Фото: Нацистский преступник Курт Кристманн

Процесс девяти

В роли охотника за нацистами Гинзбург оказался, уже будучи известным писателем и публицистом. Сам он во время Второй мировой войны служил на Дальнем Востоке, в Европу в первый раз попал в 1945 году как военный переводчик, а затем вернулся к мирной жизни.

В 1963 году Гинзбург заинтересовался Вторым краснодарским процессом. Это был суд над коллаборационистами из зондеркоманды 10-а айнзацгруппы Д.

На скамье подсудимых были девять человек: Вейх А. К., Скрипкин В. М., Еськов М. Т., Сухов А. У., Сургуладзе В. Д., Жирухин Н. П., Буглак Е. А., Дзампаев У. Т. и Псарёв Н. С.

Всех их признали соучастниками нацистских преступлений, которые стоили жизни более десяти тысячам советских граждан в Краснодаре (при том, что всё население города на момент оккупации насчитывало всего 200 тысяч).

А если вспомнить весь «боевой путь» зондеркоманды, то речь пойдёт о гораздо большем числе жертв в Польше, Белоруссии и на Украине.

Фото: Краснодарский процесс 1963 года

По материалам процесса Гинзбург написал книгу «Бездна», которая вышла в 1966 году. Он очень подробно описывал преступления зондеркоманды 10-а. Приводил выдержки из донесений руководителей подразделения.

«Докладываю, что города Мариуполь и Таганрог от евреев очищены полностью… В Таганроге установлено, что русским населением предпринималась попытка установить связь с красными посредством почтовых голубей. В Таганроге ликвидировано 20 коммунистических функционеров, из них десять подвергнуты публичной казни».

Имелись и собственноручные показания карателей, например, Скрипкина:

«Во время расстрела я помню такой случай. Среди арестованных находилась молодая женщина, с неё сорвали нижнюю рубашку, затем, с целью поглумиться, — и трусы. Не выдержав надругательств, она бросилась на карателей, среди которых стояли я и Еськов… Женщина была сбита с ног немцами, а мы с Еськовым схватили её, голую, за ноги и за руки, подтащили к окопу и сбросили туда. Там она была убита немцами…».

Или того же Еськова:

«…В Новороссийске я участвовал в расстреле советских активистов. Среди них был раздетый до пояса мужчина, лет пятидесяти, с небольшими, поседевшими усами. Вышел, посмотрел на нас с презрением. Спокойно пошёл к окопу, спрыгнул в него, встал лицом к немцу и сказал: «Стреляй, фашист!» Офицер растерялся и потребовал, чтобы человек повернулся спиной. Шеф заинтересовался этой картиной и подошёл ближе. Засмеявшись, он направил автомат на пожилого человека. В это время человек громко закричал: «Да здравствует…» — автоматный выстрел оборвал его последние слова.
Нескольких нам пришлось силой подталкивать к окопу. Они упирались, называли нас фашистами, гадами, старались укусить или ударить…»

Застройщик, риелтор и немного каратель

Строго говоря, Второй краснодарский процесс не был «вторым». Его так назвали по аналогии с Первым краснодарским процессом 1943 года, который провели сразу после освобождения города от нацистов. Тогда осудили 11 человек за участие в массовом уничтожении мирного населения. Восьмерых из них потом публично повесили. Для советской Фемиды это был важный опыт перед Нюрнбергским процессом.

Подсудимые процесса 1943 года во время оглашения приговора — кадр из документального фильма «Приговор народа»

Затем в Краснодаре неоднократно проходили суды над военными преступникам из числа советских коллаборантов: процессы 1958, 1959 и 1962 годов. Но во время них на скамье подсудимых оказывались либо отдельные каратели, либо очень небольшие группы. Поэтому они, что называется, в счёт не пошли.

Всех обвиняемых на Втором краснодарском процессе признали виновными и казнили. Как и в ходе Первого процесса, на суде всплыло имя Курта Кристманна — руководителя карателей. В частности, Кристманн приказал убить детей из Ейского туберкулёзного диспансера. После освобождения города Красной армией 6 февраля 1943 года были обнаружены тела 214 детей.

Преступника уже тогда заочно осудили, но верёвки арийский уберменш счастливо избежал…

Кристманн сумел укрыться не только от советского правосудия, но и от правосудия союзников. Вовремя драпанув в Аргентину, он пересидел там самые «горячие» послевоенные годы, вернувшись в ФРГ ровно тогда, когда на нацистов уже давно махнули рукой.

