Навоз, как средство от простуды (хроники пандемии) – Часть 48
Незаметно подкралась осень. Парк в имении Троекурова пожелтел и осыпался сухой, ломкой листвой. Поля опустели, жизнь в соседних деревнях постепенно замирала.
Еще в начале 2000-х, построив усадьбу, Троекуров-Филькенштейн решил прикупить окружающие земли бывшего колхоза. Сделать это было не трудно – тогда все продавалось за взятки местным чиновникам. Только вот к земле прилагались три деревни: Терпилово, Погорелово и Челобитьево вместе с селянами. Вначале Троекуров хотел выселить деревенских из купленных угодий, но потом передумал. Граф восстановил колхоз, назвав его «сельской общиной», отобрал у крестьян паспорта и заставил вспахать и засеять заброшенные поля. Урожай Троекуров продавал на рынках Москвы, а крепостным платил ермолайками. Таким образом, историческая справедливость, как ее представлял себе Троекуров, была восстановлена, и имение графа вернулось в дореформенный, крепостной период.
Деревенские, после разрухи распада колхозного строя, были даже рады вернуться к труду и «социалистическому соревнованию», которое Троекуров все же сохранил. А воровать с барских полей было даже удобнее, чем с колхозных. Как и 150 лет назад местные крестьяне оставались ленивыми, вороватыми и завистливыми. Подробности можно найти у Тургенева, а наша правдивая повесть совсем о другом.
Кроме продукции сельского хозяйства Троекуров забирал из деревень красных девок для своего двора. Графская дворня жила отдельно, занимаясь домом, конюшней, псарней и прочим приусадебным хозяйством. Для охраны всего этого добра граф нанял донских казаков, славившихся почитанием бога, традиций и особой свирепостью.
Когда Троекуров занемог после сеанса гальванизации потенции, дела в хозяйстве зашатались. Бывший мажордом Прохор, хоть и избранный главой поселения, авторитетом у дворни не пользовался. Дорвавшись до власти, Его Высокородие много воровали и пользовались служебным положением, вступая в связи с молодыми бабами. За это дворня окрестила Прохора «тушинским вором». Вечно поддатый пресс-секретарь главы поселения Мишка Леонтьев, как ни старался, имидж Прохора исправить не мог.
Осень просыпалась редкими дождями и прорастала грибами в лесу. Граф лежал в искусственной коме, отсвечивая новым золотым прибором, толку от которого, впрочем, не было никакого. Дела в имении шли все хуже, и народ все чаще стал обращаться к Марфе-Посаднице, которая вместе с нашими друзьями сидела в темнице.
Чувствуя, что власть утекает из рук, Прохор решил извести Марфу, приказав подсыпать ей в кислый хлеб плевел спорыньи. Но кухарка вовремя предупредила графиню и дело не вышло. Тогда Прохор собрал поселковый совет из кравчего, ловчего и стряпчего, чтобы отрешить Марфу от Троекурова, ввиду невозможности исполнить последним супружеский долг. Стряпчий бумагу составил, совет вписался, но бюрократы из ЗАГСа бумагу не приняли.
В это время «забродили» казаки, разочарованные положением. Прохор из жадности стал выдавать им вместо овса жмых и солому. Казаки собирались группами и высказывали недовольство.
Ситуацию в поместье можно обрисовать словами русского классика: «Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме гувернанткой, ….. Дети бегали по всему дому, как потерянные; англичанка поссорилась с экономкой …..повар ушел вчера со двора, во время самого обеда; черная кухарка и кучер просили расчета». Короче, в поместье стоял бардак.
Толпа в центре усадьбы густела с каждым днем, жужжа как пчелиный рой. Как-то незаметно количество перешло в качество, и вот уже раздались ясные голоса, что царь не настоящий и в воздухе замелькали предметы садового инвентаря, включая грабли и лопаты. Идея, наконец, обрела материальную силу: толпа кинулась в барские покои искать самозванца Прохора и Мишку Леонтьева. Не отыскав виновных, которые заранее смылись в столицу, кинулись в ноги к Марфе просить вернуться на царствие. Марфа хоть и читала романы, играя на арфе, была женщиной деловой. Она с достоинством приняла бразды управления и первым делом направилась навестить мужа.
