского мыла», а также начавшие свою деятельность с производства фармацевтических товаров товарищества «Р.Кёллер и Ко» и «К. Эрманс и Ко». Высоко ценилась в России и за рубежом парфюмерная продукция фабрики «С.И. Чепелевецкий с сыновьями». Ещё один известный бренд - «Э. Бодло и Ко», (второе название «Виктория Регина»). Выходец из Франции Эмиль Степанович Бодло открыл производство в 1870-х и, как и многие другие, начинал с производства ароматного мыла. Самым известным товаром фабрики Бодло стал одеколон «Лила Флёри». Этому аромату популярный в дореволюционной России композитор Оскар Кнауб посвятил одноименный вальс. Русско-французское акционерное товарищество «Модерн», славилось не только утонченными ароматами, но и изящными флаконами, которые изготавливались на знаменитых стекольных заводах братьев Грибковых и заводах Ивана Ритинга. Большинство знаменитых парфюмерных производств находились в Москве. В Санкт-Петербурге было два крупных предприятия. Первое – основанная в 1860 году Фёдором Калем «Петербургская Химическая лаборатория», которая в 1878 году на Всемирной выставке в Париже завоевала Большую серебряную медаль. Помимо духов она выпускала мыло, помады и многое другое. В лаборатории в отделе продаж трудился отец поэта Саши Чёрного. Второе предприятие – «Санкт-Петербургская техно-химическая лаборатория».

Российская парфюмерия славилась не только своими ароматами, но и изящными флаконами. К созданию некоторых из них были привлечены знаменитые ювелирные дома, например Фаберже, а к этикеткам приложили руку популярные художники того времени. Уже в начале 19 века появились красивые подарочные коробки для парфюмерии, в которые вкладывались поздравительные карточки. В дизайне упаковок конца 19 века часто встречался «неорусский» стиль, который был очень популярен. В начало 20 века в оформлении стали появляться характерные для модерна причудливые узоры, растительные орнаменты, загадочные красавицы. К сожалению, долгие годы косметика и парфюмерия была доступна не всем россиянам. Ситуация изменилась только к концу 19 века, когда на рынке стало появляться всё больше сортов ароматного мыла. Именно запах мыла стал спутниками многих небогатых горожан.

Говоря о дореволюционных ароматах, стоит упомянуть также об использовании благовоний. Комнаты проветривали редко либо из-за экономии тепла, либо из-за ошибочных представлений о гигиене. Для борьбы с неприятными запахами использовалась «смолка». Упоминается она в словарях Даля («Смолка, умалит. смола. Приготовленная смесь из пахучих смол с душистыми снадобьями для курения») и Ушакова («Смолка, смолки, ж. <…> Сосновая или еловая смола с примесью некоторых пахучих цветов, употр. для курений в комнатах»). В «Мёртвых душах» смолки упоминаются в числе покупок Ноздрева. «Если ему на ярмарке посчастливилось напасть на простака и обыграть его, он накупал кучу всего, что прежде попадалось ему на глаза в лавках: хомутов, курительных смолок, ситцев, свечей». Были также ароматические свечи, называвшиеся монашенками. Одежду, которая часто не подлежала стирке, хранили с саше. Они продавались в готовом виде, но некоторые хозяйки делали их самостоятельно, например, из засушенных цветов и специй.

1820-е

1900-е

Часть информации взята тут

Засосов Д. А., Пызин В. И. «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов»

Остром Л. «Парфюм. История ароматов XX века» (2017)

Пыляев М. И. «Моды и модники старого времени» (1892)

https://artefact2010.livejournal.com/174138.html

Другие мои очерки о дореволюционном быте можно прочитать тут

https://author.today/work/145624

Буду рада отзывам

В предыдущем посте есть навигация по остальным постам

У меня уже были посты о женском здоровье, включая роды, контрацепцию и средства гигиены. На этот раз речь пойдет об акушерстве более подробно, а также гинекологии в целом.

Медицина 18 века знала о женском здоровье мало. С одной стороны медикам не хватало знаний в целом, ведь многие важные открытия были сделаны намного позже. С другой стороны сказывалось то, что сама тема часто была табуирована. О женских болезнях говорить вслух было непринято, к врачам пациентки обращались неохотно. Возникали этические проблемы, ведь врачи были мужчинами, а у женщин долгое время не было возможности получить полноценное медицинское образование.

Надо заметить, что это была общемировая проблема. Например, в Англии в 1726 году произошёл курьезный скандал. Крестьянка Мэри Тофт из графства Суррей заявила, что рожает кроликов, и некоторые врачи ей поверили. В 25 лет Тофт имела трёх детей, а четвёртая беременность закончилась выкидышем. После этого свекровь Мэри якобы показала необычный плод местному врачу Джону Ховарду, а тот, заинтересовавшись странным случаем, взял роженицу под наблюдение и зафиксировал медицинское чудо: женщина в течение нескольких дней произвела на свет части тел животных, преимущественно кроликов, а ещё кошачьи лапы. История получила широкую огласку, и ей заинтересовались даже при дворе. Тофт осматривали ещё несколько уважаемых врачей, и они тоже подтвердили чудо. Затем крестьянку перевезли в Лондон под бдительное наблюдение столичных светил медицины, и одному из них после угрозы провести принудительную операцию удалось заставить её признаться в обмане. Сама Тофт позже призналась, что просто хотела заработать, а Ховард ей помог. Злоумышленницу посадили в тюрьму, но вскоре выпустили, потому что не смогли подобрать статью, под которую подпадали бы её действия. Через год её все равно посадили за скупку краденого, но это уже совсем другая история. Скандал стоил репутации и работы многим врачам. Сам факт того, что всерьез обсуждалось, может ли женщина родить кролика, говорит о многом. В наше время, если бы женщина заявила что-то подобное, то из врачей ей заинтересовались бы только психиатры.

В России первой половины 18 века вопросами женского здоровья занимались в основном повитухи. Состоятельные люди могли обращаться к частнопрактикующим врачам, преимущественно иностранцам. При этом медики часто не имели чёткой специализации и брались лечить всё, с чем к ним обращались. В 1754 году старший врач Медицинской канцелярии П.3. Кондоиди подал в Сенат «Представление о порядочном учреждении бабичьева дела в пользу общества». В результате был принят закон об открытии повивальных школ, готовивших повитух. Перед этим попыталось собрать данные обо всех повитухах, работавших в Петербурге и Москве и взять их деятельность под контроль. Официально их стали называть присяжными повивальными бабками, и они в зависимости от квалификации делились на старших и младших. В 1757 году открылась первая специализированная школа. «Профессора бабичьего дела» были преимущественно иностранцами, чаще всего немцами, литература тоже была преимущественно иностранной, поэтому нередко были проблемы с языковым барьерам (и позже на акушерских курсах в программу входило изучение немецкого языка). Среди учениц иностранок тоже было немало. При этом сами преподаватели часто имели теоретические знания, но им не хватало практики, потому что по закону принимать роды могли только женщины. Первые занятия часто напоминали семинары, на котором ученицы и учителя обменивались личным опытом. Важную роль в развитии «бабичьего дела» сыграл Н. М. Амбодик-Максимович. Слово «Амбодик» переводится с латыни как «скажи дважды», и известный врач добавил его к фамилии, потому что она совпадала с отчеством. Выпускник Московского и Страсбургского университетов стал первым в России профессором повивального искусства. Он организовал повивальную школу при Воспитательном доме, открытом в 1775 году. При этом доме с 1776 года был небольшой госпиталь, куда обращались в основном бедные женщины, забеременевшие вне брака. Так обучение перешло от теории к практике.

