Как-то разговорились с супругой на тему, а что если я по причине тяжелой болезни не смогу тянуть семью. Вопрос был поставлен так: останешься ли ты со мной?

Моя супруга очень честная и прямолинейная за что я ее, несомненно, уважаю. Она ответила, что не может мне такого гарантировать. Живем мы давно, больше 10 лет. Человек давно стал родным. Вообщем, ответ меня возмутил.

На зеркальный вопрос я ответил честно и открыто: «Да, останусь. Да буду помогать и тянуть за двоих». Супруга только хмыкнула в ответ… мол… поживем - увидим.

***

У меня есть некоторые проблемы с суставами. Я на постоянной терапии и сейчас всё ок. Но что будет в будущем? Кто знает?

Когда мы давали друг другу клятвы, жена знала о моей болезни. В богатстве и в бедности, в горе и в радости… так ведь?

На деле получается, что только в богатстве и только в радости? Мужик - это такой расходный материал, который можно и заменить, если начал барахлить?

***

На ум приходит только аналогия с автомобилем. Берешь ты в салоне новое авто. Выглядит отлично. Бегает шустро. Одно удовольствие.

Но через десяток лет машинка уже не свежа. Здесь отлетело, там затроило. Проблемная машинка. На новую тачку претендовать ты уже не можешь, но на вторичном рынке еще имеются великолепные экземпляры.

Моторы у них миллионники, а тут роторный движок… 200 тыс и каюк.

***

Странный был разговор, не знаю зачем в эту тему вообще полез. Что я хотел услышать? Сказку о вечной любви? Откуда во мне столько наивности?

Прошло время, подумал, прикинул. Супругу не осуждаю. Был у меня в детстве кот Барсик… когда он заболел, он просто ушел… вот и я никого мучать не буду…

За двадцать с лишним лет работы я слишком привык носить маску.
На самом деле, работой это трудно назвать. Наш труд — нечто среднее между искусством и Делом.
Может, кому-то мы и кажемся невежественными актёрами, которые путешествуют из города в город, выступая на ярмарке с комедиями и живыми картинами.
Но без нас мир был бы куда тоскливее.

У каждого из нас — своя маска. Жан играет Дотторе, всезнайку и зануду. В последние годы он располнел, даже накладной живот не нужен.
Я помню, как мы начинали: Жан был тощим и нескладным юнцом, но уже тогда отлично изображал высокомерного старика.
Дело ведь не в возрасте — а том, насколько хорошо тебе подходит маска.

Я раньше исполнял роль Бригеллы, сообразительного и исполнительного слуги. Но с годами, пусть я остался быстрым и толковым малым, голос ослаб.
Может, это следствие болезни. Чёрной Смерти, которая едва не забрала меня пару лет назад — вместе с несколькими членами труппы.

Хотел бы я сказать, что не жалею о потере голоса, но это откровенная ложь. Я скучаю по подмосткам. По зрителям, которые ловят каждое слово и смеются — или возмущённо кричат.
Хотел бы я чаще выходить на сцену, но нельзя портить Дело актёром, голос которого никто не услышит.

Жан и не думал меня выгонять. Никто так близко не знаком с нашим театром. Я взял роль капокомико: слежу за костюмами, раздаю юным актёрам текст и подзатыльники.
Последнее случается не так уж часто. У нас хорошая труппа.

Франческа, которая носит маску Коломбины, а ещё неплохо играет на домре. Поль, недавно примеривший костюм Арлекино.
Раньше у нас даже была танцовщица, развлекающая зрителей в перерывах, но чума забрала её. И всё же, мы продолжаем играть.
Я знаю, что остановлюсь, только когда всадница на бледном коне до меня доберётся. Сниму маску, отвешу последний поклон и отправлюсь на вечный антракт.
А пока — представление продолжается.

Поль это понимает. Он присоединился к труппе последним, сообразительный юнец из Флоренции. Он почти не снимает маску, даже когда мы отдыхаем.
И я знаю, почему.

Я первым заметил это. Бледность его кожи, обычно скрытая под костюмом. Впалые щёки. Жуткая худоба — юнец скорее на скелета похож.
Но надевая маску, он становится беззаботным Арлекино, любителем интриг и куража.

Пришлось сдерживать любопытство, пока он не рассказал сам: однажды ночью, когда остальные уже спали. Поль вертел в руках маску, свет от костра падал на его худое лицо.
— Чёрная Смерть пыталась забрать меня. Выпила все мои силы, хотела отнять дыхание, остановить сердце. Но, — он покачал головой, — она никогда не заберёт у меня это.
Арлекино усмехается, глядя в огонь. Я молчу, позволяя ему продолжить.
— Пока я могу играть, я буду жить. Я знаю.

Я тоже это знаю. Знает каждый, кто носит маску так долго, что она приросла к лицу, стала второй натурой.
Неважно, что с тобой произошло.
Представление продолжается.

70/365.

Одна из историй, которые я пишу каждый день - для творческой практики и создания контента.

Соцсети с моими текстами - если вам интересно~