Троекуров лежал в отдельном покое, утыканный трубками. Граф так и не пришел в себя. Рядом, в домашней часовне, нашелся Отец Онуфрий. Он возлежал на деревянной лавке в окружении икон и свечей. Онуфрий, как и граф, пребывал в равновесном гомеостазе, искусно поддерживая жизнедеятельность с помощью сестры-хозяйки.
Марфа распорядилась немедленно отправить графа в больницу. Однако этот процесс затянулся. Сначала «скорая» никак не могла доехать в имение, потом медики долго совещались по рации, куда везти больного, потом четыре часа стояли в очереди в Коммунарку. Когда графа, наконец, разместили в палате, оказалось что золотое хозяйство Троекурова куда-то пропало. Кинулись по следу искать золото – безрезультатно. В каком точно месте оскопили графа, так и осталось загадкой.
Узнав о потере, Марфа призвала на помощь друзей, с которыми близко сошлась в темнице. «Граф всегда мечтал об огромном хозяйстве, - объяснила графиня, - вот и пришьем ему аппарат от коня, пусть порадуется».
Друзья хоть и удивились, но возражать не стали, заявив, что у них в колхозе был ветеринар Христофор, так он приделает графу не только хозяйство, но, если угодно, рога и копыта.
Марфа от копыт отказалась, но пожелала, чтобы хозяйство графа осталось золотым, а чтобы не травмировали лишний раз мужа, повелела вначале позолотить хозяйство коню, а потом уже пересадить его Троекурову.
Освободившись из темницы, друзья поначалу собирались отпраздновать освобождение, как полагается, но строгая Марфа времени на раскачку не дала. Пришлось ехать, искать Христофора.
Несколько последних месяцев колхозный ветеринар по прозвищу ХВ, трудился ученым в научном отделе корпорации «Роскосмос». Навсегда отстав от американцев в освоении космического пространства, руководство корпорации пускало пыль в глаза соотечественникам, создавая видимость соревнования с США. Наши космонавты то летели на Марс, то строили небоскреб в центре Москвы в виде фаллического символа нашего космического превосходства. Как только одна идея приедалась публике, «Роскосмос» выдумывал следующую, еще более грандиозную. После отражения атаки астероидов и полета на Венеру, Дмитрий Олегович – жирный боров, посетивший морозильник в Новых Оглоблях и президент организации, объявил о скором запуске новейшей метановой ракеты «Амур». Получив у друзей рецепт навоза, способного поднять на воздух 40-тонную силосную башню, специалисты «Роскосмоса» надеялись использовать новое навозно-метановое топливо, чтобы обогнать Америку в космической гонке.
Христофор же возглавил в корпорации аграрный отдел. Идея состояла в том, чтобы отправить на Международную космическую станцию пару коров, основав там агроферму. Выгода от проекта была бесспорной: космонавты ежедневно получали бы свежее молоко, коровы производили метановое топливо, но главное - даже американцам не могла прийти в голову столь безумная идея. Осуществив проект, Россия навсегда застолбила бы за собой первенство в космическом животноводстве. Поэтому проект держали в строгом секрете, боясь утечек информации. А Христофору приходилось ставить эксперименты на улитках с лягушками. Мелкая фауна раздражала ветеринара, он привык работать с крупными формами, считая надои в тоннах, а привесы в центнерах.
Отметив встречу, друзья предложили ветеринару перенести опыты в поместье Троекурова. Идея зашла, и Христофор оформил командировку, чтобы сбить с толку шпионов из НАСА и ЦРУ. Путая следы, друзья с ветеринаром отправились в имение графа на взятой в аренду машине.
