Тюрбан слегка мотнулся, она устроилась поудобнее и почти сразу уснула. Мы выехали из Бранёво и через десять минут выскочили на бетонку, называемую в простонародье «берлинка». Я остановила машину на обочине, приняла таблетку и позвонила Лешеку. Как и предполагала, встревоженный поляк не находил себе места.
– Не нервничай, всё в порядке, – подбодрила я. – Да, все живы, через два часа будем.
Лошадка Мэри влилась в поток автомобилей и взяла курс на Гданьск. Эту дорогу знаю как свои пять пальцев, особого внимания не требовалось. Головная боль немного прошла и я расслабилась, подруга мирно посапывала рядом. Через полтора часа притормозила на заправке, купила два стакана кофе и растормошила её.
– Где мы? – она задала логичный вопрос. – А-а, почти приехали.
Света пила горячий эспрессо и постепенно возвращалась к жизни.
– Как себя чувствуешь? – спросила я, подходя издалека и пристально её изучая.
По всем показателям она выглядела вполне себе – взгляд осмысленный, никуда не кособочится, не трясётся, не заикается, только намотанные бинты напоминали о происшествии.
– Нормально, голова немного побаливает. Интересно, что там? – спросила Светик, ощупывая затылок. – Ой!.. Больно!
– Это хорошо! Если болит – значит, есть чему. Как ты могла так нас подставить? В мозгу не укладывается!
– Да уж!.. Такой глупости я от себя тоже не ожидала. Вот бестолковая!..
В её голосе звучало искреннее покаяние и мне пришлось наступить на горло собственной обвинительной песне, но душевные терзания не давали покоя. Такая ценность, а мы её вывезли! Преступники, причём, группа лиц по предварительному сговору! Как-то же с этим примириться надо, что, если….
– Хватит угрызениями совести мучиться, слишком поздно, – прервала мои размышления Света. – Потерявши голову, по волосам не плачут!
Она не просто вернулась в строй, а была в полной боевой готовности!
– Ощупай как раз, твоя-то на месте?
– На месте, не беспокойся! И руки, и ноги, и мозги – всё в наличии! Не придумывай, поезд ушёл!
– Стащат сервиз, не приведи Господи, тогда что? – сумрачно сказала я, садясь за руль и хлопая дверью.
– Кто про него знает? – вывернулась Света, пристёгиваясь ремнём безопасности.
– Мало ли!.. Жулья везде навалом. А если тормознут на досмотр? Обнаружат, а документов-то нет!
– Не нарушай ничего, тогда и не остановят.
Я промолчала, дальше ссориться не хотелось. Какой смысл? Решила для себя – лучше у Лешека спрошу. С этой мыслью повернула ключ зажигания и мы выехали с заправки.
– А твои вечные подковырки… зачем про тюрьму насочиняла? – через недолгое время Светка вспомнила о моих выпадах.
– Так ты всё понимала и притворялась? – спросила я, снова начав сердиться. – Актриса!.. Фаина Раневская!
– Не до такой степени, но испугалась, врать не буду.
– Не арестовали, так машину бы конфисковали. Безнаказанно никто бы не отпустил, не сомневайся!
Наплевательство подруги на нашу безопасность выводило из себя. Она не нашла чем аргументировать и призадумалась. Просто так сдаться Светик не могла, выискивая любые способы меня поддеть. Нащупав какую-то зацепку, она повернулась и насмешливо спросила:
– Пан Марек?.. Пани Наташа?.. А это что было?
Как-то резко мне надоели все споры, усталость навалилась тяжёлым грузом и я глубоко вздохнула.
– Глупая ты, Свет. Представить себе не можешь, что я пережила, мы с ним уже как братья.
– Когда это вы успели побрататься? Пока я в коме пребывала?
Я пропустила мимо ушей её выпад и продолжила:
– Когда ты вышла из строя, даже сначала не поняла, думала, прикидываешься. А потом до меня дошло, что всё по-настоящему… чуть рядом не свалилась, а он, считал, что прибил тебя. Хотя, надо бы….
– Ну и хорошо! Зато теперь у нас есть пан Марек, можно спокойно мотаться туда-сюда.
– Ну да, фурами янтарную комнату вывезем и никто не остановит, ведь у нас есть пан Марек.
– Видишь, как удачно грохнулась, – довольная подруга примеряла ордена. – Зато таможню проскочили.
