Первые фрагменты «Путешествия…» начали выходить в пионерском журнале «Барабан» еще в 1923–1924 годах26. Впрочем, вся повесть целиком там так и не была напечатана. Зато в том же 1924 году она была издана отдельной книгой; фрагменты текста, размещенные в «Барабане», вошли в нее без каких-либо существенных правок и изменений. Общая канва сюжета такова. Группа пионеров из Лысогорска вместе с собакой Шариком, отправляясь за город, встречает таинственную светящуюся надпись «1957». Встав на нее, герои оказываются в будущем, в 1957 году. Там они встре чают другой пионерский отряд (звено «Вечный костер»), который рассказывает им, что они оказались в будущем, где уже одержана победа революции в мировом масштабе. Гостей из прошлого знакомят с устройством нового мира, берут их в качестве гостей на общеуральский пионерский слет, где делегация из Бразилии приглашает их совершить дружественный визит. Пионеры звена «Красная звезда» принимают приглашение и обсуждают маршрут путешествия. В этот момент один из пионеров, Сережа Ступин, просыпается—оказывается, все произошедшее с ними было только сном.

Разумеется, дата 1957 год взята не случайно. Это год сорокалетия Великой Октябрьской социалистической революции. Подобный горизонт в начале 1920-х годов кажется сторонникам построения коммунистической утопии достаточно отдаленным. Нужно помнить, что все еще в ходу теория перманентной революции, которая будет официально осуждена на пленумах ЦК только в резолюции от 17 января 1925 года. Кажется, вполне можно причислить автора «Путешествия…» к ее сторонникам. Пионер из будущего Ялок Ворубас рассказывает о том, как «пламя революции перекинулось в Германию, Бельгию, Францию, Италию, Англию, Америку» (то есть революция последовательно распространяется от границ СССР). Более того, в 1929 году, например, «белорусские пионеры… доставили в осажденный фашистскими войсками Париж весьма важные документы и радиошифр».

Что же показывают пионерам звена «Красная звезда» в будущем, в счастливом 1957 году? Прежде всего читателя 1920-х годов, вероятно, привлекали необычные и яркие технические изобретения, которые станут обыденностью в будущем. Но попытаемся сосредоточиться не на описании техники грядущего, а на описании образа жизни и особенностей людей общества 1957 года, на том, в чем они были схожи и различны с людьми «настоящего». Что, например, можно сказать о пионерском быте? Как «новый быт», реализовавшись в будущем, повлиял на жизнь? Встретив одного из сверстников образца 1957 года, гости из прошлого видят в его облике только одну принципиально отличную от их собственного облика черту: его одежда излучает «голубоватый свет». В остальном вроде бы нет отличий: «у него, как и у них, на шее

был красный пионерский платок, рубашка, трусики и заспинный мешок». Последнее вообще — типичный элемент пионерского быта того времени и упоминается в тексте чуть ли не с той же частотностью, как «пионерский платок».

Позднее, правда, различия становятся более заметными. Постепенно гости из прошлого понимают, что «„светляки“ были сделаны точно из другого теста». Главное их отличие — лучшая организованность и согласованность действий: Это было видно по всему, и по тому, как они быстро и деловито все делали, и по тому, как они быстро и деловито построились, когда минут через 10 прозвучал свисток вожатого. Отличались они и лучшим физическим развитием. Когда все вместе пионеры отправляются делать утренние гимнастические упражнения и бегут купаться в речке, это становится очевидным:

…наши ребята опять убедились в превосходстве и в этом своих новых знакомых: среди «светляков» не было ни одного сутулого, горбатого, узкогрудого, а среди лысогорцев такие были.

<…> Потом ребята узнали, что не только их новые знакомые, но и все ребята, каких им только ни приходилось встречать, все они были такие же крепкие, здоровые и сильные.

Нормальной физической развитости людей будущего вообще уделяется постоянное внимание. Так, оказавшись в городе, пионеры вновь обращают внимание на то, что «не было также грязно

и бедно одетых», что «не было бледных, изможденных, сутулых и сгорбленных фигур». Кажется очевидным, что внимание к подобным деталям лишний раз подтверждает массовое присутствие

изможденных и нищих людей на улицах городов Советской России после Гражданской войны.

