Площадь уже была переполнена людьми, звуками и запахами. Вокруг сновали лоточники, предлагавшие испробовать сладости, диковинные угощения и редкие для этих мест ягоды. Кто-то расхваливал свои пироги, кто-то заманивал к себе блеском настоящего стекла и раковин, привезенных с северных берегов. Все вокруг гомонили, тянули к себе за прилавок, чтобы показать товар и продать его праздному прохожему, нужно оно ему или нет.

Вокруг лекарского прилавка же кружили люди, будто только наш товар стоил внимания гостей города и его жителей.

Арила порхала из стороны в сторону, смеялась, рассказывала что-то одним, после переключалась на других, тут же серьезнела, наставляла, научала, снова веселела, протягивала мешочек, забирала деньги, кивала, кланялась, улыбалась и продолжала все по кругу. Причем, каждый покидал наш прилавок счастливым, довольным, немного задумчивым, но никто не уходил с пустыми руками.

Я улыбнулась тому, как спорилась торговля. Будто и вправду только мы здесь имели товар или умели по-настоящему торговать. К прочим подходили реже, долго присматривались, приценивались, но не всегда покупали. Будто торговцы сами не желали расставаться со своими сокровищами. И хотели все отвезти обратно домой.

- А вот и ты! – Арила радостно подхватила меня за руку, едва ведро коснулось земли. - Как же долго ты ходила. Деда, смени меня, я устала уже. А мы пойдем гулять. Мне надо потратить то, что заработала, иначе зачем я тут так старалась?

- И не будешь ждать до завтра? – убирая свою длинную и тонкую трубку в мешочек, уточнил Гадар и тут же бросил в сторону покупателей. - Нет, бери за эти деньги или уходи. Моя внучка себе все руки стерла пока наносила рисунок на заднюю часть зеркала. Думаешь, мы такой труд не ценим и отдадим задаром?

- Подожду, - улыбнувшись тому, как быстро дедушка влился в процесс торговли, громко ответила она и добавила. - Но угоститься чем-нибудь диковинным хочется сегодня.

- Ладно, иди, - старик махнул рукой в сторону южной красавицы. - Но сначала дай Ноуне сделать свои дела и перевести дух. Да и сама посиди немного, отдохни. Нет, если будешь брать все, тогда отдам за пять, если одну, то по две за каждую, - он тут же погрузился в торг с кем-то из жаждущих обладать нашим товаром и снова загорелся, как факел от пролитого на него масла.

Старый лекарь жил этим торгом. Тем, как руководил, расхваливал и слышал звон монет, получаемых за свои старания. Казалось, что он даже менялся в лице, его фигура молодела, а движения становились более отточенными и бодрыми. Терялась та старческая нескладность, что приходит со временем даже к славным воинам.

- У тебя еще есть здесь дела? – Арила вернула мое внимание к себе и снова ухватила за локоть.

- Напоить Юруллу нужно и перемыть горшки с блюдами, - я вылила часть воды в поильник и поставила ведро на стол, чтобы удобней было окунать в нее посуду, аккуратно составленную в стопку.

- Я помогу, - девица закатала рукава и принялась подавать, а после вытирать отдаваемую ей посуду. - Вдвоем быстрее управимся.

Ей хотелось поскорее покинуть наш угол и показать себя площади, ярмарке, гостям города, да и самой посмотреть, чем же сегодня ее будут удивлять люди.

- Как думаешь, скоморохи сегодня еще будут давать свои веселые представления? Так хочется глянуть на них, хотя бы одним глазком. Говорили, что они привели с собой полярных волков. Никогда не видела никого крупнее степных шакалов, кроме лошадей, конечно, - она зачаровано складывала посуду в корзину, мечтая о том, куда пойдет, как только мы справимся с простыми и нужными заботами. - А еще бы ягод тех взять побольше. Вкусные они были очень. И леденцы я еще не все здесь перепробовала.

- Все успеем, - коротко ответила я, ловя себя на том, что улыбаюсь ее словам и желаниям.

