Я накинул джинсовку, и пока Герка не начал орать под окнами, поспешил к дверям.

– Миш, ты куда? – мама возникла в проёме кухни.

– Прогуляться.

– Ну, Миш. Скоро же гости придут.

– Я недолго.

Герка стоял у подъезда, щелкал семечки. Серый классический костюм болтался на его тощем теле, как парусиновый мешок, а шестиугольная кепка слегка прикрывала подбитый левый глаз.

– О, здорова, мужик! А я как раз к тебе, – шлёпнул Герка меня по плечу и плюнул в сторону, – Как сам?

Я пожал ему руку.

– Нормально. Слушай, у матери день рождения сегодня. Мне нужен подарок. Только хороший, не ерунду какую-нибудь. Ты же знаешь, где можно достать что-нибудь ценное?

Я понимал, что достойная вещь стоит дорого. Но откуда у подростка восьмидесятых, живущего с матерью-одиночкой, могли быть деньги? У меня был только Герка, и он точно знал, где можно их взять.

– Ты имеешь в виду, украсть что-нибудь ценное? – Аристократ посмотрел на меня исподлобья, расплылся в лукавой улыбке и нервно потёр кончик носа. – Да, Мишаня?

Я пожал плечами.

– Погнали на рынок!

Мы шли вдоль кленовой аллеи молча. Аристократ семенил по треснувшему асфальту и часто оборачивался, будто проверял, не следят ли за нами. Я двигался за ним и тоже на всякий случай осматривался. На рынке было немноголюдно. По правую сторону шла торговля арбузами и дынями, розовыми помидорами и разноцветным виноградом. А вот по левую, на “барахолке” у самого забора, торговцев было немного, да и товара тоже. Две грустные женщины с вязаными ковриками, носками и варежками. И сухонькая улыбчивая бабуля с длинными седыми волосами в причудливой чёрной тюбетейке на макушке. На её картонном прилавке лежали какие-то совсем старые вещи.

– Смотри и учись, Мишаня!

Аристократ танцующей походкой двинулся вперёд.

– Доброго денёчка, Диляра Абдулна! – игриво произнёс Герка, – Как торговля?

Старушка сначала растерялась, а потом, видимо, вспомнила Аристократа, он постоянно болтался на рынке.

– Герасим Валентинович! Здравствуй!Торговля не радует, улым, – покачала она головой. – Только тюбетейку взяли.

Брать у неё и правда было нечего. Книги с потрёпанным переплётом, старинная глиняная посуда и другой хлам. Пожалуй, единственное, что привлекло моё внимание, – деревянная шкатулка. Я покрутил её в руках, рассматривая узорчатые бока, а когда открыл, обнаружил внутри серьги.

По моему застывшему взгляду Герка сразу всё понял.

– Слушай, Абдулна, а расскажи-ка мне про эту красоту, – он взял одну из книжек торговки и раскрыл её.

– Хороший выбор, улым. Это очень грустная легенда о потере любимого человека…

Диляра Абдулловна начала рассказывать о героях книги, а Герка подмигнул мне и кивнул в сторону шкатулки. По его губам я прочитал одно слово: "Бери."

Я застыл.

Внутри всё сжалось от страха, ведь для меня это было впервые. Сделав глубокий вдох, я покрутил головой. Убедился, что на меня никто не смотрит, и аккуратно вытащил украшение из шкатулки, сунул в карман. Пока Герка отвлекал старушку, ноги сами уводили меня с рынка. Свернув за угол, я побежал через парк в сторону песчаного карьера. Сердце грохотало в ушах, в глазах щипало. Дыхание перекрывало, а руки дрожали.

Остановившись у карьера, я сел на землю и попытался отдышаться.

Вскоре появился Герка.

– Блин, я тебя у дома искал, а ты здесь. Ну что? С почином, Мишань. Дай, хоть гляну?