– Спасибо Господу, молилась не переставая! Звони своему Ланселоту, подъезжаем.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
К дому Лешека мы подрулили под вечер. Из-за наших злоключений, вместо обычных трёх часов, потратили на дорогу весь световой день.
Бедный поляк патрулировал возле больших кованых ворот. Завидев машину, он кинулся к нам.
– Моя милощч!.. Светличка моя! Натушка, где вы были?
Они не подходили друг другу совершенно. Высокая Света с хорошо сохранившейся модельной фигурой, ухоженным личиком без единой морщинки и коренастый Лешек с небольшим брюшком и проплешиной на затылке. Его чувство было странным сочетанием нежной отеческой любви и страсти мачо. Подруга поляка не любила, но очень дорожила этими отношениями. И, чего греха таить, пользовалась ими напропалую.
Его милощч величественно вылезла из машины с белым тюрбаном на голове и драных джинсах. Лешек охнул и даже присел от неожиданности.
– Матка Бозка!.. Пресвятая дева Мария! Что с тобой?
Несчастный поляк хватался за свою голову, дотрагивался до Светкиного кокона, подбегал ко мне и заглядывал прямо в глаза.
– Что случилось?.. Что случилось?
– Ничего, – буркнула я и пошла открывать багажник. – Потом расскажем.
– Не потом! Сейчас! – воскликнул Лешек, лицо омрачилось болью, как если бы это его голова пострадала. Он не находил себе места от беспокойства, повернулся к Свете и спросил: – Ты упала?
Та нервно покусывала губы. Поляк не отстанет, мы знали это хорошо. Скорее всего, подруга раздумывала, как бы всё так преподнести, чтобы не выглядеть легкомысленной дурочкой, но при этом остаться героиней. Несмотря на усталость и раздражение, я решила пощадить чувства Лешека, взяла его под руку и сказала:
– Мой дорогой, если в двух словах, то твоя милощч совершила классический кульбит. Малосольный огурчик, оказывается, убойная штука, на нём она и взлетела. Это было очень круто, жаль, что ты не видел. Пожалуйста, не требуй отчета сию секунду. Как видишь, наша Светличка жива и относительно здорова.
Я так и не примирилась с действительностью и с недовольством принялась вытаскивать на тротуарную плитку наше имущество. Подруга попыталась помочь, но я отодвинула её со словами:
– Иди уже, Нефертити!
Светку как ветром сдуло. Я добралась до ценной коробки, обняла её двумя руками и потащила по ступенькам в дом.
Накрытый стол ждал давно, листья салата уныло подвяли, пластики сыра на тарелке подсохли и покрылись слезами. Камамбер оплыл, как медуза, и я с сожалением вздохнула. Чёрный крепкий кофе с сахаром и вонючим сыром – моё любимое лакомство.
Я локтем сдвинула в сторону посуду и водрузила поклажу прямо на стол.
– Что есть это? – спросил Лешек, ошалев от переизбытка непонятных реалий.
Подруга заискивающе крутилась рядом – что скажет высокооплачиваемый адвокат и крупный коллекционер ещё неизвестно. Конечно, она трусила, любыми способами оттягивала неприятный момент и, как ни в чём ни бывало, предложила:
– Может, поедим сначала? Умру ведь с голоду.
– Мы это уже сегодня проходили, – усмехнулась я. – У тебя как у кошки – девять жизней.
– Опять начинаешь?
– Продолжаю! Если тебя скамейкой не перешибёшь, то без Агнешкиной стряпни как-нибудь протянешь!
Агнешка, домработница Лешека, служила у него больше двадцати лет и готовила изумительно. Милая пожилая женщина любила его как сына. Я частенько болтала с ней, улучшая свой польский, и даже научилась у неё готовить настоящую мазурку.
Есть хотелось ужасно, тем более Агнешка расстаралась – жареные колбаски, любимый Светкин бигос, маленькие нежнейшие порционные плюшки и ещё огромное количество всякой вкусноты.
– Дивчины, мыслю требуемо выпить.
Лешек успел опомниться, открыл бутылку «Хеннесси» и наплескал прозрачный карамельный напиток в высокие бокалы богемского стекла.
– Правильно мыслишь, Лешечек, – поспешно подхватила Света, тюрбан одобрительно мотнулся – поляк и время работали на неё.
Я в глубине души признала – нам необходимо после такой встряски и покосилась на подругу.
– Тебе можно?
– Не только можно, но и нужно!