Арила снова стала девочкой, младшей сестрой, мечтающей о новой кукле, которая никогда не затмит ее своей красотой, сладком угощении и невероятных зрелищах, которые нельзя объяснить словами. И для всего этого нужно приложить немного усилий, освободить свою спутницу от скучных дел и отправиться на поиски зрелищ.

- Пошли, наконец, пока дедушка в заботах, - оглядев аккуратно сложенную в корзину посуду, нетерпеливо дернула она меня за рукав. - Все до нас расхватают и разберут. Как тогда торговаться-то буду?

Я вновь улыбнулась ее детскому задору и кивнула, последовав за девицей, уже погрузившейся в предвкушение настоящей ярмарки.

Север все же накладывал большой отпечаток на то, как проходили дни большой торговли в стенах Славгорода. Здесь не было шумно, и люди не сновали в самых невероятных нарядах – сдержанность виднелась во всем даже среди южных гостей, приехавших сюда продать или купить.

За прилавками так же кричали, расхваливая свой товар, так же зазывали и заигрывали с зазевавшимися девицами, чтобы привлечь их внимание. Делали все с задором, с искрой, иногда слагая слова в стихи, чтобы было благозвучней, а кто-то даже распевал, вызывая улыбки прохожих. Но все это было куда спокойней, чем в самый обычный день в Саррунде. Не было той суеты и спешки, не было того настоятельного пихания «свежей» рыбы в лицо, а то и нос, чтобы доказать всю ее прелесть и аромат. Не было толкотни, подхватывающей в начале ряда и не отпускающей до самого его окончания.

Север все же диктовал сдержанность и покой, а не ярые крики и пляски вокруг своего прилавка. И почему-то именно здесь, а не в южном городе, где каждый день – это одна большая ярмарка – люди вели себя осторожней. Они поглядывали на покупателей и продавцов, ожидая от них подвоха или обмана, непроизвольно касались кошеля, если кто-то слишком близко прошел, а то и пробежал мимо, и просто сторонились тех, кто казался им странным. Сдержанность, размеренность и осторожность правили ярмаркой, но не задор, что может подхватить и заставить забыться в пылу торга или зрелища, устроенного бродячими артистами.

И мы выделялись из этого общего размеренного потока покупателей и продавцов. Арила порхала от прилавка к прилавку, разглядывала товар, куксилась, иногда поджимала губы, когда прицокивала, когда хлопала глазами, а когда разворачивалась на пятках и уходила прочь, изображая оскорбленную невинность. Она была лучше и талантливей любого скомороха, что встречался нам что в южном, что в срединном городе. Ей удавалось быть разной и меняться в одно-единственное мгновение, путая и смущая людей, заставляя их уступать, даже если прежде у них не было такого намерения.

Потому-то торговцы часто возвращали ее, от души проругавшись до этого, и соглашались на условия, что предлагала южная красавица.

Несмотря на обещание, данное Гадару, еще на полдороги к концу ярмарочных рядов я обросла небольшими узелками и корзинами, полными всякой диковинной снеди и мелкого товара, что Арила смогла сторговать почти за бесценок. Но ей этого было недостаточно, она все шла и шла вперед, разглядывая новые лотки и самих торговцев, будто прежде не встречала смуглокожих, бледных или желтых от солнца людей.

И наблюдать за ней было столь дорогим моему сердцу удовольствием, что я не могла отказать ей в прогулке вдоль рядов, чтобы сдержать обещание, что она дала дедушке. Одним тюком больше, одним меньше. Не думаю, что Юрулла почувствует разницу.

- Постой здесь, - Арила вручила мне кулек с засахаренной ягодой и побежала дальше, оглядываясь на меня, проверяя – не иду ли я следом.

Что-то привлекло ее внимание или смутило настолько сильно, что она решила проверить это одна – без моего участия. Возможно, там я буду только мешать. Или не позволю получить хорошую цену. А может, ей нужно сделать что-то девичье, чего я могу и не понять?

Беспокойство сменилось улыбкой и уверенностью, что внучка старого воина, слава о котором ушла даже далеко на север, сама сможет постоять за себя. Если бы была такая необходимость, она не оставила бы меня посреди ярмарки с покупками и кульком сладкого угощения.