В 1789 году был принят «Устав повивальным бабкам». Согласно ему повитухи работали только с роженицами. Лечением женских болезней занимались врачи, они же приглашались, если во время родов возникали осложнения и требовалось оперативное вмешательство. Повитухи могли привлекаться для медицинских освидетельствований на предмет «лишения девства», а также женщин, подозреваемых в том, что они искусственно прервали беременность (аборты были уголовно наказуемы). Прежде всего, речь шла о прислуге. Прецедентом стало дело «девки Елло». Уроженка Ревеля некая Елло подозревалась в детоубийстве. Она же утверждала, что ребенок умер из-за патологий, возникших при беременности, потому что всё это время она вынуждена была заниматься тяжёлой работой. Елло была служанкой и боялась потерять место, поэтому нанимательнице о беременности не сообщала и тайно родила ребенка, который умер во время родов. Дело дошло до Сената, и в итоге обвиняемую решено было не наказывать, а ограничиться церковным покаянием.

С 1838 года повивальная бабка входила в число девяти медицинских степеней. Но для того, чтобы ей стать, надо было предъявить свидетельства о трёх успешно принятых родах (в госпиталях или на дому, но под контролем акушера), а также сдать экзамен. Главной кузницей квалифицированных кадров стал Повивальный институт, обучение в котором длилось 3 года. Выпускница получала 250 рублей на покупку всех необходимых инструментов – большие деньги по меркам того времени, а также помощь при трудоустройстве. В 1845 году появился упрощённый двухгодичный курс для сельских повитух, на который принимали крестьянок. «Сельские повивальные бабки» (официальное название профессии), как видно из названия, имели право работать только в сельской местности. Примечательно, что родовспоможение долгое время было одной из немногих сфер, в которых было предусмотрено женское профессиональное образование и квалифицированный труд. Работа эта хорошо оплачивалась. Однако помимо повитух квалифицированных было немало и тех, кто не имел никакого образования вообще. Работать последним закон не запрещал.

Одним из основоположников отечественной гинекологии стал В. Ф. Снегирёв (1847 – 1916). Снегирёв родился в интеллигентной семье, но рано остался сиротой. Сначала его взяла под опеку родственница и смогла устроить в Первую Московскую гимназию за казённый счет. Однако вскоре сироту оттуда перевели в намного менее престижное Штурманское училище в Кронштадте, и он служил матросом. В 1865 году бывший матрос поступил в Московский университет, а затем стажировался за границей. Снигирёв был блестящим педагогом, а также исследователем и во многом новатором. В 1889 года благодаря Снегирёву на Девичьем Поле была построена Клиника женских болезней Московского университета (сейчас это Клиника акушерства и гинекологии им В. Ф. Снегирёва при ММА им. И. М. Сеченова). Б. Л. Пастернак упомянул эту клинику в романе «Доктор Живаго». «Глазам Юрия Алексеевича открывались клинические задворки, стеклянные террасы особняков на Девичьем Поле, ветка электрического трамвая, проложенная к чёрному ходу одного из больничных корпусов... Вышел главный врач отделения, мастодонт-гинеколог, на все вопросы всегда отвечавший возведением глаз к потолку и пожиманием плеч. Эти движения на его мимическом языке означали, что, как ни велики успехи знания, есть, мой друг Горацио, загадки, перед которыми наука пасует». Супруга главного героя в итоге была спасена. В 1896 году В. Ф. Снегирёв организовал и стал директором первого института для усовершенствования гинекологов. Во многих начинаниях талантливому врачу помог богатый купец и известный меценат П. Г. Шелапутин. А вот с другим меценатом – А. Н. Мамонтовым – отношения у Снегирева не сложились. Что не удивительно, потому что лечение его супруги Татьяны закончилось бурным и скандальным романом. Татьяна покинула мужа, но и с прославленным врачом отношения долго не продлились. Он имел непростой характер, но это уже совсем другая история. Многие новаторские методы Снегирёва применяются и сейчас.

Со временем в глубинке профессиональная медицинская помощь становилась доступнее, но многие крестьяне по-прежнему относились к врачам недоверчиво или пытались совместить достижения науки и старые традиции. Из «Записок юного врача» М. А. Булгакова:

«— Воля ваша, это — анекдот, — сказал я, — не может быть!

— Анекдот?! Анекдот? — вперебой воскликнули акушерки.

— Нет-с! — ожесточенно воскликнул фельдшер. — У нас, знаете ли, вся жизнь из подобных анекдотов состоит…У нас тут такие вещи…

— А сахар?! — воскликнула Анна Николаевна — Расскажите про сахар, Пелагея Ивановна!

Пелагея Ивановна прикрыла заслонку и заговорила, потупившись:

— Приезжаю я в то же Дульцево к роженице…

— Это Дульцево — знаменитое место, — не удержался фельдшер и добавил: — Виноват! продолжайте, коллега!

— Ну, понятное дело, исследую, — продолжала коллега Пелагея Ивановна, — чувствую под щипцами в родовом канале что-то непонятное… то рассыпчатое, то кусочки… Оказывается — сахар-рафинад!

— Вот и анекдот! — торжественно заметил Демьян Лукич.

— Позвольте… ничего не понимаю…

— Бабка! — отозвалась Пелагея Ивановна — Знахарка научила. Роды, говорит, у ей трудные. Младенчик не хочет выходить на божий свет. Стало быть, нужно его выманить. Вот они, значит, его на сладкое и выманивали!

— Ужас! — сказал я.

— Волосы дают жевать роженицам, — сказала Анна Николаевна.

— Зачем?!

— Шут их знает. Раза три привозили нам рожениц. Лежит и плюется бедная женщина. Весь рот полон щетины. Примета есть такая, будто роды легче пойдут…

Глаза у акушерок засверкали от воспоминаний. Мы долго у огня сидели за чаем, и я слушал как зачарованный. О том, что, когда приходится вести роженицу из деревни к нам в больницу, Пелагея Иванна свои сани всегда сзади пускает: не передумали бы по дороге, не вернули бы бабу в руки бабки. О том, как однажды роженицу при неправильном положении, чтобы младенчик повернулся, кверху ногами к потолку подвешивали. О том, как бабка из Коробова, наслышавшись, что врачи делают прокол плодного пузыря, столовым ножом изрезала всю голову младенцу, так что даже такой знаменитый и ловкий человек, как Липонтий, не мог его спасти, и хорошо, что хоть мать спас».