Он ухватил серьги двумя пальцами и поднял украшение в воздух. Тонкие серебряные нити с причудливыми цветами на конце слегка подрагивали от ветра. В каждом лепестке сидел тёмно-алый камень и ярко переливался на солнце. Волшебные!

– Вот это улов! – Аристократ с завистью выдохнул, а глаза его сверкнули. – Вот это я понимаю, мамке подарок отхватил!

В этот момент тревога заползла под мою фланелевую рубашку, и мне стало не по себе.

– Да не ссы, ты, – словно прочитал мои мысли Герка. – Абдулна – старая коряга, я уверен, даже и не вспомнит! А вот мамка твоя точно всю жизнь восторгаться будет.

***

Дома я появился в обед. Гостей ещё не было, но стол уже был накрыт. Мама стояла у зеркала в красивом изумрудном платье. Увидев меня в отражении, она повернулась, а я протянул ладонь, на которой лежали серёжки.

Я подозревал, что сейчас начнётся.

– Что это?! Откуда? Где ты взял?

– Мам, успокойся, так и думал. – сделав невозмутимый вид, я продолжил: – Заработал. Правда! Разгружали с Геркой машины на рынке по вечерам. Газеты продавали. Ты ещё спрашивала, где мы постоянно пропадаем. Вот. Ходили подзаработать. Откладывал почти три месяца. Купил их у бабуси одной на “барахолке”.

Я сказал всё слово в слово, как учил Аристократ.

– Правда? Но… – Мама смягчила тон, – Я ведь…Я даже не знаю…Но это же твои деньги. Купил бы себе лучше что-то.

– Я хотел сделать тебе подарок! Вот. Примерь.

Сердце громко билось в моей груди.

– Ты знаешь, – Мама осторожно взяла украшение. – Это же мой любимый камень. Гранат.

Мне кажется, я тогда чуть не лопнул от гордости. Правда, где-то внутри царапало, что добыт подарок не лучшим образом, но эту мысль я старательно заглушал.

– Спасибо, Миш.

Мама вдела серьги в уши, нежно поцеловала меня в мокрый лоб и улыбнулась:

– Так. Я за тортиком сбегаю, и садимся за стол. Скоро гости придут.

Мама выпорхнула из квартиры, и аромат её духов растянулся приятным шлейфом по коридору. Даже когда пришли гости, нежный цветочный запах ещё стоял в квартире. Даже ночью, когда тётя Галя и дядя Рома бегали по дворам в поиске мамы, аромат ещё ощущался. Он исчез только утром, когда дома появилась милиция.

Мужчины в форме долго выясняли у гостей, куда могла направиться мама. Оперативники спрашивали у меня, как она была одета, что говорила перед тем, как уйти. Я рассказал обо всём, кроме одного, конечно. Я промолчал про чёртовы серёжки.

Пока шли поиски, со мной поселилась ненадолго мамина подруга с работы. От школы меня освободили, да и какая могла быть учёба? Днём я болтался по дому как привидение, а ночью скулил в подушку.

Через три дня в квартире неожиданно появился отец. За все двенадцать лет я видел его раз пять, не больше, знал, что он живёт в другом городе с новой женой. И вот отец здесь, со словами утешения и странной манерой каждый раз после обращения ко мне по имени добавлять слово "сын". Зачем? Это он так себе напоминал?

– Миша, сын, ты собери все нужные вещи. На следующей неделе ты переезжаешь ко мне, во Владимир. Это пока на время поисков, – отец замялся, а потом продолжил: – Но мы все надеемся на лучшее... Ты же понимаешь, такая ситуация…

Я ничего не хотел понимать. Одна мысль преследовала меня всё время после маминого исчезновения, а когда я поделился ею с Аристократом, он серьёзно посмотрел на меня и спросил:

– Ты идиот, Мишань? Думаешь, мать пропала из-за того, что ты спёр серёжки? Её украли? Кто? Старуха Абдулна? – Герка разгладил оторвавшийся карман на своём пиджаке и закурил. – Так это значит я хорошо проворовался ещё в младенчестве, раз мои родичи сразу оба пропали.