Она быстро пропустила бокал. Знаю её как саму себя, сейчас Светик посчитала, пока суд да дело, мои справедливые чувства немного улягутся. Ну что ж, выпить так выпить. Я не отставала и осушила одним глотком, по-русски, Лешек же только пригубил.
Сразу вспомнилось, как он, являясь истинным гурманом и ценителем прекрасного, учил нас как правильно пить коньяк, чувствуя все три волны аромата. Маленькими глоточками, каждый раз задерживая во рту на несколько секунд, чтобы уловить эффект, называемый «хвост павлина». Наш друг любил пить именно из этих бокалов в виде тюльпана. Лешек считал, что данная форма напоминает красоту женского тела, а что может быть совершеннее в мире, чем женщина?
После первой дозы спиртного меня осенило – может быть, поляк так сильно влюблён в Светку, что она фигурой походит на сосуд для коньяка? Надо не забыть спросить!
– Давай повторим, Лешек, – поторопила подруга, решив, что первый пар вышел и требуется окончательно затушить пыхтящий самовар в моём лице.
Выпили ещё, после всех испытаний нам было не до павлинов. Какое-то чудесное неземное тепло начало разливаться по всему телу, мягкими волнами перекатываясь вверх и вниз, расслабляя, даря спокойствие и умиротворение.
Мы принялись за еду и минут десять жевали молча. Светик метала всё подряд, без разбору: бигос, колбаски, запечённую форель, заедала это салатом и плюшками. Я даже испугалась – так старается, чтобы показать, насколько она жизнерадостная женщина? Для Лешека это и не требуется. Вдруг у неё открылся дар обжорства, как это бывает после удара молнией? Например, в семидесятых годах в одного мужика в Липецкой области попал природный разряд и он заговорил на трёх европейских языках. Только вместо иностранной речи у Светки проявился уникальный талант поедания. Лучше бы начала изъясняться на английском или французском, больше пользы.
Набившись и запьянев, подруга отодвинулась от стола и принялась рассказывать историю на таможне. Как любая артистическая натура, Света делала это увлечённо, в лицах, закатывая глаза и точно передавая интонации и движения. Поначалу Лешек улыбался, но когда она игриво произнесла «и тут мы поняли», он посерьёзнел и перебил её:
– Моя милощч, я не понимаю, у вас не было документов?
Светка кивнула, всем своим вызывающим видом показывая, как ловко мы это дельце провернули и нам есть чем гордиться. Она плутовски подмигнула и прищелкнула пальчиками. Вуа-ля! Вот такие мы!
Попытки подруги утихомирить мою совесть с помощью коньяка возымели обратное действие. Я прокручивала в голове осуждающие речи и обвинительные приговоры. Выждала, пока обескураженный Лешек усвоит информацию, встала и подошла к коробке.
– А теперь смотри сюда, – сказала я, стараясь придать напыщенность сцене и медленно вскрывая обмотку. – Вот он!.. Ему больше ста лет! Розумеешь?
Поляк присвистнул и широко раскрыл глаза от такого вопиющего безобразия! Как профессионал он моментально оценил тяжесть совершённого преступления.
Упёршись руками в стол, я возвышалась над коробкой как статуя правосудия. Объятая хмелем, ощущала себя Немезидой! Мой карательный меч поднялся и готовился обрушиться на нарушителя общественных и нравственных порядков.
– Твоя коханая и я – котрабан, – я боролась с этим трудным словом, но язык упорно заплетался, не в силах провернуть слоги. – Контрабад… Кон-тра-бан-дист-ки!
Я победила! А потрясённый Лешек перевёл беспокойный взгляд на Светку и задал мучающий его вопрос:
– Так что у тебя с головой, моя милощч? Это всё как-то связано между собой?
Подруга в срочном порядке вспомнила о сотрясении мозга, схватилась за повязку и заныла:
– Натуль, у тебя есть обезболивающее? Что-то голова раскалывается. Может, я пойду, прилягу?
– Потерпишь! Уплетать за обе щеки, так ты здорова, дай Бог каждому! Как отве….
– Что ты опять завелась? Мы же закрыли эту тему, и без твоих пламенных речей мозг звенит!
– Ничего мы не закрывали, просто разрывает от твоей безалаберности! Как отвечать за содеянное, так сразу уважительная причина нашлась. Сиди, никуда не пойдёшь, пока не решим, что делать с чёртовым сервизом.