Взгляды о том, как именно стоит лечить женские болезни, со временем менялись. Долгое время чётких методик не было. Женщине состоятельной могли посоветовать сменить климат, отправиться на воды, сменить рацион питания, больше гулять или наоборот меньше перетруждаться. Часто исходили из принципа, что должно помочь не одно, так другое, а если нет – значит, медицина бессильна. Были и свои сословные особенности. Например, то, что немало благородных дам подрывало свое здоровье корсетами, а некоторые носили их даже во время беременности. В конце 19 века призывы врачей перестать носить эту вредную деталь туалета звучали всё громче. Это привело к тому, что на время беременности многие дамы от корсетов действительно отказались, вместо стали носить так называемые бюстодержатели (они же грудодержатели) – прообразы современных бюстгалтеров. В продаже появились набрюшники, они же пояса юноны – прообразы современных бандажей. Сначала набрюшники завозили из-за границы, но потом появились и отечественные производители. Платья стали удобнее и свободнее. Еще одним «вредителем» врачи называли тесёмки, на которых держались многочисленные юбки. Они перетягивали тело и нарушали кровоснабжение.

Ещё одна частая проблема «благородий» – то, что барышень традиционно старались оградить от любой информации об интимной стороне жизни, а заодно и собственной физиологии. В результате многие из них, даже выйдя замуж, имели о многом смутное представление. По этой причине многие довольно поздно узнавали о будущем пополнении в семье, а также не могли точно сказать, когда его ждать. В лучшем случае могли определить примерный месяц. По этой причине ситуации, когда женщины рожали в прямом смысле в самый не подходящий момент, не были редкостью. С конца 19 века время родов пытались определять по методу Негеле, отсчитывая 9 месяцев с первого дня последней менструации и добавляя 7 дней.

В крестьянской среде основными врагами женского здоровья были тяжелая работа и проблемы с гигиеной. О. П. Тянь-Шаньская пишет об этом в «Жизни Ивана» так: «От тяжёлой работы непосредственно вслед за родами у редкой бабы не бывает в большей или меньшей степени опущения матки. Иногда такие опущения матки («золотника») принимают очень тяжёлую форму, а в лёгкой, по мнению бабки, это даже «совсем» ничего. Бывают опущения матки даже у девушек (очень молоденьких) от непосильной работы: “живот сорвала”. Пьют от этого “киндербальзам — подъемные капли”. Бабка правит живот, накидывая на него “махотку”, то есть горшок глиняный. Положит бабу на спину, помажет ей живот гущей, опрокинет на него горшок и под ним быстро зажжет охлопок “прядева”. Живот вследствие этого втягивает в горшок. Чем горшок меньше, тем лучше. Считается, что после этого матка вправляется на своё место, и живот перестает болеть (“накидывать махотку”, “править живот” — плата за это один-два хлеба, немного муки или крупы). Или же бабка парит родильнице горячим веником живот; распарив, бабка его “поднимает” руками несколько раз, чтобы вправить на место золотник. “Живот” бабка еще так “правит”: помылит руки, вправит выпавшую матку на своё место, затем вдвинет во влагалище очищенную картошку, а живот (низ его) крепко перевяжет платком. Иная баба целый месяц ходит к бабке, и та повторяет ей эту операцию, пока получится облегчение. Правят живот и так: поставят женщину головой вниз, и бабка при помощи мужа больной встряхивает её несколько раз за ноги, “чтобы живот поднялся”. После этого живот опять-таки перебинтовывается. По мнению бабок, нет ни одной женщины, у которой не было бы испорченного живота. Одна бабка говорила, что это страдание развивается у некоторых женщин особенно сильно вследствие пьянства мужей: “Иной напьется пьян, да всю ночь и лежит на жене, не выпущает ее из-под себя. А ей-то бедной больно ведь, иная кричит просто, а он её отдует, бока намнет — ну и должна его слушаться. А каково под пьяным, да под тяжёлым лежать... — у иной бабы все наружу выйдет — ни стать, ни сесть ей”. Многие бабы мне рассказывали, как они мучились таким образом, и, несмотря на это, носят и родят детей».

стол Эрнеста Бумма

Менялись со временем и медицинские инструменты. Примечательно, что гинекологическое кресло, напоминающее современное, появилось только к концу 19 века. Выдающийся немецкий врач Эрнест Бумм (1858 – 1925) модернизировал операционный стол, разделив его на две части, Верхняя часть могла подниматься, образуя спинку, нижняя опускалась. Российский врач К. А. Раухфус (1835 – 1915) усовершенствовал кресло Бумма, сделав его удобным для проведения операций на гортани. Другой известный российский (а позже и советский) медик Д. О. Отт разработал немало новых методов и инструментов, в том числе кресло. Пациентки продевали ноги в особые кольца, которые фиксировали ноги в коленях ближе к животу, словно женщина сидит на корточках, только при этом кресло было наклонено назад, и врач имел удобный доступ к нужным участкам тела. Еще один известный российский и советский доктор А. Н. Рахманов (1861 – 1925) разработал «рахмановскую кровать», используемую до сих пор.

Квадратиком закрыла, чтобы пост не пометили 18+

Еще немного гинекологических инструментов

Вот такое кресло нашла в объявлениях

Зеркало начала 19 века

Зеркало конца 19 века

Акушерские щипцы 19 века

Часть информации взята тут

Булгаков М. А. «Записки юного врача»

Попов Г. И. " Русская народно-бытовпя медицина"

Тянь-Шанская О. П. «Жизнь Ивана»

https://cyberleninka.ru/article/n/povivalnye-babki-v-istorii...

https://ru.wikipedia.org/wiki/Снегирёв,_Владимир_Фёдорович

https://ru.wikipedia.org/wiki/Амбодик-Максимович,_Нестор_Мак...

https://museum.historymed.ru/exposition

Другие мои очерки о быте и нравах в Российской империи можно почитать тут

https://author.today/work/145624

Буду рада отзывам и рецензиям

Другие мои многочисленные посты о быте и нравах Российской империи:

квартирный вопрос и устройство домов

Приметы милой старины. О дореволюционной мебели и особенностях интерьера

Ремонт по-дореволюционному

О туалетах, ванных и дворниках. Коммунальный "рай" до революции

Квартирный вопрос до революции. Как снимали жилье

(Не) спокойной ночи. На чем и в чем спали в дореволюционной России

Мытая и не мытая дореволюционная Россия. Еще немного о гигиене

Мытая и не мытая. Как стирали в дореволюционной России

И снова бытовые зарисовки. "Туалетная" история Российской империи

Жилищный вопрос до революции. Что расскажут картины

транспорт и путешествия

Дорожные радости и печали 19 века. Как это было до поездов

К нам приехал, к нам приехал… Об иностранцах в Российской империи

Наши за границей. Как путешествовали до революции

Железнодорожная романтика до революции

Эх, прокачу. На чем ездили до революции

Немного о дореволюционном общественном транспорте

криминальная Россия

Немного о дореволюционной полиции

О казнях и пытках в Российской империи

Преступление и наказание. Тюрьма и каторга в Российской империи

О шулерах до революции

Легко ли отделался Раскольников? Преступления и наказания в дореволюционной России

Немного о ворах и мошенниках до революции

О нищих Российской империи. "Жалкий" бизнес

армия

Офицер - это звучит гордо. Как служилось в дореволюционной армии

Юность в сапогах. Как служилось в дореволюционной армии

брак, отношения, интимная жизнь

О дореволюционных знакомствах и ухаживаниях

Про это до революции. Добрачная жизнь мужчин

Свадьбы крестьянские, купеческие, дворянские. Как женились до революции

О нетрадиционных пристрастиях до революции

Долг платежом красен. А как было с супружеским до революции?