– Но бабушка-то тоже исчезла! – крикнул я в лицо Аристократа, уже совсем не сдерживая эмоций. – Я на рынок каждый день бегаю – нет её! Нет!

– Так она к дочери в Казань собиралась уезжать, сама мне об этом говорила. Просто совпадение, Мишань. Ну чё ты?

Это был последний наш с Аристократом разговор. Вскоре я переехал к отцу. Жена его оказалась не такой уж и плохой, какими обычно бывают мачехи. Мы поладили. С Геркой я больше не виделся, в Киржач не приезжал. Маму так и не нашли. С того поворотного момента в моей жизни период "бури и натиска" как-то быстро сошел на нет. Я подтянул учёбу и хорошо окончил школу, стал много читать. Жизнь постепенно налаживалась. После института женился. Время текло без потрясений, и, казалось, я даже начал немного забывать о случившемся, пока однажды не раздался тот звонок.

***

Телефон задребезжал в два часа ночи в субботу. Нащупав рукой тумбочку в темноте, а потом и сам аппарат, я снял трубку.

– Мишань, здорова, – раздался знакомый голос. Я вздрогнул. – Узнал? Это Гера. Ну, Аристократ. Помнишь?

– Д-да, – сухо ответил я.

– Я чё тебе звоню. Я ведь сейчас опером работаю у нас в Киржаче…

Опером? Герка? Даже смешно, ей-богу.

– Так вот, Мишань. Тут мать твоя нашлась. Кажется.

Я вскочил с кровати. Виски сжало, а дыхание перехватило.

– Она жива?

– Да. Приезжай. Тут такое дело странное…

***

Киржач практически не изменился. За десять лет я ни разу не возвращался сюда, но узнал каждую улицу и дом. Даже милиция осталась на том же месте, серый двухэтажный дом на углу Вознесенской и Серёгина. А вот Герка вытянулся, посерьёзнел, но в движениях и быстрых взглядах, которые он кидал, виделся мне всё тот же Аристократ. Когда я застыл в проёме его кабинета, он ехидно улыбнулся и кивнул.

– Здорова, мужик! Заходи, чего встал?

Я вошёл в пыльную и неопрятную комнату, боковым зрением увидел женский силуэт. Медленно повернул голову и замер. Да, это была она. Сидела на стуле и держала в руках картонную коробку. Внутри всё обожгло жаром, а в спину толкнула тяжёлая рука прошлого. Ноги, словно ватные, согнулись, и я упал. Туда, где мне двенадцать лет. Туда, где всё это произошло. Туда, где по моей глупости исчез самый дорогой человек в жизни.

– Мама…

Она молчала.

Я попытался её обнять, но она закрылась рукой. Посмотрел в её глаза, а а ответ увидел испуганный взгляд. Мама вжалась в стул и пыталась отодвинуться к стене. Я непонимающе посмотрел на Герку, тот с интересом наблюдал за нами. Потом я вновь перевёл взгляд на маму и ужаснулся! От шока я даже не сразу понял, кто передо мной. Зелёное платье, проклятые серёжки в ушах и торт в руках. Не может быть! Я попятился в сторону двери. Это невероятно! Мама была такой же, как и десять лет назад: та же одежда, та же причёска и те же тридцать лет, что исполнились ей в день исчезновения.

– Это розыгрыш какой-то? – я растерянно глянул на Аристократа.

– Если бы, Мишань, – самодовольно ответил Герка, – Сам офигел.

Он закурил.

– Пришла вчера в квартиру, где вы раньше жили, а там уже новые хозяева. Она тебя искала, истерила у них там. В итоге милицию вызвали. Вот привезли её ночью. Я тебе сразу и набрал. Благо у вас фамилия редкая, быстро по базе нашёл.

Мама молча слушала наш разговор и испуганно переводила взгляд с Герки на меня, нервно сжимая пальцами коробку с тортом.

Я затряс руками.