Но ключевые отличия между пионерами прошлого и будущего все же вовсе не физические. Характерны слова вожатого «красных звезд» Сережи Ступина, которые он произносит на пионерском съезде в городе Афу: «Мы очень хотим быть такими же, как вы, так же работать настойчиво, дружно и энергично»36. Фактически в его уста вложены главные коллективистские ориентиры, за которые Жуков так ратовал в своей работе с молодежью в 1920-е годы.

Нельзя не упомянуть и о том, что пионеры прошлого еще не полностью избавились от «суеверий и религиозных предрассудков». Так, Грише «бабушка задурила голову всякими вздорными рассказами о призраках», а отдельная глава «Долой поповские имена» посвящена тому, что пионеры принимают решения поменять свои старорежимные имена на более современные (Октябрь, Красарм, Ревмир, Спартак, Владлен, Юль). Сюжет вполне типичный для 1920-х годов, когда активно пропагандировались «красные крестины» и антирелигиозная политика постепенно набирала обороты.

В то же время сама структура пионерской жизни будущего остается у Жукова неизменной — это походы, слеты, вожатый, который должен пользоваться непререкаемым авторитетом. Остаются неизменными и многие бытовые элементы пионерской жизни: использование свиста, построение, даже наличие кличек (Профессор — у одного из пионеров 1957 года). Отдельную роль играет хоровое пение. И пионеры будущего, и пионеры прошлого все время поют. Гостей из 1923/1924 года, как свидетелей эпохи напряженной революционной борьбы, даже специально просят исполнить «Интернационал». Есть упоминание и о том, как пионеры поют «Картошку», общеизвестную в 1920-е годы скаутскую песню, перенятую пионерами.

Другое дело, что масштаб задач, стоящий перед пионерами, качественно меняется. Если в 1923–1924 годах пионеры отправляются по просьбе лесопильного завода обследовать Кайдаловский лес, чтобы установить количество древесных пород и характер присутствующих там вредителей древесины, то в 1957 году пионеры готовятся отправиться в экспедицию в Африку, где будут соревноваться за призы (эскадра подводных лодок в 200 штук, флотилия

радиолетов в 150 штук, отряд автомобилей в 250 штук)39. Соревновательный элемент играет немаловажную роль у Жукова. Выступая активным пропагандистом соревнований между школьниками, он показывает, как пионеры прошлого начинают подтягиваться, чтобы не ударить в грязь лицом перед своими потомками.

Убежденность в том, что «групповые соревнования создают заинтересованность всей группы в работе и успеваемости каждого учащегося этой группы и заинтересованность каждого в успешной работе всей группы», тоже кажется не его исключительно личным мнением, а особенностью мышления многих «активистов» эпохи 1920-х годов. При этом соревнования пока еще не вышли на общегосударственный уровень, еще не испытали мощного влияния бюрократизации. Пока еще в целом добровольные пионерские отряды вступают в соревнования друг с другом, часто пишут письма в пионерские журналы («Барабан», позднее — «Пионер» и проч.), пытаясь найти себе соперника. Только в 1929 году, с началом первой пятилетки, уже на другом уровне — в газете «Правда» — будет опубликован «Договор о социалистическом соревновании обрубщиков трубного цеха завода „Красный выборжец“», который положит начало приданию принципиально нового статуса подобным соревнованиям.

Характерно, как Жуков решает проблему взаимоотношения пионеров с семьей. В начале 1920-х годов в просоветски настроенных группах вопрос о взаимоотношениях между пионерами и семьей, как и о форме самой семьи, еще не решен однозначно. Еще продолжает существовать теория «стакана воды», а образы пионеров, противостоящих необразованным и даже преступным родителям, останутся актуальными в пионерской литературе и в более позднее время. Что касается пионеров 1923/1924 года, то об их родителях упоминаний практически не встречается. Ни о каких переживаниях от расставания с ними, естественно, речь не идет. Модель

взаимоотношений между детьми и родителями у Жукова очень напоминает модель, описанную в «Красной звезде» Богданова: дети живут отдельно от родителей в «трудовой коммуне — лагере

на склоне гор»45, хотя и могут в любое время посещать друг друга. Знакомясь с мамой Ажереса, Сережа замечает, как она похожа на его собственную маму («только лицо у мамы было всегда усталое, озабоченное»). Но это не проявление тоски о родителях — лишь демонстрация того, что в будущем обитают точно такие же люди, как и в прошлом, только более совершенные и счастливые.

