Я снова оказался внутри, снова пробирался мимо храпящего слюнтяя, снова убирал швабру в сторону. В холодилке было тихо. Ничто не нарушало мрачный покой мертвеца. Ничто, кроме моего появления. Мне так хотелось проучить мерзавца, который, вопреки моим наставлениям, ни разу не проверил температуру комнаты. А ведь это его основная задача! Я подошел к холодильному компрессору и подкрутил его. Температура будет расти, а так как я поломал стрелку термометра, она навеки застынет на +4. Так тебе, умник! Тело старика я снова выкатил, а затем покинул комнату, поставив швабру на место. Дальше Страусиная Голова все сделает за меня.

Я ведь уже упоминал, что тело издает множество звуков? Оно остро реагирует на изменения в окружающей среде, а резкий подъем температуры – это очень остро. Хе-хе.

Мы ждали. Несколько часов ушло на то, чтобы улица опустела, праздник окончился и темные сущности могли спокойно выйти на свободу. Новичок дрых как мертвый, а мертвый тем временем стал просыпаться. Газы покидали его тело. Сначала он издал легкий стон, похожий на гудок. Затем еще один, длиннее и громче. Вскоре Страусиная Голова изнывал от страданий с того света, его горло кричало и стонало, будто раненый слон под удары гонга. Слыша это, новичок продолжал сидеть в комнате. Я предвкушал, как утром он будет рассказывать о своем позоре, а мы ткнем его мордой в правду, словно котенка в отложенную им свежую кучку. Хлюпик – так мы назовем его.

Представьте себе: ночь, тьма, тишина. Никто не спасет вас от тех вещей, что считаются нереальными. И вдруг крики. А вы знаете, что в помещении одни. Кто-то крадется с могилы, чтобы забрать вас с собой. Чтобы вместе кричать, и кричать, и кричать… во веки веков.

Однако новичок был смелее, чем мне хотелось. На его месте я уже бежал по улице с опрокинутой на себя банкой внутренностей после вскрытия – что, кстати говоря, было моей виной – и своей новой кличкой. Он вошел в холодилку и, наблюдая за орущим трупом, всего дважды дернулся: когда убирал его в камеру и когда газы вышли через задний проход, то есть, говоря по-простому, старик громко пернул. Затем привалил каталку – мы зовем ее разделочным столом – к камере, видимо, чтобы тело больше не выезжало.

Наивный дурачок! Как он мог быть таким рациональным и сохранять самообладание? Да как он посмел! Я был взбешен.

– Пора переходить к решительным мерам.

Ребята радостно меня поддержали. А Зубастик был зол не меньше моего. Новичок проверил показания термометра и вроде как засомневался. Но пожал плечами и покинул комнату. Он также проверил все двери, заперты ли они, и лег в постель. А свою комнату оставил с распахнутой дверью.

Спустя некоторое время я и Зубастик снова залезли в морг. Да, тяжело расстаться с любимой работой! На этот раз мы воспользовались главной дверью, чтобы не разбудить моего сменщика, который спал около заднего входа. Передняя дверь была тяжелой и скрипучей, так что пришлось постараться. В холодилке стало теплее, мы отодвинули каталку и вытащили труп. Тут же сжали носы. Ах, дедушка пах смертью. На его лице я увидел одобрение: «Давай! Сделай это! Не будь хлюпиком!». Мы вдвоем переложили тело на разделочный стол и оставили посреди комнаты. В его камеру я перепрятал Марусю-тыкву и закрыл ее.

– Все? – шепотом спросил Зубастик.

– Еще нет. Помоги мне повернуть его набок… вот так. Иди, я догоню.

Он ушел, а я вспомнил про сюрприз, о котором Страусиная Голова говорил в записке. О полноте его кишечника я убедился еще во время вскрытия… а дальше, должен признаться, совершил нечто ужасное. Я заткнул фонариком в виде свечки задний проход старика. А что такого? Старики постоянно вставляют свечи в зад.