Людской поток становился плотнее, хоть Солнце давно переступило зенит и начало устало клониться к западному горизонту. Будто только сейчас начинается настоящий день, когда все возьмутся за работу. И торговля начинала оживать. Люди чаще останавливались у прилавков, заводили торг, уходили, покупали, продавали, вели праздные беседы со старыми знакомыми. Лоточники вынесли новую порцию свежей снеди – повсюду пахло пирогами, едва покинувшими печь, хлебом, квасом, только что разлитым по кружкам, и мясом, успевшим лишь слега подрумянить бока.

И я была в центре этой круговерти, но все же не была ее частью. А скорее глядела на все со стороны, не примеряя на себя.

Вот пробежал мальчишка с кульком, полным леденцов, вот женщина довольно повесила себе на грудь яркие бусы из речного жемчуга и капель выкрашенной в красный смолы, вот торговец незаметно развел хмельной мед водой, чтобы продать его побольше. Ушлые и честные, нуждающиеся и праздные – люди бродили по ярмарке, преследуя свои цели и ожидая, что они сами придут к ним.

- Держи, - вырвала меня из этой кущи событий Арила и протянула что-то, сжатое в кулаке. - Нашла для тебя подходящий подарок.

Я удивленно выставила вперед ладонь и почувствовала, как что-то теплое, шероховатое легло в нее.

Южная красавица убрала свою руку и открыла моему взору небольшую резную фигурку лисы с отверстием, чтобы вставить туда шнурок. Эти борозды и манеру обработки дерева я узнала бы среди множества других. Аккуратные штрихи создавали настоящую шерсть – взъерошенную, объемную, пушистую. А глаза глядели так глубоко, будто и вправду изучали своего нового хозяина.

- Она на меня смотрела так, что я не удержалась. Да и о тебе подумалось сразу. Ты ведь уже на двух языках лиса, тебе точно нужен свой настоящий защитник. И теперь он у тебя есть.

Арила ловко продела в фигурку шнурок, оглядела результат своей работы и привстала на цыпочки, чтобы повесить ее мне на шею. Я растерянно пригнулась, почувствовала приятное тепло шнура на шее и выпрямилась, ощущая легкую тяжесть на груди – лиса легла на нее так ровно и ладно, будто здесь всегда и было ее место. И даже змей, живущий на мече, что прошел со мной и волков, и воду, и южную Степь, не стал обжигать кожу недовольством от такого соседства.

- Благодарствую, - не зная, что еще и сказать на такой подарок, лишь и смогла произнести я, а после небольшой заминки и широкой, доброй улыбки Арилы добавила. - Где ты его нашла?

- Это такая удивительная история, - всплеснув руками, начала она. - Я сейчас побежала за леденцами, которые мне так приглянулись еще вчера. а ты ведь помнишь, что тот торгаш был не так уж и охотлив до уступок. Если бы увидел тебя, так вообще б ничего не продал. Пугливый тут все ж таки народец живет. И тут прямо под ноги ко мне что-то прикатилось. И остановилось, едва я ногу занесла. Ну, дедушка всегда учил осторожности и внимательности, вот я и успела отскочить, не наступив на небольшой деревянный мячик. Да такой красивый, что глаз не оторвать – резной, с каймой из странных узоров по всей ширине. В общем, взяла его в руки и только принялась разглядывать, как заметила прилавок. А там таких игрушек, - Арила развела руки, будто желая показать размер отреза, что ей хочется купить на новый халат. - Весь стол заставлен. И такие они ладные, красивые, живые, что я не удержалась. И торговец такой добрый оказался, даром, что похож на старого медведя, за возвращение мячика поблагодарил и предложил купить что-нибудь за бесценок. А мне лисичка сразу и приглянулась, так она на тебя похожа.

- На медведя? – обеспокоенно уточнила я.

- Да, - удивленно подтвердила южная красавица. - Старого северного медведя. Я таких на картинках видела.

- Можешь показать, где ты их повстречала? – рука непроизвольно коснулась лисы, а глаза принялись искать знакомые лица.

- Конечно, - Арила пожала плечами и направилась вперед. - Не понравилось? Так и скажи, вернем и выберем другую фигурку. Что будет тебе больше по душе. У этого торговца все красивое, что-нибудь да приглянется.

