Постмодернистское богословие или как верят в Бога философы
Скажем, вы живете в первом веке, сеете семена в поле со своим соседом. Обычный рабочий день.
Но вдруг ваш сосед падает на землю, начинает трястись, биться в конвульсиях, пускать пену изо рта.
Вы, как и любой малообразованный крестьянин первого века, подумаете, что в вашего соседа вселился бес. Потому что то, что считалось беснованием, сегодня называют приступом эпилепсии.
Крестьянин первого века использует язык, который мифологизирует событие. Он смотрит на приступ эпилепсии и видит в нем проявление злой сущности, которую именует бесом.
Современный же человек демифологизирует событие, объясняя, какие движения в мозге провоцируют приступ. После того, как мы нашли «естественную» причину приступа, бес стал не нужен. Мы его изгнали силой здравого смысла!
Получается, утверждение об одержимости - это ложь, а библейский язык предоставляет нам искаженную реальность? Я согласен, что такой вывод напрашивается. Но! Постмодернистские теологи с этим не согласятся. Верней, и согласятся, и не согласятся одновременно. А ещё верней, они скажут, что этот вопрос не имеет смысла.
И за этими голословными выкидами лежит не очередное атеистическое желание уничтожить веру в Бога, но продуманное и сложное философское обоснование.
Какое: теологи-постмодернисты строят свою теологию на утверждении о том, что язык определяет мышление.
Слова, системы падежей и грамматические структуры обязывают нас думать мир определенным образом. Не зря мы шутим, что у эскимосов есть куча слов для обозначения снега. Не знаю, увидел ли человек вещь перед тем, как придумать для неё название, но сегодня мы видим вещи благодаря тому, что у них есть названия. И тут мы разворачиваем тезис.
Язык - это аппарат для фильтрации и интерпретации фактов. Мы с лёгкостью отличим голубой от синего, когда иностранцу потребуются усилие увидитесь разницу между темным blue и светлым. Доказано, что австралийцы лучше ориентируются в пространстве, потому что они вместо привычного «право-лево» используют стороны света. Носители языка Пархан не умеют считать, так как в их языке нет числительных.
Джанни Ваттимо, католик-постмодернист, в своей книге «После христианства» пишет:
«Философы и лингвисты давно уже отвергли представление о том, что сперва мы вещи воспринимаем, и лишь затем присваиваем им имена; на самом деле, мы встречаемся с миром, уже располагая формами, словами, грамматическими структурами, на основе которых мы его упорядочиваем, иначе он предстал бы перед нами как без–видность, нерасчлененный хаос»
Если раньше мы думали, что мир является набором объектов, который мы можем все одинаково понять, то сегодня мы пришли к утверждению, что человек влияет на восприятие объектов своим языком.
Поэтому мы не можем быть уверены в том, что мир, познанный нами — это реальность в последней инстанции. Более того, постмодернисты говорят, что нам этого и не надо. Противопоставление достоверного и недостоверного - явление новое и чуждое для людей библейского периода.
Лютеранский пастор Антон Тихомиров (тоже постмодернист), упрощая идею для широкого круга читателей, пишет:
«Если мы с вами слышим какую-то историю, то нашим первым вопросом о ней, как правило, становится: «А было ли это на самом деле?». Человеку древности такой вопрос даже не пришел бы в голову, он показался бы бессмысленным: ведь важна не фактическая достоверность той или иной истории, а ее смысл, ее яркость, поучительность, воздействие на слушателей»
Поэтому утверждение об одержимости ничем не хуже утверждения об эпислепсии. Но можно возразить - одержимость подразумевает существование злых духов, а в наш век такие соображения нелепы. Но вы должны помнить, не факт, что современное понятие о существовании соответствует тому, о котором говорит Библия.
Поэтому постмодернисты и не верят в Бога как в существующую субстанцию, как в реальную сущность, существующую по ту сторону времени и пространства. Подобное представление о Боге они клеймят средневековыми байками или устаревшим наследием схоластики. Бог для них - это метафора, как и всё остальное.
Язык по своей сути метафоричен, «каждый человек произвольно связывает объект с тем или иным психическим образом или звуком; лишь только после того, как возникают общество и каста эксплуататоров, возникает также обязанность «лгать в соответствии с установленным правилом», то есть использовать в качестве единственного «соответствующего» языка метафоры господ». (Ваттимо)
Сегодня, в век мультикультур и плюрализма, когда нет единого центра, диктующего нам, какие слова мы должны использовать для обозначения реальности, исключается сама возможность какого-либо теоретического различия между языком метафорическим и языком неметафорическим.
Именно поэтому, считают постмодернисты, сегодня говорить о Боге и верить в Него вновь стало возможным.
мой тг-канал https://t.me/na_mutnon_nebe_abdula о богословии (там есть мемы)