Но не спешите писать мне осуждающие комментарии. Вы можете посчитать такое обращение с умершим немного… кощунственным, но уверяю вас, если бы вы только знали Страусиную Голову… если бы только знали! Он бы непременно оценил, что его тело используют по такому назначению, и жалел бы только, что сам не может поучаствовать. В других случаях я, конечно, себе такого не позволяю. Но – клянусь! – Страусиная Голова улыбался беззубым ртом, а лицо его светилось от счастья!

Однако на этом я не остановился. Вентиляция морга работает круглосуточно, чтобы обеспечить постоянную циркуляцию воздушного потока. Так вот, я забаррикадировал приточную вентиляцию, намертво перекрыв приток свежего воздуха. Объясняю: новый воздух в помещение не попадает, а старый выкачивает вытяжка. В итоге давление падает, и тело вытворяет разные странные трюки. Сигнализацию об отказе вентиляционной системы я отключил, так что ничто не должно было помешать моему мерзкому плану…

Я залез к ребятам. Они переглядывались между собой. Оказалось, что, пока я возился с вентиляцией и стариком, Зубастик оставил свой сюрприз. Узнал я о нем через пару часов, когда Страусиная Голова завопил пуще прежнего. Новичок упал с койки и замер. Потом начал смеяться… Я должен был радоваться, что добился своего, но почему-то вид этой сцены вселял в меня ужас. Я понял, что совершаю ошибку, что игры заходят слишком далеко…

Новичок резко встал и, выходя из комнаты, споткнулся о швабру, которую подсунул Зубастик. Он упал на пол и стукнулся головой, а ребята смеялись. Часть меня веселилась вместе с ними, а другая… не знаю. Меня не покидало ощущение неминуемой опасности. Чей-то гибели. Все-таки Хэллоуин – время мертвецов и злых духов.

Новичок полз к холодилке, пока старик под воздействием низкого давления непрерывно вопил. Вонючка и Зубастик подбадривали их через экран. Шум из морга разлетелся по улице, и где-то вдали завыл пес. Новичок как храбрый воин вошел в холодилку и покраснел от ярости. Ноздри его вздулись, из ушей пошел пар (конечно, невидимый), а руки сжались в кулаки.

– Кто это сделал?! – вскричал он, заглядывая в каждый уголок. – Эй, вы, чокнутые ублюдки!

Страусиная Голова заголосил еще громче, и новичок ударился спиной о стену. Мы тыкали пальцами в телефон и хихикали. Затем он поочередно открывал каждую морозильную камеру, наверно, в поисках обидчика или чревовещателя – не знаю, и когда дошел до камеры Страусиной Головы, то встретил злобной тыкву со зверским оскалом. Новичок закричал. А я получал несказанное удовольствие, потому что, если хочешь быть в команде – играй по правилам, а если нет – получай по заслугам.

Каким-то образом новичок нашел скрытую камеру, спрятанную в тележке между инструментами. Он подошел вплотную, под носом у него было мокро, посмотрел прямо в экран и осклабился. На зубах застыла кровь.

– Это ты! Ты! – завизжал он. Я точно знал, к кому он обращается, и почувствовал холод, словно сам находился в морге. – Это не смешно, ясно вам? Дебилы! Это не смешно!

– Ну как же не смешно, если я смеюсь? – ответил Вонючка и помахал рукой.

Фонарик, торчащий из того самого места – буквально сердца – Страусиной Головы, замигал, и новичок отвлекся. Камера упала на пол, но не разбилась, за что ей огромное спасибо! Мы наблюдали, как новичок подошел к старику и ухватился за фонарь. Он стал кашлять, и я испугался, как бы парень не задохнулся, потому что в возбужденном состоянии он явно не замечал, что с воздухом что-то не так. Я хотел броситься к нему на помощь, но Зубастик остановил меня и сказал: «Смотри!». Новичок выдернул фонарь из Страусиной Головы и… тело, разбухшее от газов, взорвалось содержимым кишечника. Оно залило костюм и руки, попало в глаза и рот новичка. Ужас отразился на деревянном лице. Оглушенный хлопком, не понимающий до конца, что произошло, он вправду испугался. Да только не призраков. Визжа, новичок побежал умываться, а мы с ребятами получили свое долгожданное удовлетворение.