– Вот так новость, не так давно он был не чёртов, а Александр третий, – съязвила подруга.
– Вот именно!
Лешек плохо понимал нашу перепалку, переводил взгляд со Светки на меня и обратно, но слово «контрабанда» он точно уяснил. Догадываясь, что мы с подругой попали в передрягу, поляк налил себе полный бокал.
Телефонный звонок отвлёк от перебранки.
– Мам, где пропала? У вас всё в порядке? Ночь на дворе, а ты всё не звонишь и не звонишь. Мы беспокоимся, Игорь спрашивает, может, успели влезть куда-нибудь? – озабоченным голосом спросила Сашка.
– Все хорошо, детка. Долго стояли на границе и только приехали к Лешеку. Он передаёт вам привет, – я успокоила дочь и глянула на поляка, тот поднял пятерню и выпил весь здоровенный бокал залпом, без всяких церемоний.
– А-а! Передавай привет тоже. Всепокалюблюцелую (Именно так, одним словом с самого детства)!
Дочь отключилась. Светик разговаривала с тётей Зиной. Я дожидалась, пока она закончит беседу и жевала плюшку. Лешек смотрел в одну точку, не двигаясь и не моргая.
А ведь он ничего не ел. Может, опьянел от такой дозы? С кем тогда вопросы решать будем? Не со Светкой же. Чтобы определить состояние друга помахала у него перед лицом недоеденной булкой. Тот заморгал и посмотрел на меня с удивлением. Я сделала вывод – нет, мужчина он крепкий, многократно проверенный совместными застольями и одним бокалом его не уложишь. Я пододвинула ему блюдо с колбасками и посоветовала:
– Ешь, нам надо иметь трезвый ум.
Подруга отчиталась перед мамой, я вернулась к коробке и, со значением качнув головой, чопорно объявила:
– Продолжение следует!
Аккуратно держа одной рукой, а другой разматывая салфетку с васильками, вытащила на свет первое блюдце. Светик посчитала за лучшее убраться подальше. Она пересела на диван, притихла и оттуда поглядывала из-под повязки в надежде, что о ней забудут и оставят в покое.
Поляк же, рассматривая предмет, преображался на глазах. Однажды я наблюдала подобное превращение Лешека, когда он впервые увидел Свету. Сейчас происходило другое, не менее захватывающее зрелище. Коллекционер, охваченный страстью, забыл про свою милощч и её замотанную голову, про меня, про контрабанду. Мне казалось, что я ощущаю, как работает его мозг. Ещё не дотронувшись до тарелки, он со скоростью звука перебирал в голове характеристики всех известных заводов, прокручивал рисунки, оттенки синего и прозрачность фарфора. Лицо Лешека преобразилось, стало сосредоточенным и одухотворённым. Нет, я на такое не способна! И с восхищением и большим уважением ждала, давая ему насладиться первой встречей с этим чудом цвета кобальт с позолотой.
Светик подала робкий голос за моей спиной:
– Что с ним? Может, нашатыря ему сунуть?
Я стояла в молчании, скрестив руки на груди, и улыбалась как дурочка! Гордость за русскую порцелиновую мануфактуру распирала так, как если бы я сама лично наносила этот цветочный рисунок. И, действительно, какая теперь разница, вернём мы сервиз в Россию или нет? Он всё равно останется в русской семье, пусть даже в Италии. Моя совесть потерпела поражение перед чувством прекрасного, забилась в угол и помалкивала.
Лешек подхватился и рванул из гостиной вверх по ступенькам, в кабинет.
– Неужели, вот так и есть на самом деле? Ну да, старинная посуда, но чтобы потерять голову из-за тарелки? Куда он помчался? Убьется ещё на лестнице, – лезла с вопросами подруга.
– Боже, Свет, сто раз говорила – это не посуда, а произведение искусства! Сейчас прилетит с лупой и лампой на голове, – со знанием дела ответила я, закинув в рот кусочек вкуснющего жёлтого сыра.
Так оно и случилось, Лешек вооружился увеличительным стеклом и большой энциклопедией по антиквариату на английском языке. На полном ходу он натягивал на лоб фонарь как у ювелиров или часовщиков.
– Что ещё там есть? Сколько? – проговорил поляк в нетерпении.
Его крупные черты лица исказились, густые брови сошлись к переносице, широкий лоб собрался складками к середине, глаза осветились ярким огнём предвкушения.