Немного о  дореволюционном целомудрии

Брак по любви к деньгам. О приданом и бесприданницах до революции

Первый парень на деревне и в городе. Какие мужчины считались до революции красивыми

Страшно красивые. О женской привлекательности до революции

Если тема бюста не раскрыта. Как увеличивали его раньше?

Немного о женской гигиене 19 века и "красных днях календаря"

О взрослом контенте 19 века

Как боролись с "аистом" в 19 веке

Когда брак бракованный. Можно ли было развестись в дореволюционной России

детство

Как рожали и ухаживали за детьми до революции

Дореволюционное детство. Любимые игрушки и книжки

Немного об учебе до революции. Чему учили в школе

О трудностях дореволюционного детства

еда

Как готовили в Российской империи. Продолжение вкусной темы

Где откушать в царской России? Немного о дореволюционном общепите

Как в России хранили еду до появления холодильников

Продолжение вкусной темы. Что ели в дореволюционной России

Кушать подано. Об обеденных перерывах, дореволюционных застольях и блюдах по чинам

О сладкоежках до революции

Чайно-кофейное противостояние. Что пили в Российской империи

проституция и не только

Еще немного о продажной любви до революции. Во всех смыслах дорогие женщины

Немного о картине  и продажной любви

О взрослом контенте 19 века

другое

Из жизни дореволюционной прислуги

Как лечили, чем болели и от чего умирали в Российской империи

Девушка? Женщина? Старушка? Об отношении к возрасту до революции

О дореволюционных дачах и дачниках

Немного о дуэлях

"Презренные" кумиры и дореволюционный "шоу-бизнес"

Какими были татуировки  18-19 века

Немного о дореволюционном шоппинге

Немного о гражданском оружии до революции

Как лечили зубы в 19 веке? От протезов до брекетов

Праздник к нам приходит. Чудесные дореволюционные открытки и их создатели

О дореволюционных похоронах и чернушном советском юморе

Курить НЕ воспрещается. Про дореволюционных курильщиков

Балы, маскарады, рестораны. Как развлекались до революции?

Легко ли быть должником в Российской империи?

Интересная реклама и дореволюционный маркетинг

Что ты такое? О дореволюционной вежливости и обращениях

Немного о дореволюционном спорте

"Начальство надо знать в лицо". Еще немного о дореволюционной субординации

«Опять они ссорятся (Повар и кухарка)», 1912, Вологодская областная картинная галерея.

Споры и конфликты случались во все времена, а значит во все времена была и своя бранная лексика. Люди простые друг с другом не церемонились, и для оппонентов у них было припасено немало доходчивых слов и выражений. Да и "благородия" часто не отставали. Часть этой лексики благополучно дожила до наших дней, а что-то кануло в лету.

Шли в ход и привычные слова с изначально нейтральным значением вроде «собака», «сука», «баран», «чёрт», «дубина». Слово «идиот» было медицинским диагнозом, но потом его стали применять и к недалёким людям. Благодаря немецким боннам и гувернанткам появилось слово "обормот" (bermut - шалун, хулиган). Крестьянский лексикон был весьма разнообразен. Чаще всего, желая обидеть собеседника, ему указывали на его физические недостатки, а иногда и просто вроде бы обычные особенности внешности. Хромого называли беззадым или беззадником, одноглазого кривым, со следами от оспы на лице – рябым, носатого – дубоносым или куликом, плохо ходящего – вересовыми ногами, невысоких людей – карликами или пигалицами, слишком высоких – журавлями. Пухлые губы – овечьи брыли. Если у человека широкое лицо, говорили, что «у него рожа шире масленицы». Брюнета могли назвать цыганом (это же слово применялось к любителям чем-либо меняться), блондина – котом белобрысым. Пожилой человек – Кощей Бессмертный, смерть костлявая, а тот в свою очередь мог назвать молодых молокососами и мизгирями. Высмеивали и личные качества. Неряха – слюнастик, сопляк или шершавый, любитель много есть – мамон, прорва, резиновый трябух (желудок), опекша, сплетник – непутевый ябедник, корявое дерево, сват мороженые яйца», шатаная голова, верченый язык, заядлый курильщик – табачная харя, жестокий – душегубец, сварливый – кобыльи зубы, бабник – оревина (бык общественного пользования), бабий подбрюшник. Пьяницу, вора и скандалиста называли зимогором (забавно, что среди горожан зимогорами называли людей, которые круглый год проживали на даче, а не снимали квартиру в городе). Если человек неаккуратен в одежде или просто плохо и бедно одет, его именовали беспортошником. К чиновникам и иным официальным лицам были применимы слова «мироед» и «хлебоед». Были и популярные пожелания: «провалиться тебе в тар-тарары», «на плаху бы тебя», «в омут тебя головой», «околеть бы тебе». Были и заготовленные грубые ответы на стандартные вопросы. На вопрос, откуда человек, тот мог ответить «из тех же ворот, что и весь народ», «из каких мест, откуда и ты лез», «из-под кур винокур». «Где ты был?» - «В воде печи бил. Тебе велели приходить, чтобы трубы наводить». На слово «всё равно», могли ответить «кабы всё равно, так ты ел бы в праздник говно, а ты пирога просишь». Разумеется, многое зависело от контекста, тона, каким было сказано, ведь одно и то же слово при разных обстоятельствах могло восприниматься и как шутка, и как оскорбление.