В то же время к 1957 году происходит явная глобализация. Перемещения по планете легки и удобны (14-часовой перелет через Атлантический океан) — пионеры с легкостью принимают решение лететь в Бразилию или готовятся к походу в Африку. Никакой очевидной границы в мире будущего нет. И это всячески подчеркивается. При этом, с одной стороны, автор говорит о существовании Всемирного Совета Социалистических Республик, с другой — есть и отдельные «национальные» государственные образования (например, Бразильская советская социалистическая республика). Но особенно характерными кажутся элементы, отражающие развитие политической культуры, например описание всеуральского слета пионеров, который прерывается то «бурей аплодисментов», то «грохотом аплодисментов». Можно сказать, что это отражает уже формирующуюся модель поведения участников советских съездов самого разного характера.

публикации повести «Веточкины путешествуют в будущее» кажется здесь показательной.

Дело в том, что первые фрагменты этого текста напечатали сначала в 1958 году в журнале «Костер», а затем, в 1960 году, в журнале «Юный техник», то есть они были опубликованы до принятия III Программы партии в 1961 году. А вот книга была издана только в 1963 году58, уже после XXII съезда КПСС. Фрагменты текста, которые были опубликованы в журналах, существенно не были изменены; за исключением мелких нюансов, описание мира будущего осталось ровно тем же, что и прежде.

Интересно, что в повести точный год «прибытия» пионеров в будущее обозначен Световым довольно расплывчато—писатель избегает точных временных ориентиров. С одной стороны, один из героев хотел бы очутиться именно в 2000 году — «при полном коммунизме». Но, с другой стороны, указывается, что одно из мест действия, город Трех Солнц, был основан в 2000 году; присутствует упоминание о писателях, которые родились «в последних десятилетиях двадцатого века» и успели написать произведения, которые изучают школьники будущего; есть термоядерная станция столетия Октября. Выходит, что путешественники во времени оказались уже в XXI столетии, и даже не в самом его начале.

Общая канва сюжета повести такова. Два брата-пионера (Ваня и Гоша) встречают по дороге в школу волшебника, который отправляет их в будущее. Там герои идут в свою школу, знакомятся с учениками (некоторые невероятно похожи на бывших одноклассников) и узнают, как теперь выглядит учебная жизнь. Потом—полет в целях обучения в пустыню Каракумы. Затем братья

посещают изменившийся город, в том числе магазин, музей, стадион. Там они попадают в различные приключения. Наконец, Гоша, выкрав у врача специальную таблетку, приобретает невероятные математические способности, но одновременно становится очень

рассеянным и из-за болезненного состояния случайно начинает путешествовать по планете. В конце концов он попадает в аварию над пустыней (лишаясь сразу после этого чудесных математических способностей) и чуть не гибнет вместе с «китайчонком Васей». Уже в пустыне их находят и спасают от гибели. Затем братья произносят волшебные слова и возвращаются домой, в прошлое.