– Кажется, новичок получил звание, – довольно сказал я.

– Почетный титул, – поддержал Вонючка, – Говножуй!

Мы ухмыльнулись, и я заключил, что на этом пора завязывать. В конце концов нам теперь отмывать какашки и приводить морг в порядок.

– Нет. Все только начинается, – проговорил Зубастик и облизнул зубы».

Пост набрал 7682 плюсов

Комментарии: 1469

Пост 5. СТРАУСИНАЯ ТЫКВА

Горячее

ЗоМ.бЯк 1 час назад

«Дорогие Пикабушники, не все оценили последний пост, а некоторые вообще назвали меня ублюдком – что ж, пожалуй, так оно и есть. Однако я верю, что теперь Страусиная Голова будет спать спокойно. Вместе с Марусей, разумеется.

Кстати, у Маруси, как я заметил, поклонников здесь куда больше, чем у меня. Так что просто читайте дальше…

Казалось бы, розыгрыш потерял смысл, когда карты раскрылись, но Зубастик так не считал. Он думал, что нужно довести дело до конца, заставить новичка сомневаться в собственной адекватности. В ту ночь он выпустил наружу все самое низкое и подлое, что в нем было.

Новичок долго отмывался, извергая проклятьями в мой адрес. Мы с Зубастиком проникли в холодилку.

– Осторожно, не наступи в какашки, – предупредил я. А какашки были всюду.

Я подошел к лицу Страусиной Головы, и – клянусь вам! – он улыбался во весь рот. Старик был счастлив и настроен продолжать. Он подмигнул мне одним глазом и сказал:

– Алонси́!

Вот тут-то я понял, что недостаток кислорода дает о себе знать и поторопил Зубастика. Руки и ноги старика согнулись под себя, а голова, та самая страусиная, откинулась назад.

– Готов? – спросил Зубастик. Я кивнул. – Давай. Надевай на него тыкву и сваливаем.

Идея мне понравилась, она отлично отражала желания и характер Страусиной Головы. Вдвоем мы кое-как натянули Марусю на его череп. Дырка в тыкве была внушительной, видно, что старик неоднократно напяливал ее, тренируясь к Хэллоуину. Однако тянуть тыкву на мертвую голову дело совсем не легкое, скажу я вам, и малоприятное. Часть страусиной плоти осталась на мне. Думаю, что навсегда.

Внезапно старик громогласно запел, а из моечной донесся зловещий смех новичка. Что это, ловушка для новенького или для нас? Мысли путались, я хотел спать.

– Бегом отсюда. Я задыхаюсь.

– Погоди, – остановил меня Зубастик.

Он поднял горящий фонарь, весь испачканный, и впихнул его в рот тыкве. Как же это было мерзко! Просто отвратительно!

– Фу, чувак! – возмутился я.

– Все должно быть как следует… – ответил он и засмеялся.

Новичок нас не слышал, он хохотал как полоумный, изображая Доктора Зло. Мы покинули место преступления, и как только свежий воздух попал в легкие, меня охватил такой дикий стыд, что я готов был вернуться, если б не Зубастик, что тащил меня вперед. Вонючка с крыши махал нам рукой и подгонял, зазывая посмотреть в экран. Новичок, полностью мокрый, но все еще грязный, стоял у холодилки и разговаривал сам с собой. Он утверждал, что нужно запретить людям пользоваться задним проходом, потому что это очень противно и ущемляет права врачей, которые с этим проходом сталкиваются. Ни пройти ни проехать, когда проход встает у тебя на пути!

Черт, да он спятил, решил я…. А Зубастик в это время сбежал и залез на крышу морга. Он так разыгрался, что не видел пределов своему безумию. Зубастик прыгал по крыше, я видел через экран, что потолок трясется, а новичок вздымает к нему руки.

– От тебя воняет говном, – сказал мне Вонючка.

– Хорошо, – ответил я. Мне было все равно.

– И мертвечиной.

– Хорошо.

Камера в холодилке валялась на полу: у меня не было времени позаботиться о ней. В комнате стоял полумрак, по свету фонаря я понимал, что тело шевелится. Руки и ноги разгибались, корпус поднимался, тыква смотрела в камеру.