- Нет, лиса мне впору. Ей здесь будет хорошо, - аккуратно погладив фигурку, возразила я и продолжила выискивать прилавок с деревянными игрушками и оберегами. - А кто был там еще?

- Не обратила внимания, кто-то сидел поодаль, но меня захватили игрушки. Да! – молодуха остановилась, покопалась в кошеле, спрятанном в складках своего халата, и достала оттуда небольшой деревянный кругляш. - Я даже дедушке оберег купила. Там что-то высечено, торговец сказал, что это символ благополучия.

Я поглядела на крутящийся в руках Арилы кулон и всмотрелась в обережную руну. У нее было много значений. Оттого все, кто работал руками, ставил ее – на одежде с изнанки, где никто не увидит, на детской посуде, из которой всегда едят, даже на крыльце дома, но подальше от чужих глаз. Это было не только благополучие (хотя объединить весь смысл до одного слова было правильным решением) это было здоровье, покой, добрый сосед и крепкая семья. А обереги с ней, особенно те, что делал мой брат, защищали от злого глаза, от Темных богов и их происков, от кривых языков и черной зависти. Старый лекарь защитил себя от этого, уехав подальше от города, но все же к нему приходило много раненных и обозленных на мир людей. От них этот оберег тоже защищал.

Я утвердительно кивнула, не объясняя всей глубины и важности символа, выбранного внучкой – слишком долго и много говорить. Пусть просто будет благополучием.

Арила улыбнулась мне в ответ, будто прочитав все мысли и рассуждения, что всплыли в моей голове после взгляда на оберег и руну.

- Нам туда, – ее свободная рука махнула куда-то вдаль, а деревянный кругляш вернулся в кошель – подальше от чужих глаз. - Там он торгует.

Я лишь послушно кивнула и последовала за внучкой лекаря, больше не задавая вопросов и внимательно глядя по сторонам. Все же время сильно изменило меня. Нескладная прежде девица с сильными руками и облаченная в материнскую рубаху, что затыкалась за пояс для удобства в моменты крайней необходимости, превратилась в такого же нескладного, да еще и несмышленого юнца. Хотя это и не мешало мне отличаться силой, спокойствием и ловкостью, которая уже не раз выручала нас в пути. К тому же теперь все поглядывали на меня не с насмешкой, а с опаской. Пусть рубаха скрывала не только шрамы, но и силу, только глаза и выражение лица говорили всякому, что лучше обойти нас стороной.

Тюки и корзины не оттягивали мне рук. Оттого, забывая, что мы не в Саррунде, я иногда аккуратно отодвигала людей, не побоявшихся подойти к нам поближе, или забывшихся в пылу торга, сделавших шаг в сторону хрупкой южной красавицы. Вспомнилось, как внимательно и осторожно нужно ходить по базару в степном городе, где любой прохожий может тихо срезать кошель с пояса или вытянуть заветные покупки, с таким трудом выторгованные у продавца.

И все же это не мешало мне смотреть вдаль в поисках до боли знакомых фигурок, вырезанных из дерева и бережно разложенных по прилавку. Это не внушало мне уверенности в том, что торговцы, стоящие по ту сторону стола, не узнают меня и не начнут задавать вопросы, а то и осуждать за свои проступки.

Да и дать сейчас мне было им нечего. Лишь хотелось убедиться, что появление в семье Велимира сделало их жизнь спокойней и счастливей. Как и мой уход.

- Вот они! – Арила вырвала меня из размышлений и озираний по сторонам в поисках опасности, пройдох и знакомых лиц.

Она слегка припрыгнула и было направилась в сторону заветного стола. Но я успела положить руку ей на плечо, остановив от последующих шагов.

- Ты не пойдешь туда?

Я лишь отрицательно покачала головой, отошла в сторону, чтобы не мешать общему потоку зевак и прохожих, и печально улыбнулась.

Он постарел за эти лето и зиму. Голову припорошил седой снежок. И если прежде его нити лишь угадывались в бороде и косе, перевязанной кожаным ремешком, то теперь его было больше, чем темно-русых прядей, нежелающих лежать ровно. Он все еще казался нелюдимом, молчаливо наблюдающим за происходящим со стороны. Все еще смотрел немного исподлобья и оглядывал каждого, будто ожидая подвоха.

