«Дзинь-Дзинь! Есть кто живой?», - прозвенел пустой стеклянный стакан. В ответ ему была тишина. Вот уже месяц стакан стоял пустой и без дела.
«Я, е-мае, весь пыльный стал, сколько можно??, - возмущался стакан, - Дайте сока! Дайте лимонада! Дайте хотя бы воды! Столько лет во мне плескались разные напитки. Да что там напитки, однажды, даже мороженое положили, вот это было славно, только холодно немного. А что теперь? пустота и беспросветность...
Больше всего я любил Тархун. Да и вообще лимонады, они такие бодрые, свежие, так забавно щекочут стенки их пузырьки. А Тархун он же еще и зеленый, а мне очень зеленый цвет идет и нравится. Помню один мальчишка прибегал с футбольного поля и обязательно требовал у нашей буфетчицы Любки именно Тархун и этого зеленого красавца чаще всего в меня наливали. Теплые полные пальцы Любы брали меня за бока, ставили на стол и она наполняла меня шипящим холодным напитком, я аж вздрагивал от удовольствия! Мальчишка хватал меня своей измазанной в земле ручонкой, зажимал губами мой край и жадно выпивал лимонад, а потом быстро и небрежно ставил меня на стойку и убегал. Но я никогда на него не обижался за небрежность, потому что за те секунды удовольствия, которые мне дарила наполненность Тархуном, можно было все простить. А еще мне нравилось как волновался во мне напиток, когда пацаненок жадно глотал его, в течении нескольких секунд моя нижняя стенка омывалась волной любимого зеленого лимонада и это было прекрасно!
Была у меня еще одна любимая посетительница, дама средних лет, она всегда пила только соки, каждый раз разные, но больше всего любила виноградный. Как-то меня поставили на газету и я прочел отрывок статьи в котором было сказано, что любители виноградного сока – люди жаждущие удовольствий. Я это сразу запомнил, потому что моя Машенька хоть и старалась разнообразить свой соковый рацион, все же чаще всего заказывала именно виноградный сок. Да и правильно, даже мне, простому граненому стакану, было понятно, что она жаждет удовольствий! О, как она из меня пила! Нежными длинными пальцами она охватывала меня и неторопливо подносила к трепетным губам, делала небольшой глоточек, улыбалась и также неторопливо ставила меня на стол, не убирая руки с моих боков. Я наслаждался ее прикосновениям. Иногда она заглядывала вглубь меня, словно искала какие-то ответы, особенно любила она смотреть на апельсиновый сок, наверное, из-за его яркого цвета. Она всегда пила медленно, растягивала удовольствие, а я млел в ее объятиях и всегда с таким нетерпением ждал следующего прикосновения ее губ, что готов был крутиться вокруг своей оси как волчок, лишь бы она обо мне вспомнила и сделала глоток. Но я не умел крутиться сам по себе, получалось только если кто-то придавал импульс, и мне так нравилось это кружение!
Какой-то парень однажды закрутил меня по столу, это движение было таким необычным, что я почти сразу же упал на бок и покатился, парень поймал меня, поставил на дно и снова стал раскручивать. Во второй раз получилось лучше, я даже подпрыгивал! Он несколько раз запускал меня по столу и я кружился, кружился, кружился! Иногда он закручивал меня так сильно, что я чуть не падал, было очень страшно, но все таки я смог удержаться. Хотя, признаюсь, мне нравилось катиться на боку, такой адреналин! ведь я мог запросто разбиться, столько уже было случаев, столько моих друзей таким образом лишилось жизни... Но драйф несусветный!
Долгое время я был счастлив, в меня наливали вкуснейшие напитки, меня брали теплыми руками, ко мне прикасались влажными губами, меня мыли в теплой мыльной воде. Были, конечно, и неприятные моменты, и обжигающая стенки водка, и скверный рот алкоголика, и его грубые руки, бьющие меня дном по столу. Но к этому все равно привыкаешь, без этого удовольствие от нежных рук и милых губ не было бы таким сильным. А вот то что случилось позже было пострашнее алкоголиков.
Трубочки, яркие разноцветные трубочки, через которые люди тянули из меня напитки. О, как я их ненавидел!! Кинут эту длинную дуру в меня, и все прикосновения губами достаются ей! Многие даже в руки меня не брали, стоял я на столе один одинешенек и ощущал себя недостойным прикосновений, а они наклонялись к трубочке и вытягивали из меня жизнь! Я в отчаянье хватался за последние оставшиеся мне прикосновения: когда Люба брала меня из сушки, когда посетители несли меня к столику (да и то это редко было, все норовили на поднос меня ставить), когда Вера – наша уборщица, убирала меня со стола. Но вот прикосновений губ, после моды на трубочки, я совершенно лишился. И меня это очень сильно печалило. Никто уже из меня глотками не пил, все сосали. Вы даже не представляете до чего противно, когда из тебя вытягивают напиток тонкой струйкой! Или это прелестное ощущение, когда напитки из тебя водопадом льются в рот, а оставшаяся после глотка часть волной плескается по стенкам. Или это мерзкое вибрирующее тянущее издевательство, когда из тебя высасывают жизнь и ты ничего не можешь с этим поделать, стоишь на столе как дурак, ощущаешь в себе абсолютный бриз - жидкость в тебе почти не шевелиться, но ты становишься все менее и менее наполненным. Ох, как я ненавидел эти трубочки!
А теперь вот и вовсе пустой стою. И пыльный весь, бррр. А вокруг тишина, ни звона собратьев, ни голосов посетителей, ни глупых песенок, которые Люба напевала себе под нос во время работы, да и самой Любы уже давно нет, никого нет, вокруг тишина. И я пустой, ах какой же я пустой! Были бы у меня слезы, наполнил бы себя хотя бы слезами. Я знаю они соленые и теплые, в меня как-то попала одна Машина слезинка, я чуть не перевернулся от неожиданности, такая странная капля меня прежде не смачивала... Вот наполнился бы я слезами, и не было бы мне так сухо, так пусто...
Дзинь-дзинь! Есть хоть кто-нибудь?!»
Написано 03.03.2011