– Круто! – восторгался Вонючка.

Раньше я такого не видел, только слышал всякие страшилки, о которых упоминал в первом посте. Старик сидел, а его голова раскачивалась. Линия света болталась вверх-вниз, злобная Маруся ухмылялась и… да, я определенно слышал смех. Женский.

– Нет! Прекрати! – кричал новичок через распахнутую дверь. – Ты умер! Умер!

А Маруся смеялась и качала Страусиной Головой. Потолок трясся от прыжков Зубастика. Я намертво прирос к месту. Ноги старика опускались на пол. Луч свет летал по разным углам комнаты.

– Ты умер! Это просто дурацкий розыгрыш!

Страусиная Голова встал на ноги. Сделал шаг в сторону новичка. Каждое движение сопровождалось резким скрипом. В какой-то момент я стал видеть только ноги старика, по которым стекала темная жидкость. Маруся издевательски хихикала. Я не мог понять, как такое возможно, околдованный, следил, когда труп появится на второй камере. Но пока лишь перепуганный новичок стоял, прижавшись к стене, и медленно скользил вниз.

– Стой! – закричал он. – Я запрещаю тебе! ЗАПРЕЩАЮ ТЕБЯ! – и засмеялся вместе с Марусей.

Наконец ноги исчезли с экрана. Я продолжал слышать крики и смех, а также скрип передвигающихся старческих лап смерти.

– Знаешь, – сказал Вонючка, – не стоило ему отказывать детям в сладостях.

И я ожил.

Я помчался спасать бедолагу от… сам не знаю чего. Я до последнего верил, что все это устроил Зубастик. Что прыжками он управлял телом как марионеткой. Какие глупости! В самый отчаянный момент разум отказывает нам. Я ударился в дверь – она была заперта. Не смог найти ключи, вероятно, они упали где-то по дороге. Черт! Новичок вопил с таким ужасом, будто его разрезают на части. Я чувствовал, как мертвые руки впиваются в шею мальчишки и вырывают крик силой. Маруся злобно хохотала. Я стучал в дверь и требовал впустить меня. К крикам добавились липкие, склизкие звуки. Я наступил в какашку-лепешку и поскользнулся. Выругался, затем оббежал здание и влетел с заднего входа. Дверь была открыта, и я упал. Все звуки исчезли. В дальнем конце коридора, упираясь в стену, полулежал новичок, склонив голову к плечу. Я решил, что все мы словили глюки от недостатка кислорода, а парень потерял сознание. Подошел ближе. Новичок побледнел, застыл с маской ужаса на лице, глаза смотрели в пустоту. Я потряс его, парень безжизненно повалился мордой в пол.

Полоса света пробежала снизу вверх по стене, я обернулся. В паре шагов от меня стоял разлагающийся труп с ухмыляющейся тыквой на голове. Маруся снова засмеялась и сказала:

– Поглубже воткни пробку, Зомбяк!

Ее голос напоминал эхо из трубы. Если бы я только мог забыть его… В ту ночь я поседел и постарел на 20 лет. Скрипучий, хлюпающий голос смеялся надо мной. Ноги старика шлепали в мою сторону. Он размахивал окостенелыми руками, а я кричал во все горло, надеясь, что Вонючка или Зубастик прибегут на помощь. Но ничто не могло заставить Вонючку оторваться от экрана. Никто не мог помешать Зубастику трясти потолок и ржать как лошадь.

Маруся задела банки с формалином, жидкость расплескалась по полу, попала на старика и на меня. Формалин – очень едкий раствор, препятствующий разложению. Кто был в морге – знает. Токсичный удушливый запах мгновенно ударил в нос, глаза заслезились, и слезная пленка скрыла вид хохочущей тыквы. Дышать стало невозможно, поэтому я кинулся прочь, сбивая все на своем пути и спотыкаясь на ровном месте. Шаги преследовали меня, я слышал, как они ускоряются. Дьявольский смех исходил из стен, летал, резонируя, между ними. Мне казалось, сейчас липкая рука старика схватит меня за шиворот и уволочет в мир мертвых. Поэтому я забежал в комнату отдыха и захлопнул дверь. Маруся стояла прямо за ней – я ощущал ее, ощущал внутри головы. Страусиной Головы. Затем я увидел спрятанный под столом огнетушитель, схватил его и выдернул чеку-предохранитель. Притаился у двери, слушая чертову тыкву, и наконец распахнул ее. Струя белого сжиженного газа ударила в лицо Вонючки, прибежавшего на помощь, и тот, крича, ускакал вон.