Но глаза уже потухли, словно выцвели от яркого солнца, да и морщинки, что появлялись при легкой улыбке, изрисовывали лицо неаккуратным узором. Время оказалось нещадным над старым, но сильным кузнецом. Оно оставило ему лишь вид медведя, о котором сказала Арила, но те, кто знал его прежде, не нашел бы в нем ничего от прежнего знатного мастера, известного на несколько деревень во все стороны.

- Ты его знаешь? – Арила дернула меня за рукав в надежде получить хоть какой-то ответ.

Я молча кивнула и продолжила разглядывать прилавок, отца и, надеясь, что увижу тех, кто пришел в славный срединный город вместе с ним.

У его стола было оживленно, пусть и не так людно, как у нас. Но этого было достаточно, чтобы распродать все игрушки брата за один день. Да и осталось не так уж и много. Хотя к деревянным оберегам, вырезанным Алешкой, прибавились и расписные блюдца. Издалека узоры разглядеть было тяжело, но цвета и линии все же вызывали добрую улыбку.

Видать, с появлением Велимира Куля стала больше участвовать в жизни семьи и перестала рисовать только на стенах избы, да поле, где все в итоге затопчут коровы. Она всегда любила расписывать дощечки, забывая обо всем вокруг. Погружалась куда-то далеко, где не нужно отвечать на странные вопросы или общаться со мной, сурово глядящей на весь мир, а не только на ее рисунки.

Их тоже хватали с удовольствием. Иногда забывая даже торговаться. Что вызывало скромную улыбку на лице моей сестры, подошедшей в какой-то неуловимый момент к отцу и разложившей на столе еще пару блюдец взамен проданных.

- А это? – поинтересовалась южная красавица, стараясь не мешать мне рассматривать прилавок издалека.

- Сестра, - только и ответила я, сменив улыбку с печальной на добрую, ласковую, будто глянула на Арилу в момент ее самого большого счастья.

Она молча кивнула и продолжила смотреть на все происходящее, лишь прихватив меня за локоть, как дорогого сердцу молодца.

Там было счастье и любовь. Мир царил между отцом и дочерью. Она улыбалась покупателям, отец складывал все в мешочки и отдавал, принимая деньги. Они слажено трудились, освобождая стол от товара и прикармливая увеличивающийся в боках кошель.

Это было правильно настолько, что мне не было там места. Они были счастливы. У них все было хорошо. А большего мне и не надо было.

- У тебя очень добрая семья, - заметила внучка лекаря, прочитав мою улыбку и взгляд.

Я лишь кивнула и развернулась, чтобы отправиться прочь. Наша прогулка должна завершиться на этом. Достаточно того, что у них все хорошо, что они живут своей жизнью и мой уход подарил им возможность расправить плечи, а не огладываться и виновато улыбаться за меня окружающим.

- Пора назад, - только и заметила я, спокойно направившись в сторону, где мы расположили свой товар и оставили ответственным за него лишь одного старого лекаря.

Арила молча кивнула и, не задавая лишних вопросов, последовала за мной, давая мне возможность насладиться мыслью, что у моей семьи все хорошо. Что я могу продолжить свои поиски и пока оставить их жить в покое, полученном в награду за свое терпение.

Люди исчезли, а вместе с ними и шум, толчки, ароматы съестного товара. Все вокруг превратилось в одно большое смазанное пятно, в котором души было меньше, чем в пеньке от срубленного старого дерева. Я осталась одна в этом городе, наедине с улыбкой и чувством полного покоя. Мой шаг в пустоту, в пропасть, то, за что я себя корила последнюю зиму – было не зря.

Они стали жить. Стали улыбаться. Стали наслаждаться тем, что имеют. Они не боятся глядеть в глаза другим. Не боятся говорить о происхождении товара, что возят на ярмарки и не стесняются гордо показывать дочь, облаченную в сарафан жены и прикрывающую волос легким, светлым платком с узором из ярких цветов. Их не стало меньше. Их осталось столько же.