Интересное описание русских ласковых и бранных слов оставил А. Дюма в книге «Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию». «Русский язык не имеет ни восходящей, ни нисходящей гаммы. Если не bratz братец, то dourak дурак; если не galoubchik голубчик, то есть mon petit pigeon (фр.), то soukin sine. Отдаю другим право сделать перевод последнего определения. Григорович был неподражаем по части нежностей, которыми осыпал нашего гарсона. Эти нежности, перемежаемые упрёками, по поводу посредственного обеда, являли собой весьма забавный контраст. Он называл официанта не только голубчиком или братцем, то есть petit pigeon, но каждый раз по-новому: гарсон становился lubesneichy, milleichy милейшим -cher (фр.), dobreichy; добрейшим. Проходила мимо неряшливая женщина, он назвал ее douchinka душенька. Нищий старик встал у окна, Григорович подал ему две копейки, называя его diadouska дядюшкой mon oncle (фр.). Когда вышестоящий нуждается в нижестоящем, он ласкает его словами, и бросает его туда, где его вздуют. Генерал Кролов, вступая в бой, называл своих солдат blagodeteli благодетели mes bienfaiteurs (фр.). <…> Правда, набор оскорблений не менее богат, чем репертуар нежных слов, и никакой другой язык, кроме русского, не изъявляет такой высокой готовности поставить человека на пятьдесят ступеней ниже собаки. И в этом отношении, заметьте, воспитание не служит сдерживающим фактором. Самый образованный человек, самый вежливый дворянин допускает выражения le soukin sine; сукин сын и le … vachou matt …вашу мать так же легко, как у нас произносят: votre humble serviteur (фр.) - ваш покорнейший слуга». Иногда в ход шли нелицеприятные клички. Когда герой «Мёртвых душ» Чичиков спрашивает у крестьянина, как проехать в имение помещика Плюшкина, тот ответил, что не знает, кто это. Когда уточнил, что ищет Плюшкина, «того, что плохо кормит людей», тот сразу встрепенулся: «А! заплатанной!». И «было им прибавлено и существительное к слову “заплатанной” очень удачное, но неупотребительное в светском разговоре». Иногда забавные и не очень  клички давали друг другу и сами дворяне. «Благородия» обычно до подобной лексики не опускались с равными себе, а выказывали недовольство подчёркнуто холодным тоном или иными способами, не переходящими в явную грубость. Не предложить визитёру сесть, не ответить визитом на визит или не принимать гостя вовсе и т.д.

В случае с военными по закону конфликтные ситуации должны были разбираться непосредственным руководством. Тот, кто счел себя обиженным, должен был подать жалобу. Воинский устав 18 века включал в себя Патент о поединках и начинании ссор гласил. Он гласил: «1. Все вышние и нижние офицеры от кавалерии и инфантерии и всё войско обще имеют в неразорванной любви, миру и согласии пребыть, и друг другу по его достоинству и рангу респект, который они друг другу должны, отдавать и послушны быть. И ежели кто из подчинённых против своего вышнего каким-нибудь образом поступит, то оный по обстоятельству дел наказан будет. 2. Ежели кто, против Нашего чаяния и сего Нашего учреждения, хотя офицер, драгун или солдат (или кто-нибудь, кто в лагере или крепости обретается), друг с другом словами или делами в ссору войдут, то в том именное Наше соизволение и мнение есть, что обиженный того часа и без всякого замедления долженствует военному правосудию учинённые себе обиды объявить и в том сатисфакции искать, еже Мы всегда за действо невинного прошение примем. И, сверх сего, повелеваем военному суду обиженному таковую сатисфакцию учинить, како по состоянию учинённой обиды изобретено быть может; и, сверх сего, обидящего по состоянию дел, жестоко или заключением, отставлением из службы, вычетом жалованья, или на теле наказать, таковым образом: что ежели один другого бранными словами зацепит, оного шельмом или сему подобным назовет, таковой обидящий на несколько месяцев за арест посажен имеет быть, а потом у обиженного, на коленах стоя, прощения просить. Ежели офицер будет, то, сверх того, жалованья своего во время его заключения лишён будет». Были и другие пункты, но они все сводились к одному и тому же: обиженный должен жаловаться, обидчика покарают разными способами. Однако на практике жаловались редко. Солдаты между собой обычно решали конфликты самостоятельно, а ругань со стороны офицеров обычно оставалась безнаказанной. Между собой офицеры могли решать вопросы дуэлью, но дуэли - это уже отдельная тема.

До дуэлей не раз доходили и конфликты штатских. Пушкин отличался вздорным характером, не раз участвовал в дуэлях, нередко сам их провоцировал. А. М. Фадеев, хорошо знавший поэта, в своих мемуарах вспоминал: «В этом же году я также побывал в Бессарабии, по случаю переезда генерала Инзова на жительство в Кишинёв. Он был назначен к исправлению должности наместника в Бессарабии. Там я познакомился и с Пушкиным, сосланным в Кишинёв на покаяние за свои шалости, под руководство благочестивого Инзова, у которого в доме и жил. Шалости он делал и саркастические стихи писал и там. Помню, между прочим, как он, однажды поссорившись за обедом у Инзова с членом попечительного комитета Лановым, человеком хорошим, но имевшим претензию на литературные способности, коими не обладал, и к тому ещё толстую, неуклюжую фигуру, обратился к нему с следующим экспромтом:

Кричи, шуми, болван болванов,

Ты не дождёшься, друг мой Ланов,

Пощёчин от руки моей.

Твоя торжественная рожа

На … так похожа,

Что только просит киселей.

Инзов велел им обоим выйти вон. Ланов вызывал Пушкина на дуэль, но дуэль не состоялась; Пушкина отправили в отдалённый город истреблять саранчу, а Ланов от огорчения заболел». Когда над Пушкиным так же пошутил его приятель граф Федор Толстой по кличке "Американец", поэт очень обиделся, и дело дошло до вызова на дуэль. Но дуэль тоже не состоялась. Помешали обстоятельства, а может то, что Толстой прекрасно стрелял и по слухам убил на дуэлях больше десятка человек.

Н. Н. Бунин "Офицер с собакой"  (1886)

Сегодняшний пост - продолжение рассказа о том, как служилось в дореволюционной армии (о солдатах речь уже шла).  Теперь давайте поговорим об офицерах. Правила получения офицерских чинов со временем менялись, но общий принцип сохранялся: требовалось либо получить образование в соответствующих учебных заведениях, либо выслужить, начиная карьеру с нижних чинов. Как гласит известная поговорка, плох тот солдат, кто не мечтает стать генералом.

Считается, что офицерами были лица преимущественно дворянского происхождения. Однако формально не было сословных ограничений для того, чтобы получить тот или иной чин, поэтому в теории солдат мог дослужиться до генерала. Герой романа Ф. М. Достоевского «Идиот» генерал Епанчин «происходит из солдатских детей; последнее, без сомнения, только к чести его могло относиться». Но на практике солдат «от сохи» не так часто продвигался по карьерной лестнице дальше унтер-офицера. Согласно указу Петра I 1719 года, чтобы стать офицером, службу нужно было начинать солдатом, а при присвоении чинов обязательно должна соблюдаться очередность. С начала 18 века на каждую вакансию офицеров выбирали путем голосования из нескольких кандидатов (выборы полностью отменили в 1737 году). В теории это должно было помочь отбирать лучшие кадры, однако на практике только тормозило продвижение по службе людей, не имеющих покровителей. Тем не менее, во время Северной войны примерно четверть офицеров была не дворянского происхождения.