Даже такое беглое описание позволяет понять, насколько изменилась роль пионера. Если у Жукова пионеры самостоятельно пытаются отправиться в неосвоенную Африку, то теперь Гоша, все время нарушающий правила, сам нуждается в спасении. Хотя герои-дети и кажутся довольно самостоятельными, они регулярно прибегают к помощи взрослых. Никакого целостного пионерского отряда в сюжете повести нет. Вся жизнь детей связана именно со школьной системой59. Если у Жукова школа практически не упоминается, так что трудно понять, каково ее место в будущем мире (в начале 1920-х годов об этом еще идут бурные споры), то теперь все выстроено вокруг нее — именно туда отправляются братья, как только оказываются в будущем. Когда младший Гоша предполагает, что «может быть, и вообще-то теперь без школ обходятся?», старший Ваня безапелляционно заявляет, что «не может этого быть». Школьные оценки становятся важной темой в разговорах героев. В фрагментах повести, опубликованных в «Юном технике», есть исчезнувший в более поздней редакции эпизод, где школьник будущего Толя Бабакин, удивляясь необразованности Гоши Веточкина, сначала говорит: «Будь моя воля, я бы тебе двойку поставил». А вскоре даже решает: «Если бы я был учителем, то поставил бы тебе не двойку, а единицу». При этом даже волшебник Сергей Иванович в ответ на просьбу Гоши

переделать в дневнике двойку на пятерку признается: «Такие чудеса мне не подвластны». Роль школы, кажется, еще более усиливается тем, что дети будущего, как и в книге Жукова, живут отдельно от родителей. Единственным устойчивым маркером связи с пионерской организацией служит, скорее, часто повторяемое обещание: «Честное пионерское!» Характерны и изменения в гардеробе: вместо «серой, топорщащейся гимнастерки» совсем иная форма одежды. На детях будущего абсолютно одинаковая, но вовсе не пионерская одежда (видимо, школьная форма, пионерские галстуки при этом не упоминаются): «Мальчики были одеты в красивые светло-синие комбинезоны и белые рубашки, на девочках были голубые платья». Кроме того, вместо вещмешков все дети становятся обладателями портфелей. Взрослые также одеваются, кажется, почти одинаково:

…женщины одеты в простые, но красивые платья светлых тонов, а мужчины — в легкие и очень удобные костюмы, похожие на спортивные. Куда девались неуклюжие, сковывающие движения пиджаки? А галстуки, шляпы? Да, да. Ни шляп, ни шапок, ни кепок никто не носил.

Полностью исчезают не только хоровое пение, но и сами пионерские песни. Роль музыки полностью изменилась. Она может быть высокого или низкого качества, но дети ее слушают (на концерте в парке или по радио), а не исполняют. Есть даже эпизод с характерным  «экспериментом», который проводит новый друг Веточкиных Толя Бабакин: он ставит растениям слушать «плохую» музыку времен XX века. На вопрос возмущенного Вани Веточкина о том, где он достал эту «дрянь», Бабакин отвечает, что ему удалось отыскать старую патефонную пластинку: «конечно, и тогда была хорошая музыка», а «под такую музыку, говорят, веселились

молодые люди». Ваня уточняет: «отсталые молодые люди… стиляги». Таким образом, текст Светова косвенно подтверждает, что стиляги для пионера-школьника начала 1960-х годов вполне привычная и понятная категория. Более того, содержится даже намек на «неправильные» музыкальные пристрастия Гоши Веточкина:

Музыку братья любили по-разному. Ване нравились произведения серьезные — Чайковского, Грига, Моцарта. Веточкин-старший и сам учился играть на скрипке. Гоша, услышав серьезную

музыку по радио, пожимая плечами, говорил: «Завели симфонию! Сыграли бы что-нибудь веселенькое. На саксофоне». Он не захотел учиться музыке, но очень любил эстрадные концерты.

Важно отметить ту роль, которую в развитии сюжета играет Гоша Веточкин. Младший брат, хотя и является положительным персонажем, все время совершает неправильные поступки: то крадет у врача пилюлю, то наедается «стимулятора роста», то пытается использовать на уроке английского языка аппарат для автоматического перевода, то переедает сладостей в магазине. Важна эта «девиантная» роль Гоши еще и потому, что позволяет увидеть принципиальное отличие людей будущего в плане этического совершенства. Так, они не понимают, что значит «ездить зайцем» (не зная денег вообще), не хотят брать в магазине больше продуктов, чем им необходимо64. Гоша же, даже пытаясь сделать что-то хорошее, часто демонстрирует ту этическую пропасть, которая разделяет его и людей будущего. Когда он с благими намерениями пишет табличку: «Ломать деревья, рвать цветы и топтать газоны воспрещается» (вполне обычный для его эпохи запрет), он видит, что люди будущего просто не видят смысла в подобной надписи. Неприспособленность Гоши к жизни в счастливом будущем может даже вызвать ассоциации с конфликтом между людьми будущего и рабочим Присыпкиным в «Клопе» Владимира Маяковского. Разумеется, Гоша, в отличие от героя Маяковского, несравнимо менее испорчен и искренне стремится к идеалам общества будущего. Но параллель все же можно провести.