Я просто выменяла у Светлых богов им лучшего помощника, чем был. И оттого сейчас на душе стало покойно. Груз не просто свалился с моего сердца, он улетел в ту же пропасть, что и я когда-то, а там внизу его подхватил сильный поток скромного, на первый взгляд, ручья и понес подальше от того места, где ему больше не должно быть.

Лишь глянув на них со стороны, полюбовавшись повзрослевшей Акулиной, ставшей настоящей женой и женщиной – улыбчивой, хозяйственной, спорой. Увидев отца, постаревшего, но уверенного все еще в своих силах, окруженного теми, кто его любит и дорожит им. Да и просто повидав родных, пусть и со стороны, не здороваясь, не оказывая должного уважения, как тать, но все же зная теперь, что все там хорошо, я могла поднять и свою голову. Могла позабыть про вину, про беспокойство об оставленной деревне и семье, и продолжить поиски ответов на свои вопросы. Чтобы когда-нибудь вернуться и помочь тем, перед кем я в долгу.

Но это внезапно нахлынувшее чувство легкости не помешало мне вовремя схватить за руку мальца, пробегавшего слишком близко к нам и попытавшегося прихватить то, что ему не принадлежит.

- Оставь его, - равнодушно бросила мне Арила. - Он и так уже наказан. С такой неловкостью и нерасторопностью, ему на обед себе не заработать.

Я лишь кивнула и опустила неудачливого воришку на землю, наблюдая за тем, как он растирает руку, которую все это время пытался вырвать из моей хватки, болтая ногами, повисшими на три пальца над землей. Он не стал убегать от нас, едва его ноги коснулись тверди. Не стал пробовать украсть что-то у нас вновь. Лишь смотрел на меня с недоумением, оторопью и легкой злостью.

- Ноуна, - окликнула меня лекарская внучка. - Пойдем. Не трать на него время. Тебе еще вчера удалось сделать достаточно добра для жителей этого города. У нас есть дела и поважнее.

Я лишь кивнула и, обойдя мальца, последовала за Арилой, более не погружаясь в раздумья настолько глубоко, чтобы потерять осторожность и внимательность.

У нашего прилавка все еще толпился народ. Хотя голоса старого лекаря слышно не было. Видать, все уже было распродано и те, кто подходил, лишь сетовал на свою невезучесть.

Завидев нас с тюками и узнав в нас помощников Гадара, кто-то загомонил, и все обернулись в нашу сторону. Казалось, мы были последней надеждой, что торговля у лекарского прилавка не прекратилась, а лишь застыла на мгновение, пока не принесут новый товар.

- Лавочка закрыта, - раздался голос Гадара из толпы и люди зашевелились, пропуская старика к нам. - Это не по вашу душу. Расходитесь уже! Если хотите трав и мазей – езжайте в Саррунду. А я сюда больше ни ногой!

В толпе послышались недовольные шепотки и ропот. Видать, они и вправду надеялись получить больше, чем у нас имелось. И это вызывало лишь довольную улыбку, которую старый лекарь пытался запрятать бородой.

- А вы чего застыли? – обратился он к нам, все еще не меняя свой наставнический и раздраженный тон. - Раз набрали чего, то несите в повозку. Не стойте истуканами. Ох, Ноуна, я ведь говорил тебе – следи за Арилой. Не давай ей столько покупать. Что мы завтра тут делать будем?

- Докупать, - весело заметила внучка и, схватив меня за локоть, побежала за прилавок.

На столе и вправду было пусто. Ни украшений, ни мазей, ни мешочков со смесями. Жители и гости Славгорода разобрали все до последней крупинки. И все равно жаждали получить что-то еще от нас. Будто старый Гадар не только лекарь, но еще и ведун, что достает из воздуха новые товары, нужные людям.

- Расходитесь! Говорю же вам – лавочка закрыта. Всем в Саррунду или к местным знахарям. А мы уезжаем из этой ледяной пещеры! – он развернулся и, расталкивая толпу, все еще не верящих в свою невезучесть, направился вслед за нами. - Где вас так долго носило? Я устал отбиваться от этих настойчивых людей. Будто у них тут своих лекарей нет, и никто им не намешает трав для настоя или не даст совет, чем лечить подорванную спину!