– Но как такое возможно?! Бред какой-то…

– Ну, бред не бред, как видишь, всё перед тобой. Самое странное, Абдулна вернулась в Киржач, прикинь? Пару дней назад её на рынке встретил. Опять торгует.

Аристократ вытянул указательный палец вверх и с ухмылкой произнёс:

– Совпадение? Не думаю.

Эмоции переполняли меня. В голове всё смешалось: и чувство радости, и непонимание происходящего. Я глупо таращился на маму. Она не узнавала меня – и это было естественно.

– Наталья Ивановна утверждает, что она сегодня… Подчёркиваю: сегодня днём... пошла в магазин за тортом, а когда вышла, тут же направилась домой. Но дверь была другой, и люди в квартире, соответственно, проживали ей совсем не знакомые. В общем: для неё прошло десять минут, для нас десять лет. Как тебе такое?! – Аристократ сжал губы и развёл руки в сторону.

– Такое чувство, что тебя это не удивляет.

– Мишаня, я работаю здесь всего два года после армейки, и поверь, за это время чего только не насмотрелся. Меня мало что может удивить в нашем Киржаче.

Я вытащил из внутреннего кармана куртки паспорт, раскрыл его на второй странице и протянул маме. Она недоверчиво глянула, а потом прошептала:

– Это невозможно…

– Согласен, мам. Кажется я знаю, куда нам нужно ехать, чтобы всё выяснить.

***

Тяжело опираясь на клюку и волоча за собой тележку, сгорбленная старушка в чёрной тюбетейке степенно шла вдоль дороги, ведущей к рынку.

– Диляра Абдулловна! – Это имя врезалось в память на всю жизнь. – Подождите!

Я вышел из машины.

Бабушка медленно повернулась в мою сторону и немного нагнулась вперёд, чтобы рассмотреть. Прищурилась.

– А, это ты, – пренебрежительно ответила она. Торговка нисколько не изменилась с нашей последней встречи.

– Вы меня помните?

Она промолчала.

– Я хотел… – Почувствовав себя опять двенадцатилетним ребёнком, я опустил глаза вниз. Казалось, странно извиняться спустя десять лет, но этого точно желал мальчишка внутри меня. – Я хотел попросить прощения…

Старушка подошла ближе и покачала головой:

– В тех местах, откуда я родом, улым, вору отрубали руки. С тобой духи поступили иначе. Они забрали самые важные руки в твоей жизни.

– Я всё понял. Я понял ещё тогда. И я искал вас, правда искал, чтобы попытаться всё исправить. Боже, я же был просто глупым подростком, неужели нужно было так жестоко меня наказывать?!

– Все мы были детьми. Но у честности и порядочности нет возраста.

Я замолчал, а Диляра Абдулловна кивнула на машину.

– Это не она. Не твоя мать, – торговка раскрыла пальцы веером в воздухе и подула на них, – Это просто призрак. Лишь на время. Ты не пошёл по плохой дороге, выбрал путь света. Десять зим – твоё время искупления. Духи дали тебе шанс. Воспользуйся им – верни мне мою вещь.

На ватных ногах я дошёл до машины, открыл заднюю дверь.

– Мам, мне нужно вернуть серёжки. Я ведь и правда их тогда украл…

Диляра Абдулловна забрала украшение, повернулась ко мне спиной и медленно пошла, опираясь на деревянную клюку. Колёсики тележки громко трещали по асфальту, перекликаясь с щебетом птиц. Под эти звуки земля под ногами закачалась, и я провалился в темноту.

***

Я просыпаюсь от запаха запечённой курицы. Встаю с кровати, иду на кухню.

Мама стоит у плиты, уставшая, немного растрёпанная, и задумчиво смотрит на круглые настенные часы. На столе сверкают хрустальные салатницы и фужеры.

Я потираю глаза, беру кусочек рафинада из сахарницы и замираю.

Что за странное ощущение?

Бух. Бух. Бух. Бьётся громко под рёбрами и в висках.

Закидываю сахар в рот, смотрю на окно. Не понимаю откуда, но я точно знаю, что увижу сейчас там. Подхожу ближе.