Если у вас в советах директоров крупных концернов сидят по несколько экс-нацистских бонз (как, например, известный нацистский прокурор Бубак), никто не будет беспокоиться о каком-то руководителе позабытой зондеркоманды на востоке Европы.

Доктор юриспруденции Кристманн тоже занялся бизнесом. К концу 1960-х годов он был успешным риелтором и застройщиком. Казалось бы, что могло пойти не так?

Между тем, книга Гинзбурга «Бездна» стала популярной, выдержала два издания — в 1967 и 1968 годах — и была переведена на несколько европейских языков.

Не всякому карателю фартит

ФРГ в это время уже не напоминала сонную мещанскую пастораль с киндер, кухен, кирхен. Левые были на подъёме. Студенты бастовали, повсюду происходили столкновения между неонацистами и социалистами всех мастей.

К тому же с 1963 по 1965 годы в ФРГ впервые провели процесс над 22 охранниками и служащими концлагеря Аушвиц-Биркенау. Небывалый прогресс для консервативного и переполненного бывшими нацистами общества.

Впрочем, посадили в итоге только 17 человек, из них всего шестеро получили пожизненное — остальные 11 отделались разными сроками заключения. Не очень длинными — немецкая Фемида была гуманной к преданным сторонникам фюрера. Крупные рыбы тогда ускользнули: из 8200 эсэсовцев, работавших в Аушвице, перед судом предстало только 789, из них 750 оказались на нарах.

Фото: Курт Кристманн (в центре) со своей зондеркомандой в 1942 году

В этой атмосфере небывалого потрясения основ в Мюнхене в журнале «Кюрбискерн» (Kürbiskern) выходит по частям переведённая на немецкий «Бездна».

И тут читатели обнаруживают, что один из лучших людей города, столп общества — нацистский преступник.

Случись это в 1950-х годах, все просто посчитали бы публикацию «советской пропагандой». А тут часть впечатлённой общественности внезапно стала требовать суда. Нашлись обвинители, и, к ужасу Кристманна, дело закрутилось.

Но бывший каратель и его юристы не сдавались. Да и судебная инстанция считала, что «не всё так однозначно». Дело затягивали восемь лет с помощью юридических проволочек и ссылок на слабое здоровье обвиняемого.

Лев Гинзбург скончался в Москве 17 октября 1980 года, но дело его жило.

В итоге Курта Кристманна признали виновным в совершенных им и его зондеркомандой преступлениях: массовых убийствах мирных жителей, советских партизан и членов их семей.

Фото: Кристманн на судебном процессе

Десятого декабря 1980 года суд приговорил 73-летнего Кристманна к 10 годам заключения. В 1987 году он умер в тюрьме.

Возмездие — пусть и чуть запоздало — настигло его.

Фарид Мамедов

"В 1963 году я был в Западной Германии дважды — летом и осенью; конечно, не Кристмана ехал искать и не за военными преступниками отправился в путешествие. Я собирал там стихи — в Гамбурге, в Штутгарте, в Мюнхене. Привез в Москву целый букет — рифмованные, ухоженные и без ритма, без рифм, где строки торчат как репьи, как сухие стебли. Пишут сейчас преимущественно о серьезных вещах, вроде жизни и смерти, и о том, как все надоело — и политика, и война, и мир, и нужда, и благополучие.

Никто из этих поэтов не знает, чего он хочет, — «ах, сытые, сытые свиньи, игроки в гольф», — но и «политруки» им тоже не нравятся, и есть у них одна только утеха — вот так возлежать длинными ногами в потолок и ухмыляться в ожидании чего-то. А что значит это «что-то», они сами не знают: атомная война, или всемирный потоп, или революция, или, может быть, контрреволюция. Все им противно, они то и дело издеваются, прямо-таки ненавистью исходят к своим уютным, обставленным квартирам, и к своим автомобилям, и к «частной собственности», но спросите, хотят ли они социализма, они скорчат такую гримасу, что вам уже не захочется их ни о чем спрашивать.

А впрочем, какое мне до них дело в этой книге, где я нахожусь на глубине в двадцать лет, где женщина из Таганрога прячется с тремя своими детьми в кукурузном поле, а в полицейском участке стоят в очереди на регистрацию жители Новороссийска, и во дворе зондеркоманды в Краснодаре идет разгрузка тюремного автобуса с арестованными..."

Лев Гинзбург, "Бездна"