Наконец, именно через действия Гоши читатель узнает о потребительских слабостях гостей из прошлого. Проявляются они прежде всего в неуемном стремлении лакомиться сладостями:

Гоша любил пробовать все, начиная от варенья и кончая уксусом и перцем. Дома его так и называли: «наш дегустатор». В итоге в магазине будущего, где все можно брать бесплатно, Гоша

объедается сладостей, у него начинает болеть живот и врач в медпункте дает ему касторки65. Впрочем, даже исконный обитатель будущего Толя Бабакин не чужд лакомствам: сидя за пультом управления ракетоплана, он «с наслаждением облизывал эскимо». Сам ассортимент сладостей существенно расширяется в повести Светова по сравнению с упомянутым у Жукова. К тому же теперь лакомства не овеяны таинственностью (как далокош для пионеров звена «Красная звезда»). Это что-то, что потенциальный читатель должен любить и что должно быть ему хорошо знакомо из опыта бытовой жизни. Наряду с эскимо упоминаются халва, шоколадные конфеты, сливочное мороженое, вода с сиропом, торты и пирожные с кремом, разнообразное варенье, шоколадки.

В некотором смысле возникает конфликт между устремлениями Гоши Веточкина в сфере потребления и тем обществом будущего, в котором он оказался. Можно сказать, что младший Веточкин часто выступает носителем «потребительского» варианта восприятия коммунизма66, распространенного в советском обществе. Окружающие же постепенно прививают ему более возвышенные коммунистические идеалы и принципы, «учат» коммунизму. Характерен один из разговоров между братьями Веточкиными, когда Гоша заявляет:

Мы же при коммунизме будем жить! Так? Все, что захочешь, даром получай. Захотелось тебе, например, пирожков с вареньем — пожалуйста. Кнопку нажми: вжик! Только рот пошире открывай. А чтоб пирожки глотать, никакой науки не надо.

В ответ Ваня называет брата несознательным существом, амебой и поясняет:

Самое интересное — это все самому строить! Своими руками. А ты на готовеньком хочешь. И потом учти, в будущем люди тоже будут трудиться.

Важно, что по сравнению с повестью Жукова коренным образом меняется та коллективная общность, перед которой должны чувствовать свою ответственность герои. В «Путешествии звена „Красная звезда“ в страну чудес» это звено, пионерская организация. А в повести Светова это в первую очередь семейная общность. Солидарность Веточкиных носит отчетливо семейный характер: «Что о нас подумают? Скажут: хвастуны и обманщики эти Веточкины». Или даже: «Я стыжусь даже называться твоим братом… А ты должен извиниться перед ним». Правда, никакого серьезного наказания в мире будущего путешественникам во времени, кажется, не грозит. Обитатели XXI века даже не знают, что значит слово «штраф»: «Оно ушло из нашей жизни так же, как многие другие устаревшие слова, распространенные у людей второго тысячелетия». Стоит отметить и ответ, который Веточкины получают от обитателей будущего на вопрос о том, что делают с людьми, которые отказываются работать:

Разве человек может обойтись без работы? Труд нужен каждому, как воздух, как вода и пища. А если среди нас и появился бы такой бездельник, которому нравится сидеть сложа руки, то мы

немедленно направили бы его к врачу. Доктор проверит его умственные способности и назначит лечение.

Совсем по-другому звучит ответ на схожий вопрос в «Путешествии…»:

Ничего не могут получить, белоручки, лодыри, лежебоки. Да их теперь, впрочем, и нет. Коммунистическое воспитание с детства приучило людей к труду

В разнице этих ответов можно увидеть как смягчение нравов, произошедшее за эти годы, так и предпосылки к рождению того, что позднее назовут «карательной медициной».