Я вновь услышал смех. Мерзкая сучка издевалась надо мной. Я крался по коридору на цыпочках, поджидая ее из каждого темного угла. Новичок, распластанный на полу, зашевелился, и я присмотрелся. Нет, лишь игра воображения. Жестокая игра. Я был уверен, что он схватит меня за ногу, а вместо головы я увижу злобную тыкву, поэтому жался к противоположной стене. Запах стоял невыносимый, глаза резало ножом, а звуки стихли. Подойдя к холодилке, я прыгнул в дверной проем и выпустил струю из огнетушителя в воздух, в слабой надежде сбить чертову тыкву…

Никого не было. Страусиная Голова вывернулся наизнанку и превратился в мокрое пятно с личинками. Тыква откатилась в сторону и смолкла навеки. Я больше не мог выносить едкого запаха, и меня вырвало. Огнетушитель упал с гулким звуком. Мертвые покинули наш мир.

– Прощай, Смельчак, – обратился я к новичку и, обессилев, плюхнулся рядом.

Предрассветные лучи показались из-за горизонта. Хэллоуинская ночь закончилась. Как и мой неудачный розыгрыш. Но чем она закончилась для нас?

Новичок умер от страха, у него разорвалась аорта, лопнула, как воздушный шарик. Зубастик сошел с ума и попал в психушку, а Вонючку я больше никогда не видел. Эта ночь повлияла на всех. Проделки в морге списали на новичка, а произошедшее с ним – на несчастный случай. Останки Страусиной Головы похоронили вместе с тыквой. Такая история.

Вам решать, верить мне или нет, но, так или иначе, из морга я уволился. И по возможности постараюсь никогда не умирать.

А вы?»

Пост набрал 34845 плюсов

Комментарии отключены.

Вышкин неимоверным усилием воли заставил себя посмотреть на ее майку, где чуть левее сердца наливалось кровью все расширяющееся пятно.

— Полежи здесь, — он задрал свою майку и, оторвав кусок, приложил к ране. — Я нас вытащу, я обещаю.

Он поднялся и подошел к бледному Сосновскому.

— Ты сейчас же говоришь мне, как включить режим самоуничтожения.

— Я не знаю, — начал свое блеянье Сосновский.

— Ты не понял, — Вышкин выстрелил ему в левую ногу. — Как включить систему уничтожения?

— Стойте, стойте, не стреляйте, я знаю! — закричал один из солдат. — Там, на панели, есть пара кнопок. Одна из них — аварийное самоуничтожение. Я случайно подслушал. Могу даже сам включить.

— Только без фокусов, — Вышкин сделал жест подняться. — Давай покажи мастерство.

— Хорошо, — солдатик отряхнулся и на недоумевающий взгляд сослуживца лишь пожал плечами, заметив: — Я в детстве радиотехникой увлекался.

— Меньше слов, — махнул пистолетом Вышкин, — времени мало.

— Да-да. Конечно, — солдат подошел к панели. — Признаться, мне и самому тут все надоело, начальники же не спрашивают, нравится или нет, просто дают разнарядку и все. К тому же я просто не хочу тут умереть.

— Вообще, здраво рассуждаешь, — сказал Вышкин, наблюдая за тем, как он молотит по кнопкам.

— Спасибо. Вам на какое время поставить? Просто у вас раненые.

— Думаю, на полтора часа хватит. Только сделай так, чтобы отмены не было. Ведь ты с нами пойдешь и если что не так, то мне терять уже нечего.

— Конечно, конечно, только и вы Серегу отпустите. Он тоже с Костромы и ни в чем не виноват.