- Зато мы заработали достаточно, чтобы побаловать себя и купить у торговцев то, что не добирается до южной Степи, - улыбнувшись, заметила Арила и похлопала по столу рукой. - Ставь. Будем наводить порядок. А чтобы дедушка сменил свое ворчание на радость, - она порылась в кошеле и достала оттуда деревянный кругляш. - Это тебе. Торговец сказал, что руна дарит своему хозяину благополучие. И Ноуна подтвердила – так и есть. Так что теперь у тебя все должно быть хорошо. Потому прекращай на нас ворчать и помоги все разложить в повозке.

Старик внимательно оглядел оберег, перевел взгляд на меня, кивнувшую ему на немой вопрос, поджал губы, пожевав их, и все же расплылся в улыбке.

- Хорошо, сдаюсь. Угодила. Озаботилась о старом, беззащитном дедушке, - он надел на шею оберег и гордо поднял голову, будто получил самую ценную награду, а не деревянный блинчик с нанесенной руной. - Ладно. Давай со всем приберемся и возвращаемся к Алдуру. Надо хорошенько отдохнуть перед торгом.

На его лице заиграла блаженная улыбка. То ли подарок внучки и вправду задобрил старика, то ли мысли о предстоящем торге, который больше походит на словесный бой, норовящий перейти в кулачный, так подняли ему настроение. Но теперь он сам стремился все поскорее убрать в повозку и отправиться в Северную рощу, чтобы насладиться отличным медом и угощением, приготовленным хозяйкой корчмы специально для него.

Мы покинули людную площадь и погрузились в покой жилых улочек, все еще хранящих ночную прохладу.

Стены обдавали морозцем, несвойственным летним дням. И оттого хотелось поскорее добраться до означенного места, ступить на теплую землю постоялого двора и насладиться днем, а не мрачными проулками славного города.

И все же камень был недостаточной причиной, чтобы остаться в повозке или составить компанию старому лекарю на козлах. Я продолжила идти рядом, подхватив Юруллу за узду, чтобы кобылка чувствовала, что она не одинока на этой холодной и безжизненной улице.

Здесь и вправду не было ни одной живой души – даже собаки и кошки попрятались в домах и задних дворах, выискивая места потеплее. А люд разбежался по своим делам и на ярмарку, чтобы поглазеть на представления скоморохов или побаловать себя торгом.

Оттого, наверное, резкое ржание и мужские чертыхания не просто разорвали эту тишину, нарушаемую лишь цокотом копыт, но вырвали нас из своих раздумий, погрузивших в мерный ход даже старого лекаря, который всегда был начеку.

Я положила тяжелую ладонь на морду Юруллы и остановилась, преграждая ей путь своей спиной. Шум и мужские голоса больше походили на борьбу, чем на обычные хлопоты. Потому прежде, чем отправиться по дороге дальше, стоило проверить, что же там произошло. И либо помочь животному, либо мужикам, которые все еще ругались на чем свет стоит

- Глупая скотина! И зачем нам этот мерин, когда его ни оседлать, ни новикам отдать? – за поворотом двое молодых, но здоровых дружинника пытались утихомирить или побороть строптивого жеребца, который не желал подчиняться двум разозленным молодцам. - Держи его крепче, если не хочешь взлететь выше крыш. Не смотри, что он такой тощий, силищи в нем, не меньше, чем в моем Бадуре.

- А зачем держать в конюшне мерина, который никого не слушает? – уточнил второй, стараясь не выпускать из рук узду.

- У Лиха спроси – на кой нам такая скотина. Мне для него даже горсти овса жалко было б. А он все с ним возится.

Я улыбнулась и скрестила руки на груди, продолжая наблюдать за тем, как два ладных молодца пытаются совладать с моим Перунчиком. Мало того, что они чихвостили его на чем свет стоит, так еще и пытались увести куда-то силой. Мой братишка всегда отличался умом и просто так за чужаком не пойдет никуда. А тут их еще и двое. Озлобленных и сильных. Я б на его месте тоже никуда не пошла и строптивилась, как могла.