«...мы же не называем молоток, топор, отвертку, пилу человеческой рукой, хотя они, несомненно, представляют собой овеществленное человеческое действие. Мы говорим о ручном инструменте, об орудийных действиях человека. Но почему мы столь же осторожно не поступаем в случае с интеллектом, со сложнейшей формой человеческой деятельности»
Тема, поднятая автором, сегодня «на слуху». Тем более что фантастика давно подготовила нас к образу робота, который практически ничем не отличается от человека – разве что в лучшую сторону (вспомним цикл А. Азимова «Я – робот»). Споры об искусственном интеллекте на самом деле имеют под собой глубокое различие исходных представлений спорящий – различие в том, как вообще надо понимать самого человека? В предлагаемой статье автор-психолог делает акцент на одном из аспектов этого спора: на вопросе о роли человеческой деятельности.
Я с радостью и надеждой воспринимаю все известия о том, что строятся новые, все более совершенные компьютеры, — и потому, что постоянно использую в своей работе компьютер, и потому, что меня, психолога, то есть ученого, профессионально изучающего человеческое сознание и мышление, не оставляет вера, что с помощью новых машин мы получим наконец новые сведения о человеке. Естественно, что грядущие компьютеры наделенные способностью общаться с человеком впрямую и даже приспосабливаться к его индивидуальности, обещают новые возможности и дарят новые надежды.
Однако я боюсь, что в сознании кибернетиков может произойти опасное смещение понятий. Да, правда, что компьютеры одну за другой осваивают функции, свойственные, казалось бы, только человеку. Но они, как это ни парадоксально, все меньше оказываются при этом способными моделировать человеческое мышление, поскольку выполняют эти функции совсем иным, чем мы, люди, способом. И, стало быть, с каждым новым поколением компьютеры все дальше уходят от нас, превращаясь во все более совершенные орудия, но лишают нас надежды когда-либо увидеть в них модели человеческих эмоций, воли, действия. (В целом даже мимика человеческого лица, пусть даже с плотно наложенной косметикой для лица никогда не сможет быть повторена роботами, сколь совершенными они бы ни были.
Потому-то сам термин «искусственный интеллект» вызывает у меня чувство, похожее на затянувшееся изумление. Ведь мы же не называем молоток, топор, отвертку, пилу человеческой рукой, хотя они, несомненно, представляют собой овеществленное человеческое действие. Мы говорим о ручном инструменте, об орудийных действиях человека. Но почему мы столь же осторожно не поступаем в случае с интеллектом, со сложнейшей формой человеческой деятельности? Компьютер следовало бы называть не искусственным интеллектом, а инструментом интеллектуального действия или овеществленным инструментом интеллекта, который может существенно облегчать, ускорять, повышать точность принятия решения, но может с тем же успехом ускорять принятие, хуже того — реализацию неправильных решений.
Если бы речь шла только о термине, то есть только о словах, которыми называют то или иное научное направление, не стоило бы, конечно, тратить столько энергии на попытки его изменить или хотя бы развенчать. Но слова обладают способностью воздействовать на сознание, их смысл и значение формируют определенное отношение к обозначаемым ими понятиям. И в среде непсихологов может укорениться представление, будто машины будущего будут уже «почти людьми». А это далеко не так.
«Наука отнюдь не является логическим построением, ищущим истину аппаратом. Познать научную истину нельзя логикой, можно лишь жизнью. Действие — характерная черта научной мысли». Академик В. И. Вернадский, которому принадлежат эти слова, со свойственной ему необыкновенной проницательностью отнюдь не смешивал логику и научно-исследовательскую (в том числе и мыслительную) деятельность. Но ведь именно на таком смешении основаны идеи об общности или близости работы компьютера и человеческого интеллекта! Они базируются либо на пренебрежении психологической реальностью, либо на смешении предметов изучения психологии и логики. Другими словами, так называемый «искусственный интеллект» строится в настоящее время на логико-математических, намеренно очищенных от психологии основаниях, а потом, сознательно или бессознательно, уподобляется интеллекту человеческому.
Профессионалы в области вычислительной техники привыкли судить о процессе мышления лишь по его результату, что, впрочем, естественно, так как сам процесс этот в значительной своей части скрыт от самонаблюдения. Другими словами, они рассматривают и анализируют предмет мышления, а не мышление как предмет, также доступный анализу. Вычислительная техника сможет имитировать лишь самую незначительную долю одного из компонентов умственных способностей человека, а именно — некоторую часть их операционально-технического компонента. А, скажем, воля и эмоции остаются за бортом этих исследований.
Процедуры машинных и человеческих решений принципиально различны. К мудрым словам В. И. Вернадского о том, что действие — характерная черта научной мысли, можно добавить, что оно характерно и для всякой мысли вообще, которая всегда возникает из действия и действием остается. Анри Бергсон, один из крупнейших мыслителей, писал, что история эволюции, в процессе которой сложился интеллект, показывает нам, что способность понимания есть нечто, связанное со способностью к действию,— то, что когда-то называли умным деланием. И это умное делание должно рассматриваться как необходимое условие действенности интеллекта, мысли, разума. Содержащийся в книге А. Бергсона «Творческая эволюция» комплимент «Физика — это испорченная логика» чаще всего воспринимается как ирония. На самом же деле он подчеркивает действенный характер этой науки.