— Если все правильно сделаешь, оба выживете. Так, а здесь же сирена есть?

— Сработает в штатном режиме. Если о персонале беспокоитесь, то эвакуироваться времени всем хватит, кроме разве что, — он посмотрел на Сосновского, — Михаилу Вадимовичу сложно придется.

— А это уж как ваш коллектив решит. Ты сейчас о себе думай да о Сереге, вам еще домой возвращаться, к родным.

Вышкин посмотрел на сестру, на Мозалева, кажется, не к такой ситуации он готовился. Не к такой.

Тут в очередной раз завыла сирена. Солдат удовлетворенно отошел от панели и посмотрел ему в глаза:

— Вот и все, осталось лишь вытащить всех отсюда.

— Тогда берешь и помогаешь. Жень, ты как? Идти сможешь? — Вышкин посмотрел на Мозалева. — Я говорю: идти можешь?

Но Мозалев лишь пространно повернул голову. На мгновение Вышкину показалось, что тот вообще ничего не понимает, лишь просто смотрит куда-то в сторону, словно пытаясь что-то найти.

— Там, — он указал рукой на двери, — там, нам надо туда.

— А? — Вышкин развернулся и посмотрел на большую металлическую дверь. — Куда туда, ты что несешь? Иди наверх с сестрой, у нас времени нет тут прохлаждаться.

— Нет. Туда. Мне надо туда, — он нагнулся и освободил ноги. — Там мой товарищ. Его надо освободить.

— Какой, к черту, товарищ?! — Вышкин подошел к жене и бегло ее осмотрел, потом встал перед высвободившимся Мозалевым. — Ты в себе вообще, нам сестру твою вытаскивать надо!

— Уйди! — буркнул Мозалев и отшвырнул Вышкина, словно котенка. — Мне надо его спасти!

Отлетев к стенке, майор смачно приложился о бетон и чуть было не потерял сознание. Но прекрасная спортивная форма и отточенные навыки со времен службы в армии не дали ему потерять сознание, поэтому он лишь сплюнул кровь и быстро поднялся.

— Да вы тут что, с ума посходили?! — процедил он, снова приближаясь к Мозалеву. — Нет, так не пойдет.

И, не дав Евгению Петровичу обернуться, что есть силы рубанул его пистолетом по затылку, выключив и сознание, и желание кого-либо вызволять.

— Так-то оно лучше, — удовлетворенно заметил Вышкин. — А теперь ты и ты, помогите мне вынести их наверх. А то, не ровен час, еще кто-то прибежит.

Мозалев

Открыв глаза, я вижу небо. Чистое, белое, утреннее. Такое, какое оно и должно быть. Немного странно, но сейчас впервые настолько сильны во мне эти чувства, от которых у меня переполняет душу. А еще какой же он вкусный, этот воздух! Невероятно вкусный воздух.

Я поворачиваю голову и вижу сестру. Она лежит на траве, как и я, только в крови. Рядом ее муж, который, достав из аптечки бинты, делает Оле повязку. На лице его улыбка, кажется, он счастлив и нам ничего не угрожает. Я пытаюсь подняться. Откуда-то веет гарью.

Да. Точно. Это база. Теперь на ее месте огромная яма, отвратительно оголяющая бетонные балки. Кажется, теперь она уже точно никого не сможет принять. Или изучить, это не совсем понятно.

Я чувствую, как шумит в голове. Это последствия свежего воздуха, он буквально взорвал мое восприятие мира, он действительно ни на что похож и прекрасен. Хочется еще, еще и еще, настолько сильно он насыщает мое сознание.

Я поворачиваю лицо к солнцу. Это невероятно. Как же все тут прекрасно! Как насыщенно, великолепно! Я просто не могу сдержаться от желания впитать, впитать все эти удовольствия. Ох, как же хорошо!

Я слышу чей-то голос. Это муж моей сестры зовет меня. Что ж, это разумно. Я должен помочь донести ее до машины. Я кладу руку на траву и пытаюсь подняться. Боже, как же это мило, я вижу, как маленькие цветочки борщевика начинают медленно тянуться ко мне.