Существенное внимание в книге Светова уделено вопросам переустройства мира и экологическим изменениям. Трудно даже перечислить все глобальные климатические и инженерные проекты, которые осуществлены в мире будущего: улучшен климат в полярных и умеренных широтах земного шара; Берингов пролив перегородили огромной плотиной с целой системой мощных насосов; осваиваются Каракумы; безлюдные тундры Канады и Аляски превратились в луга и пастбища68. Без сомнения, это отчетливо отражает смелые (и  безрассудные) проекты такого рода, возникавшие в СССР тех лет. Впрочем, по косвенным признакам можно заметить постепенное формирование более осторожного экологического сознания у Светова. Так, при журнальной публикации отрывков повести в 1958 году есть упоминание о том, что в будущем истребили не только всех скорпионов, тарантулов, саранчу, но и волков. В издании 1963 года автор все же не решился избавиться от животного,

занимающего столь важную экологическую нишу.

Любопытен эпизод, в котором герои говорят о проблеме государственной собственности. В самом конце повести Гоша мечтает о том, кем станет, когда вырастет. Прежде всего, он представляет, что будет рабочим на фабрике, где производят «разные вкусные вещи» (что

само по себе выглядит симптоматично). И вот тогда-то происходит его дискуссия с рассудительным Ваней Веточкиным:

— Я сделаю столько всего, что хватит угостить всех ребят с нашей улицы. Пусть приходят и едят, сколько хотят.

— Как же ты будешь всех угощать, если это не твое, а государственное?

— Ну и что же такого? Если государственное, то немножко

и мое…

На этом «тезисе» дискуссия на тему права собственности на производимый продукт обрывается.

В этом коротком эпизоде (одном из последних в книге) хорошо заметен тот наиболее фундаментальный сдвиг в восприятии коммунистического будущего, который ощутимо проявляется в повести эпохи оттепели, по сравнению с книгой 1920-х годов. И это, вероятно, не «уход» от пионерской организации в сторону школы (который понятен с точки зрения генезиса этих структур) и даже не усиление дидактического компонента в отношениях старших и младших (который стал доминирующим в советском обществе еще в сталинскую эпоху). Ключевым кажется появление того, что в книге Жукова отсутствовало практически полностью, — отчетливой демонстрации героями собственной индивидуальности (хотя коллективистские идеалы и продолжают оставаться важной чертой описания «светлого будущего»). Индивидуализм этот совсем не всегда негативно оценивается автором повести. Так, есть

эпизод обмена вещами между Малышком и Гошей (электрический фонарик на электронную машинку), и этот обмен воспринимается как норма (другой вопрос—как Гоша использует новую

вещь). Возможно ли представить нечто подобное у Жукова? Вряд ли. Есть в повести Светова и радость Гоши от обретения личной популярности и внимания окружающих, его стремление обеспечить такую же славу брату. Это совсем не то же самое, что триумфальная встреча пионерского звена в городе Афу. У Жукова героем повести выступает фактически все звено целиком, как единое целое. У Светова ситуация кардинально меняется — братья

явно отдельные персонажи, со своими интересами и пристрастиями. И, несмотря на то что слово «эгоист» в «Веточкиных» встречается десяток раз, коллективистские идеалы теперь явно не столь радикально выражены, как в эпоху 1920-х годов. Скорее, наоборот: «эгоизм» осуждается, но сама идея автономности пионеров от коллектива уже не подвергается сомнению. Речь идет о взаимодействии отдельных героев (Гоша Веточкин, Ваня Веточкин, Толя Бабакин и проч.), а коллективные акторы (такие, как выступающее почти всегда в единодушном порыве «звено» у Жукова) отсутствуют. Кажется, после десятилетий сталинской эпохи «пионерская утопия» уходит от радикального коллективизма и в ней появляются отчетливые индивидуалистические ноты.