Со времен Петра I для дворян военная или гражданская служба была обязательна. С 1715 года проводились регулярные смотры для лиц от 10 до 30 лет. На них нужно было явиться в Военную коллегию, а не явка рассматривалась как дезертирство и жестоко каралась. При Анне Иоановне все дворяне от 10 лет, если у них в собственности было менее 20 крепостных, должны были явиться к губернатору или воеводе, а если более, то в столицу к герольдмейстеру. «Из оных годных в службу определить в армейские и гарнизонные полки по их желанию, а малолетних записывать в школы и обучать грамоте и прочим наукам кто к чему охоту имеет». Согласно указу императрицы Елизаветы (1759), «уклонисты» и их сообщники должны быть «за неявку к смотру в указанные лета, за утайку себе лет и за не обучение наукам написаны в солдаты и матросы вечно, а престарелые посланы на поселение в Оренбург». Сначала срок службы чётко прописан не был, и, также как в случае с солдатами, она фактически была бессрочной. В 1736 году был принят Манифест «О порядке приема на службу шляхетских детей и увольнении от оной» (под шляхетскими имеются в виду дворянские). Согласно ему дворянские отпрыски могли с 7 и до 20 лет учиться, а затем служить 25 лет. В 1762 году Пётр III подписал Манифест о вольности дворянства, освободив его от обязательной службы (однако уже служащим нельзя было просить отставку во время боевых действий и за три месяца до их начала). Значительная часть «благородий», даже имея немалые доходы от имений и не нуждаясь в жалованье, всё же предпочитала служить, чтобы получать чины согласно табелю о рангах и соответствующие привилегии, а не считаться «недорослями» (этим словом могли презрительно называть и взрослых людей).

А. И. Гебенс "Группа военных чинов 3-й батарейной батареи Л.-гв. 2-й Артиллерийской бригады" (1859)

В 18 веке дворяне часто шли на хитрость – записывали в полки малолетних детей, которые долгие годы числились в отпуске. Перефразируя известную поговорку, солдат растёт – служба идёт, а когда вырастет – будет уже офицер. Покончил с этой практикой император Павел I. Из воспоминаний Н. И. Греча: «Крёстный отец, вместо подарка, привёз на крестины паспорт, по которому я, определённый капралом Конной Гвардии, отпускался в домовый отпуск до окончания наук. Теперь обычай этот может казаться странным, но в то время был понятным и справедливым. Через несколько лет получил бы я чин вахмистра, а потом был бы выпущен из полка в армию капитаном, а в гражданскую службу титулярным советником. Таких малолетних капралов и сержантов считалось в гвардии до десяти тысяч. Император Павел приказал взрослым из них явиться на службу, а прочих, в том числе и меня, исключил. Дельно!» Насколько добросовестно аристократы несли службу, часто тоже не проверяли, или закрывали глаза на многие вольности и нарушения дисциплины. Как вспоминала в своих «Записках» графиня В. Н. Головина, «По обыкновению, молодые люди аристократических семейств начинали свою карьеру в гвардии, потому что служба эта была номинальной; они даже редко носили военный мундир, а между тем подвигались в чинах, предаваясь развлечениям петербургской жизни. Но с восшествием на престол Павла служба эта сделалась действительной и даже очень строгой: дело оканчивалось ссылкой или крепостью, если не умели носить эспантона, не были по форме одеты и причесаны. Можно представить себе, как много надо было приложить труда, чтобы переформировать по-новому целый полк!»

В 18 и первой половине 19 века львиная доля офицеров начинала свою карьеру с нижних чинов. Дворяне обычно поступали в качестве вольноопределяющихся. Отношение к таким новобранцам было лояльнее, чем к обычным рекрутам «от сохи». Многие дворянские семьи предпочитали учить детей на дому или отправляли в частные пансионы (для которых не было единых стандартов, и каждый владелец разрабатывал учебную программу по своему усмотрению). Из воспоминаний «кавалерист-девицы» Н. А. Дуровой: «Мы пришли в Гродно; полк пробудет здесь только два дня, а там пойдёт за границу. Полковник призвал меня: “Теперь вы имеете удобный случай определиться в который угодно из формирующихся здесь кавалерийских эскадронов; но последуйте моему совету, будьте откровенны с начальником того полка, в который рассудите определиться; хотя чрез это одно не примут вас юнкером, по крайней мере, вы выиграете его доброе расположение и хорошее мнение. А между тем, не теряя времени, пишите к своим родителям, чтоб выслали вам необходимые свидетельства, без которых вас могут и совсем не принять, или, по крайней мере, надолго оставят рядовым”. Я поблагодарила его за совет и за покровительство, так долго мне оказываемое, и наконец простилась с ним. <…> Из окна моего вижу я проходящие мимо толпы улан с музыкою и пляскою; они дружелюбно приглашают всех молодых людей взять участие в их весёлости. Пойду узнать, что это такое. Это называется вербунок! Спаси боже, если нет другой дороги вступить в регулярный полк, как посредством вербунка! Это было бы до крайности неприятно. Когда я смотрела на эту пляшущую экспедицию, подошел ко мне управляющий ею портупей-юнкер, или, по их, наместник. “Как вам нравится наша жизнь? Не правда ли, что она весела?” Я отвечала, что правда, и ушла от него. На другой день я узнала, что это полк Коннопольский, что они вербуют для укомплектования своего полка, потерявшего много людей в сражении, и что ими начальствует ротмистр. Собрав эти сведения, я отыскала квартиру наместника, вчера со мною говорившего; он сказал мне, что если я хочу определиться в их полк на службу, то могу предложить просьбу об этом их ротмистру Казимирскому, и что мне вовсе нет надобности плясать с толпою всякого сброду, лезущего к ним в полк. Я очень обрадовалась возможности войти в службу, не подвергаясь ненавистному обряду плясать на улице, и сказала это наместнику; он не мог удержаться от смеха: “Да ведь это делается по доброй воле, и без этого легко можно обойтиться всякому, кто не хочет брать участия в нашей вакханалии. Не угодно ли вам идти со мною к Казимирскому? Ему очень приятно будет приобресть такого рекрута; сверх этого я развеселю его на целый день, рассказав о вашем опасении”».

В. И. Навозов "Офицер в отпуске" (1897)

Во второй половине 19 века всё больше офицеров были выпускниками военных учебных заведений, коих открывалось немало. К тому же с введением образовательного ценза вольноопределяющемуся всё равно потребовалось бы предоставить документы об образовании, и желающему служить «благородию» было проще сразу пойти учиться в кадетский корпус, чем, например, в гимназию. Однако и в 20 веке дворяне иногда шли по этому пути. А. А. Игнатьев в книге «50 лет в строю» вспоминал: «Мои новые ученики считают ниже своего достоинства и полученного ими высшего образования подчиняться безусому корнету, которого они к тому же встречают в петербургских салонах. Они не могут примириться с тем, что я обращаюсь с ними, как с другими солдатами. Более выправленными и дисциплинированными оказываются бывшие воспитанники Александровского лицея, сохранявшего с давних времен обычаи полувоенного заведения, но зато бывшие студенты университета — князь Куракин, ставший после революции священником в одной из парижских церквей, и граф Игнатьев, мой двоюродный брат, — принимают военную муштру за смешную и обидную обязанность, с которой надо мириться, чтобы попасть в кавалергардский офицерский клуб».