Эпилог

Сидя в министерстве обороны, генерал Вьюнов, держа папку в руках, буквально изъездил стул, никак не находя точку спокойствия. Он чувствовал, что что-то не так, а стул являет собой само проклятие, не давая ему расслабиться перед важной встречей.

— Часто, наверное, так? — он посмотрел на секретаря министра. — Час прошел.

— Бывает. По-разному бывает, — холодно ответила она. — Подождите еще немного.

— Да-да, конечно, — нервно заметил Вьюнов, еще крепче прижимая папку. Сначала он, конечно, хотел было что-то еще заметить этой девочке о вежливости и субординации, но потом вспомнил, что у нее звание генерал-майора.

И лишь спустя два часа он смог наконец попасть на прием к министру обороны Шангу Виктору Семеновичу, человеку с безупречной политической репутацией и железной волей.

— Прошу, садитесь, — указал на стул Шангу. — Вы по так называемому Тверскому инциденту?

— Гадюкинскому.

— А?

— Он — Гадюкинский. Тверь — это просто ближайший город, — пространно махнул рукой Вьюнов, чувствуя, как начинает резко тупеть и нести околесицу, — а сам взрыв был возле деревни Гадюкино.

— Неплохой такой взрыв, — ухмыльнулся министр, — некоторые посчитали это землетрясением.

— Да, — тоже заулыбался Вьюнов, но, увидев серьезное выражение лица министра, тут же погрустнел.

— И что? — сложив руки домиком, спросил Шангу. — Что можете сказать?

— Эм. Собственно… — начал было Вьюнов, но тут дверь открылась, и вошла секретарша.

— А, Наташенька, наконец-то. Мой любимый латте?

— Да, Виктор Семенович. Все, как вы любите.

Она поставила чашку с кофе на стол министру и, кокетливо улыбнувшись, вышла. Министр резко подсобрался, но, как говорится, большая часть строгости ушла вместе с секретарем.

— Итак, на чем мы остановились? Ах да, инцидент. Так что вы можете сказать по его поводу? Шума этот взрыв наделал немало, во всей округе стекла повылетали.

— Это связано с довольно старым экспериментом. В 1977 году была построена база, где проводили опыты по растениеводству. С борщевиком, да. Как-то так.

— Чего? Что вы мямлите несуразицу какую-то. Я отчет-то читал, — он указал на папку. — Я вас конкретно спрашиваю, почему возле этой деревни дыра размером триста метров в диаметре? Это же вы вели проект, верно?

— Вообще не я. Мой предшественник майор вел. А я так. На подхвате.

— На подхвате у майора?

— Не совсем. Там сложный процесс. Это очень странный эксперимент. Связан с борщевиком, инопланетянами и Тунгусским метеоритом.

— Борщевик, Тунгусский метеорит и инопланетяне. Наверное, мне так и стоит доложить президенту, верно? — спросил министр и с любопытством посмотрел на генерала. — Верно? Я ничего не упустил?

— Если кратко, то да. Все так.

— Скажите, вы идиот? — спросил министр, наклоняясь поближе. — Только честно.

— Никак нет, господин министр.

— Тогда что за херню вы сейчас мне тут впариваете?! Какой борщевик, что это за бред собачий?! Вы хоть понимаете, чем это все пахнет? Вы… Вы это понимаете?

— Сенсацией? — поморщился генерал, словно тыкая наугад по больным точкам.

— Идиотизмом, блядь! — не сдержался Шангу. — Этот ваш эксперимент сейчас в каждой газетенке муссируется! И что там отвечать — неясно. К тому же есть выжившие. Пока они молчат, слава богу. Но в целом языки могут и развязаться. А общей картины до сих пор нет.

Шангу посмотрел в сторону. В его глазах читалась странная усталость и озабоченность одновременно, что никак не могло не радовать военное сердце. Вьюнов размяк. Этот человек был лучшим, что дала им родина, и служить ему было самым настоящим подарком.

— Что с вами? — с гримасой посмотрел на него министр. — Вам плохо?

— Нет, — быстро ответил генерал, пряча свой восхищенный взгляд. — Думаю, что делать дальше.