Я вытаскивала посуду, расставляла её на столе и пересчитывала – всего тринадцать предметов. А Лешек цокал языком от изумления, хватался за голову, иногда восклицая «Матка Бозка!», «Езус Мария»! Он исследовал, рассматривал, рылся в энциклопедии и триумфально выговорил по-русски:
– Александр третий! Идеально!
– Мы в курсе, – сказала я, стараясь придать голосу полнейшее безразличие, села за стол и ткнула вилкой в колбаску.
– Он не зарегистрирован в реестре?
– Нет!
– Это контрабанда! Пшемет (по-польски)! Контрабанд (по-английски)! – заключил поляк, поглядывая то на меня, то на диван.
– Именно! По другому сказать язык не поворачивается! Твоя милощч и я протащили этого Александра через границу нелегально. Наша дорогая Светличка пробила себе голову, чтобы не попасть за решетку, а пана Марека чуть кондрашка не хватила, – я поспешила вылепить всё, долго ломать комедию с Лешеком не имело смысла.
– Кто есть пан Марек? – он задал вопрос, повернувшись к подруге.
– Пан Марек есть Наташкин поклонник, – язвительно донеслось из-за моей спины.
– Еще раз, дивчины, я не розумею. Где вы брали всё? – Лешек пытался докопаться до истины, переводя озадаченный взгляд на меня.
– Это моё! – хвастливо послышалось с дивана.
– Не твоё, а тёти Нины!
– Ты начала собирать, моя Светличка? – опешил поляк и опять посмотрел на неё.
– Боже мой, Лешек! Антиквариат и твоя Светличка – понятия несовместимые! Вот дамские сумочки или крутые шмотки – это, пожалуйста, тут она спец! – сказала я, складывая руки на груди и поворачиваясь к подруге.
Она фыркнула, состроила гримасу и показала мне кулак. Угрожает ещё!
Мы наперебой начали излагать подробности с самого начала, с момента обнаружения сервиза на антресолях. Лешек слушал внимательно, посмеивался и качал головой.
– Вы сумасшедшие!.. Вы сумасшедшие! Вы понимаете, сколько есть прайс?
– Уж не миллион долларов, – ответила Светик. Она сочла, что кризис миновал, вернулась за стол, вальяжно расселась и потянулась за плюшкой. – Иначе бы я давно спихнула этот сервиз. Сидела бы на Канарах под пальмой и грелась на песочке!
– В Сибири, под ёлкой! На снегу, как Марфуша из сказки «Морозко», – съехидничала я, подруга состроила очередную рожицу.
– Не есть миллион долларов, но есть достаточно много и это большая... большая редкостная, – сказал Лешек, с трудом подбирая русские слова, чтобы возлюбленная Светличка осознала глубину и меру ответственности. Но его Дульцинея жевала булку и в корне отвергала любую моральную нагрузку.
– Что вы мыслите делать с этим? – спросил поляк, перескакивая с английского на русский, с русского на польский.
Боевой дух справедливости постепенно улетучивался вместе с алкогольными парами, я пожала плечами и сказала:
– Что мы можем мыслить? У нас есть выбор? Назад через границу не потащим, однозначно. Если сдадим в Российское посольство, то нас посадят. Ну, можно попытаться соврать, что на помойке нашли. Остаётся только тётя Нина.
– Ты нормальная? К чему помойку приплела, мы что, бомжи какие-то? И кто кричал, что за решётку не пойдет?
– Лешек, что нам делать? Ты же умный!
– Вам не надо идти в тюрьму. Нет, нет!
– Вот и у меня такая мысль, – я шумно выдохнула.
– Слава Богу, додумалась, наконец! Не прошло и полгода, – сказала Света, поднимаясь из-за стола. – Может, пойдём, поспим? Голова, и правда, болит.
Лешек тотчас вскочил со словами «моя дивчина», заботливо подхватил Светку под локоток, та томно закатила глазки и заохала. Я сложила сервиз и взяла коробку.
Подруга обернулась и с удивлением спросила:
– Ты чего? С собой возьмёшь?
– А что, здесь оставить? Нет уж! Воры и бандиты есть в любой стране мира. Сдадим с рук на руки, тогда и расслабимся!
– Так у Лешека добра полный дом и ничего, ещё сигнализация в придачу.
– Какое мне дело до его добра? – огрызнулась я, прихватила булочку и демонстративно удалилась. Не забыть взять рецепт у Агнешки, безумно вкусно!