Некоторые учебные заведения принимали только «благородий», некоторые были всесословными. Первый в России кадетский корпус открылся в 1732 году по указу Анны Иоановны. Это было закрытое учебное заведение, в которое принимали учеников с 13 до 18 лет и учили «арифметике, геометрии, фортификации, артиллерии, шпажному действу, на лошадях ездить и прочим к воинскому искусству потребным наукам». С 1743 года оно называлось Сухопутным шляхетным кадетским корпусом, а в 1800 году было переименовано в Первый кадетский корпус. Кадетские корпуса первой половины 19 века делали упор на строевую службу. Учебная программа делилась на несколько этапов. Сначала 6 классов, а затем дополнительный курс из двух частей (позже в московских и петербургских корпусах добавили третью часть, которую можно было посещать по желанию). В каждом классе можно было в случае необходимости остаться на второй год. Реформы Александра II затронули и военное образование. Кадетские корпуса стали напоминать гимназии со стандартным набором общеобразовательных предметов и военными дисциплинами, а дополнительного курса не было. Его место занял курс военного училища.

Из воспоминаний А. А. Игнатьева: «Исполнилось более пятидесяти лет, как я надел свой первый военный мундир. То был скромный мундир киевского кадета - однобортный, чёрного сукна, с семью гладкими армейскими пуговицами, для чистки которых служили ладонь и тёртый кирпич. Погоны на этом мундире - белые суконные, а пояс - белый, но холщовый; на стоячем воротнике был нашит небольшой золотой галун. Брюки навыпуск, шинель из чёрного драпа, с погонами, фуражка с козырьком, красным околышем и с белым кантом и солдатская кокарда дополняли форму кадета. Зимой полагался башлык, заправка которого без единой складки под погоны производилась с необыкновенным искусством. Летом - холщовые рубашки, с теми же белыми погонами и поясом. В России было около двадцати кадетских корпусов, отличавшихся друг от друга не только цветом оклада (красный, белый, синий и т. п.), но и старшинством. Самым старинным был 1-й Петербургский кадетский корпус, основанный при Анне Иоанновне под именем Сухопутного шляхетского, по образцу прусского кадетского корпуса Фридриха I. Замысел был таков: удалив дворянских детей от разлагающей, сибаритской семейной среды и заперев их в специальную военную казарму, подготовлять с малых лет к перенесению трудов и лишений военного времени, воспитывать прежде всего чувство преданности престолу и, таким образом, создать из высшего сословия первоклассные офицерские кадры. Вполне естественно, что идея кадетских корпусов пришлась особенно по вкусу Николаю I, который расширил сеть корпусов и, между прочим, построил и великолепное здание киевского корпуса. В эпоху так называемых либеральных реформ Александра II кадетские корпуса были переименованы в военные гимназии, но Александр III в 80-х годах вернул им их исконное название и форму. Корпуса были, за малыми исключениями, одинаковой численности: около шестисот воспитанников, разбитых в административном отношении на пять рот, из которых 1-я рота считалась строевой и состояла из кадет двух старших классов. В учебном отношении корпус состоял из семи классов, большинство которых имело по два и три параллельных отделения. Курс кадетских корпусов, подобно реальным училищам, не предусматривал классических языков - латинского и греческого, но имел по сравнению с гимназиями более широкую программу по математике (до аналитической геометрии включительно), по естественной истории, а также включал в себя космографию и законоведение. Оценка знаний делалась по двенадцатибалльной системе, которая, впрочем, являлась номинальной, так как полный балл ставился только по закону божьему. У меня, окончившего корпус в голове выпуска, было едва 10,5 в среднем; неудовлетворительным баллом считалось 5-4. Большинство кадет поступало в первый класс в возрасте девяти-десяти лет по конкурсному экзамену, и почти все принимались на казённый счет, причем преимущество отдавалось сыновьям военных. Мой отец не хотел, чтобы я занимал казённую вакансию, и платил за меня шестьсот рублей в год, что по тому времени представляло довольно крупную сумму. Корпуса комплектовались по преимуществу сыновьями офицеров, дворян, но так как личное и даже потомственное дворянство приобреталось на государственной службе довольно легко, то кастовый характер корпуса давно потеряли и резко отличались в этом отношении от привилегированных заведений, вроде Пажеского корпуса, Александровского лицея, Катковского лицея в Москве и т. п. Дети состоятельных родителей были в кадетских корпусах наперечёт, и только в Питере имелся специальный Николаевский корпус, составленный весь из своекоштных и готовивший с детства кандидатов в «легкомысленную кавалерию». Остальные же корпуса почти сплошь пополнялись детьми офицеров, чиновников и мелкопоместных дворян своей округи, как то: в Москве, Пскове, Орле, Полтаве, Воронеже, Тифлисе, Оренбурге, Новочеркасске и т. д.» Выпускники кадетских корпусов могли дальше поступить в военные училища».

П. А. Федотов "Офицер и денщик" (1850-1851)

В 1860-х появились юнкерские школы, в которые могли поступить вольноопределяющиеся и унтер-офицеры, желающие стать офицерами. Имеющие аттестат о среднем образовании учились год, не имеющие два. Юнкерские училища были всесословными, но рассчитаны были преимущественно на крестьян и мещан. Не принимали только тех, кто исповедовал иудаизм. В 20 веке учебную программу расширили и добавили третий класс.

Офицер мог служить в армии или гвардии. Служба в гвардии была намного престижнее. Первые гвардейские полки – Семёновский и Преображенский – были созданы еще в 1700 году. Если обычных рекрутов в гвардию отбирали исходя из благообразности лица, да статности фигуры, то «благородий» – исходя из их материального положения и связей. Из воспоминаний Ф. П. Толстого: «В сержанты гвардии записываться могли только дети столбовых дворян, по постановлению нельзя было вступить в гвардии офицеры, не имея шестисот душ. Но это постановление не строго исполнялось, и многие, как мой брат, были гвардии офицерами, не имея ничего. Гвардии офицер не мог иначе ездить, как четвёркой в карете, и потому большая часть, получив офицерский чин, выходили в армию. Выпускались из сержантов гвардии в капитаны армии, из прапорщиков — в секунд-майоры, из порутчиков — в пример-майоры, из капитан-порутчиков — в подполковники, из капитанов выходили на службу в армию в полковники, а в отставку — бригадирами... Только по особенной протекции выпускали и детей в капитаны армии. Это злоупотребление не было очень вредно, потому что эти случаи, во-первых, были редки, во-вторых, подобные выскочки, не имея личных достоинств и не принося своею службою надлежащей пользы отечеству, оставались на всю жизнь в чинах, полученных протекциею». Из гвардии в армию переводились с более высоким чином. Воспоминания Толстого относятся к Екатерининским временам.