— Это хорошо. Я тоже об этом думал. Там, между прочим, откуда-то взялась радиация, черт бы ее побрал. Признаться, я вообще не знал, что там отходы есть, пусть и в малом количестве. Черт знает что. В Подмосковье военная база с радиоактивными отходами, а мы ни слухом ни духом.

— Так действует режим особой секретности.

— Серьезно? — Шангу остановил на нем свой взгляд, сверлящий из-под ухоженных седых бровей. — Особой секретности? Но я вроде не последний тут человек, верно? Кстати, вы написали, что никакой угрозы, а точнее — борщевичной угрозы по распространению инфекции не существует.

— Так точно. Мы все зачистили.

— Да я не об этом. Вот тут, — министр ткнул папкой в бумажку, лежавшую на столе. — Тут написано, цитирую: «борщевичной». Это как понимать?

— Мы скосили весь борщевик вокруг базы и сожгли, — быстро ответил Вьюнов. — Еще и в Гадюкино часть прибрали.

— Мда. Об этом как раз я и хотел спросить. Что ж, — Шангу вздохнул, — значит, последствий действительно нет. И все же надо расчистить завал и посмотреть, что там произошло. И знаете, я решил поручить эту задачу именно вам. С тем лишь дополнением, что к вам будет приставлен мой человек. Для контроля. Надо понять, что там произошло.

— Его подорвали майор Вышкин, его сестра и брат.

— Жена и ее брат. У него нет сестры, — поправил его министр. — Но об этом я знаю, только по этой линии будем работать позже. Я сейчас на связи с Вольтушевым, он сказал, что вопрос о дискредитации в их ведомстве уже ведется. Сами понимаете, много чего утекло в прессу, и мы не можем резко давить. Как я сказал, мне важно знать, что там происходило внутри, а не кто устроил взрыв. Я ничего не знал об этом объекте. А это двадцать миллиардов!

— Пятнадцать вроде.

— Да? — Вьюнов задумчиво посмотрел на гостя. — Вы не ошибаетесь?

— У меня написано пятнадцать.

— Видимо, мой отчет новее, — улыбнулся министр. — Так, все распоряжения по вашему новому назначению я уже отправил. Четко следуйте инструкциям полковника Майко и, я думаю, через годик-два снова сможем вернуть вам вашу должность.

— Я смещен?

— Конечно, — сочувственно посмотрел на него министр, — вы же взрыв военной подземной базы проморгали, как иначе? Но повторяю, дальше зависит от вас. Справитесь с задачей — вернем. Кстати, по поводу Сосновского…

— А что с ним?

— Вы нашли тело?

— Судя по всему, оно осталось под обломками, как и тело майора.

— Надо найти. В обязательном порядке, — вздохнул министр. — Оказывается, он хоть и слегка блаженный, но на очень хорошем счету и совсем не идиот. Как и этот ваш… Как его?

— Мозалев?

— Да. Это ведь он позеленел?

— Частично, но по последним данным уже все прошло. Лежит в Первой Кировоградской под усиленной охраной и капельницами.

— А он и вправду с цветочками разговаривает?

— Частично да, — Вьюнов почему-то посмотрел по сторонам и тихо добавил: —Только не с любыми, ему специально борщевик поставили. Небольшой. В палату. А то угомониться все не мог, даже сбежать порывался.

— Господи боже, — выдохнул Шангу. — Надеюсь, конечно, пресса этого не напечатает. Помните: хватит утечек. Нас и так полными идиотами обрисовали. И где только они столько чуши нашли, словно у них свой фантазер там сидит. Даже в «Московском комсомольце» оболгали! И куда мир катится…

— В пропасть, господин министр, но пока мы с вами тут, он туда не упадет, — с готовностью выпалил Вьюнов.

Шангу задумчиво посмотрел на генерала. Иногда его, конечно, посещали мысли, что он зря дал своей девочке чин генерала, но вот сейчас, глядя в эти блестящие, подобострастные старческие глаза Вьюнова, он понимал, что был слишком строг к выбору. Наташенька вполне может быть лучше этих выслуженных привычных министерству вояк.

Конец

Заврин Даниил