В эпоху оттепели появляются и другие произведения, которые условно можно назвать «пионерскими утопиями». Так, в 1961 году вышла повесть автора «Королевства кривых зеркал» Виталия Губарева—«Путешествие на Утреннюю Звезду». В этой книге дети при помощи волшебника попадают на отдаленную планету, где встречаются с людьми, уже давно достигшими «Эры великой дружбы» и живущими по принципу «Кто не работает—тот не ест».

До этого, в 1957 году, была издана повесть «33 марта. 2005 год» Виталия Мелентьева, герой которой, пионер Вася Голубев, замерзнув в леднике в 1955 году, очнулся уже в 2005 году. Эта книга послужила началом целой трилогии о приключениях Юры Бойцова и Васи Голубева: в 1966 году выходит повесть «Голубые люди Розовой земли»72, а в 1970 году — «Черный свет»73. В этих книгах герои уже не путешествуют во времени, а встречаются с инопланетянами, опережающими землян в своем развитии.

Разумеется, в мире будущего, изображенном в названных выше повестях, можно найти множество самых разных деталей, отсылающих к повседневным практикам времен написания книг. Так, размороженный в 2005 году Вася Голубев вынужден заполнять анкету, указывая в ней в том числе свою национальность. При этом «регистраторша в белом халате» ведет себя довольно вызывающе. Она «сердито посмотрела» на собравшихся на консилиум в связи с чудесным оживлением героя ученых-врачей, «точно они мешали ей работать». А когда столкнулась с проблемой заполнения анкеты (поскольку Вася, хотя и родился в 1955

году, считал, что ему только 13 лет), и вовсе рассердилась: «Она думала не о Васиной судьбе, а о правильном ответе на анкетный вопрос».

Нельзя не сказать и еще об одной параллели, которая возникает при прочтении книги «Голубые люди Розовой земли». В самом конце повести главный герой Юра Бойцов узнает, что два его инопланетных ровесника и товарища по космической экспедиции — это не инопланетяне, а инопланетянки. Одна из них, Зет, заявляет, рыдая: «Я мечтал, что если ты полетишь с нами, то… то, когда ты вырастешь, мы… мы, ну, может, и не поженимся, но уж, во всяком случае, будем дружить»77. Пораженный Юра понимает, что в инопланетном языке нет разделения форм мужского и женского рода. Другой член межпланетной экспедиции, девочка Миро, добавляет: «Между прочим, об этом в какой-то степени мечтал не только Зет, но и я…» Возникает ситуация, перекликающаяся с любовной коллизией в «Красной звезде» Богданова…

Вообще описания детских влюбленностей и специфических межгендерных отношений, которых нельзя найти ни в книге Жукова, ни в книге Светова (хотя бы в силу того, что все их главные

герои — мальчики), можно обнаружить в других повестях. Так, Вася Голубев из «33 марта. 2005 год» явно неровно дышит по отношению к девочке Лене: «Лена просто красивая девочка, которая ему понравилась с первого взгляда». А в «Путешествии на Утреннюю Звезду», утешая плачущую внучку волшебника по имени Забава, один из героев повести говорит ей, что она «очень красивая». Позднее его товарищ саркастически провозглашает его «несчастным рыцарем», а Забаву — его «принцессой».

Характерно, что в некоторых повестях обнаруживается, что даже в мире будущего, наряду с достигшими коммунистического строя обществами, могут быть инопланетные цивилизации, которые при весьма развитой технологии остаются агрессивными и несправедливыми — кажется, в них царят законы капитализма. Соседями доброжелательных и благоразумных обитателей планеты Эфери Тау в книге Губарева оказываются агрессивные и безжалостные жители Сино Тау, которые при этом достигли высокого уровня технологического развития (совершают дальние космические экспедиции, владеют мощным оружием). В последней книге

трилогии Мелентьева мы также узнаем, что наряду с обитателями Розовой планеты во вселенной есть враждующие с ними жители планеты Саумпертон, которые многократно превосходят землян в технологическом отношении, и тем не менее у них царят совсем

не коммунистические порядки. Привычное для советских людей разделение на «два мира» сохраняется и в будущем.