Исследования искусственного интеллекта не испорчены никакими попытками применить их к постижению тайн человеческого мышления, а ведь в этом прямой долг этого научного направления, коль скоро оно одолжило для своего названия слово «интеллект».
Происхождение мысли принадлежит к числу классических проблем философии и психологии. Замечательное поэтическое выражение — и решение — этой проблемы дал Гете:
Написано: «В начале было Слово» —
И вот уже одно препятствие готово:
Я слово не могу так высоко ценить.
Да, в переводе текст я должен изменить.
Когда мне верно чувство подсказало,
Я напишу, что Мысль — всему начало.
Стой, не спеши, чтоб первая строка
От истины была не далека!
Ведь мысль творить и действовать не может!
Не Сила ли — начало всех начал?
Пишу,— и вновь я колебаться стал,
И вновь сомненье душу мне тревожит,
Но свет блеснул,— и выход вижу я:
(Гете. «Фауст». Перевод Н. Холодковского)
Здесь Гете выразил не только искания Фауста, но дал концентрированную и прозрачную по своей ясности характеристику поисков неисчерпаемого источника духовной жизни, который осуществляет вся психология, включая и современную. Деяние, или человеческое действие, богаче, чем стоящая перед ним цель, руководящий им образ, регулирующая его протекание программа, стоящие за ним мотивы и намерения. Иное дело, что психологическая наука сравнительно недавно приступила к исследованию структуры действия, его функций, законов становления и развития.
Психологический анализ процессов мышления предполагает учет человеческой субъективности, анализ мотивационной сферы, в том числе и борьбы мотивов, изучение процессов целеполагания, характеристику целей и их смены. Оно и понятно, поскольку всякая деятельность, чтобы быть таковой, должна включать в себя цель, средство, результат. Свобода в выборе и полагании целей с неизбежностью влечет за собой свободу в выборе средств и способов достижения результата. А отсутствие какого-либо из этих компонентов или даже жесткая фиксация его превращают умственную деятельность человека в нечто иное, например, в искусственный интеллект. Другими словами, интеллектуальную, умственную деятельность человека в принципе нельзя рассматривать вне особенностей его движения, восприятия, памяти и других форм деятельности.
Деятельность в целом — это органическая система, где, как в живом организме, каждое звено связано со всеми другими, где все отражается в другом и это другое отражает в себе все. Но такая сущностная аналогия идет много дальше. Деятельность, имеющая сложное строение, непрерывно развивается, — как и всякая органическая система, создает недостающие ей органы, в качестве которых на сей раз выступают новые образы и программы поведения, новые способы действия, новые цели и средства их достижения и так далее.
Нетрудно видеть, что столь сложный по своему строению процесс невозможно свести к логико-математическим структурам. Ссылки на то, что компьютер способен решать задачи, недоступные человеческому мышлению, скорее должны были бы приводить к заключению, что он и решает их нечеловеческими способами. Не стоит забывать, что умственное человеческое действие не только предметно, но и социально по своему происхождению, то есть оно направлено не только на предмет, но и на другого человека. Человеческое мышление всегда диалогично, и в этом смысле оно не принадлежит только субъекту мышления.
Главная черта человеческого интеллекта — способность к творчеству, и, пожалуй, именно по этому параметру следовало бы сопоставлять интеллект естественный и искусственный. Однако, несмотря на то, что акты творчества во всех их проявлениях издавна привлекали к себе внимание ученых, они остаются загадочными и трудными для исследования. (К счастью, смутные представления о том, что такое творческое мышление, озарение, интуиция, не делают эти явления менее частыми.)
Нам — не только психологам, но всем людям вообще — надо найти средства, с помощью которых оказалось бы возможным проникнуть в удивительный мир человеческого мышления, во все его реальные пласты и формы. Реалистическая позиция состоит в том, что возможности научно-технического прогресса и человеческого мышления не ограничены. Поэтому можно надеяться, что работы по искусственному интеллекту, вне зависимости от того, насколько удачен этот термин, приведут все-таки к созданию новых машин и устройств, специально приспособленных к тому, чтобы помочь решить эту грандиозную задачу. Удалось же исследователям сделать то, что казалось невозможным всего несколько лет назад. Пусть же они, успешно справляясь со своими сегодняшними неотложными проблемами, не забывают и о своем долге перед наукой о человеческой душе — психологии, который компьютеры, даже самые мощные, увы, вернуть не смогут.
Источник: Популярная психология: Хрестоматия: Учеб. Пособие для студентов пединститутов / Сост. В.В. Мироненко. М.: Просвещение, 1990. -399 с. Стр. 295-298.