Точно.

Соседские дети бегают по двору и радостно визжат, старики играют в домино. Тётя Маша ругает пьяного мужа.

Голову сдавливает.

Ощущение тревоги не отпускает, но я не свожу глаз с улицы. Потому что... вот оно!

Появляется Аристократ.

Бух. Бух. Бух. Где-то в животе.

– Мам?

– Да, сынок?

– У тебя такое бывает, словно… Ну как будто ощущение, что это уже было?

Мама мягко улыбается.

– Дежавю? Да, говорят, оно случается с каждым человеком. Возможно, тебе приснилось, а теперь повторяется наяву.

– Ясно. Может быть.

Я выхожу в коридор, накидываю джинсовку и надеваю кеды.

– Миш, ты куда? – Мамина стройная фигура возникает в проёме кухни.

– Прогуляться, – я сжимаю губы.

– Ну, Миш. Скоро же гости придут.

Бух. Бух. Бух. В висках.

– Я недолго.

Выхожу из дома. Герка стоит у подъезда, щелкает семечки.

– О, здорова, мужик! А я как раз к тебе, – шлёпает он меня по плечу и плюёт в сторону. – Как сам?

В голове начинают всплывать какие-то странные кадры. Незнакомая бабуся, но такое чувство, что я её знаю. Серьги с красными камнями. Отец. Его новая жена. Мама в зелёном платье… плачет.

– У меня – дежавю, – говорю я и мотаю головой, а Герка хмурится:

– Это что ещё за фигня?

А я и сам не понимаю, что за фигня происходит, и пожимаю плечами.

– У матери день рождения сегодня… – начинаю я, но тут новая картинка рисуется в голове. – Слушай, Герка, а ты никогда не хотел в милицию пойти работать?

Глаза Аристократа округляются, и он начинает громко смеяться.

– Ты, Мишаня, чего-то совсем того сегодня. Хотел на речку позвать, но лучше один, ну тебя нафиг.

Я смотрю как он уходит, чуть подпрыгивая, словно воробей, и что-то большое и тёмное, сжавшее сердце, расправляется и отпускает.

“Цветы, – думаю я, глядя на солнце, пробивающееся сквозь листву, – мне надо найти маме цветы. Точно! Она же любит васильки. А где сейчас можно найти васильки?”

Автор: Наташа Лебедевская
Оригинальная публикация ВК

На работе, в ночную смену, вся смена могла позволить себе пару тройку рюмок 40 градусов, а то и больше, больше рюмок и больше градусов, а то и вовсе чего-то разбавленного, чтобы отметить чей-то день рождения или поминки. Я в том числе был.

И вот как раз на этой работе и пришло понимание того, что всё, хватит. А началось всё с того, что очередной ночной сменой, грузчики притащили огненной. У нас некоторые грузчики работают на топливе и для них оно как обезбол т.к. уже болят руки, колени, пальцы, да и возраст вместе с алкогольным стажем давали о себе знать.

У меня что-то было с животом и я пить отказался, немного покушал. А вот все грузчики, карщик и мой напарник такой же как и я мастер смены решил выпить с остальными.

Пока я ковырял еду в контейнере все мои коллеги по работе знатно так накидывали синевы себе во рты. Наблюдая по трезвой со стороны я заметил, что с повышением количества алкоголя в гидравлике очень интересно меняются люди: повышается голос, возрастают эмоции, увеличивается количество мата, просыпается некоторое геройство, перекашиваются рты, блестят плывущие глаза, увеличивается количество споров по поводу и без повода, просыпается мастерство в чем-либо и превосходство над другими...

Ну думаю ладно, это все интересно, но нужно после обеда запускать производство (оно небольшое и запускаются линии за 3-4 минуты).

Обед кончился, я уже в цеху...и я один. Всех остальных утаскивает синева в столовой. Думаю, все люди взрослые догадаются, что нужно работать и начинаю запускать производство. Начинает всё стучать, греметь, шуметь. Понемногу из курилки повыползали грузчики, которые не стали совершать заплыв на дальнюю дистанцию.