Служить в гвардии было в прямом смысле дорогое удовольствие, поэтому шли в неё чаще отпрыски богатых аристократических семейств, которые жили отнюдь не за счёт официального жалования. Классический пример офицера гвардии второй половины 19 века – возлюбленный Анны Карениной Вронский. Крупные суммы уходили на, как сейчас бы сказали, представительские расходы. Ложи в театрах (не подобает гвардейскому офицеру просто в партере сидеть), хороший экипаж, а также регулярное участие в кутежах. В воспоминаниях генерала А. А. Игнатьева описано, сколько мук и денег стоил поиск подходящей по всем параметрам лошади, а также заказ формы. «Обыкновенной же походной формой были у нас черные однобортные вицмундиры и фуражки, а вооружение - общее для всей кавалерии: шашки и винтовки. Но этим, впрочем, дело не ограничивалось, так как для почётных караулов во дворце кавалергардам и конной гвардии была присвоена так называемая дворцовая парадная форма. Поверх мундира надевалась кираса из красного сукна, а на ноги - белые замшевые лосины, которые можно было натягивать только в мокром виде, и средневековые ботфорты. Наконец, для офицеров этих первых двух кавалерийских полков существовала ещё так называемая бальная форма, надевавшаяся два-три раза в год на дворцовые балы. Если к этому прибавить николаевскую шинель с пелериной и бобровым воротником, то можно понять, как дорог был гардероб гвардейского кавалерийского офицера. Большинство старалось перед выпуском дать заказы разным портным: так называемые первые номера мундиров - дорогим портным, а вторые и третьи - портным подешевле. Непосильные для офицеров затраты на обмундирование вызвали создание кооперативного гвардейского экономического общества с собственными мастерскими. Подобные же экономические общества появились впоследствии при всех крупных гарнизонах. К расходам по обмундированию присоединялись затраты на приобретение верховых лошадей. В гвардейской кавалерии каждый офицер, выходя в полк, должен был представить двух собственных коней, соответствующих требованиям строевой службы: в армейской кавалерии офицер имел одну собственную лошадь, а другую казённую». Кавалерийская лошадь могла стоить несколько сотен и даже тысяч рублей.

А. И. Гебенс "Группа военных чинов 1-й батареи Л.-гв. 1-й Артиллерийской бригады"

Не удивительно, что офицеры гвардии вызывали у дам повышенный интерес. Об этом иронично говорит Чацкий в пьесе А. С. Грибоедова «Горе от ума».

Когда из гвардии, иные от двора

Сюда на время приезжали, —

Кричали женщины: ура!

И в воздух чепчики бросали!

Брошенные чепчики – вероятно, намек, на французское выражение «забросить чепчик за мельницу», что можно перевести, как наплевать на приличия и пуститься во все тяжкие.

К офицеру гвардии предъявляли более высокие требования, когда речь шла о вопросах чести и репутации. Любой скандал мог привести к вынужденной отставке или переводу в армию. Выпроводить из гвардейского полка могли даже за брак с женщиной, которую сочли недостаточно «благородной». Таковой могли признать даже дочь богатого купца, приданое которой больше, чем все имущество у многих сослуживцев жениха. Вронскому пришлось выйти в отставку из-за открытой связи с замужней женщиной. Когда героя «Капитанской дочки» Петра Гринёва перевели из гвардии в армию, на новом месте службы одноглазый поручик спрашивает, не является ли этот перевод наказанием «за неприличные гвардии офицеру проступки». Его сослуживец Швабрин «был офицер, выписанный из гвардии за поединок». Горькую пилюлю в этом случае  могло подсластить то, что при переводе в армию бывший офицер гвардии получал более высокий чин. «Гвардионцы» смотрели на «армейских» свысока. Армейские гвардию тоже часто  недолюбливали.

Когда говорят о кодексе чести российского офицера, обычно ссылаются на книгу В. М. Кульчицкого «Советы молодому офицеру», при этом ошибочно указывают 1804 год написания. На самом деле книга вышла в 1915 году. Но сами советы актуальны до сих пор.

• Не обещай, если ты не уверен, что исполнишь обещание.

• Держи себя просто, с достоинством, без фатовства.

• Необходимо помнить ту границу, где кончается полная достоинства вежливость и начинается низкопоклонство.

• Не пиши необдуманных писем и рапортов сгоряча.

• Меньше откровенничай — пожалеешь. Помни: язык мой — враг мой!

• Не кути — лихость не докажешь, а себя скомпрометируешь.

• Не спеши сходиться на короткую ногу с человеком, которого недостаточно узнал.

• Избегай денежных счётов с товарищами. Деньги всегда портят отношения.

• Не принимай на свой счёт обидных замечаний, острот, насмешек, сказанных вслед, что часто бывает на улицах и в общественных местах. Будь выше этого. Уйди — не проиграешь, а избавишься от скандала.

• Если о ком-нибудь не можешь сказать ничего хорошего, то воздержись говорить и плохое, если и знаешь.

• Ничьим советом не пренебрегай — выслушай. Право же, последовать ему или нет, останется за тобой. Сумей воспользоваться хорошим советом другого — это искусство не меньшее, чем дать хороший совет самому себе.

• Сила офицера не в порывах, а в нерушимом спокойствии.

• Береги репутацию доверившейся тебе женщины, кто бы она ни была.

• В жизни бывают положения, когда надо заставить молчать своё сердце и жить рассудком.

• Тайна, сообщённая тобой хотя бы только одному человеку, перестаёт быть тайной.

• Будь всегда начеку и не распускайся.

• Старайся, чтобы в споре слова твои были мягки, а аргументы твёрды. Старайся не досадить противнику, а убедить его.

• Ничто так не научает, как осознание своей ошибки. Это одно из главных средств самовоспитания. Не ошибается только тот, кто ничего не делает.

• Когда два человека ссорятся, всегда оба виноваты.

• Авторитет приобретается знанием дела и службы. Важно, чтобы подчинённые уважали тебя, а не боялись. Где страх, там нет любви, а есть затаённое недоброжелательство или ненависть.

• Нет ничего хуже нерешительности. Лучше худшее решение, чем колебание или бездействие. Упущенный момент не вернёшь.

• Тот, кто ничего не боится, более могуществен, чем тот, кого боятся все.

Для офицеров существовали ограничения на выбор невесты и вступление в брак. В 18 веке разрешение надо было спрашивать у командира, при Павле I у самого императора, затем снова решение должен был принять командир полка. Ввели возрастной ценз, а также «реверс» — обязательное материальное обеспечение (сумма менялась). Таким образом офицер должен был доказать, что в состоянии содержать семью. В 1863 году появились суд общества офицеров Он принимал решение, когда возникали споры и конфликты между офицерами, а также ситуации, при которых затрагивалась честь полка. Он мог оправдывать подозреваемого, а в случае признания виновным сделать ему внушение или удалить из полка. В 1894 году Александром III были утверждены «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде», и согласно им решение о дуэли также принимались данным судом. Подобный суд в итоге решил участь офицера Ромашова в "Поединке" А. И. Куприна. Некоторые считают, что при описании военного быта писатель сгустил краски. Однако писал Куприн со знанием дела. Есть версия, что он изобразил Днепровский полк в городе Проскурове, где он служил до этого.

Часть информации взята тут

Греч Н. И. «Записки о моей жизни»

Дурова Н. А. «Записки Кавалерист-девицы»

Игнатьев А. А. «Пятьдесят лет в строю»

Толстой Ф. П. «Записки»

Федосюк Ю. А. «Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века»

https://cyberleninka.ru/article/n/obyazatelnost-sluzhby-dvor...

https://ru.wikipedia.org/wiki/Кадетский_корпус