Пока я бегал туда сюда, запускал на заявки линии, я понял, что нет карщика, 4-х грузчиков, моего напарника мастера. Я пошел наверх в столовую и вижу такую картину: мой напарник уже готовится ко сну, грузчики в усмерть, но рвутся в бой, карщик еще стоит на ногах. Говорю, что я производство запустил. Все хором поддержали эту идею и пошли в цех попутно на ходу заливая крайнюю.

Перекошенные грузчики валились с ног вместе с мешками, попутно на пищевом производстве за линией пытались подкурить сигарету. Карщик развалил несколько поддонов с мешками, почти снес опорную колонну, а также уничтожил несколько поддонов с уже готовой продукцией. Мой напарник просто забил на работу и сбросил всё на меня. (Я писал про него в предыдущем посте, это тот с кем я дружил в одну сторону). Грузчики просто оставляли линию и шли курить. Другие грузчики, которые укладывали готовую продукцию попросту не успевали складывать и все валилось с линий.

Всю ночь свистопляска и мыльный я пытался вытянуть производство как можно ближе к норме. Я за эту ночь научился водить погрузчик и складывать поддоны.

Ближе к утру более менее протрезвевшие люди выползли на линии и начали работать как ни в чем не бывало. Мол ничего не случилось. Мне никто спасибо не сказал, никто не поинтересовался как я тут вообще...

Но друзья, мы же в 21 веке живем. Камеры видеонаблюдения все видят. Разразился скандал. Лишили всю смену премии, в том числе и меня. Я был в полном шоке от такого. Самое интересное, что все считали это нормой, никто не заступился за меня и не сказал, что ДиванныйЭксперт не причем тут вообще. На зарплату это не влияло, нас лишили квартальной премии. Да и дело было уже не в деньгах.

С этих пор я перестал притрагиваться к алкоголю. Что-то снизошло на меня. У меня вызвало настолько сильное отвращение к алкоголю эта ситуация, что я уже 2 года попросту игнорирую любой градус, любую просьбу, любые приколы по этому поводу. Я искренне начал считать тех, кто любит выжрать перед телевизором дома или еще где, недалекими людьми, именно выжрать, не выпить бокал вина, а именно выжрать. Я с отвращением слушаю разговоры коллег на новой работе о том, как они могут выжрать литру, а под еще лучшую закуску и под настроение и вовсе полтора. Хотя сам таким был. Это не повод для гордости, что я ни капли в рот и весь такой чистенький, это просто констатация факта. Я не отрицаю, что я пил как лошадь и не горжусь этим, а посему спокойно говорю, что я, что вы, сдохли бы в канаве от синьки ибо это есть билет туда.

Я смотрел на все это со стороны и представлял себя вместе с ними, если бы был такой же угашенный. Нет, я веду себя адекватно и ответственно, я обычно веселый под алкоголем и очень общительный, но дело в том, что меня бы в конечном итоге поменяло и я стал бы таким же. А каждая последующая пьянка всего лишь еще один шаг к такому состоянию.

Без алкоголя в моей жизни произошли изменения в лучшую сторону. Немного поднялась самооценка. Работодателю или начальнику я могу смело возразить имея 100% основание и право на то, что он может идти в далекое пешее если будет мне, говорить про то, что мол все вы такие - не выпиваете. У меня пропала еще парочка знакомых, с которыми я мог выпить. В кармане стало еще больше лишних деньжат. Появилось больше времени на себя и семью. Я стал хорошо высыпаться. Я стал раньше приезжать домой с работы. Стал чувствовать себя бодрее, как-то свободнее что ли.

Ничего не имею против того, что люди пьют. Лично я считаю это недугом и болезнью. Пейте если это приносит вам радость или еще что. Но если ваша "радость" начинает приносить другим людям неудобства, то извольте закрыть свой спиртоприемник и ответить за это.